— Ну, я же мать. Или уже не считается? — Людмила Сергеевна с самым честным недоумением моргнула, глядя на Андрея. Тот делал вид, что увлечённо разглядывает свои носки.
Кристина молчала. Не потому, что не знала, что сказать. О, как раз знала. Просто язык не поворачивался выдать всё вслух. Пока.
Комната пахла пирожками. Точнее — старым подсолнечным маслом, слегка прогорклым. Людмила Сергеевна, появившись утром без предупреждения, явилась с «скромным гостинцем»: целым пластиковым тазиком жареного — картошка, капуста, что-то сладкое, но уже липкое.
— Ну чего ты стоишь, как неродная? Помоги, я ж одна это не донесу, — весело защебетала свекровь в дверях, втаскивая сумку с продуктовыми пакетами. — Вот, решила вам запасы подкинуть. А то вы тут, небось, йогуртами своими питаетесь…
Запасы… Для небольшой армейской части, не меньше.
Кристина натянуто улыбнулась:
— Спасибо, конечно. Но у нас холодильник не резиновый.
— Ой, ну что ты опять начинаешь… Всё тебе не так. Я ж от души.
Она оглядела квартиру так, будто инспектировала мебельный салон перед закрытием. Чужая. Совсем чужая. И слишком новая.
Кристина сжала зубы. Эта квартира — её. Подарок родителей на тридцатилетие. Документы оформлены только на неё. И это был их с Андреем уговор: её пространство — её правила. Но, кажется, кто-то этот уговор забыл… Или сделала вид, что не слышала.
— А я тут подумала… — Людмила Сергеевна ловко расправляла фартук, который зачем-то притащила с собой, — продам свою двушку. Она мне уже тяжела, да и район… сами знаете… неблагополучный. А вы тут втроём — и веселее, и удобнее. Внучков пора бы уже, кстати, подумать.
Она сказала это легко, буднично, как будто речь шла о покупке новой шторы.
Андрей поднял глаза и жалко посмотрел на Кристину. Видно было, что сказать «нет» он не может. Или не хочет. Или боится.
— Мам, ну мы же… ну ты понимаешь… — он почесал затылок, явно надеясь, что разговор рассосётся сам собой.
— Чего понимать-то? Всё просто, — бодро парировала она. — У меня квартира старая, ремонт нужен, соседи… такие, что страшно ночью воду включать. А у вас — красота. Район элитный, магазины, парк. Ну, грех не объединиться.
Кристина смотрела на эту сцену, как на замедленный кошмар. Каждое слово резало по нервам.
— Простите, Людмила Сергеевна, но никто ничего не объединяет, — тихо, но очень чётко сказала она. — У нас с Андреем… э… немного другие планы.
— Какие это такие? — прищурилась свекровь, отряхивая руки о фартук. — Не понимаю, Кристина. Я вам что — чужая?
— Ну… формально… — начала Кристина, но осеклась. Слишком рано для ядерного удара.
Молчание повисло неприятное. Из кухни доносился тихий скрип старого табурета — Людмила Сергеевна уже начала устраиваться.
— Мам… — голос Андрея звучал так, будто он наступил сам себе на горло, — ну давай как-нибудь… не спешить с этим.
— А что тут спешить? Жизнь коротка, сынок. Надо быть ближе к родным. Тем более, я — не посторонний человек. Правда, Кристиночка? — она так мило улыбнулась, что захотелось запустить в неё этим тазиком с пирожками.
Кристина ничего не ответила. Она взяла из вазы яблоко, медленно его протёрла, посмотрела на него — и положила обратно. Есть расхотелось.
И да, она прекрасно знала, чем пахнут эти пирожки. Пахнут бедой.
— Ну ты посмотри на это… — соседка Тамара Ивановна, стоя на лестничной площадке в халате с гусями, прижимала к груди сетку с молоком и яйцами. — Я ж тебе говорила! Как переехал сынок — так и понеслось.
Кристина только кивнула. Говорить не хотелось. Говорить не с кем.
