Катя захлопнула ноутбук и с усилием потянулась. Тело гудело от усталости: третий день подряд она почти не вставала из-за стола, вносила правки, пересчитывала формулы, проверяла таблицы. Проект горел. Дедлайн — уже не угроза, а реальность. Через два дня. Не больше.
Хотелось выключить свет, заварить мяту и зарыться в плед с книгой. Только бы никто не тронул. Только бы немного тишины. Она только поставила чайник, как в прихожей раздался резкий, уверенный звонок. Затем — голос, знакомый до дрожи:
— Катюша! Открывай, родная! Это мы!
Катя замерла, прижав чашку к груди. «Мы» — значило неприятности. Вариантов немного. И ни один не радовал.
На пороге стояла свекровь, Нина Аркадьевна. Рядом — Марина, сестра Игоря, с мужем и двумя детьми. Позади них — Павел, двоюродный брат мужа. Весёлые, громкие, будто приехали не в гости, а домой.
— Ну что, не ждали? — свекровь расплылась в улыбке. — Паша в командировке, решили поддержать! А заодно и пообщаться — когда ещё такой шанс!
— Игорь… знал? — спросила Катя, сжав дверную ручку.
— Конечно! — Нина Аркадьевна уверенно прошла в квартиру. — Он же сказал, что ты дома. Вот и приехали.
— И, конечно, заночуем! — бодро добавила Марина, раздевая детей. Те уже ввалились в зал, с криками и визгом.
Павел пожал плечами и улыбнулся:
— Не обижайся, Катюш. У вас просто дешевле, чем в отеле. Всё равно ведь семья.
Катя молча расстегнула молнию на свитере. В кухне загремела посуда — свекровь уже проверяла холодильник.
— Бедненько у вас тут. Катенька, как ты Игоря кормишь?
— У нас рабочие недели. Мы не держим запасы на полроты, — сдержанно ответила Катя.
— Я вон в любые годы держала в морозилке три супа и два мяса! А вдруг кто зайдёт?
Катя прикусила губу. Вдруг. Кто угодно. Когда угодно. В её квартире.
Из зала донёсся звук включающегося телевизора. Виктор, муж Марины, уже занял диван и беззастенчиво щёлкал пультом. Дети носились по всей квартире, как ураган. Один уже пролил воду на кресло.
— Ну что, Кать, пиццу закажем? — крикнула Марина. — Ребятки хотят поесть.
— У меня нет наличных, — ответила Катя.
— Да что там! Закажи на свою карту, мы потом Игорю скажем, он тебе переведёт.
— Нет, — произнесла она твёрдо. — Не закажу. И переводов мне не нужно. Я никого не звала.
Кухня застыла. Даже чайник замолчал.
— Что ты сказала? — медленно произнесла Нина Аркадьевна.
— То, что услышали. Я не звала вас. У меня работа. У меня проект. И никакой “семейной посиделки” в планах не было.
— Это как вообще понимать? — возмутилась Марина. — Мы — не чужие. Это что, проблема — приготовить еды, застелить пару спальных мест?
— Это не проблема. Это нарушение. Моих границ. Моего времени.
— Игорь тебе мозги вправит, — процедила свекровь.
Катя подняла глаза. Впервые за весь вечер — с жёсткой прямотой.
— Пусть попробует.
Игорь пришёл поздно. Скинул куртку, услышал гул телевизора, звон посуды и детские крики. Мельком улыбнулся, проходя в комнату, но наткнулся на взгляд Кати — прямой, холодный.
— Что происходит? — спросил он, вглядываясь в её лицо.
— А ты не в курсе? — Катя отложила ноутбук. — У нас сегодня мини-филиал вокзала без моего согласия.
Он провёл рукой по затылку:
— Ну, я думал, ты не против. Мама говорила, что заедет…
— Не «заедет». А с вещами, детьми, зятем и «переночуем». И ты, главное, даже не удосужился предупредить.
— Я… не думал, что это так принципиально.
Катя встала, подошла к нему вплотную.
— Да? А если бы мои родители так заявились, ты бы тоже не счёл это проблемой?
Игорь помолчал. Он знал ответ. Но сказать его вслух не мог.
— Кать, это ненадолго. Один вечер. Завтра уедут.
— А я уже неделю живу в бешеном ритме, Игорь. Я на грани. И в этой ситуации ты должен был встать на мою сторону. А не притворяться, что всё окей.
— Ну ты же видишь: детям весело, мама довольна…
— А я — нет, — перебила она. — Мне не весело. Я не радуюсь вторжению. Я не радуюсь, когда чужие люди распоряжаются моей кухней. Когда мне говорят, что я плохая жена, потому что в холодильнике не «три супа и два мяса».
— Они не чужие! — раздражённо бросил он. — Это моя семья!
— А я кто?
Он замер. Катя смотрела прямо, уверенно.
— Я не служанка, Игорь. И не фоновая обслуга для «твоих». Я твоя жена со своими правами, своими границами. Если ты не собираешься их защищать — я защищу сама.
Игорь молчал. Потом сквозь зубы произнёс:
— Устроила спектакль. Из-за ужина.
— Это не из-за ужина, — её голос понизился. — Это из-за того, что ты всегда выбираешь комфорт и молчание. И делаешь вид, что всё само уладится.
