– А чего ты такая хмурая, как будто тебе в «Пятёрочке» сдачу не дали? – Лилия Михайловна уселась за кухонный стол с тем самым видом, который у неё всегда бывал перед началом очередной «беседы». Лицо масляное, голос — мед с горчицей. Но Арину этим не проведёшь.
– Просто устала, – ответила Арина, не поднимая глаз от кружки с остывшим чаем. – С работы пришла, а тут ты уже.
– Как приятно, что ты меня всегда так тепло встречаешь, – ядовито усмехнулась свекровь. – Я, между прочим, всю дорогу от железки тащилась с авоськами. Купила вам масло нормальное, не это ваше растительное, которым ты всё пережариваешь.
Арина прищурилась, но промолчала. Они с Артёмом жили в этой двушке вот уже шесть лет, и свекровь приезжала «в гости» как минимум раз в месяц. Иногда с ночёвкой, иногда – на неделю. Никак не могла принять, что сын женился, и у него появилась своя жизнь, в которой, как ей казалось, ей отводилась незаслуженно маленькая роль.
– Где Артём? – спросила Лилия Михайловна, оглядываясь, будто тот мог внезапно выскочить из микроволновки.
– На работе. Сегодня поздно, у них что-то с оборудованием.
– Угу, – она уселась поудобнее. – Значит, мы с тобой одни. Вот и хорошо. Поговорим.
«Вот и всё», – подумала Арина. – «Сейчас начнётся». – Ариночка, милая, ты же знаешь, я тебе как мать.
– Очень надеюсь, что нет, – пробормотала та.
– Что?
– Говори уже, Лилия Михайловна. Я тебя знаю. Сейчас будет что-то про участок?
– Про участок, да. Ты у нас женщина с характером. Копила с шестнадцати лет, да. Купила — умница. Но это же не просто твой участок. Это же теперь семейное дело.
– Нет, – ровно сказала Арина. – Это мой участок. Мои деньги, моя земля. И мечта – мой дом. Я не хочу строить дачу для всех, как ты хочешь. Я хочу жить там. Всегда.
– Ой, ну что ты как девочка! – свекровь взмахнула рукой с театральной обидой. – Жить в лесу? Без газа? Без соседей? Как отшельница? Ты, вообще, подумала о ребёнке?
– Мы с Артёмом ещё не планировали ребёнка.
– А вот я уже планировала внуков! – Лилия Михайловна повысила голос. – И дача — это единственный шанс собрать всех вместе. У тебя будет дом, и что? Артём будет на работе, ты в одиночестве с коляской? Зато если мы построим дачу, Марина приедет с детьми, я приеду…
– Марина?! – перебила её Арина. – А с чего это вдруг твоя сестра вообще упоминается в разговоре о МОЕМ участке?
Свекровь слегка поёжилась, но быстро собралась.
– Марина тоже хочет вложиться. Она говорит, у неё есть хорошие знакомые в архитектуре. Мы бы могли сделать дом с двумя входами. У каждого – своя половина. Удобно же!
– Подожди, – Арина встала. Сердце забилось быстрее. – Ты уже с ней обсуждала? Мою землю?
– Ну я же не совсем дура, чтобы просто так идти! Конечно, обсудила. Мы с Артёмом подумали, что…
– Стоп, – Арина подняла ладонь. – Ты с Артёмом подумала. А я где была?
– Ну, ты всегда занята. Работаешь, как лошадь, и всё одна. Ни делегировать, ни поделиться… Вот и пришлось самим.
– Ты что-то скрываешь.
– Арина, не драматизируй! Я просто хочу, чтобы всё было по-семейному. Ты живёшь с моим сыном. Значит, и мы — одна семья.
– Это ты себе придумала.
Свекровь встала и пошла к прихожей. Возилась с сумкой, достала какую-то папку, бросила на стол. Бумаги. Арина уже знала, что сейчас увидит, но ещё надеялась, что это просто черновики, планировки, мечты пожилой женщины, которая не умеет отпускать.
Дарственная. Оформленная на Марину Михайловну Зуеву. Внизу — подпись. Её подпись.
– Ты с ума сошла… – выдохнула Арина.
– Не ты ли мне год назад дала доверенность на сделки? – Лилия Михайловна поджала губы. – Я всё оформила через знакомого юриста. Всё законно. Не переживай. Мы всё равно вместе будем там отдыхать!
