— Да я вчера чуть скалкой ей по лбу не заехала! — Анна скинула с ног туфли и рухнула на диван, задыхаясь от злости. — Представь: открываю дверь — стоит с сумками и заявляет, что будет жить с нами.
— Сама? — удивленно переспросила Марина, лучшая подруга Анны, уже зная, о ком идет речь. — Или с караваном внуков и домашних растений?
— Сама, но с таким выражением лица, будто я тут временно.
Анна не шутила. Всего неделя прошла со свадьбы, а она уже готова была написать заявление на развод. Казалось бы, жизнь только начинается: любимый муж, уютная квартира в панельной многоэтажке, отремонтированная ею за три года упорного вкалывания на двух работах. Но вместо тихого счастья в семейном гнездышке — в коридоре маячит фигура Галины Петровны.
Свекровь въехала без предупреждения. Как торнадо. Как инспектор с проверкой санитарных норм.
— Ну а Димка чего? — Марина налила чай и в упор посмотрела на подругу. — Он же вроде муж, а не мебель?
Анна горько рассмеялась:
— Муж… Мебель хоть иногда скрипнет. А этот только глаза в пол. Типа «Аня, ну это же мама, ей сейчас тяжело одной…».
— Ага. А мне, значит, легко с его мамой в однушке? Пусть себе снимает! — Марина подняла брови. — Или пусть продает свою трешку на окраине и делит деньги с сыном, раз ей так «тяжело».
Анна кивнула. Но знала: та трешка давно сдана, и деньги капают Галине Петровне на карту исправно. Просто ей захотелось «быть поближе к сыночку». И желательно — в центре города, за счет «этой Анютки».
И ведь как зашла! Как в кино.
— Анютка, ты ж добрая девочка… — томным голосом протянула свекровь, снимая пальто и оглядывая квартиру, как свою. — Димка говорит, ты к людям душевно относишься. Вот я и подумала: мне после развода тяжко, а тут вы вдвоем, квартирка большая… Чайничек-то поставишь?
Анна застыла.
«Добрая девочка»? Ей тридцать. Квартиру она купила сама. А эта женщина в тапках мужа уже расхаживает по ее коридору.
— Мама, может… — пробормотал Дмитрий. — Может, пока у Ани переночуйте, а там посмотрим?
Анна обернулась на него с таким взглядом, что у мужа зачесались ладони. Не от нежности.
— Так, стоп. Давайте сразу решим, кто здесь хозяин. — Голос Анны дрожал, но не от страха.
— Ну конечно ты, Анечка! — Галина Петровна растянула губы в улыбке. — Пока. Но ведь семья — это общее.
— Галина Петровна, моя квартира — не «общее». Это единственное, что у меня есть.
— Вот и поделись. Сыну и внукам потом пригодится. Не чужому же дяде. — Тон у свекрови стал ледяным.
Анна стиснула зубы. В груди стучало: «Господи, не заорать бы…»
— Марин, ты б видела, как она на кухне ревизию устроила! — продолжила Анна, вытирая слезы злости. — Кастрюли переставила, полотенца выбросила — мол, «цвет не тот».
— Так выгони её к черту. Это твоя территория! — Марина аж стукнула кулаком по столу.
Анна хотела. Всем сердцем. Но как выгнать мать мужа? Она ведь прекрасно знала, чем это закончится: скандалами, укоризнами, и, возможно, разводом.
Вечером она снова зашла в кухню. Галина Петровна сидела за столом, уверенно щелкая семечки и листая телефон.
— Анютка, а если уж по-честному, эта квартирка тебе одной не нужна. Женщина должна быть за мужем, а не за ипотекой. — Она даже не подняла глаз.
— А вы давно решаете, кому и что нужно? — спокойно спросила Анна, сдерживая дрожь в голосе.
— С детства. Сначала — за сына, теперь — за семью. И ты, Анютка, подумай, пока не поздно. Квартиры приходят и уходят, а мама — одна.
Тут вошел Дмитрий. В руках — два бокала вина. Улыбнулся как ни в чем не бывало:
— Девочки, давайте не будем ссориться. Мы же семья.
