Анна Владимировна сидела за кухонным столом, перебирая фотографии в своём телефоне. Сорок лет — круглая дата. Она хотела устроить настоящий праздник, пригласить друзей, коллег, может быть, даже заказать торт в кондитерской. Впервые за долгое время у неё появилось желание отметить день рождения с размахом.
— Аня, ты что, совсем с ума сошла? — голос Валентины Петровны прорезал тишину квартиры как нож. Свекровь появилась в дверном проёме кухни, держа в руках свой неизменный букет из собственного огорода.
— Добрый день, Валентина Петровна, — Анна не подняла глаз от телефона. — Проходите, чай на плите.
— Какой чай! Ты мне скажи, что это за бред ты Серёже наговорила про день рождения? Сорок лет праздновать плохая примета!
Анна медленно отложила телефон и посмотрела на свекровь. Валентина Петровна стояла в своём обычном сером кардигане, который она носила уже лет десять, и смотрела на невестку так, словно та предложила станцевать голой на Красной площади.
— Это мой день рождения, и я имею право решать, как его отмечать, — спокойно сказала Анна.
— Имеешь право! — всплеснула руками Валентина Петровна. — Сорок лет — это не празднуют! Это плохая примета, все знают. Моя бабушка говорила: сорок лет отметишь — жизнь покатится под откос.
Анна усмехнулась:
— Ваша бабушка, наверное, много чего говорила. Времена изменились.
— Времена, времена… — Валентина Петровна прошла к плите, налила себе чай в любимую кружку — ту самую, которую Анна терпеть не могла, потому что свекровь принесла её из своего дома и поставила в их кухонный шкаф без спроса. — А ты знаешь, что соседка Зина в прошлом году сорок лет отметила? Через месяц мужа потеряла.
— Валентина Петровна, — Анна встала и подошла к окну, — Зина потеряла мужа, потому что он двадцать лет пил как сапожник. А не потому, что она день рождения отметила.
— Ты умничаешь! Всегда умничаешь! — голос свекрови стал выше. — Я не для того сына растила, чтобы он на такую… на такую современную попал.
Слово «современная» Валентина Петровна произнесла так, словно это было ругательство.
Анна повернулась к ней:
— А что, собственно, плохого в том, что я современная? Я работаю, зарабатываю, веду дом…
— Ведёшь дом! — фыркнула свекровь. — Вчера пришла — у вас пыль на полках, рубашка Серёжина не поглажена висит, а ты сидишь за компьютером что-то строчишь.
— Я работала. Удалённо. Это называется карьера.
— Карьера… — Валентина Петровна отхлебнула чай. — А семья? А дом? А внуки где?
Этот вопрос про внуков звучал каждый раз, когда свекровь заходила в гости. А заходила она часто — почти каждый день. У неё был свой ключ от их квартиры, который Сергей дал ей «на всякий случай» ещё в первый год их брака. Случай, видимо, наступил раз и навсегда.
— Валентина Петровна, мы с Серёжей пытаемся, — Анна села обратно за стол. — Но пока нам хорошо и так.
— Хорошо! В твоём возрасте уже пора задуматься. Сорок лет на носу, а ты всё развлекаешься.
— Именно поэтому я и хочу отметить этот день рождения. Красиво, с друзьями, с хорошим столом.
Валентина Петровна поставила кружку на стол с такой силой, что чай плеснул на клеёнку:
— Нет! Я не позволю! Я буду говорить с Серёжей. Он должен тебя остановить.
— Серёжа меня поддерживает, — соврала Анна, ведь на самом деле муж пока ничего не знал о масштабах её планов.
— Посмотрим, — пригрозила свекровь и направилась к двери. — Посмотрим, что он скажет.
Оставшись одна, Анна облокотилась на стол и закрыла глаза. Восемь лет. Восемь лет она выдерживала эти ежедневные визиты, поучения, советы по поводу и без. Как готовить первое («Не так солишь, Серёжа не любит пересоленое»), как гладить рубашки («Воротник начинай с уголков»), как встречать мужа с работы («Мужчина должен видеть, что дома его ждут»).
Сначала Анна пыталась возражать мягко, потом жёстче, потом просто молчала. Но в последнее время молчание давалось всё труднее. Особенно когда Валентина Петровна начинала переставлять вещи в их квартире, менять местами посуду или, как в прошлом месяце, выбросить цветы, которые, по её мнению, «уже отцвели» (хотя они были в полном расцвете).