– АРТЁМ?! – закричала Арина, как будто он мог услышать её через бетонные стены, время и предательство. – Он знал?
– Он… – Лилия Михайловна замялась, потом махнула рукой. – Он сначала был против, но я ему всё объяснила. Ты бы тоже поняла, если б у тебя было сердце, Арина!
– У меня оно есть, – с трудом сдерживая слёзы, прошептала она. – А у вас — совести нет.
Свекровь громко вздохнула, как будто устала объяснять прописные истины туповатому ребёнку.
– Всё равно уже оформлено. Будешь истерить – останешься не с половиной, а с нолём. Мы просто хотели, чтобы всё было… как у людей.
– Как у каких людей, Лилия Михайловна? У подлых? У жадных? У тех, кто за спиной подписывает бумаги?
– Ну не будь же ты ребёнком. Всё это – ради семьи. И вообще… пора бы тебе понять, что иногда нужно жертвовать личным ради общего.
Арина посмотрела на бумаги. Там стояла её подпись. Подпись, которую она точно не ставила. У неё даже ручки такой нет.
– Вы мне чужие теперь, – сказала она, не чувствуя собственный голос. – И он. И ты. И твоя Марина. Все.
Свекровь хмыкнула, но в голосе уже появилась тень сомнения.
– Я думала, ты умнее, – тихо сказала она, собирая папку. – Но если ты хочешь всё разрушить — это уже твой выбор. Хотя я бы на твоём месте сидела тише воды, ниже травы. У тебя ведь больше ничего нет. Только этот участок был.
Арина стояла в кухне, будто в оцепенении. Бойлер на стене тихо урчал, чай остывал, и часы на плите отсчитывали минуты её новой жизни. Той, в которой муж — предатель, свекровь — лгунья, и мечта — сдана под расписку.
Но она уже знала, что сделает.
Это они ошиблись, думая, что сломали её.
Они просто разбудили настоящую Арину.
С той самой подписью — начинается война.
Арина ждала. Сначала — ровно и молча. Как бухгалтер — выверяя цифры. Как женщина — затягивая петлю на терпении.
Потом — не спала. Не ела. Просто существовала.
Артём вернулся с работы ближе к полуночи. Открыл дверь своим ключом — без шума, как вор. Вид у него был уставший, но не такой, как у человека, у которого только что обрушилась семья. Скорее как у того, кто проспал все катастрофы и теперь неловко топчется на обломках.
Он застал Арину в темноте — она сидела в кресле, в руках держала ту самую дарственную. Лицо у неё было каменное.
– А ты чего не спишь? – тихо спросил он, снимая ботинки. Голос был каким-то… испуганно-виноватым. Значит, знал. Всё знал.
– Сюда иди, – сказала она, не повышая тона.
Он зашёл в комнату, как школьник, которого вызвали к директору.
– Мы поговорим?
– Сядь, – она кивнула на кресло напротив. Он сел. Уперся локтями в колени. Зажатый, как в тисках.
Молчание тянулось с минуту. Арина смотрела на него, как будто видела впервые. Чужой. Совсем чужой. Даже запах от него казался другим.
– Ты подписал это, Артём?
Он открыл рот, закрыл, потом снова открыл. Долго молчал.
– Там всё не так, – сказал он наконец. – Мамка… Она… Она убедила, что это временно. Просто чтобы ускорить кое-какие формальности. Понимаешь?
– Нет. – Она даже не вздрогнула. – Объясни. Я что — слишком глупа, чтобы разобраться?
Он растерянно потёр лоб.
– Ну, ты же сама говорила, что дом — это потом. А она сказала, что участок стоит, пустует. Что всё равно никто туда не ездит. А Марина хочет поставить там времянку, летнюю кухню… Ну, ты знаешь, семейный проект…
Арина встала резко.
– Как ты вообще мог?!
Он вздрогнул. Она шагала по комнате, будто тигрица в клетке.
– Я копила на этот участок пятнадцать лет, Артём! Пятнадцать! Когда ты с пацанами гонял в доту и жил с мамочкой, я по ночам вела учёт налогов, чтобы скопить хотя бы на аванс! И ты… ты просто подписал?
– Я не подписывал, – вдруг сказал он, глядя в пол. – Она… подделала. Всё. Я только узнал потом. И…
– И что?