Анна посмотрела на него и вдруг поняла, что он никогда не встанет на её сторону. Он слишком привык поддакивать матери. Слишком труслив, чтобы сказать: «Мама, хватит».
И в этот момент в голове Анны щелкнул выключатель.
Она вытерла руки о фартук, посмотрела на свекровь, на мужа — и вдруг сказала:
— Галина Петровна, собирайте свои вещи. Сегодня же.
— Что? — та поперхнулась.
— И вы тоже, Дима. Решите сначала, с кем вы живете: с мамой или с женой.
Муж замер с бокалом в руке. Галина Петровна вскочила, голос сорвался на визг:
— Это ты нам говоришь?! В нашей семье так разговор не ведут!
— Значит, я не в вашей семье. — Анна сняла кольцо с пальца и положила его на стол. — Заодно передайте юристу, чтобы не тратил бумагу на дарственную. Подписывать я ничего не буду.
Квартира замолчала. Даже холодильник перестал гудеть.
Анна стояла с прямой спиной. И вдруг поняла: впервые за много месяцев ей спокойно.
— Анют, открой… я один… — тихо пробормотал Дмитрий за дверью, но голос его был такой, что Анна услышала и за «один», и за «мама ждёт в машине».
Она стояла в коридоре, прижимая к груди кошку. Сердце колотилось так, будто сейчас будет война. Вчера она выставила их обоих за порог — и мужа, и его маму — а сегодня… Сегодня он вернулся. Без цветов. Без извинений. Просто стоит там и дышит, как будто это она ему что-то должна.
Анна медленно повернула ключ. Дверь открылась ровно на столько, чтобы он мог просунуть лицо.
— Ну ты чего? — выдохнул он, слабо улыбнувшись. — Давай без детсадовских игр…
— Это не игры, Дима. — Голос её был ровный, почти чужой. — Это моя квартира. И моё решение.
Он зашёл, посмотрел по сторонам, будто за сутки здесь могло всё измениться. Кошка прошипела на него и удрала под диван. Анна стояла, обхватив себя руками, чтобы не дать волю эмоциям.
— Ань, ну ты же понимаешь… Мама в шоке. Я в шоке. — Он развёл руками. — Ты зачем так резко? Мы же семья.
Анна вздохнула и пошла на кухню. Он поплёлся следом, цепляясь за её взгляд.
— Слушай, — начал он с натянутой мягкостью, — ну да, мама… перегнула. Но она же не со зла! Просто переживает, чтоб у нас всё хорошо было.
— Чтобы у нас всё хорошо было, ей надо жить отдельно. — Анна открыла шкаф и стала убирать туда посуду, лишь бы не смотреть на него.
— Ну ты тоже подумай, — повысил голос Дмитрий. — Квартира-то тебе зачем? Ты же жена… значит, должна терпеть, уступать. У нас общая жизнь!
— Общая? — Она резко захлопнула дверцу шкафа. — Общая жизнь, когда твоя мама командует в моей кухне? В моей спальне?
— Она временно.
— Ага. «Временно» — это как? Год? Десять лет? Пока я не сойду с ума?
Он замолчал. Сделал пару шагов к ней, положил руку на столешницу рядом. Анна ощутила его близость, запах одеколона — и в груди сжалось. Вот он, её муж. Муж, который должен был быть опорой. А вместо этого стал… чем? Придатком к своей маме?
— Я люблю тебя, Ань. Правда. — Он посмотрел ей в глаза. — Но ты тоже пойми… я не могу выгнать её. Она же мать!
— А я тебе кто? — Анна посмотрела на него исподлобья. — Я для тебя что? Бонус к маминым пенсиям?
Он отвёл взгляд. И в этот момент она поняла — всё.
Тут зазвонил телефон. На экране — «Галина Петровна». Анна стиснула зубы, но Дима поднёс трубку к уху.
— Да, мам… я у неё… — Он слушал и кивал. — Да… хорошо, скажу…
Анна молча наблюдала. Он выключил звонок и виновато взглянул на неё.
— Мама просит встретиться с юристом. Говорит, есть вариант оформить дарственную, чтобы всё было «по справедливости».
