Когда я вернулась с работы, то увидела, что свекровь показывает риэлтору мой дом. Когда я спросила, что происходит, она сказала, заткнись и не лезь в наши дела, мра…та. Сын решил продать, а твое мнение не учитывается. Но от моего ответа обомлел даже риэлтор.
Меня зовут Валентина Павловна Чернышева, мне 50 лет, и я главный бухгалтер строительной компании «СтройАльянс». Работаю там уже 23 года, начинала простым счетоводом. А теперь вся финансовая отчетность проходит через мои руки. Зарплата приличная, плюс премии, могу позволить себе жить не хуже многих. Живу в собственном доме на улице Кленовой, это престижный район нашего города, где каждый метр земли стоит как крыло самолета. Дом достался от родителей, светлая им память. Папа был инженером на заводе, мама учительницей математики. Всю жизнь копили, экономили, чтобы купить этот дом с участком. Когда их не стало, я стала единственной наследницей. Дом двухэтажный, кирпичный, с мансардой и подвалом. Участок небольшой, но ухоженный, есть где машину поставить, есть маленький садик с яблонями. Соседи приличные, тихие. Одним словом, идеальное место для спокойной жизни. Три года назад ко мне переехала свекровь Людмила Федоровна Чернышева. Ей 75 лет, но энергии в ней как в атомном реакторе. Продала свою двушку в центре города и заявила, что хочет жить с семьей. Муж мой, Геннадий, конечно же, не смог возразить матери. Он у меня человек мягкий, добрый, но характером в мать не пошел, предпочитает не конфликтовать. Поначалу я думала, что это временно. Пожилая женщина, вдова, хочет быть поближе к сыну, что тут такого? Но очень быстро поняла, что Людмила Федоровна привыкла командовать и всех вокруг себя строить. У нее на все есть мнение, и это мнение всегда единственно правильное. «Валя, ты опять эти тряпки повесила неправильно», — говорила она, перевешивая белье на веревке. «Валя, зачем ты суп так много варишь? Мы же не полк кормим».Валя, и когда ты, наконец, научишься пол нормально мыть? Поначалу я пыталась объяснять, что это мой дом и мои правила. Но Людмила Федоровна умела так посмотреть, что у меня язык прилипал к небу. А Геннадий все твердил, мама пожилая, ей тяжело привыкать, потерпи немного. Но я не из тех, кто долго терпит несправедливость.
Если меня пытаются поставить на место, которого я не заслуживаю, я умею за себя постоять. Характер у меня прямой, что думаю, то и говорю. На работе меня за это уважают, знают. Что Чернышева правда не побоится. Свекровь быстро это поняла и немного притихла. Мы выработали что-то вроде перемирия, она занималась своими делами, я своими.
Геннадий был доволен, что женщины в доме не ругаются. «Последний месяц я была в командировке в Москве, наша компания участвовала в тендере на крупный гоззаказ. Представляете, какая это ответственность? Документооборот огромный, проверки каждый день, аудиторы дышат в спину. Я там буквально жила в гостинице и офисе, домой звонила только по вечерам». Геннадий говорил, что дома все спокойно, мама чувствует себя хорошо, занимается огородом. Я была рада, значит, свекровь нашла себе занятие по душе и не будет скучать. Тендер мы выиграли. Контракт на 80 миллионов рублей. Директор был в восторге, премию обещал хорошую. Я летела домой на крыльях счастья. Поезд прибыл в наш город в 4 часа дня. Взяла такси, чемодан тяжелый, да и устала за эти две недели как собака. Хотелось только одного добраться до дома. Принять горячую ванну и рассказать мужу о нашей победе. Подъехали к дому все как обычно, ничего подозрительного. Расплатилась с водителем, взяла чемодан и пошла к калитке. Ключи от входной двери нащупала в сумочке заранее. Открываю дверь и слышу в гостиной голоса. Людмила Федоровна с кем-то беседует, причем тон у нее какой-то особенно сладкий, презентационный. «А здесь, видите, потолки высокие, почти 4 метра», — говорила свекровь. «Очень просторно получается, воздуха много». Я поставила чемодан у входа и прошла в гостиную.То, что я увидела, заставило меня буквально остолбенеть. Когда я вернулась с работы, то увидела, что свекровь показывает риелтору мой дом. По гостиной ходил незнакомый мужчина лет сорока в строгом костюме с кожаной папкой в руках. Он внимательно осматривал стены, потолок, окна, что-то записывал в блокнот. А вот и хозяйка пожаловала. Обрадованно воскликнула Людмила Фёдоровна, заметив меня. «Валентина Павловна, знакомьтесь, это Андрей Викторович. Очень опытный специалист по недвижимости». Мужчина повернулся ко мне и протянул руку «Здравствуйте». «Андрей Викторович Белозёров, агентство «Домовой». Ваша свекровь показывает мне дом». Я механически пожала ему руку, всё ещё не понимая, что происходит. Когда я спросила, что происходит, она сказала «Заткнись и не лезь в наши дела, мра…та». Сын решил продать, а твое мнение не учитывается. От таких слов у меня земля ушла из-под ног. Мра…та? В моем собственном доме? Но от моего ответа обомлел даже риэлтор. Я достала телефон и спокойно сказала сейчас, я позвоню своему другу, старшему лейтенанту Ковалеву из районного отделения полиции. Объясню ему, что в мой дом без разрешения проникли посторонние люди с целью мошенничества. Думаю, минут через 15 здесь будет наряд. Белозеров побледнел, как мел. «Как это мошенничество?» Пролепетал он. Людмила Федоровна сказала, что семья решила продать дом. Людмила Федоровна соврала, отрезала я. «Дом принадлежит мне, я единственная собственница». Никого из семьи о продаже никто не спрашивал. Более того, я даже не знала, что кто-то планирует его продавать. Риэлтор быстро закрыл блокнот и сунул его в папку. «Извините, видимо, произошло недоразумение». «Я лучше пойду». «Валька, ты что творишь?» Завопила свекровь. Геннадий все решил. «Мы продаем дом и покупаем квартиру поменьше». «А где Геннадий?» Холодно спросила я. «Почему он сам мне об этом не сказал?» «Он… он на работе», Замялась Людмила Федоровна. «Но мы все обсудили. Белозеров уже стоял у двери, Готовый в любой момент сбежать». «Простите, но я не могу работать в ситуации, когда между собственниками нет согласия», — пробормотал он. «Мне нужно идти». И он действительно ушел, даже не попрощавшись. Дверь хлопнула, и мы остались со свекровью один на один. «Людмила Федоровна», — сказала я как можно спокойнее, «объясните мне, пожалуйста, что здесь происходило». «А то ты не понимаешь», — фыркнула она. «Дом большой, на троих слишком просторный. Продадим его, купим хорошую трешку. А на разность денег Геннадий машину поменяет». Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Но сдержалась нужно было выяснить, насколько далеко зашла эта авантюра. «Скажите, это первый риэлтор, который приходил?» Свекровь отвела взгляд. «Ну, может и не первый». «А что такого? Надо же цены узнать, сравнить предложения». Вот тут-то меня и прорвало. Я поняла, что происходило в мой отсутствии. Сколько их было? Потребовала я ответа. «Да какая разница?» — отмахнулась Людмила Федоровна. Я достала телефон и набрала номер соседки Галины Ивановны, она всегда в курсе всех событий в округе.Галочка, привет, это Валя. Я из командировки вернулась. Скажи, а к нам в последние недели кто-нибудь приезжал? Ой, Валечка. Обрадовалась соседка. А я думаю, что это у вас за люди всё ходить издят. Машины дорогие, мужики в костюмах. Я думала, может, дом продаёте? У меня в груди всё жалось. А сколько раз приезжали? «Да раз пять, наверное, а может и больше». Я не считала особо. Людмила Федоровна всех встречала. Водила по дому. Правда, в последнюю неделю особенно часто. Почти каждый день кто-то приезжал. Я поблагодарила соседку и повесила трубку. Свекровь стояла с виноватым лицом, но глаза у нее по-прежнему горели злостью. «Пять раз», — медленно повторила я. «Пять раз вы водили посторонних людей по моему дому, пока меня не было. И особенно активно в последнюю неделю. Слушай, чего ты разводишь панику?» Огрызнулась Людмила Фёдоровна. «Подумаешь, посмотрели люди. Никто ничего не украл. Я пошла в кабинет мужа и открыла сейф, где мы храним все важные документы. Документы на дом лежали на месте, но… Я внимательно посмотрела на папку с договором купли-продажи. Она выглядела как-то не так, будто ее недавно перекладывали. Взяла документы и принесла в гостиную. «Людмила Федоровна, а вы случайно не показывали риелторам документы на дом? А что, нельзя, что ли?» Вызывающе ответила она. Они спрашивали, есть ли проблемы с документами, я и показала. Я открыла папку и сразу увидела то, что искала. К основному договору была приложена ксерокопия какого-то документа, которого там раньше не было. Присмотрелась внимательнее и обомлела. Это было предварительное соглашение о продаже дома. Подписи Г.М. Чернышев и В.П. Чернышева. То есть якобы я и муж согласились продать дом некой семье Макаровых за 4 миллиона рублей. Но я такой документ никогда не подписывала. «Людмила Федоровна», — сказала я, показывая ей бумагу, — «а это что такое?» Она быстро взглянула на документ и покраснела. «Откуда я знаю?» «Наверное, Геннадий подписал». «А моя подпись здесь откуда взялась?» Я этот документ в глаза не видела. Свекровь замолчала. А я тем временем внимательно рассматривала подпись мужа. Что-то в ней было не то. Почерк казался знакомым, но не совсем Геннадиевым. И тут меня осенило. Я видела эту подпись раньше. Людмила Федоровна иногда расписывалась за сына, когда он был в командировке, а нужно было получить какую-то корреспонденцию или расписаться в квитанциях. «Вы поделали подпись Геннадия», — констатировала я. «Что ты несешь?» — возмутилась свекровь. «И мою подпись тоже поделали. Интересно, где вы взяли образец?» Людмила Федоровна молчала, но по ее лицу я поняла, что попала в точку. Я вспомнила, в прошлом году мы с мужем переоформляли страховку на дом. Геннадий был болен, лежал с гриппом, а документы нужно было подать срочно. Он попросил маму отвезти бумаги в страховую компанию. Там остались копии наших подписей. «Из страховой компании», — сказала я. «Вы взяли образцы наших подписей из страховой компании». Свекровь резко повернулась и пошла к выходу. «Я не обязана тебе отчитываться». Бросила она через плечо. «Сын вернется, сам все объяснит». Но я ее не отпустила. Догнала в прихожей и загородила дорогу. «Стойте! Мы еще не закончили разговор. Отойди с дороги». «Не отойду». «Вы принесете мне все документы, которые подписывали от нашего имени. Все договоры, соглашения, расписки, все. Никаких документов у меня нет». Тогда я позвонила Геннадию на работу. Трубку он взял не сразу, видимо. Был занят. «Привет, солнце!» Обрадовался он. «Ты уже дома? Как командировка?» «Геннадий», — сказала я серьезно, «мне нужно, чтобы ты немедленно приехал домой». «Что случилось?» «Что-то с мамой?» «С мамой все в порядке, но нам срочно нужно поговорить». «Валь, у меня тут оврал, не могу сейчас». «Геннадий Михайлович», — повысила я голос, «если ты не приедешь домой в течение часа, я подаю заявление в полицию о мошенничестве». В трубке повисла тишина. «О каком мошенничестве?» Наконец спросил муж. «О том, что твоя мать подделала наши подписи на документе о продаже дома». «Что?» «Валя, ты что, с ума сошла?» «Нет, я в полном рассудке. И жду тебя дома через час». Я повесила трубку. Людмила Федоровна стояла бледная, прислонившись к стене. «Зря ты это затеяла», — пробормотала она. «Все равно ничего не докажешь. Мы еще посмотрим, что и кому удастся доказать». Пока ждали Геннадия, я решила выяснить еще один важный момент. Вышла во двор и направилась к соседям. Первой попалась Раиса Михайловна из дома напротив пенсионерка, которая целыми днями сидит на лавочке и наблюдает за округой. «Раиса Михайловна, добрый день. Я вернулась из командировки. Ой, Валечка! А я говорю Петровичу, что-то давно Валю не видно. Как съездила? Хорошо, спасибо. Скажите, а вы случайно не общались с Людмилой Фёдоровной в моё отсутствие? Да как же, общались! Она мне такое рассказывала». Ну, того. Психически больная стали. У меня по спине пробежал холодок. В каком смысле больная? Ну, она говорила, что вы на работе стресс сильный получили, начали странно себя вести. То деньги куда-то прячете, то ночами не спите, по дому ходите. И что вам лечиться надо, а вы отказываетесь. Я почувствовала, как у меня земля уходит из-под ног. «Значит, Людмила Фёдоровна готовила почву заранее. Распространяла слухи о моём психическом состоянии, чтобы потом можно было сказать, а что с неё возьмёшь, больная женщина не понимает, что для семьи лучше. И что вы ей ответили?» «С трудом выговорила я». «А что я могла ответить?» «Сочувствовала». «Говорила, что надо вас к врачу везти, раз такие дела». Тяжело же сыну с больной женой. «Раиса Михайловна», — сказала я как можно спокойнее, «я абсолютно здорова. И никаких странностей за собой не замечаю. Людмила Федоровна вас обманула». Соседка внимательно посмотрела на меня. «Да вы и правда нормальная какая-то». А она так убедительно рассказывала. Я пошла дальше по улице. Опросила еще трех соседей, картина везде была одинаковая. Людмила Федоровна методично рассказывала всем о моем психическом