Ольга не собиралась становиться Шерлоком Холмсом в халате и с бигудями. Но жизнь — она такая, подкидывает тебе расследование в самый обычный вечер.
Все началось с того, что у Дмитрия, её благоверного, опять «сел телефон», и ему срочно понадобилось отправить «какой-то отчёт по работе».
— Ты ж сама говоришь, что я с техникой как бабушка с пультом от телевизора. Дай свой, на пару минут, — промямлил он, прижавшись к ней будто случайно. Запахло новым дезодорантом, явно не тем, что она покупала.
Ольга молча протянула ему телефон. Вид у него был виноватый, но привычный. Вроде бы ничего нового, и всё же внутри что-то кольнуло. Интуиция. Или женская злость на грани готовности к бою.
А через полчаса, пока Дмитрий принимал душ, телефон пришёл обратно к хозяйке. Забыл, наверное. А может, слишком расслабился — ведь, как говорят, к хорошему быстро привыкаешь.
И тут оно всплыло.
Сообщения от «Катя». В мессенджере. Прямо перед её глазами.
«Митя, твоя мама сказала, что скоро всё решится. Что ей не терпится познакомиться со мной как с будущей женой. Это правда?»
Будущей. ЖЕНОЙ.
Ольга почувствовала, как под ногами поехал пол. Хотя, возможно, это просто ламинат скрипнул — он давно просился на замену, как и её брак.
Она дочитала цепочку. Было там всё: фото Кати с тупой «уточкой» на губах, сердечки, нытьё, что Ольга «жутко токсичная женщина», и скрины переписок с его матерью. Особенно порадовало:
«Мы скоро избавим тебя от этой змеи. Мальчик мой, ты достоин лучшего. Главное, молчи, не спугни раньше времени.»
Ольга не знала, что поразило её больше — предательство мужа или то, с каким воодушевлением свекровь планировала её выдворение из собственной квартиры, купленной… правильно, на мамины деньги, но оформленной пополам. Доля у неё есть. Не сунется.
Она отложила телефон. И медленно поднялась с дивана.
Через минуту в ванную влетела женщина, которая уже не будет делать вид, что у неё всё хорошо.
— Дмитрий, у тебя что, поехала крыша? — сдержанно, но зловеще сказала она, уперев руки в бока.
— Что?! Что случилось? — он выскочил из душа, держа полотенце на бедре, как римский сенатор в бане.
— Передай Галине Андреевне, чтоб не волновалась: «змея» пока дома. И не собирается ползти в никуда. — Ольга метнула взгляд на телефон, лежащий на краю тумбочки.
— Это… Это не то, что ты думаешь! — пробормотал он, хватаясь за голову.
— А я думаю, что ты — идиот, и твоя мать — ещё тот режиссёр. Только сценарий у вас, мягко говоря, дырявый. Вы хотели меня выжить из квартиры? Реально? Ну, так себе план. Я — собственник, дорогой. Наполовину. И уйдёшь ты, а не я.
Дмитрий попытался что-то блеять, но всё вышло на уровне барашка: виновато и бессмысленно.
— Я… Я просто хотел… Мы с Катей… Мама сказала, что ты меня уже не любишь…
— Ага. Мама сказала. Мама тебе, может, ещё и задницу подтирает? Ты взрослый мужик или комнатная канарейка?
Он молчал. Как и всегда, когда начинался реальный разговор.
Ольга врубила чайник. Ей срочно нужно было кофе. Или водка. Хотя бы в глаз ему.
Через два часа дома была уже и Галина Андреевна. Примчалась, как только сын позвонил. Видимо, решила, что пора брать дело в свои руки. Пришла с пирожками.
— Я вот тут испекла. С капусткой. Дом надо держать тёплым, особенно в такие… нелёгкие моменты. — она смотрела на Ольгу с той фирменной смесью жалости, презрения и «ну-ты-ж-понимаешь-сама».
— Тёплым дом был бы, если бы из него никто никого не пытался выпереть, — спокойно сказала Ольга, ставя перед свекровью чашку.
— Никто тебя не выпинывает, Олечка. Просто, может, вам с Митей нужно… разойтись по-хорошему? Ты же сама понимаешь, любовь не вечна. А он с Катей счастлив.