Он отмахнулся, будто прогоняя муху.
— Да всё ты преувеличиваешь.
В этот момент один из близнецов влетел в кухню, с хрустом уронив на пол любимую Катину чашку — с гравировкой инициалов матери.
Катя вздрогнула. Осколки, как резкое подтверждение каждого её слова.
— Это была мамина вещь, — сказала она, не поднимая голоса.
— Ой, ну бывает, — фыркнула Марина, появившись в дверях. — Нечего выставлять хрупкие чашки, если дети в доме.
Катя повернулась к ней:
— Дети не должны врываться в чужой дом, где их не ждали.
— Прекрати, — вмешался Игорь. — Что ты устраиваешь? Это просто посиделка.
— Нет. Это посягательство на мою территорию. И ты — соучастник.
Она развернулась и направилась в спальню. Он пошёл за ней, схватил за руку:
— Ты не уйдёшь, пока мы не договоримся!
Катя вывернулась, посмотрела ему в глаза:
— Убери руку. Сейчас же.
— А то что?
— А то я вызову полицию. За нарушение за физическое давление.
Он отступил. Шок на лице.
— Ты серьёзно?
— Впервые за долгое время — да.
Она вышла. За её спиной повисла такая тишина, какой в этой квартире не бывало.
Нина Аркадьевна сжала губы.
— Мы уходим. Пошли, дети. Здесь нас не хотят видеть.
— Мам… — пробормотала Марина.
— Пошли, я сказала! — отрезала свекровь.
Катя стояла у окна, спиной ко всем. Не развернулась, не провожала. Она уже была далеко — внутренне.
Когда дверь за ними закрылась, Игорь подошёл.
— Ты довольна? Унизила всех.
— Нет, — тихо сказала она. — Я просто спасла себя.
Игорь хлопнул дверью и ушёл. Катя осталась в квартире одна, впервые за весь вечер — без шума, без запаха чужих духов на подушках, без беготни и нескромных реплик.
Она медленно села на диван. На столе — осколки чашки. Она не плакала. Было скорее странное спокойствие. Когда всё уже сказано, и ты не ждёшь ни извинений, ни объяснений.
Позже, уже ближе к полуночи, в замке повертелся ключ. Игорь зашёл на цыпочках, будто не хотел тревожить. От него пахло пивом, но не сильно. Вёл себя тихо, почти виновато.
— Катя, ты не спишь? — спросил он из коридора.
— Нет, — отозвалась она.
Он встал в дверях, почесал висок:
— Послушай… я, наверное, и правда перегнул.
— Наверное?
Он сел на край кресла, как школьник перед директором.
— Я не сразу понял, насколько тебе тяжело. Для меня… всегда было привычно, что семья может прийти когда угодно. У нас так заведено. Я не подумал, что для тебя это — вторжение.
Катя слушала.
— Но я понял. Когда все ушли — стало очень пусто. Но не потому, что их не стало, а потому, что я остался один.
Катя удивилась. Он в первый раз говорил о своих чувствах.
— Завтра поеду к маме, — продолжил он. — Скажу, что в следующий раз пусть приезжают только по звонку. Без этого «мы же свои».
— Они не поймут, — сказала Катя.
— Пусть не понимают. Я устал выбирать между тобой и ними. И не хочу тебя терять.
Она посмотрела на него долго. Хотелось верить. Но привычка — сильнее слов.
— Одного разговора мало, — ответила она. — Мне нужно видеть, что ты умеешь держать границы.
Игорь кивнул. И ушёл в другую комнату.
Прошло несколько недель. Свекровь действительно пыталась «проучить» — звонила родственникам, рассказывала о «наглой невестке». Таня, подруга Кати, пересылала ей скриншоты переписок с фразами вроде «Катя совсем зазналась», «Выжила нас, как чужих», «Пьёт свой кофе в одиночестве».
Катя не отвечала. Только записала себе в заметки: «Любовь не оправдывает вмешательство».
Однажды на пороге появился Павел. Один. Вежливо, с пакетом в руках. Смущённый.
— Можно?
— Входи.
Он сел в прихожей, как школьник.
— Я хотел извиниться. Тогда мы и правда повели себя безобразно. Я это понял только недавно — после разговора с Леной. У неё тоже есть границы, и она бы взбесилась, если бы кто-то пришёл вот так. Без звонка. С детьми. С упрёками.
Катя чуть улыбнулась:
— Приятно слышать.
— Ты была права, — кивнул Павел. — Игорь, кстати, тоже это признал.
Через месяц Катя вернулась к работе в нормальном ритме. Проект сдала вовремя, получила хорошую премию. А вечером — муж вернулся домой с пакетом в руках.
— Что это?
— Я нашёл точно такую же, — он поставил коробку на стол. — Твою чашку. Искал по всем маркетплейсам. Даже название вспоминал по фото.
Катя открыла — та самая: кремовая керамика, тиснение сбоку, тонкое ушко. Копия.
— Спасибо, — сказала она.
Позже они устраивали ужины. Но с приглашениями, с согласованием. Родня со скрипом приняла новые правила, свекровь иногда поджимала губы, но не позволяла себе ни шагу без звонка. Марина обижалась. Павел — наоборот, стал ближе.
