Ты мне больше не сын.
Хорошо, будь по твоему. Документы на квартиру отдай.
Какие документы? – захлопала глазами мать. Молодой человек усмехнулся.
Что, сейчас скажешь, что их у тебя не было или потерялись? Не переживай, ты с ними все равно ничего не сможешь сделать.
Мама, это уже ни в какие ворота не лезет! Ты обещала, что бабушкина квартира достанется мне! Мне, понимаешь?
Степочка, не надо на меня кричать. Да, я обещала.
И бабушка хотела, чтобы ее квартира тебе досталась, поэтому и завещание на тебя оставила.
Но это же не совсем честно получается. У Риммы уже двое деток, ты что мне предлагаешь, смотреть, как они вчетвером в общажной комнате Романа ютятся?
Детям нужно пространство и нормальная атмосфера, а не вот это вот…
Мам, а ничего, что мне тоже нужно пространство и нормальная атмосфера? Ничего, что я там ремонт сделал на свои деньги.
А на чьи бы ты еще делал, квартира-то твоя, — хмыкнула мать.
В том-то и дело, что моя. И я не позволю, чтобы в моей квартире жили Римма, ее муж и двое их детей.
Я сам туда перееду через год, когда учебу закончу, и не хочу, чтобы мой ремонт портили посторонние.
На самом деле было дело даже не в ремонте. Хотя и в нем тоже.
Детей Риммы Степан отлично знал: по степени разрушения двое малышей были сравнимы с легендарным Мамаем.
Родительница же вместо того, чтобы пытаться их приструнить и компенсировать нанесенный ущерб, лишь пожимала плечами и произносила заезженную фразу «это же дети».
А Степан, между прочим, этот ремонт три года делал со своих денег.
Он и на каникулах впахивал, как проклятый, и после учебы вместо того, чтобы с друзьями гулять, до глубокой ночи делал работы за деньги для всяких лентяев.
В ремонт так и вовсе душу вложил, для себя же делал…
И вот теперь надо пустить туда сестру с мужем и детьми?
Да черта с два.
Бонусом к проблеме детей-крушителей шли и плохие взаимоотношения между ним и Риммой.
Так уж получилось, что с детства в семье бытовало правило «девочкам надо уступать», чем Римма активно пользовалась.
В любом конфликте она выставляла виноватым брата. Постоянно кидалась др.аться, щипаться, кусаться.
А как только Степан пытался дать сдачи – набегала родня, требующая почему-то у него немедленно извиниться и прекратить обижать девочку.
То, что девочка сама кого хочешь обидит, в расчет никто не принимал.
Возможно, свою роль играл еще и тот факт, что Римма была у матери рождена во втором браке, успешном и крепком.
В то время как Степан появился во время жизни с «ошибкой молодости», о чем ему иногда пытались напомнить.
Мол, будь благодарен, что вырастили, выкормили, а не в детский дом отдали. Вот и отчим какой хороший, терпит тебя…
А Степан не хотел, чтобы его терпели. Ему нужна была нормальная семья. И повезло, что такой семьей была его бабушка по отцовской линии.
Одна лишь беда – жила старушка в другом городе, а поэтому бывал у нее Степан только на каникулах.
Три самых счастливых месяца в году, когда он мог отдохнуть и «перезагрузиться» перед возвращением домой.
Бабули не стало, когда мальчику было четырнадцать. И свое имущество, ту самую квартиру, она завещала единственному внуку.
Он хотел переехать туда сразу, как исполнится восемнадцать лет, но получилось поступить в хороший колледж, располагающийся в его городе.
Да и мама уговорила остаться пока что в родном городе – мол, и нам с отчимом будет помощь по хозяйству, и тебе не в одиночку новую жизнь начинать.
А пока одно да другое, ты в той квартире ремонт для себя сделаешь, денег на первое время подкопишь…
И так складно они говорили, что Степан аж поверил.
И продолжал бы верить и дальше, да только вот мать вызвала его позавчера на разговор и сообщила, что будет по-честному отдать бабушкину квартиру Римме.
Ты все равно с нами живешь. Мы тебе эту квартиру оставим в наследство. А Риммочке и ее мужу жилье сейчас нужно, у них двое деток.
Степан сдержался и не спросил, чем Римма и ее муж думали, когда этих самых двоих деток заделывали при условии, что жили они вдвоем в комнате общежития, принадлежащей Роману.
Впрочем, и так было ясно, что ни о чем они не думали: Римма надеялась, что мама всегда поможет и все разрулит.
И мама пыталась это сделать.
Да только Степан уперся и пускать сестру в свою квартиру отказался. Казалось бы, конфликт на этом исчерпан, но нет!
В течение следующей недели на молодого человека давили все: отчим, сама сестра (пусть она и не приехала, но по телефону мозг выносила исправно), даже ее муж подключился (тоже по телефону, конечно).
Но больше всех лютовала мать, которая не понимала, как может сын обделять родную кровь.
Ты же все равно после учебы в армию на год уйдешь, какая разница тебе, квартира все равно пустая стоять будет!
Что ты как собака на сене, что ни себе, ни людям! Разве такого сына я растила?
О нет, мам, что ты, — не выдержал тогда Степан. – Ты растила совершенно другого сына!
Удобную тряпку, которой можно будет вытирать ножки твоей любимой дочери. Простачка, который возьмет – и уступит, лишь бы не «провоцировать ссору».