— Счастлив? Серьёзно? Он с трудом может выбрать, что ему на завтрак — каша или омлет. А ты уверена, что он способен выбрать себе женщину?
Галина напряглась. Не привыкла, что с ней вот так. Ольга раньше была удобной. Слушала, молчала, делала вид, что не замечает, как её выставляют дурой за её же спиной.
Но теперь… Всё. Кончилась эта бесплатная драма.
— Я подаю на развод, — спокойно произнесла Ольга. — А заодно — на раздел имущества. И я напомню, Галочка: ты можешь сколько угодно надеяться, что я испарюсь. Но у меня здесь доля. Официальная. Так что… Потесниться придётся.
— Ты угрожаешь? — прищурилась свекровь.
— Нет. Констатирую факты, — усмехнулась Ольга. — А вот ты — давно уже перешла все границы. Хотя, простите, «границы» — слово нынче модное. Ты перешла здравый смысл.
— Дура ты, Ольга, — с чувством выдала свекровь. — Думаешь, удержишь его? Митя тебя никогда не любил.
— Так и скажи тогда ему: пусть живёт с Катей. Только квартиру пусть себе другую ищет. Или ипотеку берёт, как все нормальные мужчины. А это гнездо — наполовину моё. И я отсюда не уйду. До суда — уж точно.
Тон в комнате сгустился, как суп с комками. Дмитрий вжался в угол, как мебель, которую никто не просил. Он пытался шевелиться, но всё выглядело так, будто ему дали команду сидеть и молчать.
— Я не думала, что ты такая… злая, — прошипела Галина.
— А я не думала, что вы оба такие трусы, — парировала Ольга. — До свидания. А пирожки, кстати, пересолены. Или это просто вкус предательства.
В ту ночь Ольга не спала. Пила чай, смотрела в потолок, вспоминала, как они с Димой делали ремонт, клеили обои, выбирали кухню, ругались из-за розеток… И как она верила, что они семья.
На следующее утро она встала, как на работу.
Адвокат — ✔️
Паспорта и документы — ✔️
Нотариус — ✔️
Силы — под вопросом. Но она всё равно пошла.
Что будет дальше — она ещё не знала. Но одно она поняла точно: её в этой жизни больше никто не выгонит. Даже с пирожками.
Катя появилась в воскресенье, когда Ольга мыла окна. Она заранее знала, что эта нежная особа когда-нибудь постучит. Или завоет под дверью, как бездомная кошка.
Но увидеть её вживую — это всё равно что встретить белку на балконе: вроде милая, но челюсти сомкнут — и пол пальца как не бывало.
— Здравствуйте… — промямлила Катя, стоя в дверях в белом платье и с розами в руках. Цветы выглядели так, будто они тоже сомневаются, стоит ли им тут находиться.
— А, ты. — Ольга вытерла руки полотенцем. — Проходи. В твоём понимании я уже чемоданы собираю, да?
Катя смутилась, пошла внутрь, переминаясь с ноги на ногу.
— Я просто хотела… поговорить. Я не хочу ссор, правда. Просто… Митя сказал, что вы уже почти не живёте как пара.
— Ну так и он почти не мужчина, если верить вашим сообщениям. – Ольга села напротив, указывая на стул. – Садись, раз пришла. Допрос начался.
— Я не хотела вмешиваться… — пробормотала Катя. — Просто… он говорил, что у него тяжёлый брак. Что вы его постоянно унижаете.
— Интересно. А когда именно — между стиркой его трусов и оплатой коммуналки? Или в перерывах между походами к его мамочке?
Катя покраснела. Засопела.
— Он говорил, что у вас всё формально. Что любви давно нет.
— А у вас, видимо, её вагон и маленькая тележка, да? — усмехнулась Ольга. — Только одно «но»: ты спишь с женатым мужиком, и живёшь в каком-то розовом бреду, где тебя сейчас пустят на белом коне в квартиру с прописанной женой. Как будто это сериал. Только это не сериал, Катя. Это суд. И он уже через две недели.