расстройстве, о том, что семья вынуждена продать дом, потому что мне нужно дорогостоящее лечение. Некоторые даже спрашивали, нужна ли помощь, мол, готовы скинуться на лечение. Вот до какой степени свекровь довела свою ложь. Когда я вернулась домой, Геннадий уже был там. Сидел на кухне с мрачным лицом, а Людмила Федоровна что-то горячо ему объясняла. «Вот и славно, что все в сборе», — сказала я, входя в кухню. «Теперь можно поговорить по-семейному». Геннадий посмотрел на меня усталыми глазами. «Валь, мама говорит, что ты какую-то чушь несешь про подделку документов». «Не чушь, а факты», — ответила я и положила на стол предварительное соглашение. «Вот, посмотри внимательно на свою подпись». Муж взял документ, прищурился, долго рассматривал. «Это… это не моя подпись», — наконец сказал он. «А моя подпись тоже не моя», — добавила я. Но кто-то очень старался сделать их похожими. Геннадий повернулся к матери «Мама, что это значит?» «Да ничего это не значит», — вспылила Людмила Федоровна. «Валька специально все подстроила, чтобы меня оговорить». «Подстроила?» — переспросила я. «А пять риелторов, которые приходили в наш дом за две недели, это я тоже подстроила. И соседям про мое психическое расстройство я сама рассказала». «О каком психическом расстройстве?»«Не понял, Геннадий. Я рассказала ему все, что узнала от соседей. Видела, как с каждым моим словом лицо мужа становится все мрачнее». «Мама», — сказал он наконец, — «это правда? Ты рассказывала соседям, что Валя больная». Людмила Федоровна молчала, уставившись в пол. «Мама, я тебя спрашиваю, а что такого?» Взорвалась она. «Я хочу, чтобы у сына была нормальная жизнь. Чтобы жил в нормальной квартире, а не в этом музее. Да и деньги лишние не помешают». «Какие еще деньги?» Насторожилась я. Свекровь снова замолчала. А Геннадий встал и тяжело вздохнул, значит, все-таки правда. «Мама, как ты могла?» «Геннадий», — сказала я, — «твоя мать не только поделала наши подписи и водила чужих людей по дому. Она еще и готовила общественное мнение к тому, что я психически больная и не понимаю, что делаю». «Но зачем?» — растерянно спросил муж. «Вот это мне и хотелось бы выяснить». Я села напротив свекрови и посмотрела ей прямо в глаза Людмила Федоровна. «Расскажите нам всю правду». «Что вы задумали? И не вздумайте врать, я все равно все выясню». Свекровь помолчала, потом резко подняла голову хорошо. «Да, я хотела продать этот дом». «И что такого?» «Все равно рано или поздно он достанется Геннадию». «Так почему бы не получить с него пользу сейчас?» «Дом никому не достанется», — холодно ответила я. «Потому что он мой, и я никого в наследнике не записывала». «Как это не достанется?» — опешила Людмила Федоровна. «Геннадий же муж. При разводе муж получает только то имущество, которое было нажито в браке. А дом мне достался до свадьбы». Повисла тяжелая тишина. Геннадий смотрел то на меня, то на мать, не зная, что сказать. «Валь», — наконец проговорил он, — «о каком разводе ты говоришь?» «Пока не о каком», — ответила я. «Но если твоя мать не прекратит свои манипуляции, я серьезно об этом подумаю». Людмила Федоровна, побледнела ты. «Ты не посмеешь». «Еще как посмею». «И знаете что, я уже сегодня же позвоню во все агентства недвижимости нашего города и предупрежу, что дом на улице Кленовой, дом 23, не продается. И что все договоры от имени семьи Чернышовых являются поддельными». «Валя, подожди», — попросил Геннадий. «Давайте спокойно разберемся».«Я уже разобралась», — отрезала я. «Твоя мать превысила все мысли мои границы. Она лгала, подделывала документы, порочила мою репутацию. И я не намерена это терпеть». Встала из-за стола и направилась к выходу из кухни. «Куда ты идешь?» — спросил муж. «Звонить юристу. Хочу знать, какую ответственность несут люди за подделку документов и клевету». И тут Людмила Федоровна не выдержала стой. «Ты все равно ничего не понимаешь. У меня были основания для всего этого. Я обернулась, какие основания? Ты узнаешь. Скоро все узнаешь. И тогда поймешь, что я была права». «Мама, о чем ты говоришь?» Нахмурился Геннадий. Но свекровь уже выбежала из кухни. Хлопнула дверь ее комнаты. Мы с мужем остались вдвоем. Он сидел, обхватив голову руками. «Валь, прости ее, пожалуйста», тихо сказал он. «Она старая, может, правда что-то с головой». «Геннадий, перебила я, у твоей матери с головой все в порядке». Она действовала очень продуманно и целенаправленно. Риелторы, подделка документов, слухи среди соседей – это не старческое слабоумие. Это спланированная операция. Но зачем ей это? Вот это мне и предстоит выяснить. Остаток дня прошел в тяжелом молчании. Людмила Федоровна заперлась в своей комнате и не выходила даже на ужин. Геннадий пытался с ней поговорить, но она не открывала дверь. Вечером, произошедшее. Что-то тут было не так. Людмила Федоровна – женщина хитрая, но не глупая. Она прекрасно понимала, что рано или поздно я вернусь из командировки, и все раскроется. Зачем же тогда рисковать? И что она имела в виду, когда сказала «у меня были основания»? когда муж уснул, я сидела в кабинете и анализировала. Какие основания могут быть для мошенничества? А главное, что это за таинственные сведения, которые я должна скоро узнать? У меня появилось неприятное предчувствие, что история с риелторами — это только верхушка айсберга. И что свекровь готовит мне еще какие-то неприятные сюрпризы. Но я была готова к борьбе. Никто не будет распоряжаться моей жизнью и моим имуществом без моего согласия. Утром следующего дня я встала пораньше и первым делом позвонила в юридическую контору «Правовед», с которой наша компания сотрудничает по всем спорным вопросам. Там работает Марина Константиновна Ветрова, грамотный юрист и просто хороший человек. «Марина Константиновна, мне нужна консультация по личному вопросу», — сказала я, когда она взяла трубку. «Конечно, Валентина Павловна». «В чем дело?» Я рассказала ей всю ситуацию про риелторов, подделку подписей, клевету среди соседей. Марина Константиновна слушала внимательно, изредка переспрашивая детали. «Понятно», — сказала она наконец. «Ситуация серьезная. Подделка документов – это уголовная статья. Клевета тоже. Вы готовы подавать заявление в полицию?» «Пока нет», – ответила я. «Хочу сначала понять, что именно затевает свекровь. У меня чувство, что она что-то скрывает». «Хорошо. Тогда для начала нужно обезопасить ваш дом от любых незаконных сделок». Я подготовлю уведомления во все агентства недвижимости города о том, что дом не продается. И