Кофе в кружке давно остыл, но Лиза всё ещё сидела за столом, вжав пальцы в ободок чашки, как будто пыталась согреть руки. На кухне пахло жареной картошкой с луком — Валентина Сергеевна снова решила, что в сорок лет можно и не следить за холестерином, если муж умер до пенсии.
Лиза услышала, как в прихожей хлопнула входная дверь. По звуку — опять Андрей. Привалил с перекошенной походкой, как будто жизнь его сильно устала, а не он её.
— О, а ты всё дома? — язвительно бросил он, стягивая куртку. — Или опять в отпуске от работы по самоуважению?
— Ага. Сижу и думаю, как мне быть счастливой, когда твоя мама третий раз за неделю выносит из моей комнаты фен, а ты даже глазом не моргнёшь, — сухо ответила Лиза, не глядя на него.
Андрей фыркнул, прошёл мимо, запах перегара тянулся за ним, как шлейф.
— Мама, фен у тебя? — лениво крикнул он в комнату.
— Конечно у меня! — раздалось с нажимом. — У Лизы волосы тонкие, ей он без надобности, всё равно толку ноль. А у меня укладка!
Лиза сжала зубы. Вот уже третий год, как они живут втроём в двухкомнатной квартире Андрея, точнее, его матери. Временами ей казалось, что она — просто квартирантка. Без договора. И без права голоса.
— Могла бы спросить, — крикнула Лиза в ответ, поднимаясь. — Это моё личное.
— Личное? — из комнаты послышался ехидный смех Валентины Сергеевны. — Доченька, у тебя ничего личного нет, пока ты живёшь на моей площади. Только зубная щётка. И та стоит в моём стакане!
Андрей захохотал. Лиза чувствовала, как в горле поднимается ком. Знакомый. Горький. Такой же, как и каждый вечер за последние полгода.
Когда-то, лет восемь назад, она всерьёз верила, что любовь — это не просто химия, а рецепт счастья. Андрей был немного резковат, но заботлив. А сейчас… Сейчас он скорее заботился о том, чтобы Валентина Сергеевна не расстроилась, чем о жене. Своей. Вроде бы.
Вечером всё было как обычно. Валентина Сергеевна заняла ванную на сорок минут, не забыв оставить после себя воду на полу и свои чёрные волосы в сливе. Андрей сидел у телевизора, заедая колбасу кетчупом и изредка цыкал на Лизу, если она говорила громче шёпота.
— Может, поедем в гости к моим? — робко спросила она, подливая чай.
Андрей отложил вилку.
— Ага. Чтобы твой папаша снова смотрел на меня, как на участкового, пришедшего с повесткой? Нет уж.
— Он просто не любит, когда ты пьёшь за столом, — тихо сказала Лиза.
— И правильно делает! — отозвалась Валентина Сергеевна из коридора. — У них там в роду одни язвенники. Им бы всех на овсянку посадить!
Лиза вздохнула. Опять спорить бессмысленно. Как будто эта квартира — клетка. Только ключ у кого-то другого.
На следующий день ей позвонил нотариус. Голос был сухой, официальный:
— Елизавета Геннадьевна? Вас беспокоят из нотариальной конторы. Вашей бабушкой, Валентиной Николаевной, составлено завещание. Назначено открытие наследственного дела. Вам нужно подойти с паспортом.
У Лизы подкосились ноги. Бабушка умерла два месяца назад. Жила в другом городе, общались редко — с тех пор как Лиза вышла замуж, поездки «навестить стариков» были непопулярны у Валентины Сергеевны. И Андрей всегда находил повод не ехать. Лиза не знала, что бабушка оставила. Но от одного слова «наследство» в груди что-то дрогнуло. Надежда? Или предчувствие войны?
Вечером, за ужином, она обронила небрежно:
— Мне завтра к нотариусу. Насчёт бабушки.
— О? — Валентина Сергеевна подняла бровь. — Она тебе что-то оставила?
— Не знаю пока. Узнаю завтра.
