Людмила Петровна, раскинувшись на диване, словно царица на троне, лениво помешивала ложечкой в чашке. Костяшки пальцев, усыпанные крупными, как горох, кольцами, поблёскивали в тусклом свете настольной лампы. На коленях, рядом с блюдцем, лежал раскрытый журнал, но глаза её, прищуренные и внимательные, следили не за модными трендами, а за каждым движением Алисы.
Алиса в который раз пыталась застегнуть молнию на старой потрёпанной сумке, из которой торчали какие-то тряпки. Ей хотелось поскорее закончить, чтобы этот молчаливый, но давящий взгляд перестал сверлить спину. С тех пор как Людмила Петровна – свекровь, или, как Алиса мысленно окрестила её, «Генерал в юбке» – соизволила переехать к ним «на пару недель», эти взгляды стали неотъемлемой частью её жизни.
— Алисонька, — голос Людмилы Петровны напоминал скрип несмазанной телеги, — ты, кажется, снова не вытерла пыль с фоторамки на комоде. Там же мой покойный муж, царство ему небесное, неужели тебе так трудно проявить уважение?
Алиса стиснула зубы, пыль с этой рамки она вытирала каждое утро, по два раза, а то и по три, но Людмила Петровна всегда находила способ уколоть всегда.
— Я сейчас, Людмила Петровна, — ответила Алиса, не оборачиваясь, руки тряслись от напряжения.
— Вот и хорошо, — свекровь отпила чай, довольно причмокнув. — А то Артёмчик говорит, что ты совсем запустила квартиру.
Артёмчик, Алиса хотела закричать,Артём её муж, в последнее время превратился в маменькиного сынка, чьё мнение формировалось исключительно под влиянием родительницы. Любая её жалоба, любой намёк на неправильное поведение Алисы тут же передавались мужу, а тот, как попугай, повторял: «Алиса, мама говорит…»
Сумка наконец поддалась, Алиса подняла голову, в прихожей висела куртка Артёма, на полу валялись его кеды, она вспомнила их разговор вчера вечером.
— Артём, мама уезжает завтра, верно? — осторожно спросила она, когда они лежали в постели.
— Ну… — муж почесал затылком. — Она говорит, что ей ещё неделька нужна, справку не доделали.
— Какую справку? — Алиса села в кровати.
— Ну, какую-то, ты же знаешь, мама всегда по делам.
— Артём, она живёт у нас уже месяц, ты же обещал, что это на неделю, максимум две!
Муж отвернулся к стене.
— Ну, а что я сделаю? Ей же негде, она же мать.
«Мать», это слово звучало как приговор, мать, которую нельзя обидеть, которая всегда права, которая может делать всё, что угодно, в их общем, как считалось, доме.
На следующее утро Алиса проснулась от резкого запаха гари, вскочила, а на кухне Людмила Петровна пыталась готовить яичницу, но, судя по дыму и запаху, делала это крайне неумело, сковорода была раскалена докрасна, яйца превратились в угольки.
— Доброе утро, Алисонька! — Людмила Петровна обернулась, её лицо было красным, но ни тени смущения. — Я решила тебя разгрузить, но что-то пошло не так, ты наверное привыкла к своей новомодной плите? Нам старикам, это сложно.
Алиса открыла окно, впуская свежий воздух, ей хотелось заорать, эта плита стояла здесь уже десять лет, и никаких новомодных функций у неё не было.
— Людмила Петровна, я всегда готовлю сама, — спокойно сказала Алиса, стараясь не повышать голоса. — Вы могли бы просто попросить.
— Ну, что ты, я же хотела сделать приятное! — свекровь взмахнула рукой, на запястье у неё висел браслет, подаренный Алисой на прошлый Новый год. Алиса, в свою очередь, забыла, когда последний раз видела свой старый серебряный кулон, который всегда носила.
— Артёмчик, иди кушать! — позвала Людмила Петровна, словно они были не в их с Артёмом квартире, а в её собственной кухне.
Артём пришёл, понюхал воздух.
— Ох, мамочка, что-то пригорело! — весело сказал он, даже не пытаясь как-то заступиться за Алису.