Людмила Сергеевна уже третий день как «временно» поселилась у них. Слово «временно» в её устах звучало как «навсегда, но пока делаем вид, что не точно». Андрей прятался на работе. В смысле, на самом деле у него были «совещания», «форс-мажоры» и «не могу говорить, потом перезвоню». Удобно. Очень удобно.
Кристина поймала себя на мысли, что уже дважды прокручивала в голове разговор с риелтором. Просто… на всякий случай.
На кухне Людмила Сергеевна методично мыла холодильник. Мыла — громко. С возмущением.
— Мать честная… И вы в этом питались?.. — бормотала она себе под нос, хлопая дверцами. — Полка липкая. Это что, мёд пролили? Или… Боже, не хочу даже думать.
Кристина села за стол, сложила руки.
— Людмила Сергеевна, давайте обсудим…
— Обсудим! Конечно обсудим. Я ж не зверь какой. Ты только скажи — где у вас нормальная кастрюля? Эта… — она вытянула из шкафа крохотный ковшик, — …это ж не кастрюля. Это, прости Господи, для одной сосиски.
— Мы не варим борщи на ведро, — сквозь зубы ответила Кристина. — Мы немного по-другому едим.
— Ой, да брось! Знаю я это «по-другому»… Чипсы да кофе три в одном. А мужику нормальная еда нужна. Не зря он похудел…
Тут хлопнула входная дверь. Андрей. Бог мой, святой мужчина спустился с Олимпа!
— О, мам, ты тут… — голос был осторожный, как у сапёра перед миной. — Ну, как обжилась?
— Ой, сынок, не спрашивай. Тут работы — не разгребёшь. — Она театрально вытерла лоб. — А главное — девочка-то твоя вся в нервах ходит. Гляжу — не хозяйка. Нет у неё вот этого… — она сделала неопределённый жест, — …семейного.
— Мам… — Андрей заёрзал. — Ну ты же понимаешь… ну, поживём вместе немного, пока ты с квартирой решаешь…
— Да всё я решила! — бодро отрапортовала она. — Я продала её. Уже. Позавчера. Задаток получила, через неделю сделка.
Кристина резко вскинула голову.
— Что? — голос прозвучал как выстрел.
— А что такого? — совершенно невинно моргнула Людмила Сергеевна. — Ты ж сама говорила: одной жить тяжело, лучше быть ближе к семье. Ну вот я и решила: а чего тянуть? Всё равно жить будем вместе.
— Это… — Кристина встала. — Это… квартира — МОЯ. Понимаете? МО-Я. Подарок от родителей. И…
— Ну что ты начинаешь? — отмахнулась свекровь. — Мы ж семья. Или ты считаешь, что я тут… кто? Соседка? Понаехавшая?
Тут в дверях мелькнула та самая соседка — Тамара Ивановна. Глаза прищурены, губы поджаты.
— Ой, здрасте, здрасте… Я только посмотреть, может, мусор не вынесли. А вы тут… как, устроились? — сладко запела она, но глаза бегали по кухне, выискивая повод для сплетни.
— Устроились. — Людмила Сергеевна подняла подбородок. — Вот думаю: надо бы тут шторы сменить. Эти-то… ну, на любителя.
Кристина вцепилась пальцами в спинку стула. Стул жалобно скрипнул, будто тоже не хотел участвовать в этом балагане.
— Андрей… — она повернулась к мужу. — Ты это слышал?
— Ну, давайте спокойно… — Андрей начал массировать виски. — Мама… ну, может, мы всё-таки… пока… как-то…
— Ты что, Андрей? — перебила свекровь. — Ты же сын. Родной. А она кто? — она кивнула в сторону Кристины. — Ну да, жена. Но это… знаешь, как говорят… жёны приходят и уходят, а мать одна. Не так, что ли?
Секунда. Молчание.
Тамара Ивановна с интересом вытянула шею, как страус на водопое.
Кристина медленно вдохнула. Потом медленно выдохнула. И почти спокойно сказала:
— Знаете что, Людмила Сергеевна… Пожалуй, я выйду. Проветрюсь. Чтобы… — она посмотрела на Андрея, — …не сказать лишнего. Пока.