Андрей вонзил вилку в картошку:
— Ну, если квартира — может, сдавать начнём? А то ипотека душит, а ты всё в офисе по четыре часа просиживаешь.
— А может, я поеду туда жить? — Лиза посмотрела на него прямо, впервые за долгое время.
Молчание было звенящим. Даже телевизор замолчал, будто понял, что начинается главное шоу.
— Ты что, совсем с ума сошла? — наконец выдохнула Валентина Сергеевна. — Это же в Новгороде! Там даже «Пятёрочки» рядом нет!
— Ну и что? Там никого нет, кроме меня. И никто не забирает у меня фен. Представляешь?
Андрей резко встал, стул заскрипел.
— Это всё бабушка твоя! Она тебе всегда мозги промывала. Науськивала против меня. Сама небось тесть-покойник в гробу перевернулся, что она тебя в город отправила.
— Нет, Андрюша, — сказала Лиза спокойно, — это ты меня таким сделал.
На следующий день она узнала: бабушка оставила ей двушку в старом доме, недалеко от центра. Состояние квартиры — «жилое», но требующее ремонта. Зато документы в порядке, и никаких других наследников. Только Лиза. Только её подпись.
Она шла обратно по улице и чувствовала, как у неё с каждым шагом подкашиваются ноги — не от страха, а от растущего осознания. У неё теперь есть своё. Своя территория. Свобода? Или головная боль?
Вечером Валентина Сергеевна уже знала.
— Значит так, Елизавета, — заговорила она с видом партийного секретаря. — Мы с Андрюшей подумали, ты сдавай эту квартиру. Деньги — в общий котёл. Нам ведь тоже непросто. Коммуналка, еда, Андрей лечится, у него поясница, ты в курсе…
— Я не буду сдавать, — перебила Лиза. — Я туда перееду.
— Куда?! — закричала Валентина Сергеевна. — Да ты с ума сошла! Оставить мужа! Родную семью!
— Я оставляю не семью, а коммунальную пытку с гастролями, — зло процедила Лиза. — У меня был муж. Был. Пока он не начал жить в тандеме со своей мамочкой.
Андрей выскочил из комнаты:
— Что за истерика?! Мы тебе добра хотим! Как ты одна будешь жить? Там же всё старое, канализация, газ, да ты же лампочку вкрутить не умеешь!
— Научу́сь! — крикнула Лиза, и сама испугалась своего голоса.
Тишина. Потом Валентина Сергеевна выдала последнее:
— А если Андрей уйдёт к другой? Молодой, ухоженной?
— Скатертью дорога, — Лиза пожала плечами. — Только пусть сначала объяснит ей, почему его мама везде ходит с ним. Даже в туалет мысленно.
Она собрала вещи за один вечер. Долго стояла у зеркала. Плакала. Но не от жалости. От облегчения.
Утром вышла, закрыв за собой дверь. Андрей не вышел. Мать его даже не попрощалась.
На улице было прохладно. Лиза держала в руке ключи — свои. Ключи от клетки, которую она сама себе открыла.
Первую ночь в новой квартире Лиза почти не спала. Старые трубы шумели, как будто в стенах кто-то тихо шептался. Батареи стучали. Где-то в углу капала вода, хотя в раковине всё сухо.
Но ей было спокойно. Пространство дышало. Даже обои — облезшие, в цветочек — не раздражали. Потому что они были её. А не с одобрения Валентины Сергеевны, которая как-то сказала:
— Я вообще-то десять лет эти обои берегла. Вручную выбирала в «Галамарте», а ты, невестка, хочешь их переклеить под свои вкусы? Свободу захотела? Купи квартиру — и делай там хоть стены зелёными.
Ну вот, купила. Вернее, получила. Теперь, если захочется — покрасит всё в бордо. Хоть с блёстками.
С утра она встала, сварила кофе и впервые за долгое время почувствовала, что не обязана ни перед кем отчитываться. Даже не стала заправлять кровать. Просто потому что может. Захотелось даже включить музыку погромче — но у неё не было колонок. Только тишина. Такая… честная.
