— Кирилл, проследи, чтобы твоя жена вела себя прилично, — голос Тамары Игоревны сочился ядом, пока она с преувеличенным вниманием осматривала свои перчатки. — Мы в гостях у серьезных людей, а не в твоей забегаловке.
Я сцепила руки за спиной, чтобы свекровь не заметила, как дрожат пальцы. Кирилл рядом со мной нервно кашлянул и поправил воротник рубашки, который вдруг стал ему тесен.
— Мам, ну что ты начинаешь? Алина все понимает.
— Да что она может понимать? — фыркнула Тамара Игоревна, наконец отрывая взгляд от своих рук и окидывая меня презрительным взглядом с ног до головы. — На ней же платье с рынка. Я такое на манекене видела, когда за картошкой ходила.
Она не ошиблась. Платье действительно было недорогим, но я выбрала его специально. Простое, элегантное, не кричащее. Любая другая моя одежда вызвала бы у нее еще больше вопросов.
Мы стояли в огромном, залитом светом холле. Мраморный пол отражал лучи, падающие из панорамного окна во всю стену. Воздух пах озоном и едва уловимым ароматом каких-то экзотических цветов.
— И куда твой начальник смотрит? — не унималась свекровь, обращаясь к сыну, но продолжая буравить взглядом меня. — Держать такого работника… Вы же его позорите одним своим видом.
Кирилл открыл было рот, чтобы возразить, но я едва заметно качнула головой. Не надо. Сейчас не время.
Вместо этого я сделала шаг вперед, нарушая гнетущую атмосферу. Мои каблуки неуверенно цокнули по безупречной поверхности пола.
— Может, пройдем в гостиную? Нас, наверное, уже ждут.
Тамара Игоревна поджала губы, но последовала за мной, всем своим видом демонстрируя, будто делает великое одолжение. Кирилл семенил сзади, как нашкодивший школьник.
Гостиная была еще более впечатляющей. Огромный белый диван, футуристического вида кресла, стеклянный стол, на котором стояла ваза со свежими лилиями.
Одна стена была полностью стеклянной, открывая вид на безупречный сад с идеально подстриженным газоном и небольшим прудом.
— Да уж, — протянула свекровь, проводя пальцем по спинке кресла и брезгливо его осматривая. — Люди умеют жить. Не то что некоторые. Всю жизнь в ипотечной двушке прозябать.
Она многозначительно посмотрела на сына. Это был ее любимый упрек. Она считала, что Кирилл, ее гениальный мальчик, достоин большего, чем скромная должность и съемная квартира. И винила в этом, разумеется, меня.
— Мам, мы же договаривались, — устало проговорил Кирилл.
— А что я такого сказала? — вздернула брови Тамара Игоревна. — Просто констатирую факт. Кто-то строит вот такие дворцы, а кто-то не может обеспечить семью элементарным.
Она повернулась ко мне. В ее глазах плескалось холодное пренебрежение.
— Это все из-за неправильного выбора. Мужчине нужна женщина, которая его тянет вверх, а не висит камнем на шее. Которая сама чего-то стоит.
Она обвела рукой роскошную обстановку, ее взгляд остановился на мне.
— А ты нищая, — усмехнулась свекровь. — И по духу, и по сути. И сына моего тянешь за собой, на самое дно.
Она произнесла это тихо, почти буднично, но каждое слово впивалось в кожу ледяными иглами. Кирилл побледнел и шагнул ко мне, но я остановила его легким движением руки.
Я просто смотрела на нее. Прямо в глаза. И впервые за все годы нашего знакомства не чувствовала ничего, кроме странного, холодного спокойствия. Она стояла на пороге моего дома и понятия не имела об этом.
— И долго мы будем стоять столбами? — нарушила затянувшееся молчание Тамара Игоревна, плюхаясь в кресло, которое только что критиковала. — Где хозяева? Неужели не могли встретить гостей?
