— Ну, и где твоя принцесса? Опять будет этой старухой прикрываться? Что за времена пошли, когда родители мужа на последнем месте?! — начинала она, перемешивая салат с такой силой, будто пыталась размазать гнев по салатнику.
— Мам, хватит, — устало сказал Игорь. — Ты же знаешь, у бабушки Юли тяжелое состояние. Зачем ты начинаешь?
— Знаю я эти состояния! Она просто тебя за человека не держит! Делает что хочет! Ты хоть заметил, как она у нас ест? Вся скривится, сидит недовольная! Ужас, а не невестка! Не уважает, не слушается, не ценит твою мать! А уж как дерзит по телефону — вообще уму непостижимо!
***
Юля с Игорем в браке уже почти три года. Они жили в квартире Игоря. Он оформил ее в ипотеку почти сразу после того, как съехал от родителей. Решение было простое: с матерью жить было невозможно даже родному сыну, а значит — пора взрослеть и искать себе жилье.
Юля переехала к нему сразу после свадьбы, но с самого начала они договорились: квартира — его, ипотечные платежи — тоже. Она не вмешивалась, не лезла в расчеты и не претендовала на квадратные метры. Игорь исправно платил взносы, а Юля вкладывалась в уют, готовку, покупки для дома и, что главное, не поднимала эту тему вообще.
Но именно этот факт доводил свекровь Нину Викторовну до бешенства.
— Значит, он один все тянет, а ты тут живешь на всем готовеньком? — язвительно говорила она в лицо, не скрывая презрения. — Да ты, Юлька, самая настоящая нахлебница!
Юля ничего не отвечала. Сначала натянуто улыбалась, а потом и вовсе перестала реагировать. Тем более, что через пару лет ипотека будет закрыта и вопрос — тоже.
Вначале все казалось делом житейским: невестка, свекровь, небольшие разногласия. Но с каждым месяцем отношение Нины Викторовны все сильнее влияло на жизнь молодой пары.
Нина Викторовна была женщиной крупной и терпеть рядом с собой молодую, стройную и красивую девушку она не собиралась. Каждый визит Юли и Игоря к родителям превращался в настоящий ритуал — не в теплую семейную встречу, а в испытание.
Как только они заходили в прихожую, Нина Викторовна наигранно улыбалась и радушно встречала гостей. За ужином она накладывала в тарелки такие порции, что не каждому мужчине будет под силу съесть.
Стол ломился от наваристого борща, жаркого, селедки под шубой, мяса, салатов с майонезом. И это была их каждодневная трапеза, не только для гостей. Все было и правда вкусно, но излишне сытно и жирно.
Юля, не привыкшая к таким большим порциям, уклончиво говорила:
— Все так вкусно. Но, кажется, я уже наелась. Спасибо.
— Да как же ты наелась, если дна тарелки еще не видно. Давай-ка я тебе еще салатика положу, — не выслушав ответ невестки, Нина Викторовна добавляла Юле в тарелку еще еды.
Невестка молча смотрела на все и это и по началу натянуто улыбалась, ковыряясь вилкой в тарелке. А когда это повторилось один, два, три раза, то просто перестала притворяться. Юля просто переставала есть, когда наедалась без каких-либо оправданий.
Но потом начиналось самое интересное.
— Вот ты сама не ешь и Игорька моего не кормишь. Посмотри, какой он худой стал!
Худой, как бы не так! Игорь за время женитьбы набрал добрый пять килограмм и чувствовал себя вполне прекрасно.
— Да не худел я, мам, — вмешался он. — Даже наоборот.
— Ну… поговори еще. Матери-то виднее будет. Если говорю, что похудел, значит так оно и есть.
— Весам виднее. А они упрямо говорят, что я поправился.
— Господи! Ты ж еще и взвешиваешься?! — Нина Викторовна всплеснула руками. — До чего на тебя довела, сыночек, — женщина, недовольно прищурившись, посмотрела на Юлю.
И так было каждый раз. А потом, когда все было съедено, Нина Викторовна подпирала рукой подбородок и сетовала на то, что доктора велят ей похудеть, но она не знает как. Ведь ничего не ест, а все толстеет.
Когда стало известно, что бабушка — Валентина Андреевна серьезно заболела, Юлин ритм жизни сильно изменился. Она все реже появлялась у свекров, потому что дни были заняты уходом за больной бабушкой, а вечерами после работы Юле требовался отдых.
Бабушке было уже за восемьдесят, но она всегда отличалась бодростью: ходила в парк, общалась с соседями, готовила и самостоятельно убирала квартиру. А теперь диагноз — и внучка стала приезжать каждые выходные: помогала с приготовлением пищи, убирала в квартире, перестилала постель и даже купала бабушку. В общем решала все бытовые вопросы.
Родители Юли тоже приезжали, но из-за того, что жили на другом конце города, это было не очень удобно. А квартира Игоря располагалась как раз недалеко от квартиры Валентины Андреевны.