Но на третий день наступила реальность.
Холодильник гудел, как КамАЗ на подъёме, плитка включалась с четвёртого удара. Интернет — пока никакой. Знакомые особо не горели желанием ехать на «эту твою развалюху в центре». Зато Андрей среагировал моментально.
Позвонил. Не сдерживаясь.
— Ну как там? Плесень уже обниматься начала? — ехидно спросил он.
— Уютно. По-своему. Хотя, знаешь, когда никто не визжит, что крошки на столе — как-то легче жить, — спокойно ответила Лиза.
— Ага. Лёгкость — до первого таракана. Или счета за капремонт. Ты знаешь, сколько он тут стоит?
— Больше, чем ты стоишь — нет. А капремонт оплачу. У меня теперь есть квартира. А у тебя — мама.
Андрей замолчал. Потом бросил:
— Мы приедем. Забрать кое-что.
— Ага. Только заранее скажи, чтобы я дверь заколотила.
Через два дня он приехал. Не один. Валентина Сергеевна выплыла из машины в пальто цвета «тётка в бешенстве», с фирменной сумкой и лицом, будто Лиза задолжала ей почку.
— А вот и наша красавица! — громко сказала она с порога, осматривая стены. — Квартирка, конечно, ничего. Простенько, но со вкусом… бабушки девяностых.
— Валентина Сергеевна, вы же не приглашены, — вздохнула Лиза, приоткрывая дверь только наполовину.
— А мы в гости. По-человечески. Без ругани, — Валентина Сергеевна нагло вошла первой.
Андрей тащил коробку с её старой обувью. Лиза заметила, что на нём тот самый свитер, который она ему дарила на третий Новый год. Когда они ещё были… вместе? Или просто меньше злились?
— Мы с Андрюшей подумали, — начала Валентина Сергеевна, осматривая кухню, — что тебе, конечно, тяжело одной. Тут всё старое, ремонт — ах, мама дорогая, ты видела проводку?
— Видела. Я взрослая женщина. И умею вызывать электрика. Не Андрея, кстати.
— Лизочка, — сказала она таким тоном, каким в аптеке предупреждают об истёкшем сроке годности, — ты не обижайся. Просто мы решили, что Андрей тебе поможет немного. Будет приходить — мусор выносить, лампочки, может, что-то там прикрутит. Ну как мужчина!
— Спасибо, но я не нанимала сантехника с приданным, — отрезала Лиза. — И уж тем более — с мамой.
Андрей уселся на табурет:
— Лиз, да чего ты сразу в штыки? Нормально же общаемся. Можем ведь по-доброму. Это ведь общее наше прошлое, мы не враги.
— Не враги? — Лиза сжала губы. — Враг — это тот, кто хотя бы честно говорит, что он враг. А ты — мягкий шантаж. С посыпкой из равнодушия.
Валентина Сергеевна фыркнула:
— Вот именно из-за таких твоих речей ты и осталась одна! Я, между прочим, не бросила своего мужа, даже когда он пять лет пил!
— А я не ваш муж. И не собираюсь ждать, пока мне объяснят, что я “сама виновата”. Я никого не бросала. Я просто ушла.
Андрей встал:
— Всё, я понял. Мы мешаем. Только знай, что когда тебе понадобится помощь, её может не быть. Потому что ты всех отталкиваешь.
— Знаешь, Андрей, — Лиза посмотрела на него долго, — я бы скорее попросила помощи у соседа-алкоголика снизу, чем у тебя. Тот хотя бы бутылку делит, а не душу.
Они ушли. Валентина Сергеевна громко хлопнула дверью, но по привычке сказала напоследок:
— Фен всё-таки оставь нам. У нас с Андреем волосы лучше сохнут!
Когда они ушли, Лиза села на пол. Плакать? Уже нет. Ей не было больно — было просто тяжело. Как будто вынесли старую мебель. Вместе с воспоминаниями.