Дверь хлопнула. Соседка ещё успела ловко прошмыгнуть обратно на лестничную клетку.
И только когда шаги Кристины затихли в подъезде, Людмила Сергеевна довольно сказала:
— Вот и правильно. Женщина должна думать, прежде чем говорить. Особенно — в доме мужа.
— Значит так, Андрей, — Кристина стояла посреди комнаты, уже без дрожи в голосе, с какой-то странной ясностью в глазах. — Сейчас ты меня очень внимательно слушаешь.
Он поправил ремень, как школьник перед родительским собранием. Людмила Сергеевна сидела на диване, нервно теребя в руках салфетку с бледно-синими ромашками.
— Я тебя люблю, — начала Кристина. — Или… любила. Неважно. Сейчас речь не об этом. Вопрос простой: ты выбрал. Ты сделал свой выбор.
— Крис, ну ты же понимаешь… — заискивающе начал Андрей. — Это мама… Она… ну, ты же видишь… ей тяжело… квартира… да ты не кипятись, мы всё уладим…
— Уже уладили. — Она спокойно подошла к шкафу, вынула папку с документами, аккуратно положила её на стол. — Это технический паспорт квартиры. Внимательно посмотри на первую страницу. Видишь? Владельцем указан кто? Правильно. Не ты. И не твоя мама.
— Кристина… ну ты чего… — пробормотал он, словно надеясь, что всё это вот-вот рассосётся, как плохой сон.
Людмила Сергеевна встала. Голос её был уже не таким уверенным:
— Девочка… Ты чего? Мы ж семья. Как-никак. Ну… Ну, поругались — бывает. Ты ж понимаешь — возраст, нервы… Но чтоб сразу…
— Ага, — Кристина улыбнулась, — семья. Только, знаешь, какое у меня сегодня озарение? Очень простое. Я — не ваша семья. И ты, Андрей, — не мой человек. Тебя мама родила, вот пусть с тобой и живёт.
Она протянула два пакета — заранее приготовленные. Один — серый, мятый, с надписью «Пятёрочка». Второй — с логотипом ювелирного. Содержимое — мешанина из мужских рубашек, тапок Людмилы Сергеевны и непонятно зачем прихваченной прихватки с котами.
— Собирайтесь. Сейчас. — Голос был ледяной. — У вас десять минут. Или я вызываю наряд, как лиц без прописки.
— Ты… Ты не можешь так! — всплеснула руками свекровь. — Я продала квартиру! Я бездомная женщина! Мне где теперь?.. Под забором?
— Ну, не под забором. — Кристина склонила голову вбок, как бы раздумывая. — Есть варианты. Например… к Тамаре Ивановне. Она вас давно ждёт, между прочим. С чаем и сплетнями. Или обратно — в ту самую квартиру, пока сделка не закрыта.
Андрей нервно засовывал вещи в пакеты. В какой-то момент он попытался что-то сказать, но Кристина его перебила:
— И да. Замки я сегодня поменяю. Так что ключи… — Она улыбнулась, холодно и устало. — Ключи — под ковриком не оставляйте. Всё-таки не ваша квартира.
Людмила Сергеевна тихо, почти по-бабьи, всхлипнула. Андрей опустил голову.
— Крис… Ну… Может, давай поговорим потом?.. — попытался он.
— Потом — это никогда. — Она обернулась. — Ах да. Если вдруг понадобится — у меня теперь автоответчик.
Она дождалась, пока они вышли, закрыла дверь… и сразу — ключ в замок. Поворот. Второй. Щёлк. Тишина.
Постояла. Прислушалась. Гул подъезда. Скрип ступеней. Затихающие шаги. И всё.
На кухне пахло валидолом и жареным луком. В комнате — тёплым деревом от старого шкафа. И странно… Очень странно, но впервые за долгое время — пахло свободой.
Кристина присела на скрипучий стул, достала телефон. В заметках — список дел: «1. Поменять замки — ✓.
- Подать на развод — завтра.
- Купить машину — наконец-то.
- Жить. Просто жить.»
Она всмотрелась в экран, хмыкнула и пробормотала:
— Ну, а забор… забор — он большой. Места хватит всем.