Катя резко поднялась. Вид у неё стал обиженный и воинственный.
— Вы просто не хотите признать, что он выбрал меня.
— Он ничего не выбирал, девочка. Его мама выбрала. А он просто… подписал, как обычно.
— Вы злая! Вы… вы делаете вид, что выше этого, а сами цепляетесь за имущество, как ведьма!
— Не «как ведьма», а как собственник. — Ольга встала. — Вон дверь. Закрой её аккуратно. И передай Мите, что если он появится без адвоката — буду говорить с его матерью. А с ней я разговариваю коротко и в режиме «одна минута на то, чтобы уйти». Поняла?
Катя вышла молча. Розы остались. Ольга запихнула их в мусорное ведро — между куриными костями и шкуркой от банана. Красиво получилось. Символично.
Суд был в старом, затхлом здании с пахнущими архивом коридорами. Скамейки скрипели, как совесть у Дмитрия, а воздух стоял тяжёлый, как бабушкина шуба в июле.
Ольга сидела с адвокаткой — тёткой лет пятидесяти с короткой стрижкой и острым языком.
— Ну что, — сказала та, листая бумаги. — Мальчику дадим на выбор: ипотека, или жить с мамой. Я бы на его месте выбирала ипотеку. С мамой — это ад.
— Он её даже не слушает. Он под ней лежит. — с горечью сказала Ольга. — Его мама — это пульт, а он — телевизор. Включает, когда ей надо.
— Ну, может, пульт скоро сядет. — усмехнулась юристка. — Не переживай. Судья женщина. И у неё, похоже, тоже есть сын. И свекровь.
Когда Дмитрий зашёл в зал, Ольга на секунду подумала, что он сбежит. Вид у него был такой, будто его вели на расстрел. Галина Андреевна следовала за ним как телохранитель с миссией «спасти единственного сына от коварной бабы».
— Уважаемый суд, — бодро начала адвокатка Ольги. — Мой клиент требует компенсации половины рыночной стоимости квартиры, приобретённой в браке. Ввиду отсутствия соглашения о разделе имущества — и наличия регистрации обеих сторон — мой клиент имеет полное право остаться в жилом помещении до завершения процедуры.
— Ага! — вскочила Галина Андреевна. — А кто дал на это деньги, извините?! Кто продал свою трёшку в Химках, чтобы эти двое имели крышу над головой?
— То есть вы добровольно подарили сыну средства на покупку? — уточнила судья, приподняв бровь.
— Я… Ну… — Галина покраснела. — Я просто хотела, чтобы у них была семья!
— Так пусть теперь и будет семья — с долями и алиментами, — хмыкнула судья и продолжила слушать стороны.
Ольга смотрела на всё это как на дурной спектакль. Катя в зале не появилась — может, совесть зачесалась. А может, Галина не пустила: не порти план, девочка, сиди в засаде, как мышь под плинтусом.
Когда вышли из зала, Дмитрий остановил её у лестницы. Вид у него был, как в день их свадьбы — потерянный и жалкий.
— Оль, я не хотел, чтобы всё так…
— Но оно так, — перебила она. — Ты взрослый человек, Дима. Ты выбрал. Я просто отреагировала. Хочешь с Катей? — Да ради бога. Только без моего угла. У вас и так трое в одном теле: ты, она и твоя мама. Вчетвером в однушке вам будет весело.
— Я просто запутался. Ты стала такой… колючей.
— А ты стал мягким, как подушечка. Только вот на мягком долго не уедешь.
Он потупился. Потом поднял глаза. Грустные, как у пса под дождём.
— Мы ведь когда-то были счастливы, да?
— Были, — вздохнула она. — А потом ты вырос. Но не туда.
Он ушёл. Она осталась. И с каждой минутой чувствовала, как внутри растёт что-то странное. Тепло. Лёгкость. Не от злости. А от того, что она наконец выбрала себя.
Ольга сидела на кухне и гладила свою рубашку. Не для свидания, нет. Просто поняла: иногда, чтобы не сойти с ума, нужно делать что-то механическое. Или уничтожать. Например, утюгом по шву — или по чужому лицу. Пока выбирала первое.