Вечером она заказала пиццу — в одиночку, впервые за годы. Ела руками. Без салфеток. Без мамочкиной нотации. Потом включила воду и мыла посуду под радио. Под чужую, но весёлую музыку. Почти как танец свободы.
Ближе к ночи ей позвонил бывший одноклассник. Вячеслав. Когда-то встречались — ещё до Андрея.
— Привет. Слышал, ты вернулась в город? Тут собираемся с классом в кафе, может, заглянешь?
Лиза подумала.
— Загляну. Я свободна.
Она улыбнулась. Наконец-то — не как форма в паспорте. А как состояние души.
Лиза не ожидала, что одно решение может так изменить всё. Да, квартира старая. Да, холодильник гудит, как умирающий динозавр. Но — тишина. Ни истерик, ни упрёков. Только она и её жизнь. Без чужих планов на неё.
Прошло две недели. Вячеслав, тот самый из школы, теперь звонил каждый вечер. Ничего не требовал. Просто говорил.
— Ты как, не замёрзла там в своей сталинке? — смеялся он.
— Ага, сижу под пледом, в носках, выгляжу как чайник с эмоциями, — подшучивала Лиза.
Они договорились встретиться. Без пафоса. Просто кофе. Просто тепло.
Но накануне встречи, вечером, в дом кто-то громко позвонил. Раз, два, три — как будто нажимали в бешенстве.
Лиза посмотрела в глазок — Андрей. Мокрый от дождя, лохматый, и… пьяный. За спиной — Валентина Сергеевна, с зонтом, как штыком.
— Открывай. Нам надо поговорить, — крикнул Андрей.
— С чего вдруг? — Лиза скрестила руки.
— С того, что я всё понял. Мы с тобой должны были пройти это. Я был дурак. Мама была… — он замялся. — В общем, давай поговорим.
— Поговорить? — Лиза усмехнулась. — Ты предпочитал молчать, пока она говорила за тебя. Теперь что, сценарий сменился?
— Я был между двух огней!
— А теперь пришёл поджечь третий?
Сзади подала голос Валентина Сергеевна, уже не сдерживаясь:
— Да что ты там себе возомнила?! Мы приехали мириться! По-хорошему! Он тебе руки целует, а ты — принцесса на мусорном ведре!
— Это не мусор. Это моё. — Лиза резко открыла дверь и вышла в подъезд. — Хочешь поговорить? Говори. Но один. Без режиссёра.
— Я не уйду, — сказал Андрей. — Я вспомнил, как ты смотрела на меня, когда мы ехали на море. Как ты смеёшься, когда ешь мороженое. Я всё помню. Мне нужна ты.
— А мне нужен человек, который не прячется за маму, — сказала она спокойно. — Где ты был, когда я падала? Где ты был, когда она говорила, что я ни на что не способна? Ты кивал. Всё.
— Я думал, что ты справишься…
— А я думала, что ты рядом. Видишь, оба ошиблись.
Молчание.
А потом Валентина Сергеевна крикнула снизу:
— Андрей, хватит! Пошли домой. Пусть живёт, как хочет. Всё равно кроме тараканов никто не позовёт!
Лиза развернулась и сказала Андрею:
— Иди. Тебя зовут. Как всегда.
Он молча стоял. Несколько секунд. А потом… ушёл.
Хлопнула дверь подъезда.
Лиза вернулась в квартиру. Закрыла дверь. И — вставила задвижку.
Она выдохнула. Потом засмеялась. Не истерично. Свободно. Как будто сбросила двадцать килограммов чьих-то ожиданий.
Телефон завибрировал.
«Слава: Я на месте. Жду на углу. Надеюсь, ты не передумала?»
Она написала:
«Нет. Я иду. Без мамы. Без тени. Без прошлых грехов».
Надела пальто, посмотрела на себя в зеркало. Лицо было другим. Не девочки, которой вытирали рот. Женщины. Которая вытерла ноги — о прошлое.
И захлопнула дверь.
На этот раз — навсегда.
