— Ты опять повесила полотенце не туда. Мама же просила — только на перекладину у батареи.
Вера, стоя босиком на тёплом полу, чуть заметно вздрогнула. Повернулась к мужу, держа в руках тарелку с остатками ужина.
— Антон, я просто вытерла руки. Оно даже не мокрое.
— Ну и что? — он прошёл мимо, чуть задевая её плечом. — Зачем давать повод? Она потом будет опять весь вечер гундеть.
Вера молча поставила тарелку в мойку. За окном стрекотал кондиционер соседей, на кухне тикали настенные часы с облезлыми цифрами. Снова не её.
Уже пять лет, как они живут здесь — в родительской квартире с родителями. И каждый вечер ей казалось, что она просто временный квартирант: всё чужое, от мебели до штор. Даже зеркало в ванной как будто чужое лицо отражает.
— И игрушки из гостиной убери, — добавил он уже с порога. — Папа сказал, что на ковре пятно. Видимо, Петя пролил сок.
Она не ответила. Взяла пелёнку, машинку и пошла в детскую. Петя сидел на полу, строил что-то из конструктора.
— Мам, а завтра ты на работу?
— Завтра нет, дома будем. Только к бабушке на дачу поедем.
Петя скривился.
— А можно не поедем? Я хочу с тобой мультик смотреть.
Вера улыбнулась, но грустно.
— Обещали же, что приедем. Там клубника, папа шашлык пожарит.
Он молчал, собирая блоки в башню. А Вера чувствовала — снова начинается.
Наутро в квартире царил сумбур. Антон нервно рылся в ящике с ключами.
— Кто трогал мои вещи? Где связка с зелёным брелком?
Петя бегал босиком по коридору, таская кроссовки то в ванную, то обратно.
— Мам, а где моя красная машинка? Я не поеду без неё!
Вера прижимала к груди коробку с пирогом, завернутым в пакет.
— Всё найдётся. Давайте быстрее, опоздаем.
Антон, наконец, нашёл ключи, раздражённо хлопнул дверью и пошёл к лифту. Вера закрыла за ними квартиру, задержав взгляд на входном коврике.
«Не свой. И даже коврик — не мой», — мелькнуло внутри.
В машине долго ехали молча. Только музыка вполголоса и шелест дороги. Потом Вера тихо спросила:
— Ты уверен, что всё пройдёт спокойно?
Антон не ответил сразу. Сжал руль, чуть сильнее, чем нужно.
— Я поговорю с мамой. Если что. Не переживай заранее, ладно?
Петя вдруг поднял голову от планшета:
— Пап, а почему бабушка с дедушкой теперь не с нами живут? Они что, нас не любят?
Антон усмехнулся, чуть натянуто:
— Любят, конечно. Просто… они сейчас на даче овощи на зиму выращивают.
Вера посмотрела в окно. Мимо проносились зелёные кроны, старые вывески придорожных ларьков и стёртые баннеры.
На даче их встретила только Ирина Павловна — Владимир Андреевич был во дворе, занимался мангалом и саженцами. Вера только поставила коробку с пирогом на стол, как услышала:
— Пятно у Пети на футболке. Надо переодеть. И что, пирог уже остыл? Я ж просила — в полотенце заворачивайте.
— Он завернут. Просто… мы ехали долго.
— А сумки ставьте не на ковёр, — буркнула свекровь, — с улицы же, грязные.
Вера сдержалась. Антон сделал вид, что не слышит. Петя уже бежал во двор.
Чуть позже, на кухне они с Ириной Павловной чистили овощи. У каждой — своя доска, свой нож.
Во время разговора на веранде, Ирина Павловна рассказывала, как кабачки лучше хранить на застеклённой веранде, и сколько банок огурцов они уже закатали — «на зиму, чтобы было». Вера слушала рассеянно, почти не вслушиваясь — словно стояла внутри чужого хозяйства, где ей не оставили места.