сделаю запрос в Росреестр, проверим, не пытался ли кто-то оформить какие-то права на вашу недвижимость. Это возможно? К сожалению, да. При наличии поддельных документов, мошенники иногда умудряются даже перерегистрировать собственность. Но мы этого не допустим. После разговора с юристом я почувствовала себя увереннее. Но спокойствие длилось недолго. В обед позвонила соседка Галина Ивановна Валь, а к вам сегодня утром опять кто-то приезжал. Мужчина молодой, на дорогой машине. Долго с Людмилой Федоровной разговаривал во дворе. Сердце у меня ухнуло. Значит, свекровь продолжает свои манипуляции». «А вы не слышали, о чем они говорили?» «Нет, далеко было». Но мужчина какой-то поблагодарила соседку и задумалась. Кто это мог быть? Еще один риэлтор? Или кто-то другой? Вечером я решила поговорить с Людмилой Федоровной напрямую. нервный показался. Руками размахивал, голос повышал. Я дождалась, когда Геннадий уйдет в магазин и постучала в дверь ее комнаты. «Людмила Федоровна, нам нужно поговорить». «Мне с тобой говорить ни о чем». Донеслось из-за двери. «Тогда я буду говорить через дверь, а соседи пусть слушают». «Кто к вам сегодня утром приезжал?» Дверь распахнулась. Свекровь стояла на пороге с красными от слез глазами. «Тебе какое дело?» «Самое прямое. Это мой дом, и я имею право знать, кто сюда приходит». Людмила Федоровна молчала, но я видела, что она чем-то сильно расстроена. «Людмила Федоровна, что происходит?» Спросила я мягче. «Может, у вас какие-то проблемы? Если так, давайте решать их вместе». «Ты не поможешь», — горько усмехнулась она. «Никто не поможет». И тут я поняла, свекровь боится. Боится по-настоящему. Ее вчерашняя агрессия была не от злости, а от страха. А вы попробуйте рассказать. Может, я смогу помочь больше, чем вы думаете. Людмила Федоровна посмотрела на меня долгим взглядом, потом вздохнула проходи. Я зашла в ее комнату. Она была в полном беспорядке, вещи разбросаны, на тумбочке стопка каких-то документов. «Садись», — кивнула свекровь на стул. «Только сначала дай слово, что Геннадию ничего не скажешь». «Не скажу, если это не касается нашего дома». «Касается». Она тяжело опустилась на кровать. «Все касается». И тут раздался звонок в дверь. Людмила Фёдоровна подскочила, как ужаленная это он. Он же сказал, что ещё придёт. «Кто он?» Насторожилась я. Но свекровь уже выбежала из комнаты. Я последовала за ней. У двери стоял мужчина лет сорока пяти, среднего роста, в дорогом костюме. Лицо неприятное, хищное. Когда он увидел меня, то недовольно нахмурился. «А вы кто?» Резко спросил он. «Хозяйка дома», — ответила я не менее резко. «А вы?» Борис Игоревич Самохин представился мужчина. «У меня дела к Людмиле Федоровне». «Какие дела?» Он посмотрел на свекровь. «Вы ей не рассказали?» «Не успела», — пролепетала Людмила Федоровна. «Тогда расскажу я», — усмехнулся Самохин. «Людмила Федоровна должна мне 500 тысяч рублей». «Деньги нужны до конца недели. У меня глаза на лоб полезли. Полмиллиона. Откуда у пенсионерки такие долги?» «Это какая-то ошибка», — сказала я. «Людмила Федоровна живет на пенсию, она физически не может занимать такие суммы». Самохин достал из кармана документ, вот расписка. Собственноручно написанная и подписанная. Людмила Федоровна Чернышева обязуется вернуть 500 тысяч рублей до 30 числа текущего месяца. Я взяла документ. Почерк действительно свекровен, подпись тоже. Дата три месяца назад. Людмила Федоровна, это правда? Обернулась я к ней. Она кивнула, не поднимая глаз. Но зачем вам понадобилось полмиллиона? Вот именно, зачем. Подхватил Самохин. Она мне сказала, что деньги нужны на лечение сына. Мол, у него онкология, нужна срочная операция в Германии. Я остолбенела. У Геннадия никакой онкологии нет. Он полгода назад проходил полное обследование, все было в норме. «Это неправда», — сказала я. «У ее сына никакой онкологии нет». Самохин покраснел от злости, то есть как это неправда. «Людмила Федоровна, вы мне соврали?» Свекровь молчала, глядя в пол. «Значит, так, процедил Самохин. Меня обманули. Но деньги я получу в любом случае. У вас есть дом, есть что продать». Тут я поняла, в чем дело. Людмила Федоровна взяла деньги в долг, соврав про болезнь сына. А когда пришло время возвращать, решила продать наш дом. «Постойте», — сказала я Самохину. «А вы кто такой? Почему даете в долг такие суммы?» «Я бизнесмен. Помогаю людям в трудных ситуациях. За определенные проценты, конечно». «Расставщик, значит. И проценты у него наверняка космические. А сколько процентов?» «Пятьдесят в месяц». «Я чуть не упала». «50% в месяц. Это же бандитские проценты». «За три месяца долг вырос до 750 тысяч». «Людмила Федоровна взяла 500 тысяч, быстро посчитала я». «За три месяца набежала». «750 тысяч? Совершенно верно», кивнул Самохин. «Но я человек добрый, готов простить проценты». «Отдайте основной долг 500 тысяч, и мы расквитаемся». Людмила Федоровна, повернулась я к свекрови, «На что вы потратили деньги?» Если не на лечение сына, она молчала. «Отвечайте!» Повысила я голос. «На!» На Костю, наконец, выдавила она. «На какого Костю?» На моего младшего сына. У меня земля ушла из-под ног. «Какого ещё младшего сына?» «У Геннадия нет братьев». «Людмила Фёдоровна, о чём вы говорите?» «У Геннадия нет брата». «Есть», — упрямо сказала она. «Костя мой младший сын. От первого брака. Вот это поворот. Значит, у мужа есть сводный брат, о котором он ничего не знает». «Где этот Костя?» — спросила я. «В Москве. У него». Проблемы были. С бизнесом. Нужны были деньги срочно, чтобы не обанкротиться. И вы взяли полмиллиона в долг под бандитские проценты. А что мне оставалось делать? Он же мой сын. Самохин слушал наш разговор с интересом, очень трогательно. Но меня семейные драмы не интересуют. Мне нужны деньги. А если денег нет? Спросила я. Тогда будем изымать имущество. «У вас хороший дом, думаю, за 4 миллиона легко продастся». «Дом не ваш», — твердо сказала я. «И не свекрови. Дом мой, и я никого в долги не вписывала». Самохин усмехнулся, «А вот тут вы ошибаетесь. У меня есть документы, подтверждающие, что дом принадлежит семье Чернышовых, и что семья согласна его продать для погашения долга». Он достал из портфеля папку с документами. Я быстро их просмотрела и обомлела. Там было свидетельство о собственности на дом, оформленное на Людмилу Федоровну Чернышеву. Дата оформления недели назад, во время моей командировки. «Это подделка!» — воскликнула я. «Дом оформлен на меня. Тогда докажите», — спокойно ответил Самохин. «У вас есть документы?» Я