Да только знаешь, мам, кроме тебя, на мое воспитание оказали влияние и другие люди.
Что там твой муж говорил о том, чтобы оплатить мне репетитора в старших классах?
Что я ему чужой и дополнительные расходы на меня он нести не обязан. Все верно?
Так вот, моя бабушка покойная и тебе. И Римме, и твоему мужу тоже чужая, поэтому своим имуществом делиться с вами была не обязана.
И поэтому оставила свою квартиру мне. Мне, а не нам с Риммой пополам, или одной Римме, или нам на троих, или как-нибудь еще.
А знаешь, что это значит?
Что она уж точно не хотела бы, чтобы я пустил туда жить Римму, которая разведет бардак, устроит погром и, вдобавок, слова благодарности не скажет, как будто я по факту существования ей должен и обязан.
И меня, мама, достало это отношение!
Раз достало – вон из моего дома! И больше на порог появляться не смей! Считай, что ты для меня ум.ер!
Ты в этом уверена? – хищно прищурился Степан.
Уверена. Ты мне больше не сын.
Хорошо, будь по твоему. Документы на квартиру отдай.
Какие документы? – захлопала глазами мать.
Молодой человек усмехнулся.
Что, сейчас скажешь, что их у тебя не было или потерялись? Не переживай, ты с ними все равно ничего не сможешь сделать.
Зато я посмотрю, что именно ты без них сделать сможешь. Раз не хочешь делиться по-хорошему, так пусть эта квартира не достанется никому!
Степан ушел без документов. Уже вечером, сидя с приятелем за банкой хмельного с закуской и подавая заявку на оформление нужных бумаг через Госуслуги, ржал над святой уверенностью матери, что она своим отказом отдать бумажки ему как-то могла насолить. Дамочка, даже в те времена, когда не было глобализации, интернета и многих других благ технического прогресса документы на квартиру при утере или краже подлежали восстановлению. А уж сейчас так и вовсе дело нескольких дней для техпаспорта, выписка из Росреестра так вообще за три дня приходит.
Я у тебя поживу до диплома, если не возражаешь, — попросился к другу Диме Степан.
Да без проблем. Родители все равно на дачу перебрались, место есть. На продукты и коммуналку скидывайся, девок сюда не води – и можешь оставаться, сколько тебе там надо. И, кстати, я тебе еще в прошлом году предлагал от твоих свалить. Ясно же было, что с таким отношением ничего хорошего тебя не ждет, на что вообще надеялся?
Степан и сам не знал, на что. Известно было только то, что больше он к своей так называемой семье не приблизится ни на шаг.
Закончив колледж, Степан сразу же ушел в армию. Квартиру бабушки он оставил закрытой и, на всякий случай поменял там замки и поставил сигнализацию. Чтобы уж точно никто не смог воспользоваться ей по своему усмотрению без разрешения хозяина. Ну а после армии именно туда он отправился жить. Нашел себе работу по специальности в этом же городе, даже завел себе кота и отношения (причем именно в таком порядке). Мать и остальная родня действительно словно вычеркнули его из жизни. До одного дня, когда, возвращаясь домой с работы, Степан не застал на лестничной клетке мать с отчимом.
Степа, сынок, — заголосила мать, попытавшись обнять мужчину. Но тот вывернулся из чужих рук и злым голосом спросил:
Зачем явились, родственники?
Вот, значит, как? От родной матери отрекаешься и от человека, который тебя вырастил. За пять лет ни звонка, ни привета, ни подарка ко дню рождения, — попытался пристыдить его отчим. Степан лишь пожал плечами.
Ну так мать сама сказала, что я ей не сын. В армию мне только друзья писали, опять же. Чего бы я звонил или приветствовал кого-то из вас? И чего вы вообще объявились столько лет спустя.
Беда у нас, — вздохнула мать. – Трубу прорвало, так и соседей снизу затопили, и самим теперь жить негде. Все сбережения, что были, на компенсацию ущерба ушли, а самим на ремонт не осталось. Мы тебя вырастили, сынок, пора и отблагодарить родителей.
Логично, — Степан с трудом сдержал ухмылку. – И каков же объем благодарности за вычетом всех тех раз, когда я вам помогал и таким образом долг частично гасил?
Нам на ремонт триста тысяч надо. И больше ничего у тебя не попросим. А если не поможешь – так и знай, на алименты подадим.
Переводом можно? – уточнил Степан, доставая телефон. Отчим кивнул. И уже через две минуты, посмотрев на экран своего телефона, возмутился.
Почему здесь только половина суммы?
Потому что растили вы двоих детей. Должны вам, значит, двое детей. И, получается, что ремонт должны оплачивать пополам я и Римма. Вот у нее оставшуюся половину суммы и просите. Кстати, на алименты тоже на двух детей подадут. И я уже молчу, что вы не подходите под категорию нуждающихся.
Что же, и на том спасибо, — поджала губы мать.
Больше не приходите, ни копейки не дам, — предупредил их Степан.
Да в курсе я, что неблагодарного человека вырастили, — вставил шпильку отчим.
А за что мне быть благодарным? Пусть вас любимица Риммочка благодарит, — в спину ему бросил Степан. Реплика осталась без ответа.
Больше в жизни Степана родственники не появлялись. Впрочем, и его самого, и жену и даже их собственных двоих детей, появившихся на свет три года спустя, этот факт нисколько не печалил. Живут себе где-нибудь там, и пусть живут. А они уж как-нибудь сами, от родни подальше…