— А вы, я смотрю, кабачки не почистили. Я не люблю с кожурой.
Вера молча соскребла кожицу. Посуда в доме звенела иначе, чужой металл на чужой плитке. Даже воздух на этой кухне был не её.
За столом, когда все расселись, заговорили о погоде и дачных грядках. Петя нечаянно опрокинул стакан с компотом.
— Ну что ты, — громко вздохнула Ирина Павловна, — вечно у вас всё мимо рта.
Антон молчал, Вера сразу кинулась вытирать салфеткой, а Петя опустил голову.
Потом он тихо попросил:
— Бабушка, а покажешь клубнику?
— Позже, сынок, пусть ещё немного поспеет, — сказала Ирина Павловна.
Антон вдруг сжал ладонь Веры под столом и вслух сказал:
— Мама, пап, у нас новости. Нам подарили квартиру. Скоро переезжаем.
Вера почувствовала, как сжалось всё внутри. Пауза повисла в воздухе. Ирина Павловна ошарашенно смотрела то на Антона, то на Веру.
— Кто же подарил? — резко спросила она.
— Мои родители, — ответила Вера тихо, но твёрдо.
— То есть вы молчали? Всё время за спиной решали?
— Мы просто… — Вера старалась говорить мягко. — Хотели убедиться, что всё получится. Сначала сами поверить не могли.
— Поверить? — свекровь почти сорвалась. — Не хотели лишних разговоров, да? А у меня спросить не нужно?
Голос стал резким.
— Зачем твои родители купили вам квартиру? Лучше бы на что то полезное отложили. Внуку на учёбу, например. У вас и так есть крыша над головой. Что ещё не устраивает?
Вера чуть опустила глаза. Сердце билось под рёбрами.
— Пусть теперь твоя мать приходит к вам мыть полы и сидеть с Петей, — продолжала Ирина Павловна. — Раз теперь всё ваше. А мы, значит, были просто лишние.
Тишина. Петя тихо уткнулся в салфетку. Антон встал, тяжело выдохнув. Вера осталась сидеть, чувствуя, как жар поднимается от скул к глазам.
Владимир Андреевич встал Антону навстречу, положил руку на плечо и сказал:
— Пошли, помоги мне с мангалом.
Антон кивнул и пошёл за отцом.
Он сел на лавку у мангала, уткнувшись взглядом в кучу ещё неразожжённых дров. Рядом с ним неспешно разматывал фольгу и выкладывал мясо отец. Воздух во дворе был густой, пах дымом и травой.
— Всё правильно сделал, — тихо сказал он, не глядя на сына. — Пора взрослеть. Маме сейчас трудно, но отступать не надо.
Антон кивнул, будто сам себе. Потом потянулся за розжигом и молча принялся разводить огонь. Пламя загорелось резко, как будто отозвалось на накопленное внутри напряжение.
За домом хлопнула дверь. Вера стояла на крыльце с чашкой чая, которую никто не пил. Из-за угла доносился голос Ирины Павловны — глухой, она с кем-то общалась, раздражённо, обрывками: «не ценят», «всё утаили», «никому не нужны», а самое главное — никакой благодарности…
Соседка с огорода кивнула ей и что-то сказала про погоду. Вера вежливо улыбнулась, хотя слов не слышала.
Она вернулась в дом. Петя сидел у окна, глядя, как бабушка выходит за калитку.
— Мама, бабушка на нас сердится?
Вера присела рядом, обняла его за плечи.
— Нет, просто ей сейчас тяжело. Она очень нас любит, просто… не умеет отпускать.
Петя кивнул и положил голову ей на колени.
На кухне ещё витал запах обеда. Тарелки остывали в тишине. Вера оглядела стол: кто-то оставил ложку в салатнице, кто-то недопил компот. И тишина, как после большого, тяжёлого разговора.
Через несколько минут все снова собрались во дворе. Владимир Андреевич уже жарил мясо. Антон резал хлеб. Вера поставила миску с помидорами и достала сок для Пети.