побежала в кабинет за своими документами. Открыла сейф папки на месте. Но когда достала свидетельство о собственности, то увидела, что это копия. А где оригинал? Вернулась в прихожую Людмила Федоровна, где оригинал свидетельства о собственности на дом. Она молчала. «Где документ?» Закричала я. «Продала», — тихо сказала свекровь. «Как продала?» Борис Игоревич сказал, что можно переоформить дом через доверенность. «Я подписала бумаги. На прошлой неделе, когда тебя не было, у меня потемнело в глазах. Значит, пока я была в командировке, свекровь не только водила риелторов по дому, она еще и переоформила его на себя. Это мошенничество», — сказала я Самохину. «Дом принадлежит мне, есть завещание от родителей. Завещание можно оспорить, пожал плечами тот. Особенно если наследница психически нездорова. Вот оно что. Вот зачем свекрови понадобились слухи о моем психическом расстройстве. Чтобы оспорить завещание. У меня есть справка от психиатра о том, что я абсолютно здорова, соврала я. «А у меня есть показания соседей о том, что вы ведете себя неадекватно», — парировал Самохин. «Так что посмотрим, кто кого». В этот момент вернулся Геннадий. Увидел чужого мужчину в прихожей, мрачные лица жены и матери, и насторожился, что происходит. Я коротко рассказала ему все. Видела, как лицо мужа меняется сначала удивление, потом ужас, потом гнев. «Мама, это правда?» — спросил он. «У меня есть брат?» «Есть», — кивнула Людмила Федоровна. «Костя, ему 37 лет. Почему ты мне никогда не рассказывала? А зачем? Ты же не родной брат ему. Разные отцы. И ради этого Косте ты взяла полмиллиона в долг?» Не верил Геннадий. «Он мой сын», — вспылила свекровь.Я не могла бросить его в беде. А нас ты могла. Взорвался муж. Подставить жену, переоформить чужой дом. Самохин наблюдал за семейной сценой с видимым удовольствием, как трогательно. Но время идет, а денег все нет. У вас есть три дня, чтобы решить вопрос. Иначе будем решать через суд. Через какой суд? Возмутилась я. Вы же расставщик. «Это незаконная деятельность. Докажите», — усмехнулся он. «У меня все документы в порядке. Займы оформляются как частные инвестиции в бизнес. Все чисто». Он направился к выходу, но у двери обернулся «А, да». Совсем забыл. Константин Борисович просил передать привет маме. Он очень переживает за нее. «Константин Борисович?» — переспросила я. «А не Костя?» «Костя — это детское прозвище. Его зовут Константин Борисович Белкин. Самохин ушел, а мы остались в оглушающей тишине». Геннадий Первый нарушил молчание мама. «Где этот Константин сейчас? Я хочу с ним поговорить». «Не знаю», — ответила Людмила Федоровна. Он сказал, что уезжает в Сочи. «По делам. Телефон у тебя есть?» «Был». Но номер больше не отвечает. «Я почувствовала подозрение, Людмила Федоровна, а когда вы последний раз с ним разговаривали?» «Месяц назад. Может, полтора». «А деньги ему передавали как?» «Через Бориса Игоревича. Он сказал, что знает Костю, поможет передать. У меня все встало на свои места. Никакого Кости нет». Самохин просто обманул доверчивую старушку, придумав историю про младшего сына. А она поверила, потому что хотела верить. «Людмила Федоровна», — сказала я осторожно, — «а вы давно знаете этого Константина?» «Как давно? Он же мой сын». «Но когда вы его в последний раз видели лично?» «До того, как дали ему деньги». Свекровь задумалась, ну, «года три назад». Может, четыре. Он приезжал на день рождения. А до этого лет пятнадцать не виделись. Он же далеко жил, в другом городе. Картина становилась всё яснее. Человек, который представлялся Константином Белкиным, мог быть кем угодно. Людмила Фёдоровна не видела настоящего сына много лет, она легко могла поверить любому мошенник, а документы у него были, спросила я. Паспорт? Конечно. Я же не дура какая-то. И что в паспорте было написано? Константин Борисович Белкин, 1987 года рождения. Стоп. Белкин. А Самохин, сказал Константин Борисович Белкин. Значит, они действуют в сговоре. И скорее всего, Константин это вообще не ее сын, а подельник ростовщика. Но доказать это будет сложно. Особенно если дом уже переоформлен на свекровь. Геннадий, сказала я мужу, нам срочно нужно к юристу. И в полицию. Свекровь стала жертвой мошенников. Каких мошенников? Возмутилась Людмила Федоровна. Костя мой сын. Нет, не сын. И сейчас мы это докажем. На следующий день мы с Геннадием поехали к Марине Константиновне. Юрист выслушала нашу историю и покачала головой, ситуация очень серьезная. Если дом действительно переоформлен на свекровь, то отменить это будет сложно. Нужно доказывать мошенничество. А как это сделать? Для начала запрос в паспортный стол. Проверим, существует ли Константин Борисович Белкин с указанной датой рождения. Если такого человека нет, значит, паспорт поддельный. А если есть, тогда нужно найти настоящего Константина и выяснить, причастен ли он к этой истории. Мы подали запрос в паспортный стол. Ответ пришел на следующий день, Константин Борисович Белкин, 1987 года рождения, действительно существует. Более того, он действительно сын Людмилы Федоровны от первого брака. Но прописан он в Новосибирске и работает учителем в школе. Никакого бизнеса у него нет, в Москве он не живет. Марина Константиновна связалась с новосибирской полицией. Оказалось, что настоящий Константин Белкин три месяца назад обращался в полицию с заявлением о краже паспорта. Кто-то выкрал у него документы из машины. Все стало ясно. Мошенники украли паспорт у настоящего Константина. И один из них представился Людмиле Федоровне, ее сыном. Пожилая женщина, которая не видела сына много лет, легко поверила. «Теперь нужно доказать, что переоформление дома произошло незаконно», сказала Марина Константиновна. «Это будет сложнее. Мы поехали в Росреестр. Там выяснилось, что дом действительно переоформлен на Людмилу Федоровну Чернышеву. Основание дарственное от Валентины Павловны Чернышевой». «Дарственное? Я никого ничего не дарила. Попросили показать документы». Дарственная была оформлена неделю назад, во время моей командировки, заверена нотариусом Степановым из центра города. Моя подпись выглядела вполне убедительно. «Это подделка», — сказала я сотруднице Росреестра. «Я эту дарственную не подписывала». «Тогда вам нужно обращаться в полицию», — ответила она. А пока документ считается действительным. Выходя из Росреестра, я была в полном отчаянии. Мошенники оказались очень профессиональными. Они не только обманули свекровь, но и сумели переоформить мой дом. «Валь, не расстраивайся!»