Она вела себя так, будто была здесь главной. Закинула ногу на ногу, поправила прическу, осматривая все с видом ревизора.
— Мам, это мы пришли сильно заранее, — попытался сгладить углы Кирилл. — Начальник просил приехать к семи, а сейчас только шесть.
— Ну и что? Могли бы и поторопиться ради таких гостей, как я, — она хмыкнула.
Я молча подошла к стене у входа в гостиную и нажала на неприметную сенсорную панель.
— Что ты делаешь? — тут же подозрительно спросила свекровь. — Не трогай ничего! Еще сломаешь, нам потом век не расплатиться.
— Я просто вызову персонал, чтобы нам принесли напитки, — ровным голосом ответила я, не глядя на нее. — Нехорошо сидеть всухомятку.
Через минуту в гостиной бесшумно появилась женщина в строгой серой униформе. Ее волосы были аккуратно собраны в пучок, а лицо оставалось совершенно непроницаемым.
— Добрый вечер, — произнесла она, обращаясь исключительно ко мне.
Тамара Игоревна тут же перехватила инициативу.
— Так, милочка, — властно начала она, взмахивая рукой. — Принесите-ка нам коньяку. Хорошего, французского. И закуски какие-нибудь. Только не чипсы ваши, а что-то приличное. Канапе с икрой, например.
Женщина в униформе даже не моргнула. Она продолжала смотреть на меня, ожидая распоряжений.
Кирилл заерзал на диване. Ему было очевидно неловко за поведение матери.
— Мам, так не принято…
— Цыц! — оборвала его Тамара Игоревна. — Я лучше знаю, как принято. Мы гости, а это прислуга. Пусть работает.
Я медленно повернула голову к женщине.
— Елена, будьте добры, мое обычное. Кириллу — виски со льдом. А Тамаре Игоревне… — я сделала паузу, окинув свекровь холодным взглядом. — Тамаре Игоревне принесите стакан воды. Прохладной. Без газа.
Елена коротко кивнула и так же бесшумно удалилась.
Свекровь побагровела.
— Что это сейчас было? — прошипела она. — Ты что себе позволяешь, соплячка? Командовать здесь вздумала? Ты кто такая?
— Я просто попросила воды для вас, Тамара Игоревна, — мой голос звучал спокойно, но внутри все клокотало. — Мне показалось, вы немного разгорячились. Это поможет прийти в себя.
— Да как ты смеешь! — она вскочила с кресла. — Кирилл, ты слышал? Твоя жена меня оскорбляет! В чужом доме!
Кирилл смотрел то на меня, то на мать, совершенно потерянный. Он не понимал, что происходит, чью сторону принять. Его нерешительность ранила больше, чем яд свекрови.
— Алина, зачем ты так? — наконец выдавил он. — Мама просто…
— Просто что, Кирилл? — я впервые за вечер посмотрела на него с укором. — Просто унижает меня последние полчаса? А ты сидишь и молчишь?
В этот момент вернулась Елена с подносом. На нем стоял мой бокал с прозрачным напитком и веточкой розмарина, стакан с виски для Кирилла и запотевший стакан с водой.
Она поставила поднос на стеклянный стол и с поклоном удалилась.
Тамара Игоревна смотрела на этот стакан воды как на личное оскорбление. Ее лицо исказилось от ярости.
— Я это пить не буду! — заявила она. — Я требую уважения! Я мать твоего мужа!
— Вы гостья в этом доме, Тамара Игоревна, — отрезала я, делая маленький глоток из своего бокала.
Можжевеловый вкус приятно холодил горло. — И вам стоит вести себя соответственно. Иначе вечер закончится для вас гораздо быстрее, чем вы планировали.
Она замерла, пораженная моей наглостью. В ее глазах читалось недоумение. Она не могла понять, откуда у меня, «нищей», взялась такая уверенность. И это неведение было моим главным козырем.
— Это что за угрозы? — взвизгнула Тамара Игоревна. — Ты меня выгнать вздумала? Да кто ты такая, чтобы меня выгонять?