Ирина Павловна появилась у забора, будто ничего не произошло.
— Где Петя?
— Тут я, бабушка, — он подбежал, поднял к ней глаза. — А ты придёшь к нам в гости?
Свекровь замерла. Посмотрела на сына, на невестку, потом перевела взгляд на внука. Сухо кивнула:
— Приду. Если позовёте.
Антон выдохнул. Вера не ответила, просто убрала со стола пустую чашку и пошла за салфетками.
Обед проходил натянуто. Петя что-то рассказывал про мультик, Владимир Андреевич спрашивал про новую квартиру — где район, какой этаж. Вера отвечала коротко.
В какой-то момент Вера, уже почти автоматически переворачивая овощи на гриле, вдруг вслух сказала:
— Я устала быть гостьей в этом доме. Я просто хочу свой дом. Пусть и крошечный. Но чтобы свой.
Антон обернулся, задержал взгляд. Владимир Андреевич отвёл глаза. Ирина Павловна ничего не сказала.
После обеда Вера пошла в дом — собирать вещи. Сложила полотенца, закрыла банку с вареньем, вытерла раковину. Потом замерла у окна.
Пока Вера складывала вещи, за её спиной послышались шаги. Ирина Павловна заглянула в комнату — будто случайно.
— Варенье не забудьте. Там в банке остатки. Жалко будет, если испортится.
Вера повернулась, кивнула. Но свекровь не уходила.
— Вы теперь совсем по-своему будете, да? Ну что ж. Только не удивляйтесь, если назад пути не будет. Уходите — уходите до конца.
Она отвернулась и, не дождавшись ответа, вышла из комнаты. Через пару минут хлопнула калитка.
Вера подошла к окну. Ирина Павловна шла по тропинке к соседке, не оглядываясь. Ни «до свидания», ни «счастливо».
На обратной дороге Петя снова спросил:
— А бабушка приедет?
— Конечно, — ответил Антон. — Только чуть позже.
— Она нас любит? — уточнил он.
Вера посмотрела на мужа. Потом в зеркало заднего вида — на сына.
— Очень. Просто по-своему. У бабушек так бывает.
Дома Вера почти не говорила. Они разулись, разложили пакеты. Петя вдруг вспомнил:
— Мам, моя красная машинка осталась у бабушки… Я её под кроватью забыл. Поедем за ней?
Вера кивнула:
— Конечно. Заберём обязательно.
Он с облегчением вздохнул и пошёл к коробкам.
По дороге домой Вера позвонила своей маме, рассказала о ссоре.
— Ты всё сделала правильно, — сказала мама. — Но и Ирину пойми — ей сейчас непросто. Я слышу, как тебе тяжело, но, Вера, пожалуйста, не рвите семью. Сейчас у всех словно воздуха не хватает, все на пределе. Просто проживи это, слышишь?
— Хорошо, мам, — тихо сказала Вера и попрощалась.
На следующий день они поехали в новую квартиру — везли коробки, пакеты, мешки с одеждой и игрушками. Всё казалось чужим: запах краски, пустые стены, эхо шагов. Но именно здесь Вера впервые почувствовала, что начинается что-то своё.
Разбирая вещи, Вера вдруг нашла в пакете старый чайник — тот самый, что Ирина Павловна когда-то подарила им на первую годовщину свадьбы. Серый, с чуть облупившейся ручкой, но рабочий. Она провела по нему пальцем и невольно улыбнулась сквозь слёзы.
Вечером они с Антоном и Петей ужинали прямо на коробках — мебель ещё не собрали. Горела свеча, счётчик ещё не был подключён. Петя испачкался кетчупом, Антон вытер его рукавом, и все рассмеялись.
— Теперь у нас всё по-настоящему своё, — сказал он.
Вера кивнула и впервые за долгое время почувствовала, как легко стало дышать.