Пытался успокоить меня Геннадий. «Мы все вернем. Докажем, что это мошенничество. А если не докажем?» «Останемся без дома?» «Не останемся. Я не позволю. Но я видела, что и он не уверен в успехе. Вечером, когда мы вернулись домой, нас ждал еще один сюрприз. Во дворе стояла дорогая иномарка, а рядом с ней незнакомый мужчина в дорогом костюме. Это был не Самохин. Этот был моложе, лет 35, но в глазах у него читалась та же хищность. «Вы Валентина Павловна?» — спросил он, подходя к нам. «Да». «А вы кто?» «Олег Станиславович Петров, риэлтор». «Людмила Федоровна заключила с нашим агентством договор на продажу дома. Завтра привожу покупателей». У меня голова пошла кругом. «Какой еще договор?» «Какие покупатели?» «Постойте», — сказала я. «Дом не продается». Петров удивленно поднял брови, как это не продается. «У меня договор, подписанный собственницей. И предоплата внесена». «Какая предоплата?» «Полмиллиона рублей. Покупатели очень заинтересованы, хотят быстрее оформить сделку». «Полмиллиона предоплаты. Ровно столько, сколько нужно для погашения долга Самохину». «А где эта предоплата?» «Спросила я». «У Людмилы Федоровны, конечно. Мы передали ей деньги вчера». Геннадий побежал в дом искать мать. Вернулся с мрачным лицом ее нет. И вещи все забрала. Людмила Федоровна сбежала. Забрала предоплату и исчезла. Где она? Потребовала я у риелтора. Откуда я знаю? Она сказала, что едет к родственникам на пару дней. А завтра будет на сделке. Какой сделке? Дом не продается. Петров достал из портфеля документы, вот договор на продажу, подписанный собственницей. Вот расписка о получении предоплаты. Все законно. Я взглянула на договор. Дом продавался за 4 миллиона рублей. Подпись свекрови выглядела настоящей. «Послушайте», — сказала я Петрову, — «вас обманули». Людмила Федоровна получила дом мошенническим путем. «Сейчас идет расследование. Это ваши проблемы», – пожал плечами риэлтор. «У меня есть действующие документы. Завтра в два часа дня жду всех на сделке у нотариуса». Он сел в машину и уехал. «Мы с Геннадием остались стоять во дворе нашего дома, который через сутки должен был перейти к чужим людям». «Что будем делать?» – спросил муж. «Будем бороться», — ответила я. «До последнего». Но внутри у меня все жалось от страха. Мошенники действовали очень слаженно. Сначала заманили свекровь историей про сына, потом заставили переоформить дом, а теперь продают его и исчезают с деньгами. А мы остаемся ни с чем. Утром я первым делом позвонила Марине Константиновне и рассказала о новых событиях. «Срочно подавайте заявление в полицию», — сказала она. «И требуйте возбуждения уголовного дела. Времени в обрез». «А можно ли остановить сделку?» «Можно попытаться получить судебный запрет. Но это займет время». «Сколько?» «Дня три-четыре». «А сделка сегодня. Значит, через суд не успеем». Тогда я поехала прямо к нотариусу, у которого должна была проходить сделка. Объяснила ситуацию, попросила не оформлять продажу. «Понимаете», — сказал нотариус Илья Петрович Кручинин, «если у меня есть все необходимые документы. Я не имею права отказывать в оформлении. Другое дело, если собственник заявит, что сделка совершается против его воли. Но собственник — это я, а дом переоформили мошенническим путем». «Тогда вам нужно сначала доказать это в суде и вернуть право собственности. А пока в документах собственником значится Людмила Федоровна Чернышева. Я поняла, что нотариус прав. По документам он ничего незаконного не видит. А если Людмила Федоровна не придет на сделку? Тогда сделка не состоится», — ответил Илья Петрович. «Без подписи собственника ничего оформить нельзя». «У меня появилась слабая надежда. Если свекровь не появится, то хотя бы время выиграем». Вернулась домой в час дня. До назначенной сделки оставался час. Геннадий ходил по дому, как тигр в клетке. «Мама так и не объявилась», — сказал он. «Телефон не отвечает. Может, это к лучшему. Без нее сделку не проведут». В половине второго во двор въехали две машины. Из первой вышел риэлтор Петров, из второй семейная пара лет 50. Покупатели выглядели приличными, растерянными. Видимо, понятия не имели, что покупают дом мошенническим путем. Петров подошел к двери и нажал на звонок Людмила Федоровна дома. «Пора ехать к нотариусу». «Ее нет», — ответила я через домофон. «Как это нет? Где она? Не знаю. Исчезла вчера вечером. Слышу, как Петров начинает ругаться сквозь зубы. Потом он что-то объясняет покупателям. Мужчина сразу начал возмущаться, как это исчезло. У нас предоплата внесена. Мы уже продали свою квартиру. Сейчас разберемся», — пытался успокоить его риэлтор. «Людмила задерживается». Женщина заплакала, мы остались без денег. Что теперь делать? Я смотрела на них через окно и понимала, эти люди тоже жертвы мошенников. Они отдали свои кровные, рассчитывая получить дом. Ждали они до четырех часов. Федоровна наверняка скоро появится. Может, просто Петров названивал по всем номерам, но Людмила Федоровна словно растворилась. «Наконец покупатели не выдержали, мы подаем в суд. И на нее, и на ваше агентство. И на нотариуса тоже», — добавил мужчина. «Пусть объясняют, где гарантии законности сделки». Они уехали, грозясь привлечь прокуратуру. Петров тоже убрался, но пообещал вернуться завтра. «Мы выиграли день, но что дальше? Завтра может появиться новый покупатель, и все повторится». Вечером позвонила Марина Константиновна Валентина Павловна, «У меня новости. И хорошие, и плохие. Давайте сначала хорошие». Полиция нашла настоящего Константина Белкина в Новосибирске. Он подтвердил, что никого денег не просил и в Москве не живет. Это серьезная улика против мошенников. А плохие новости? Борис Самохин исчез. Адрес, который он указывал, оказался фальшивым. Телефон не отвечает. И Людмилу Федоровну тоже пока найти не могут. Значит, вся банда сбежала? Похоже на то. Классическая схема – обманули жертву, переоформили имущество и исчезли. Но зачем тогда свекровь? Если мошенники исчезли, почему и она пропала? На следующий день с утра началась настоящая осада. Сначала снова приехал Петров. Теперь уже с другими покупателями, молодой семьей с ребенком. Они требовали показать дом, говорили, что внесли задаток. «Где собственница?» – спрашивал молодой отец. «Мы взяли кредит на этот дом». Потом явились какие-то люди, представившиеся коллекторами Самохина. Три здоровых мужика с неприятными лицами. «У нас есть документы на дом», — заявил главный, здоровенный тип с бычьей шеей. Людмила Федоровна Чернышева передала нам дом в залог под долг. «Каким образом?» — спросила я. «Вот договор залога, подписанный собственноручно». Он показал мне документ. Еще одна бумажка с подписью свекрови. Сколько же она всего наподписывала? «Этот договор недействителен», — сказала я. Людмила Федоровна получила дом мошенническим путем. «Это вы докажите в суде», — хмыкнул главный коллектор. «А пока мы имеем право описать имущество. Так что готовьтесь к выселению. Вы кто такие вообще?» Вмешался Геннадий. «Где ваши документы?» «А ты кто такой?» Огрызнулся второй коллектор. «Сын Людмилы Федоровны». «А, значит, тоже должник». Усмехнулся главный. «Мать нахватала долгов на полмиллиона, теперь расплачиваться будете всей семейкой». В этот момент во двор въехала еще одна машина. Оттуда вышла знакомая фигура в мятом пальто. И тут произошло то, чего я совсем не ожидала. В самый разгар этого безумия на пороге появилась Людмила Фёдоровна. Выглядела она ужасно бледная, осунувшаяся, волосы растрёпаны, одежда измята. В руках дрожала старая спортивная сумка. «Мама!» — кинулся к ней Геннадий. «Где ты была? Мы с ума сходили!» «Ездила!» «Костя», — прошептала она еле слышно. «В Сочи». «Какому Костя?» «Взорвалась я. Мы же выяснили, что никакого твоего сына в Москве нет». Свекровь посмотрела на меня пустыми, потухшими глазами. «Есть». Я его видела. «Ага», — обрадовался главный коллектор. Вот и должница объявилась. «Людмила Федоровна, где наши деньги? Где предоплата?» Потребовал Петров, подталкивая молодую семью. «Полмиллиона рублей. Какая предоплата?» растерянно спросила Людмила Федоровна. «Какие деньги?» «Которую договаривались. Я никаких денег не получала. Тут я поняла, что что-то кардинально не так». вы получили за дом», закричал молодой отец. «Мы же Свекровь выглядела как человек, переживший сильнейший шок. Она явно не понимала, о чем говорят все эти люди. «Людмила Федоровна», — сказала я как можно мягче, — «садитесь. Расскажите спокойно, что происходило». Она тяжело опустилась на стул прямо во дворе. Сумка выпала из рук. «Костя, он не мой сын. Совсем не мой. Как это не ваш?» — не понял Петров.