Он поднял глаза.
– Я испугался.
– Чего?! – закричала она.
– Тебя! – выпалил он. – Я не знал, как тебе сказать! Она сказала — не парься, уладим, она не узнает. А потом — потом как снежный ком! Всё закрутилось, она подала бумаги, ты стала подозревать… Я… я не знал, что делать.
Арина молчала. Потом подошла к нему и ударила.
Открытой ладонью — по щеке. Громко. С треском. Он отшатнулся, вскочил.
– С ума сошла?! – заорал он, хватаясь за лицо.
– Нет. Прозрела.
– Не смей со мной так разговаривать!
– А ты что? Мужик? Ты даже защитить меня не смог. Ты как шавка сидел у мамки под юбкой, пока она мою жизнь делила на участки!
Он подошёл вплотную, лицо перекошено.
– Не перегибай, Арина. Не ты одна тут работаешь. Я тоже пахал на этот чёртов участок!
– Что ты пахал? Ты даже в ипотеку не вложился — всё с моей карты списывалось! А ты всё копил себе на эту сраную машину, которую мы так и не купили! Всё для тебя, Артём! Всё!
Он отступил.
– Я не хотел, чтобы так получилось.
– Но так получилось. И ты ничего не сделал, чтобы это остановить.
Молчание.
Она вдруг уткнулась в стену и заплакала. Тихо. Он стоял, как будто хотел подойти, но не смел.
– Ты уничтожил мою мечту, – хрипло прошептала она. – И ты думаешь, я это прощу?
Он тяжело выдохнул.
– Я… я уйду. Дай мне пару дней — соберу вещи…
– Нет. Сейчас. Вон.
– Арина…
– ВОН!
Он растерянно смотрел на неё.
– Пожалуйста, не делай этого. Мы же…
– Мы уже никто. И ты, и твоя мамаша, и твоя сестрица — теперь чужие. Я завтра иду к адвокату. И поверь, я сделаю так, что у вас у всех заболит. Я уничтожу эту подделку. Я не остановлюсь.
Он кивнул. Пошёл в спальню. Через пять минут вышел с сумкой и курткой на плече.
– Я не хотел. Прости, – сказал он в дверях.
– Ты всё хотел. Просто не со мной.
Он закрыл за собой дверь.
И стало тихо. Очень. Глухо. Как будто в квартире выключили звук.
Только капал кран на кухне.
И где-то за окном орала собака.
Арина легла на пол. Прямо так, в одежде. Ни слёз, ни истерик. Просто тишина и пустота.
Её предали. И предал не враг. А тот, кому она поверила жизнь.
Но это ещё не конец. Впереди – суд, грязь, адвокаты, экспертизы, возможно – потери.
Но и месть. Точная. Холодная. С расчётом до копейки.
Всё самое страшное начинается, когда женщина, привыкшая молчать, вдруг начинает говорить.
— Ну ты, конечно, и устроила, — сказала Лилия Михайловна, входя без стука. — Окно открыто, я подумала — либо проветриваешь, либо в окно собираешься прыгнуть. Не дождёшься.
Арина не обернулась. Стояла у раковины, мыла чашку. Вода бежала с глухим звуком.
Над раковиной — жёлтый кафель с трещиной, от которой Артём всё обещал избавиться.
Теперь и обещаний нет.
— Хочешь чаю? — спокойно спросила Арина.
— Я не пить пришла, — парировала свекровь, разувшись прямо на коврике, оставив грязные следы. — Я пришла поговорить. По-хорошему.
Арина выключила воду. Медленно обернулась. Глаза — как лёд.
— По-хорошему было в прошлом году. Когда вы начали капать Артёму на мозги. Когда я ещё верила, что у нас — семья.
— Арина… — Лилия Михайловна картинно вздохнула. — Ну ты же не ребёнок. Ну что тебе этот участок? Возьми деньги — купи себе в ипотеку нормальную квартиру. А участок будет у Марины. Она всё равно уже начала стройку. У неё, между прочим, сын инвалид…
— Не смей, — спокойно перебила Арина. — Не смей мне больше говорить про «инвалидов», «семейные ценности» и «по-хорошему». Я не собираюсь платить за ваше враньё.
Лилия Михайловна села на табурет.
Поза уставшая. Глаза — масляные, как у актрисы третьего плана.