— Ну, это твоя жена виновата! — тут же ответила Людмила Петровна, кивая на Алису. — Не научила меня пользоваться.
Алиса почувствовала, как по вискам застучала кровь, она смотрела на мужа, ожидая хоть какой-то реакции, но Артём лишь пожал плечами.
— Мама, да ладно тебе, Алиса приготовит.
И Алиса, как заведённая, принялась готовить завтрак, все эти дни её жизнь превратилась в сущий ад, её распорядок дня был разрушен, её вещи переставлены, её личное пространство отсутствовало. Свекровь постоянно критиковала её привычки, еду, даже то, как она дышит, Артём же, словно испарился, оставив её один на один с этим Генералом.
В обед Артём сообщил, что у него важное совещание, и он задержится, Алиса понимала, что это лишь предлог, чтобы избежать очередного ужина с мамой. Он стал приходить домой позже, ложиться спать, когда Алиса уже спала, или притворялся спящим, когда она просыпалась.
— Алисонька, ты не могла бы… — начала Людмила Петровна, но Алиса перебила.
— Людмила Петровна, — голос Алисы был ровным и спокойным, но в нём звенела сталь. — Мы должны поговорить наедине.
— А что нам скрывать? — свекровь прищурилась. — Артёмчик, подойди, твоя жена что-то затевает!
Артём вошёл в комнату, уже по привычке потирая затылок.
— Что случилось, девочки? — его голос был полон примирительных ноток.
— Случилось то, что мама, — Алиса повернулась к мужу, — собирается жить у нас ещё, как минимум, месяц, а может и больше.
— Ну, Алиса, — Артём попытался её обнять, но она отстранилась. — Ей же некуда.
— А мне? — Алиса скрестила руки на груди. — Мне куда деваться? Моя жизнь превратилась в казарму. не могу свободно ходить по своей квартире, мои вещи переставлены, я не могу даже принять душ спокойно, не опасаясь, что кто-то войдёт.
— Ну что ты драматизируешь! — вмешалась Людмила Петровна. — Мы же семья!
— Мы с Артёмом семья, — поправила Алиса, глядя прямо на свекровь. — А вы — его мать, и между нами есть границы.
— Границы? — Людмила Петровна фыркнула. — Что за чушь, в семье нет границ!
— В здоровой семье есть, — ответила Алиса. — И вы мои границы нарушаете.
— Да как ты смеешь! — свекровь поднялась, её глаза метали молнии. — Я тебе мать!
— Нет, — спокойно сказала Алиса. — Моя мать умерла десять лет назад, а вы — мать Артёма, и я уважаю это, но не позволяю вам управлять моей жизнью и моим домом.
Артём стоял, бледный, не зная, что сказать, он никогда не видел Алису такой.
— Десять минут на сборы, Людмила Петровна, — голос Алисы стал ещё твёрже. — И вещи будут за дверью.
— Ты что, с ума сошла?! — взвизгнула Людмила Петровна. — Куда я пойду?!
— Это не моя проблема, — ответила Алиса. — Ваш сын здесь, пусть он решит.
Артём наконец очнулся.
— Алиса, что ты говоришь?! Это моя мать!
— А я твоя жена, — парировала Алиса. — И это моя квартира.
Она подошла к старому комоду, на котором стояла та самая фоторамка, под ней лежала тонкая папка с документами, Алиса вытащила её и протянула Артёму.
— Посмотри Артём, эта квартира была куплена мной до брака, на моё имя, это моё добрачное имущество, не подлежащее разделу при разводе.
Слова повисли в воздухе, Артём схватив папку, начал быстро пролистывать страницы, его лицо вытягивалось с каждым прочитанным словом.
— Разводе? — выдавил он наконец.
— Именно, — кивнула Алиса. — Если моя граница будет нарушена хоть на минуту, если вы Людмила Петровна не соберёте свои вещи и не покинете мою квартиру в течение десяти минут.
,
Валентина схватилась за сердце.
— Артёмчик, твоя жена меня убивает! Ты слышишь?! Она меня выгоняет!
Артём поднял глаза от документов, он выглядел растерянным, почти испуганным.