Вечером, когда Сергей вернулся с работы, Анна уже знала, что разговор будет трудным. Муж был уставший, раздражённый, и первое, что он сказал, сняв куртку:
— Мама звонила. Говорит, ты какую-то ерунду придумала с днём рождения.
— Какую ерунду? — Анна стояла у плиты, помешивая ужин.
— Ну, это… празднование сорокалетия. Мам говорит, это плохая примета.
— Серёжа, — Анна повернулась к нему, — ты действительно веришь в эти суеверия?
Сергей пожал плечами:
— Не знаю. Но мама не просто так говорит. Она много чего видела в жизни.
— Много чего видела, — повторила Анна. — А я что, ничего не видела? Мне скоро сорок, я хочу отметить эту дату красиво. Приглашу друзей, коллег, накрою нормальный стол. Что в этом плохого?
— Да ничего плохого, — Сергей сел за стол, — но зачем маму расстраивать? Можно и так отметить, тихо, семейно.
— Тихо и семейно мы отмечаем каждый год. А в этом году я хочу по-другому.
— Аня, — голос Сергея стал увещевательным, — ну зачем тебе эта головная боль? Гости, суета, готовка…
— Готовку я беру на себя. И суету тоже.
— А мама?
— А что мама?
— Она же расстроится, если мы не послушаемся её совета.
Анна поставила сковороду на стол чуть резче, чем планировала:
— Серёжа, это мой день рождения. МОЙ. Не твоей мамы. И решать, как его проводить, буду я.
Муж посмотрел на неё удивлённо, словно впервые увидел:
— Ты что, на маму обиделась?
— Я не обиделась. Я устала.
— От чего устала?
— От того, что в моём собственном доме я не могу принять ни одного самостоятельного решения. От того, что твоя мама считает себя хозяйкой в нашей квартире. От того, что каждый мой шаг обсуждается и критикуется.
Сергей молчал, ковыряя вилкой картошку.
— Серёж, — Анна села напротив него, — я не прошу тебя выбирать между мной и мамой. Я прошу тебя поддержать меня в том, что касается моего дня рождения. Это так сложно?
— Хорошо, — сказал он наконец. — Делай как хочешь. Но если что — я предупреждал.
Следующие две недели стали настоящим испытанием. Валентина Петровна появлялась каждый день, каждый раз с новыми аргументами против празднования. То она приносила газетную вырезку о том, как важно соблюдать народные традиции, то рассказывала страшные истории о людях, которые отмечали сорокалетие и потом с ними случались несчастья.
— Анечка, — говорила она, наливая себе чай из их чайника и доедая их печенье, — ну послушай меня, как мать. Я же добра тебе желаю. Отмени этот праздник. Лучше в церковь сходи, свечку поставь.
— Валентина Петровна, я же не верую, — терпеливо отвечала Анна.
— Вот видишь! А потом удивляешься, откуда несчастья! Безбожница, а туда же — праздники устраивать.
Анна продолжала готовиться. Заказала торт, составила меню, разослала приглашения. Тридцать человек подтвердили, что придут. Коллеги с работы, старые друзья, соседи, с которыми они дружили. Даже сестра должна была приехать из другого города.
За три дня до праздника Валентина Петровна совершила последнюю попытку:
— Серёжа, — сказала она сыну, когда он зашёл к ней по дороге с работы, — ты должен запретить жене эту глупость. Ты мужчина или нет?
— Мам, она взрослый человек, — устало ответил Сергей.
— Взрослый! Сорок лет, а ума нет! Ты посмотри, что она творит. Деньги тратит на ерунду, гостей зовёт… А кто убирать будет? Кто готовить? Она же на работе целыми днями сидит, домом не занимается.
— Мам, перестань.
— Не перестану! Это моя обязанность — сына предупредить. Жена у тебя неправильная, Серёжа. С самого начала я это говорила. Не наша она.
— Мама!
— Что мама? Правду говорю. Нормальная женщина дом ведёт, детей рожает, мужа слушается. А эта… карьеристка.
— Мам, не надо про детей… мы пытаемся, нам и так нелегко.
Женщина замолчала.
В день рождения Анна проснулась рано. В квартире стоял запах свежей выпечки — она готовила до ночи. На столе красовался заказной торт, в холодильнике ждали салаты, закуски, напитки. Всё было готово.