— Ты же всё равно останешься одна. Артём не вернётся, ты суд проиграешь, и с чем ты останешься? С этой однушкой? С трещиной в кафеле и кошкой без имени?
Арина молча подошла к столу, достала из ящика бумагу.
— Суд я выиграла. Экспертиза подтвердила подделку подписи. Дарственная аннулирована. Участок возвращён.
— Чего?! — свекровь вскочила. — Не может быть! Это — бред!
— Протокол заседания. Пожалуйста, — Арина пододвинула лист. — И в придачу — заявление в полицию. О мошенничестве.
Тишина. Глухая. Как в морге.
— Ты что, совсем с ума сошла?! — взорвалась Лилия. — Это ж тюрьма! Ты мою сестру посадить хочешь?!
— А тебя? Ты же соучастница. — Арина стояла спокойно. Не моргала. — Так и написано в заявлении.
Лилия Михайловна шагнула к ней, резко, будто замахнулась.
Но остановилась. Увидела взгляд Арины — и стушевалась.
— Ты не сделаешь этого, — прошипела она. — Ты же не чудовище.
Арина чуть усмехнулась.
— А вы? Когда вы крали у меня мою мечту? Вы — не чудовище?
Свекровь заплакала. По-настоящему. Редко кто из них умеет это — по-настоящему. А она — умела. Видимо, репетировала.
— Ты убиваешь семью! Ты разрушила всё!
— Нет, Лилия Михайловна. Всё разрушили вы. Я — просто прибираю обломки.
Спустя неделю всё случилось.
Марина Михайловна попала в больницу с сердечным приступом. Говорят, на фоне стресса.
Артём — звонил, просил отменить заявление. Умолял. Плакал.
Но Арина не брала трубку.
Суд направил материалы в следственный комитет.
Лилию вызвали на допрос. Участок под арестом.
Марину выписали под подписку о невыезде.
Семейная драма превратилась в уголовное дело.
Арина не плакала. Не радовалась. Просто жила. Работала. Писала отчёты. Ездила в автобусе.
На участке — пустота. Только табличка с надписью «Спорная собственность».
И ни одного гвоздя, ни одной лопаты.
Мечта?
Нет. Мечта умерла. Вместе с доверием.
Однажды, вечером, к ней подошла соседка по подъезду. Пожилая такая, в пальто с чужого плеча.
— Вы ведь из пятой квартиры? — спросила она.
— Да.
— А я Артёма знала. Хороший мальчик. Был.
Арина ничего не ответила. Просто кивнула.
Соседка ушла.
Позднее она зашла в ванную, включила свет. Посмотрела в зеркало.
Там была женщина. Суровая. С прямой спиной. Без макияжа. Без жалости.
И вдруг — резко, как выстрел — звонок. Номер неизвестный.
Она взяла.
— Арина Владимировна? Это следователь Ершов.
— Слушаю.
— Мы получили сведения… Артём Грачев. Ваш бывший супруг. Он… повесился сегодня утром. На участке.
— Где?
— Прямо там. Между двумя берёзами. Нашли соседи.
— Понятно, — тихо сказала Арина.
И отключила.
Ночью она пошла туда. На участок. На свой участок.
Тихо. Поле. Берёзы. Следы копоти от костра.
Полиция уже увезла тело.
Всё тихо. Только ветер.
Она встала на месте, где висела верёвка.
Огляделась. И вдруг закричала. Громко. Отрывисто. Почти по-звериному.
Крик разрезал тишину. Так кричат, когда изнутри что-то ломается. Не кости — душа.
Потом она села на землю. Прямо на мокрую. И сидела так до утра.
Прошёл месяц.
Следствие закрыли. Марине дали условный срок. Лилию — освободили по состоянию здоровья.
Арина продала участок. За бесценок. Даже не смотрела документы. Просто подписала.
Сейчас она живёт в маленькой квартире у вокзала.
Без участка. Без мечты. Зато — без лжи. И каждый день смотрит на себя в зеркало.
Иногда долго. Иногда — по минуте. Как будто ищет там кого-то. И всё не находит.
Финал
Иногда мечты умирают. Иногда — вместе с теми, кто их предал.
Но есть вещи страшнее, чем смерть.
— это когда из тебя вырывают сердце, а ты продолжаешь жить.