Вечером в пятницу, когда Юля наконец-то собралась перевести дух после рабочей недели и забот о бабушке, позвонил ее телефон. На экране — «Нина Викторовна». Юля выдохнула и нехотя ответила, предчувствуя, что этот разговор не принесет ничего хорошего.
— Добрый вечер, Нина Викторовна.
— Юля, здравствуй, — голос был ровным, но в нем сквозило напряжение. — Я вот все думаю, где ты пропадаешь. Сколько можно игнорировать родителей мужа? Ты вообще понимаешь, что ты теперь не одна? У тебя есть обязанности, между прочим!
— Я понимаю. Просто у бабушки сейчас тяжелый период, — спокойно ответила Юля. — В выходные к ней должен прийти врач, я должна быть с ней дома. И, кроме того, надо убрать, приготовить еду и купить лекарства. Так что завтра, к сожалению, мы я не смогу приехать с Игорем.
— Ага… Значит, какая-то бабка у тебя важнее семьи мужа? — закипела Нина Викторовна.
Юля на секунду остановилась. Неужели эта женщина сейчас всерьез сказала это?
— Это не «какая-то бабка», а моя любимая и единственная бабушка! — Юля впервые не стала сдерживаться. Голос был уверенным и твердым. — Человек, который воспитывал меня, когда родители сутками пропадали на работе. Который лечил меня, когда болела. Как у вас язык не отсох от таких ужасных слов?
На том конце провода повисла тишина.
— Я буду ухаживать за ней столько, сколько потребуется. И вашего разрешения, Нина Викторовна, мне не нужно, — добавила Юля уже тише, но с холодной уверенностью.
Свекровь ничего не ответила, лишь послышались короткие гудки.
В воскресенье Игорь снова отправился в родительский дом один. Юля даже не напоминала — оба уже знали, что она не поедет. Да и желания, честно говоря, после того разговора со свекровью вообще не было.
Как только сын переступил порог, Нина Викторовна включила свой репертуар с первой фразы.
— Ну, и где твоя принцесса? Опять будет этой старухой прикрываться? Что за времена пошли, когда родители мужа на последнем месте?! — начинала она, перемешивая салат с такой силой, будто пыталась размазать гнев по салатнику.
— Мам, хватит, — устало сказал Игорь. — Ты же знаешь, у бабушки Юли тяжелое состояние. Зачем ты начинаешь?
— Знаю я эти состояния! Она просто тебя за человека не держит! Делает что хочет! Ты хоть заметил, как она у нас ест? Вся скривится, сидит недовольная! Ужас, а не невестка! Не уважает, не слушается, не ценит твою мать! А уж как дерзит по телефону — вообще уму непостижимо!
Павел Петрович молчал, как обычно. Сидел перед телевизором и делал вид, что смотрит передачу, хотя давно слушал, что творилось на кухне.
— Она — эгоистка! А я думала, вырастила сына умного и разборчивого… — продолжала Нина Викторовна, подогревая свой монолог злостью и обидой. — А ты сидишь и слушаешь, как она меня унижает! Вот так, значит, теперь у нас?!
Игорь вдруг резко отодвинул стул.
— Мне надоело это слушать, — сказал он. Голос был ровный и уверенный. — Юля — хороший человек. Она сейчас возится с больной бабушкой, проявляет заботу и терпение. А ты… ты ищешь в ней только плохое. И вообще тебе есть чему у нее поучиться.
— Мне поучиться у этой сопливой мелочи? — Нина Викторовна рассмеялась.
Игорь уже не слушал мать, он подошел к двери, обулся и, не оборачиваясь, добавил:
— Если тебе так хочется — больше вдвоем мы к вам никогда не придем.
Дверь захлопнулась и в доме стало тихо. Даже Павел Петрович медленно вышел в коридор и с укором посмотрел на жену:
— Нина, тебе бы помолчать иногда не помешало…
Вскоре Валентина Андреевна скончалась. Последние дни она провела дома под наблюдением врачей. Юля и ее родители решили, что так будет лучше, чем больничные палаты.
Для Юли это стало ударом, хоть она и понимала: с таким диагнозом чуда не стоило ждать. Все последние недели она буквально жила между домом бабушки и работой, стараясь ухватить каждую минуту. Больше всего Юля боялась потом жалеть, что чего-то не успела — не досказала, не доделала. Но теперь она знала, что сделала все, что могла.
Пoхopoны прошли скромно, но тепло. Игорь был рядом, держал жену за руку, помогал с организацией и вообще вел себя очень достояно. Ни слова не сказал о матери, даже когда та в день похорон прислала сухое сообщение: «Примите соболезнования» — как будто просто поставила галочку в своем списке добрых дел.
Юля молчала, но внутри у нее уже все перегорело. И если раньше она пыталась быть терпеливой и сдержанной, то теперь ей было просто все равно. Эта женщина осталась в другом мире — в мире, где царят язвительность, обиды и упреки. А она жила в реальности, где только что потеряла самого родного человека.