— По справедливости?! — голос Анны сорвался. — Это квартира, за которую я семь лет платила ипотеку! Справедливость тут одна — я остаюсь в своём доме.
— Ну Ань, мы же семья… — Он сделал шаг к ней и протянул руки. — Давай не будем всё рушить. Давай я… я маме объясню… только ты не спеши с заявлениями…
Она вскипела:
— Дима, у тебя есть два варианта. Первый — ты остаёшься со мной и ставишь мать на место. Второй — идёшь жить к маме. Кстати, трёшка-то у неё не занята?
— Анют, ты… — Он побледнел. — Ты понимаешь, что говоришь? Это же… это же развод…
— Да. — Она посмотрела прямо в глаза. — Это развод.
Тишина. Только тиканье часов и шум машин за окном.
— Ну ладно… — хрипло сказал он и пошёл к двери. — Ты сама выбрала.
Анна стояла, пока за ним не захлопнулась дверь. Сердце колотилось, пальцы дрожали, но внутри разливалось странное чувство.
Не страх. И не боль. Свобода.
— Анна Сергеевна, откройте, нам нужно серьёзно поговорить! — голос Галины Петровны за дверью был как скрип ножа по стеклу.
Анна сидела за столом, сжимая в руках кружку остывшего кофе. В глазах темнело от усталости — за последние трое суток она толком не спала. После ухода Дмитрия в квартире воцарилась такая тишина, что звенело в ушах.
Но сегодня Галина Петровна пришла не одна. За дверью стоял ещё и Дмитрий. Она слышала его неровное дыхание.
Анна медленно встала и повернула ключ.
— Чего вы хотите? — её голос был холодный, как стёкла в январе.
— Мы хотим по-человечески решить этот вопрос, — Галина Петровна протиснулась в коридор, будто это её дом. — А то слухи уже пошли… люди болтают, что ты мужа на улицу выставила. Нехорошо!
Анна посмотрела на неё с такой усталой иронией, что даже Дмитрий опустил глаза.
— Люди болтают? Ну так пусть ещё добавят: «И мать его выгнала за компанию».
— Не смей так со мной разговаривать! — вспыхнула Галина Петровна. — Ты думаешь, я просто так это оставлю? У меня связи везде, я устрою тебе такие проблемы, что на коленях приползёшь!
— Попробуйте. — Анна оперлась о стену, скрестив руки на груди. — Только учтите: угрозы — это уже статья.
— А документы о дарении? — тихо вставил Дмитрий, будто робея от собственного голоса. — Мы с мамой были у нотариуса. Всё готово. Нужно только твоя подпись…
Анна громко рассмеялась. Смех был коротким, нервным, но очень звонким.
— Вы в своём уме? Это МОЯ квартира. Куплена ДО брака. Идите и распишитесь этими бумагами хоть с соседом сверху — он тоже не имеет на неё никаких прав.
— Ты думаешь, суд будет на твоей стороне? — Галина Петровна подалась к ней так близко, что запах её дорогих духов ударил в нос. — Я мать! И у меня сын — твой муж! Значит, это общее имущество!
Анна молча достала со стола документы. Свидетельство о собственности. Дата покупки. И ещё — заявление на развод. Она положила их перед Дмитрием.
— Ознакомьтесь. Это не общее имущество. И это уже не ваш муж.
— Ты не посмеешь… — зашипела Галина Петровна, побледнев.
— Посмею. И подпишу. Завтра.
Дмитрий вздохнул, глядя в пол. Его плечи опустились, он казался меньше ростом и слабее, чем когда-то.
— Ань… — голос его сорвался. — Может, не надо так резко? Мы же… я же…
— Ты выбрал, Дима, — Анна смотрела прямо ему в глаза. — Ты выбрал быть сыном, а не мужем.
Он хотел что-то сказать, но слова так и застряли в горле. Галина Петровна схватила его за руку и потянула к двери.
— Пошли! Нечего тут унижаться. Она ещё поплачет, да поздно будет.
Анна стояла у окна, когда хлопнула входная дверь. Сердце стучало ровно. Она впервые за много месяцев дышала полной грудью.
Её квартира. Её жизнь. Наконец-то снова её.