Вчера утром я поехала к нему в Сочи. По адресу, который дал мне Борис Игоревич. «И что там было?» – осторожно спросила я. «Там живет мужчина по имени Константин. Лет сорока. Но это совершенно чужой человек. Он меня в глаза не видел. Значит, это первый сюжетный поворот».
Мошенники довели спектакль до конца, подыскали какого-то постороннего Константина в Сочи, чтобы окончательно убедить свекровь в том, что ее обманули. «Расскажите подробнее», — попросила я. Когда я начала расспрашивать его про детство, про школу, где он учился, он ничего не помнил. Говорил, что у него проблемы с памятью после автомобильной аварии. И вы поверили? Поначалу — да.
Подумала, может, действительно травма. Но потом он стал расспрашивать меня. Про деньги. Какие деньги? Насторожился коллектор. Он говорил, что Борис Игоревич обещал ему долю от продажи дома. Спрашивал, когда дом продастся, сколько денег он получит. Вот это второй поворот. Человек в Сочи не просто подставное лицо.
Он тоже участник мошеннической схемы, который рассчитывал получить часть денег от продажи. «И тогда вы поняли?» – спросила я. Поняла, что это не мой сын. Что меня обманули. Я спросила его, а где же мой настоящий Костя? Он сказал, что понятия не имеет. «А деньги где?» – не унимался коллектор. «Полмиллиона рублей». «Какие деньги?»
Не понимала Людмила Федоровна. Борис Игоревич сказал, что Костя их получил для своего бизнеса. Тут до меня окончательно дошло. Людмила Федоровна даже предоплату за дом не видела. Риэлтор Петров соврал, никто ей никаких денег не давал. Вся схема была направлена на то, чтобы заставить ее переоформить дом на себя, а потом мошенники исчезают, оставив всех с носом.
«Петров», — обратилась я к Риолтору строго, — «покажите документы о передаче предоплаты Людмиле Федоровне». Он замялся и начал рыться в папке расписка. «Должна быть у Людмилы Федоровны». «У меня ничего нет», — растерянно пробормотала свекровь. «Мне никто ничего не давал». «Значит, никакой предоплаты не было», — констатировала я. «Вы обманули покупателей».
Петров побледнел, как это не было. Борис Игоревич же сказал, что он передал. Борис Игоревич исчез вместе с деньгами. И никого ничего не передавал. Покупатели и те, что были сегодня, и те, что пришли вчера, переглянулись с ужасом, то есть нас всех обманули? Именно, подтвердила я. Обманули и вас, и нас, и Людмилу Федоровну. Коллекторы тоже призадумались.
Если их работодатель Самохин исчез деньгами, то и их самих могли кинуть. А договор залога тогда настоящий? Спросил главный, разглядывая документ. Я взяла у него бумагу и внимательно ее изучила. И тут заметила то, что раньше ускользало от внимания. В договоре была указана неправильная дата рождения Людмилы Федоровны.
Людмила Фёдоровна, напомните, когда вы родились? 15 марта 1948 года. А в договоре написано 15 мая. Разница в два месяца. Значит, и этот документ поддельный. Коллекторы поняли, что их тоже обвели вокруг пальца. Главарь выругался и направился к машине, всё понятно. Самохин нас тоже кинул.
«Будем искать этого гада сами. А с вами потом разберемся, если что». Они уехали, громко хлопнув дверями. Петров с покупателями тоже поспешно удалились, им нужно было срочно разбираться со своими проблемами. Мы остались втроем я, Геннадий и совершенно разбитая Людмила Федоровна. Я позвонила Марине Константиновне и попросила приехать.
Пока ждали юриста, решила выяснить у свекрови оставшиеся детали. «Людмила Федоровна», — сказала я, усаживаясь рядом с ней, «теперь расскажите всю правду. Почему вы так легко поверили мошенникам? Неужели только из-за денег?» Свекровь долго молчала, глядя себе под ноги. Потом тихо произнесла «из-за Клавдии». «Какой Клавдии?» — не понял Геннадий.
«Твоей первой жены». У сына отвисла челюсть «Мама, какой первой жены?» «У меня никогда не было никакой первой жены. Валя моя первая и единственная жена». Людмила Федоровна медленно подняла голову и посмотрела на него испуганными глазами, как это не было. «Конечно, была. Клавочка, хорошая девочка, бухгалтер работала. Она же, она же».
И вдруг ее лицо исказилось от ужаса, и она схватилась за голову, боже мой. Я все перепутала. Клавдия была женой Константина. Не твоей, а Константина. Вот он, третий и самый шокирующий сюжетный поворот. То есть как перепутала? Побледнел Геннадий. 15 лет назад мой младший сын Костя женился на 40 Клавдии.
Хорошая была девочка, я её полюбила как родную дочь. Но потом у неё начались проблемы. Какие проблемы? Прошептала я, чувствуя, что сейчас узнаю что-то страшное. Психические. Она стала странно себя вести, говорила, что кто-то за ней следит, что её хотят отравить. Боялась выходить из дома одна. И что дальше?
Врачи сказали, что ей нужно срочное лечение в специализированной клинике. Дорогое лечение. Требовалось около 700 тысяч рублей. В воздухе повисла тягостная тишина. Но Костя отказался платить. Сказал, что не будет тратить такие деньги на психушку, что проще развестись и найти здоровую жену. «А вы что?» – с ужасом спросил Геннадий. «Я».