После похорон начались формальности. Юля унаследовала бабушкину двухкомнатную квартиру — скромную, но светлую, в кирпичной пятиэтажке в зеленом районе. Она не торопилась с оформлением и спокойно все перепроверяла.
Об этом никто не знал. Почти никто. Просто как-то за вечерним разговором Игорь обмолвился брату — мол, Юля сейчас по нотариусам бегает, оформляет квартиру от бабушки.
— Ага, — сказал Олег, потирая подбородок. — А где квартира-то? В этом же районе?
— Да, — не особо задумавшись, кивнул Игорь. — Рядом с моей.
На следующий день об этом уже знала Нина Викторовна.
Олег вернулся из командировки не один, а с Кристиной — хрупкой, голосистой девушкой, с которой они решили попробовать жить вместе. Но вот беда — квартиры у них не было. И в родительском доме тесновато, особенно учитывая характер Нины Викторовны.
Молодым хотелось пространства и уединения. Но Нина Викторовна, конечно, даже представить себе не могла, что сын захочет поселиться в ее квартире с какой-то непонятной девицей. А потому, как только услышала о наследстве Юли, у нее в голове сложился блестящий план…
«Квартира у нее появилась… значит, надо делиться. Все равно она там не живет. А Олежка — родной человек. Помочь брату мужа — это долг жены! Что, зря, что ли, я воспитала таких замечательных сыновей?» — размышляла Нина Викторовна, наполняясь чувством праведного возмущения и предстоящей «справедливости».
И на следующее утро она уже набирала номер невестки.
Юля посмотрела на экран телефона. «Нина Викторовна». У нее даже бровь не дрогнула. Глубоко вздохнула, нажала на зеленую кнопку и постаралась говорить спокойно:
— Да, слушаю вас.
— Юлечка, привет, солнышко! — неожиданно ласково пропела свекровь, как будто совсем недавно не «поливала ее грязью» за спиной. — Как ты, как держишься? Я вот думала, что, наверное, сейчас у тебя столько забот. Бабушку, жалко, конечно… Прими мои соболезнования.
Юля продолжала молчать.
— Я вот чего звоню, — продолжила Нина Викторовна тем же сахарным голосом. — Ты же, я слышала, квартиру унаследовала? Ну, та, где бабушка жила?
— Да, все верно, — спокойно ответила Юля.
— Ну вот и чудесно. Слушай, у нас тут такая ситуация… Олежка же с Кристиной теперь вместе, а у них жилья своего нет. В нашей квартире тесновато, ну ты же понимаешь. А твоя квартира сейчас пустует. Никто там не живет. Я подумала — может, вы на время пустите их туда? Пока они не встанут на ноги. Все равно ведь простаивает…
Юля помолчала секунду, прежде чем ответить.
— Во-первых, — сказала она холодно, — я считаю, что на ранних этапах отношений съезжаться — не самая лучшая идея. А Кристину я даже не знаю. Во-вторых, эта квартира была домом моей бабушки. Там все — от штор до чашек — ее. Я пока не готова ничего менять. И да, вы правы — она будет пустовать. Потому что я хочу сохранить память о ней как можно дольше.
Пауза.
— Ах вот как… — голос свекрови резко изменился. — То есть, значит, пусть Олежик живет по углам, а ты, видите ли, хранишь память? Да ты эгоистка хуже некуда! Все под себя гребешь, все тебе мало! Нахлебница ты и есть! Как была, так и осталась!
Юля больше не слушала свекровь. Просто отключила вызов и положила телефон на стол. Сердце стучало, но на лице было полное спокойствие.
Нина Викторовна тут же позвонила Игорю, чтобы тот надавил на Юлю и она согласилась отдать квартиру Олегу. Но Игорь поддержал супругу.
— Мам, — сказал он, — ты не понимаешь, что это не просто квартира. Это память о бабушке. Юля не может просто так отдать ее кому-то. По крайней мере сейчас.
— Значит, ты больше не сын мне, раз поддерживаешь свою ненормальную жену! — воскликнула Нина Викторовна, не в силах сдержать гнев. — Ты что, с ума сошел? Она тебя использует, а ты этого не видишь!
Игорь почувствовал, как ярость захлестнула его с головой. Он больше не мог терпеть постоянные упреки и манипуляции со стороны матери.
— Я не собираюсь обсуждать это с тобой, — сказал он решительно. — Юля — моя жена, и я буду оставаться на ее стороне. Если ты не можешь это принять, то, возможно, нам стоит немного отдохнуть друг от друга.
Нина Викторовна замерла, не ожидая такого поворота событий. Она всегда считала, что может контролировать сына и его жизнь, но теперь он, казалось, вырвался из ее власти.
— Ты еще пожалеешь об этом, — произнесла она, но в голосе уже не было той уверенности, что раньше.
С того времени прошло многого времени, но Нина Викторовна так и не простила сына. Несмотря на то, что Олег разошелся через месяц с той самой Кристиной. Ведь факт оставался фактом — Игорь пошел против матери, защищая жену. А это было недопустимо.