Сергей ушёл на работу с утра — он взял выходной только на вечер. Анна осталась одна и наконец-то почувствовала предвкушение праздника. Она надела новое платье, сделала причёску, накрасилась. В зеркале на неё смотрела привлекательная сорокалетняя женщина, которая имела право быть счастливой.
Первые гости начали приходить в пять. Лена с работы принесла букет роз, Игорь и Света — бутылку хорошего вина и глянцевый альбом по искусству, который Анна давно хотела купить. Постепенно квартира наполнилась людьми, смехом, разговорами.
Анна порхала между гостями, принимала поздравления, следила за столом. Она давно не чувствовала себя такой лёгкой и радостной. Это был её праздник, её день, её решение.
В половине седьмого, когда все уже собрались и Сергей произносил первый тост, дверь открылась. В проёме появилась Валентина Петровна в своём праздничном наряде — том самом синем платье, которое она надевала на все семейные торжества последние десять лет.
Разговоры стихли. Все повернулись к двери.
— Валентина Петровна! — Сергей опустил бокал. — Мам, ты же сказала, что не придёшь…
— Передумала, — сухо ответила свекровь, оглядывая собравшихся. — Решила всё-таки прийти. Поздравить невестку.
Анна стояла у стола, чувствуя, как напряжение разливается по комнате. Гости переглядывались, не понимая, что происходит.
— Проходите, — сказала Анна наконец. — Хотя вас и не приглашали.
— Не приглашали… — повторила Валентина Петровна. — А я и не за приглашением пришла. Я пришла сказать тост.
Она прошла к столу, взяла бокал с водой и подняла его:
— Дорогие гости! Поздравляем нашу именинницу с сорокалетием. Хотя и празднует она его против всех примет и здравого смысла. Но что поделаешь — молодёжь не слушает старших. Так выпьем же за то, чтобы наша Анечка хотя бы в сорок лет поумнела и научилась прислушиваться к мнению опытных людей!
Гости стояли с поднятыми бокалами, не зная, как реагировать на такой тост. Воцарилась тишина.
Анна посмотрела на свекровь, потом на мужа, который растерянно смотрел то на мать, то на жену. Потом на гостей, которые явно чувствовали себя неловко.
— Валентина Петровна, — сказала она спокойно, — на этом празднике вам не рады.
— Что?! — свекровь поставила бокал на стол так резко, что вода расплескалась.
— Вы слышали. Вам здесь не рады. Это мой день рождения, мой дом, и я решаю, кто здесь желанный гость, а кто нет.
— Да как ты смеешь?! — голос Валентины Петровны взлетел вверх. — Это дом моего сына!
— Дом нашей семьи. И в нашей семье сегодня праздник. А вы этот праздник портите. Поэтому прошу вас — уходите.
Анна подошла к двери и открыла её.
— Серёжа! — взывала к сыну Валентина Петровна. — Ты слышишь, что твоя жена говорит?!
Сергей стоял бледный, сжимая в руке бокал. Он посмотрел на мать, потом на жену.
— Мам, — сказал он тихо, — может, действительно лучше… в другой раз?
— Не может быть! — воскликнула свекровь. — Меня выгоняют из дома собственного сына!
— Вас никто не выгоняет, — ровно сказала Анна. — Вы можете прийти завтра. Или послезавтра. Когда захотите. Но не сегодня. Сегодня у меня день рождения, который я имею право провести так, как хочу.
Валентина Петровна прошла к двери, остановилась рядом с невесткой:
— Ты ещё пожалеешь об этом дне, — прошипела она. — Сорок лет отметила — жди беды.
— До свидания, Валентина Петровна, — сказала Анна и закрыла за ней дверь.
Какое-то время в квартире стояла тишина. Потом Лена подняла бокал:
— За именинницу! За то, чтобы она всегда могла постоять за себя!
— За Анну! — подхватили остальные.
Праздник продолжился. Постепенно неловкость рассеялась, гости расслабились, заговорили громче. Анна принимала поздравления, смеялась, танцевала под музыку, которую включил кто-то из друзей.
Только Сергей всё время был какой-то отстранённый, часто смотрел на телефон — видимо, мать писала ему сообщения.
Гости разошлись за полночь. Анна убирала со стола, мыла посуду, Сергей молча помогал ей.
— Хороший был праздник, — сказала она, вытирая последнюю тарелку.
— Угу, — буркнул муж.
— Ты расстроился из-за мамы?