— Мама…
— Нет никаких мам, — перебила Алиса. — Есть я и мои условия.
Людмила Петровна, поняв, что её привычные манипуляции не работают, перешла на крик.
— Ты бессердечная, жестокая, твоя мать в гробу перевернётся, видя, что ты творишь!
— Моя мать научила меня любить, а отец защищать, думаете я буду терпеть такое хамство к себе!
Она с психом достала чемодан и швыряла в него вещи свекрови. Постельное бельё, какие-то кофты, её тапочки, Людмила Петровна попыталась выхватить свои вещи, но Алиса крепко держала их.
— Не смей трогать мои вещи!
— Они мои, пока находятся в моей квартире, — спокойно ответила Алиса, застёгивая чемодан. — А теперь они станут вашими, за пределами этой двери.
Артём, всё ещё держа в руках папку, наконец принял решение.
— Мама, ты должна уйти.
Людмила Петровна замерла, она посмотрела на сына, словно не узнавала его.
— Ты меня выгоняешь, свою мать?
— Я не выгоняю, — Артём опустил взгляд. — Алиса права, это её квартира, и мы не можем так поступать, я что-нибудь придумаю.
Слёзы навернулись на глаза Людмилы Петровны, это были крокодильи слёзы, но они производили впечатление.
— Ах так! Значит, я вам больше не нужна! Значит, я мешаю вашему счастью! Хорошо! Иди, иди, мама! Я найду себе место! Не беспокойся!
Она театрально развернулась и пошла к прихожей, Алиса взяла чемодан и открыла входную дверь.
— Буду ждать, Людмила Петровна.
Людмила Петровна обернулась у порога.
— Запомни, Алиса я этого не забуду, ты горько пожалеешь!
— Конечно пожалею, если вы не уйдете я буду жалеть об этом всю свою жизнь, на выход!
Свекровь, громко хлопнула дверью, Артём стоял опустошенный глядя на закрытую дверь.
— Алиса, это было жестоко.
— Жестоко? — Алиса обернулась. — Жестоко было то, что происходило здесь месяц, жестоко то, что ты не защищал меня.
— Я не знал, что делать, — промямлил Артём.
— Теперь знаешь, — Алиса прошла мимо него в зал. — И выбирай либо я, либо мама. Если тебе не нравятся мои правила, ты можешь пойти с ней.
Артём сел на диван, понурый, словно провинившийся школьник. Он не мог поверить, что Алиса, его спокойная и сговорчивая Алиса, могла так измениться. Он посмотрел на лежащие рядом с ним документы, квартира, его жизнь, всё это могло исчезнуть.
Алиса тем временем начала убираться, неторопливо, методично, сначала она помыла фоторамку с покойным мужем Людмилы Петровны, вернув ей былой блеск. Затем принялась за кухню, запах гари ещё витал в воздухе, но уже не был таким сильным, она выбросила сгоревшие яйца, оттёрла плиту.
Через час квартира начала преображаться, исчезли следы чужого присутствия, появилось ощущение чистоты и порядка. Артём сидел на диване, наблюдая за ней, и казалось, впервые за долгое время по-настоящему видел свою жену. Не ту, что молча терпит и делает, а ту, что стоит на своём, сильную и решительную.
— Алиса, — позвал он тихо.
Она обернулась, в её глазах не было злости, только усталость и какое-то новое, непривычное спокойствие.
— Я не хочу, чтобы ты уходила, — сказал Артём. — Я виноват, прости меня.
Алиса не ответила сразу, она подошла к окну, открыла его нараспашку, свежий ветерок ворвался в комнату, принеся запахи летнего вечера.
— Я тоже не хочу уходить, Артём, — наконец произнесла она. — Но я хочу, чтобы мой дом снова стал моим, и чтобы ты был моим мужем, а не маменькиным сынком, выбор за тобой.
Она повернулась к нему, в её взгляде была твёрдость, но и намёк на надежду, она сделала свой выбор, защитила свои границы, теперь очередь Артёма сделать свой. И тишина в квартире, нарушаемая лишь звуком вечернего города, казалась особенно громкой, это была тишина нового начала.