Раздался звонок в дверь. Не в звонок, а по нервам. Противный, длинный. Такой — из тех, что нажимают не пальцем, а наглостью.
Она открыла. На пороге стояла она.
Галина Андреевна в шляпе, с папкой и выражением лица, как будто собирается вручить государственную награду. Себе.
— Надеюсь, ты одна, — сказала она, не дожидаясь приглашения. — Я пришла по-хорошему.
— Вы что, на кладбище так собираетесь? — кивнула Ольга на чёрную шляпу. — Или уже хороним мою половину квартиры?
— Ольга, не начинай. У меня есть для тебя предложение. Очень разумное.
— Не сомневаюсь. У вас всегда «разумно». Особенно, когда это выгодно только вам. Проходите, раз уж на шляпе настояли.
Галина Андреевна присела на край стула, будто боялась запачкаться.
— Смотри. Вот оценка квартиры. Половина твоей доли — полтора миллиона. Я даю тебе два. Наличными. И ты исчезаешь. Без суда. Без истерик. Всё мирно.
— То есть я получаю деньги и отдаю вам… всё? — уточнила Ольга, глядя прямо в глаза.
— Ну не нам, — поправила свекровь. — Сыну. Дмитрию. У него новая жизнь. Ты ему не нужна. Не мучай себя. Ты же видишь — он не любит.
Ольга помолчала. Потом встала, подошла к холодильнику, взяла магнит с надписью «Хочешь мира — приготовь борщ, но не уступай жильё», и вернулась за стол.
— Вы знаете, Галина Андреевна, когда я впервые услышала, что вы хотите от меня избавиться, я рыдала в ванной. Потом — в подушку. Потом — смеялась. А теперь мне просто скучно.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что я вас ненавижу. Со спокойной душой, без истерик. Как врага, который жрёт из твоего холодильника и требует за это спасибо. Вы отравили мне брак, отравили вашего сына и теперь хотите купить моё молчание? За два миллиона?
— Это хорошие деньги! — вскочила та. — Учитывая, что я всё купила! Всё! Он просто записал на вас из-за ЗАГСа. Ты бы ничего не имела, если бы не брак!
— Так и запишите: вы купили квартиру. Я — брак. Теперь мы обе с вами… инвесторы. Только вы купили, чтобы контролировать, а я — чтобы прожить. И знаете, что? Я остаюсь. Здесь. С судом. С бумажками. Со всем.
— Ты что, хочешь назло?
— Нет. Я хочу по правде.
— Ты змея, — прошипела Галина.
— А вы — та, кто думал, что змея сбежит, если постучать лопатой. Не сбежит. И уж точно не за два миллиона.
— Ты всё испортила! У Дмитрия была новая жизнь!
— У него была жена. А теперь — нет. И будет алименты, Галина Андреевна. Вот такие, с нуля. Пока он с Катей в вашей двушке в Бутово. Вы же предлагали мне уйти? Переходите теперь на ту сторону. Там вас уже ждут. Можете пирожки захватить.
Галина Андреевна стояла посреди кухни, как флаг без ветра. Больше она не говорила. Просто развернулась и ушла, шляпа дрожала от обиды.
Через месяц суд вынес решение: раздел имущества, компенсация, право проживания до нового распределения. Дмитрий пытался хлюпать носом, просил «всё вернуть, как было», предлагал «не рвать прошлое». Катя стояла рядом и уже выглядела, как уставшая няня.
А Ольга… Ольга стояла спокойно. С бумагами в руках. И с лёгким сердцем.
Через полгода она выкупила вторую половину квартиры. Оформление прошло быстро. Дмитрий подписал документы не глядя. Галина не пришла. Катя уехала к маме в Воронеж. Всё развалилось, как пасьянс пьяного картёжника.
Ольга открыла дверь своей новой квартиры — уже целиком своей. Поставила чайник. Закрыла входную дверь и впервые за долгое время почувствовала, что может дышать. Без лжи. Без чужих планов.
В телевизоре шёл какой-то старый фильм. Она села, укуталась в плед и впервые за много лет улыбнулась просто так.
— Ну что, — сказала она сама себе. — Добро пожаловать домой.