— А как ты думаешь? — он повернулся к ней. — Она же пожилая женщина, Аня. Ты могла бы не позорить её при всех.
— Я её не позорила. Я защищала свой праздник.
— От собственной свекрови?
— От человека, который пришёл без приглашения и произнёс оскорбительный тост.
Сергей покачал головой:
— Ты стала какая-то жёсткая, Аня. Раньше такого не было.
— Раньше у меня не было повода проявлять жёсткость.
— Мама заботится о нас. По-своему, но заботится.
— Мама заботится о тебе. Обо мне она не заботится. Она меня воспитывает.
— Ну и что плохого? У неё большой жизненный опыт.
Анна положила полотенце на стол и посмотрела на мужа:
— Серёж, мне сорок лет. У меня высшее образование, хорошая работа, я самостоятельно принимаю решения вот уже двадцать лет. Ты действительно считаешь, что меня нужно воспитывать?
— Не знаю, — Сергей пожал плечами. — Но мама всегда была рядом. Она помогает по дому, готовит, убирает…
— Она вмешивается в нашу жизнь. Каждый день. Я не могу купить новые шторы, потому что ей не нравится цвет. Не могу приготовить ужин так, как хочу, потому что «Серёжа не любит острое». Не могу даже цветы в вазу поставить, не выслушав лекцию о том, как правильно подрезать стебли.
— Аня, она же не со зла…
— Не со зла! — Анна повысила голос. — Серёжа, у нас есть дом. НАШ дом. А я в нём чувствую себя гостьей. Потому что настоящая хозяйка — твоя мама.
— Ты преувеличиваешь.
— Я устала. Устала от ежедневных визитов, от советов, от поучений. Устала быть неправильной женой, неправильной хозяйкой, неправильной невесткой.
Сергей молчал.
— Знаешь что, — сказала Анна, — завтра я составлю расписание.
— Какое расписание?
— Когда твоей маме можно приходить к нам, а когда нельзя. Скажем, понедельник, среда, пятница — с четырёх до шести. В остальное время мы живём своей жизнью.
— Ты с ума сошла! — Сергей уставился на неё. — Мама не собака, чтобы ей расписание составлять!
— Тогда пусть научится спрашивать разрешения, прежде чем приходить.
— Аня, это же моя мать!
— А это наш дом! — она указала рукой вокруг. — Понимаешь? И правила в нём устанавливаем мы. А не твоя мама.
Они легли спать в молчании. Анна лежала и смотрела в потолок. За окном начинался новый день — первый день её сорок первого года. И она знала, что этот год будет другим.
Утром она встала раньше Сергея, выпила кофе и села за стол с блокнотом. На первой странице написала: «Правила посещения для Валентины Петровны».
Когда муж вышел из спальни, она показала ему список:
— Понедельник, среда, пятница — с 16 до 18. Суббота — с 14 до 16. В остальное время — только по предварительной договорённости. И никаких ключей от нашей квартиры.
— Аня, ты не можешь так поступить с пожилым человеком!
— Могу. И поступлю. Это мой дом, и я имею право на покой в нём.
— А если она не согласится?
— Тогда ей придётся видеться с тобой у неё дома. Или в кафе. Но не здесь.
Сергей схватился за голову:
— Господи, что с тобой стало? Раньше ты была такая покладистая…
— Раньше мне не было сорока лет, — спокойно ответила Анна. — А теперь есть. И я наконец поняла, что имею право на собственную жизнь.
Она встала, подошла к мужу и поцеловала его в щёку:
— Серёж, я тебя люблю. Но я больше не собираюсь извиняться за то, что я не такая, какой меня хочет видеть твоя мама. Я такая, какая есть. И мне это нравится.
Анна взяла сумку и направилась к двери.
— Куда ты? — спросил Сергей.
— На работу. А вечером объясни маме новые правила. Или пусть она сама у меня спросит — я ей всё расскажу.
— Аня!
Она обернулась:
— Что?
— А если она больше вообще не придёт?
Анна улыбнулась:
— Это её выбор, Серёж. Как и мой выбор — отметить сорокалетие.
Она вышла из квартиры и закрыла дверь. На лестничной клетке стояла тишина. Анна спустилась вниз, вышла на улицу и вдохнула полной грудью.
Сорок лет. Она их отметила. И ничего плохого не случилось. Наоборот — случилось хорошее. Она наконец-то научилась говорить «нет».
И это было только начало.