Утро в новой квартире встретило их холодом: батареи ещё не работали, в коридоре пахло свежей краской и каким-то новым началом. На полу коробки, у входа — старый рюкзак с документами, на подоконнике остывает чайник. Вера встала раньше всех, присела на край матраса и огляделась. Дом — ещё без штор, с голыми окнами, непривычный, но впервые за пять лет никто не мешал ей просто быть.
Антон ворочался, зарываясь лицом в подушку.
Вера вышла на кухню, налила себе чай, села на пустую табуретку. Слышно, как на лестничной площадке кто-то возится с дверным ковриком. Она услышала, как Петя босиком топает за водой.
— Мам, а бабушка сегодня придёт? — спросил он, глядя на тарелку с хлебом.
Вера покачала головой.
— Не знаю, Петя. Может быть, не сегодня. Давай ей потом позвоним?
Петя пожал плечами, полез за машинкой.
Антон за завтраком выглядел сосредоточенным. Перечислял, что нужно купить: гардину, лампочки, ковёр. Поглядывал на телефон, но не звонил матери. Тишина была новой и странной: без оглядки, без чужого порядка.
В обед приехала мама Веры, привезла кастрюлю супа и мешок яблок. Ходила по комнатам, касалась стен, ставила чашки в шкаф. Пахло пирогом, пар от кухни вылетал в открытую форточку.
— Нравится тебе тут? — спросила она, когда Вера, уставшая, опустилась на коробку.
Вера улыбнулась чуть неуверенно.
— Я не привыкла. Всё какое-то… пустое.
— Ничего. Зато теперь ты хозяйка, — сказала мама. — Привыкай.
Вечером, когда Петя заснул, Антон наконец позвонил отцу. Владимир Андреевич ответил быстро, как будто ждал звонка.
— Ну что, обживаетесь? — спросил он.
— Да, потихоньку. Привыкаем, — Антон говорил спокойно, но по голосу было слышно, как ему тяжело. — Маме передай… если что, пусть приезжает. Петя скучает.
— Передам, — тихо сказал отец. — Ей пока тяжело, но ты правильно сделал, сын.
Вера слышала обрывки разговора, не вмешивалась. Вместо этого взяла салфетку, протёрла стол, разложила по ящикам вилки.
За окном сгущались сумерки. В новый дом проникали запахи чужих ужинов, доносились голоса соседей, хлопали двери. В какой-то момент Вера поймала себя на том, что слушает: не придёт ли кто-то, не войдёт ли в комнату без стука. Но было тихо. Только тикали чужие часы, те самые, которые она взяла из родительской квартиры — привычный звук в непривычном доме.
Через пару дней Ирина Павловна позвонила сама. Спросила про Петю, про занавески, про счётчик.
— Как вы там? — её голос был сдержанным.
— Привыкаем, — осторожно ответила Вера.
— К чайнику береги ручку, она давно треснула, — добавила свекровь.
Вера чуть улыбнулась.
— Хорошо. Спасибо, Ирина Павловна.
— Не называй меня так. Я ведь не чужая, — сказала та почти шёпотом и повесила трубку.
Антон услышал, усмехнулся.
— Вот видишь. Всё равно семья.
Вера посмотрела в окно — на серое небо, на балкон, где сушилось бельё так, как ей хотелось. Впервые за много лет она не испугалась тишины.
Вечером Петя снова спросил про бабушку.
— Она к нам придёт?
Вера присела рядом, посмотрела на сына.
— Придёт. Просто иногда взрослым тоже надо привыкнуть к переменам.
Он обнял её за шею и долго молчал.
Перед сном Вера прошлась по комнатам, проверила окна, разложила вещи по полкам. В кухне пахло яблоками и утренним чаем. Всё ещё казалось временным, но с каждым днём становилось немного своим.
Когда Антон выключил свет, Вера легла рядом, закрыла глаза и вдруг впервые за долгое время почувствовала: здесь никто не укажет, как надо жить. Можно дышать полной грудью, можно ошибаться, можно быть собой.
Тишина в новом доме стала её союзником.