Я его поддержала. Сказала, что он прав. Что нельзя всю жизнь тратить на больного человека. И что случилось с Клавдией? Она. Она покончила с собой. Ночью ушла из дома и бросилась с железнодорожного моста. Я почувствовала, как у меня холодеет кровь в жилах.
Значит, 15 лет назад свекровь уже однажды способствовала разрушению семьи и довела женщину до самоубийства. А Константин как это воспринял? Спросила я. Костя обвинил меня. Сказал, что это я настроила его против жены. Что если бы мы оплатили лечение Клавочке, она была бы жива и здорова. И что тогда произошло? Он сказал, что больше меня видеть не хочет, что у него нет матери, и уехал. Вот уже 15 лет мы не общаемся». Геннадий сидел молча, переваривая услышанное. А я начинала понимать истинную картину происходящего. «Людмила Федоровна», — сказала я очень тихо, «получается, что история с Клавдией в какой-то мере повторилась. Только теперь вы пытались избавиться от меня». «Нет», — воскликнула она.
Это совсем другое. Ты здоровая, у тебя хорошая работа. Но вы рассказывали соседям, что я психически больна. Распространяли слухи о моем неадекватном поведении. Точно так же, как когда-то говорили про Клавдию. Свекровь закрыла лицо руками и заплакала «я не хотела тебе зла». Честное слово, не хотела. Просто когда Борис Игоревич сказал, что это Костя просит помощи.
«Я поверила. Думала, наконец-то смогу искупить вину перед сыном, которого не было», — жестко сказал Геннадий. «Мама, тебя обманули профессиональные мошенники. А ты поверила, потому что хотела верить. Костя же сказал, что у него серьезные проблемы с бизнесом». «Какой Костя?» — взорвался сын. «Тебе подсунули чужого человека с краденым паспортом».
В этот момент приехала Марина Константиновна. Юрист выслушала всю нашу историю, включая рассказ о Клавдии, и покачала головой «Картина ясная». Профессиональные мошенники использовали психологическую травму вашей свекрови, чтобы заставить ее переоформить дом. Очень изощренная схема. «А что теперь делать?» — спросила я. «Есть два пути». Можно подавать в суд, доказывать факт мошенничества через экспертизы и свидетельские показания. Это займет месяца 2-3, но результат практически гарантирован. А второй путь. Людмила Федоровна может добровольно переоформить дом обратно на вас, как дарение или возврат ошибочно переданного имущества. Это намного быстрее и избавит всех от судебных разбирательств.
Все посмотрели на свекровь. Она сидела понура, уставившись в землю. «Людмила Федоровна», — сказала я, — «вы согласны вернуть мне дом?» Она медленно подняла голову и посмотрела на меня усталыми глазами, а куда мне деваться? «Денег нет, настоящего сына нет. Я всех подвела, всем навредила». «Это не ответ. Согласны ли вы?» «Согласна», — тихо сказала она.
«Конечно, согласна. Через неделю дом был переоформлен обратно на меня. Любопытно, что помог нам тот самый нотариус Степанов, который заверял поддельную дарственную. Когда мы показали ему заключение экспертизы о подделке моей подписи, он ужаснулся и согласился исправить ошибку совершенно бесплатно.
«Понимаете», — объяснял он, — «мне принесли все необходимые документы, включая паспорт дарителя». Подпись выглядела убедительно. Я не мог предположить, что это подделка. Мошенников так и не нашли. Борис Самохин, фальшивый Константин из Сочи и все их сообщники растворились, оставив за собой цепочку обманутых людей и полмиллиона украденных рублей.
Людмила Федоровна попыталась вернуться к обычной жизни, но что-то в ней кардинально сломалось. Она перестала командовать и распоряжаться. Стала тихой и апатичной. Большую часть времени проводила в своей комнате, почти ни с кем не разговаривала. А самое неожиданное открытие ждало нас еще через месяц.
Однажды вечером нам позвонили из Новосибирска. Алло, это Константин Белкин. Я сын Людмилы Федоровны Чернышовой. Мне полиция рассказала о том, что произошло. Как мама себя чувствует? Оказалось, что сын у нее действительно есть, и он действительно жив. Все эти 15 лет он жил в Новосибирске, работал учителем в обычной школе.
Женился во второй раз после смерти Клавдии, растет дочка. О том, что его паспорт был украден, он узнал только тогда, когда с ним связалась полиция. Константин приехал к нам через неделю. Высокий, серьезный мужчина лет сорока, очень похожий на Геннадия, только волосы темнее. Встреча матери с сыном была невероятно тяжелой.
Слезы, объяснения, взаимные упреки и обвинения. «Мама», — сказал Константин, глядя на нее строго, «я до сих пор не могу простить тебе смерть Клавы. Ты настроила меня против жены, когда ей больше всего нужна была поддержка. Костенька, прости меня», — плакала Людмила Федоровна. «Я была дурой, старой, жадной дурой. Думала, что деньги важнее людей».
«Но ты моя мать», — продолжал сын, «и мне не все равно, что с тобой происходит. Тем более после того, как тебя так жестоко обманули». «Что ты предлагаешь?» — спросила свекровь. «Переезжай ко мне в Новосибирск. У меня квартира трехкомнатная, места хватит. Жена согласна принять тебя». Людмила Федоровна долго молчала, потом кивнула «наверное, это правильно».
«Здесь мне больше не место. Перед отъездом она подошла ко мне, Валя. Я знаю, что ты меня никогда не простишь. И правильно делаешь. Но хочу, чтобы ты знала, я никогда тебя не ненавидела. Просто очень хотела исправить свою старую ошибку». «Понимаю», — ответила я. «Поезжайте к сыну. Попробуйте наладить отношения с семьей. Ты хорошая женщина. Геннадию повезло с тобой».
А вот с самим Геннадием все оказалось намного сложнее. После отъезда матери он стал замкнутым, мрачным. Почти не разговаривал со мной. «В чем дело?» Спросила я его как-то вечером. «Валь, я понимаю, что ты меня больше не уважаешь. И тебя можно понять. Почему я должна тебя не уважать? Потому что моя семья тебя предала».
«Геннадий, ты не отвечаешь за поступки своей матери». «Отвечаю. Я должен был ее остановить. Должен был тебя защитить». Разговоры в таком духе продолжались месяцами. Через полгода он предложил развестись Валь «Давай будем честными». «Я чувствую себя в этом доме чужим человеком. Все время думаю о том, что здесь происходило».
Как мать водила посторонних людей, как подделывала твою подпись. Но дом-то остался со мной. Да, остался. Но какой ценой? Мы потеряли покой, потеряли доверие друг к другу. Ты заслуживаешь мужчину, который сможет тебя защитить. А я таким не оказался. Мы развелись через год после тех страшных событий. Прошло два года. Я живу одна в своём доме, работаю, рисую. Людмила Фёдоровна живёт в Новосибирске с сыном. Геннадий счастлив в новом браке. Мошенников так и не поймали. Но это меня больше не волнует. Главное, я отстояла свой дом. Цена оказалась высокой, я потеряла семью, узнала страшную правду о прошлом. Но некоторые победы стоят любых потерь. И я ни о чём не жалею.