— Я — хозяйка этого дома, — спокойно ответила я.
Фраза повисла в воздухе. Свекровь на мгновение застыла, а потом разразилась громким, неприятным смехом.
— Что? Ты? Хозяйка? Девочка, ты не перегрелась? Кирилл, твоя жена, кажется, сошла с ума от зависти.
Кирилл смотрел на меня широко раскрытыми глазами. В его взгляде смешались шок, недоверие и слабая, безумная надежда.
— Алин… это правда?
Я не ответила ему. Я смотрела на его мать.
— Да, Тамара Игоревна. Это мой дом. Который я купила на деньги, заработанные собственным умом и трудом. Пока вы рассказывали всем, какая я никчемная, я строила свой бизнес.
— Бизнес? — она снова фыркнула. — Какой у тебя может быть бизнес? Ногти пилишь на дому?
— IT-компания, — отрезала я. — С филиалами в трех странах. А начальник Кирилла, к которому вы так стремились попасть на прием, — мой подчиненный.
Руководитель одного из отделов. Я попросила его устроить этот ужин, чтобы наконец-то все вам рассказать. Думала, это будет… цивилизованно.
Я горько усмехнулась.
— Как же я ошибалась.
Лицо Тамары Игоревны медленно меняло цвет. Сначала оно было красным от гнева, потом стало пятнистым, а теперь приобретало нездоровый, сероватый оттенок.
Она обвела взглядом роскошную гостиную, и в ее глазах отразилось понимание. Оно было похоже на ужас.
Она посмотрела на кресло, в котором сидела, на мраморный пол, на панорамное окно. Все это принадлежало мне. Той, которую она считала пустым местом.
— Не… не может быть, — прошептала она. — Ты все врешь.
— Зачем мне врать? — я пожала плечами. — Кирилл, ты ведь видел мои декларации о доходах, когда мы подавали на ипотеку, которую нам так и не одобрили. Помнишь цифры? Ты тогда решил, что это опечатка в банке.
Кирилл побледнел и опустил голову. Он помнил. Он просто не хотел верить. Ему было проще считать меня неудачницей, чем признать, что я успешнее его.
— Но почему… почему ты молчала? — голос мужа дрожал.
— А когда мне было говорить, Кирилл? — спросила я, и в моем голосе впервые прозвучала боль. — Когда твоя мама в очередной раз говорила, что я тебе не пара? Или когда ты молча с ней соглашался?
Я хотела, чтобы ты любил меня, а не мои деньги. Хотела, чтобы ты хоть раз заступился за меня не потому, что я богата, а потому, что я твоя жена. Но ты не смог.
Я повернулась к свекрови, которая, казалось, превратилась в статую.
— Вы хотели жить во дворце, Тамара Игоревна? Что ж, добро пожаловать. Только вы здесь не хозяйка. И даже не гостья.
Я снова посмотрела на мужа. Внутри что-то окончательно и бесповоротно сломалось.
— Я подаю на развод, Кирилл.
Он вскинул на меня глаза, полные отчаяния.
— Алина, нет! Прошу тебя! Я все понял!
— Слишком поздно, — я покачала головой. — Ты ничего не понял. И уже не поймешь.
Я подошла к сенсорной панели.
— Елена, — сказала я в микрофон. — Проводите, пожалуйста, гостей к выходу.
Тамара Игоревна сидела не шелохнувшись. Кирилл сделал шаг ко мне, но в дверях уже появилась бесстрастная Елена, а за ней — двое крепких мужчин в строгих костюмах.
Они не сказали ни слова. Просто встали у выхода, ожидая.
Кирилл посмотрел на меня, на свою оцепеневшую мать, на охрану. И медленно попятился к двери.
Когда они ушли, я осталась одна посреди огромной гостиной. Взяла свой бокал, подошла к панорамному окну и посмотрела на свой сад.
Я больше не была нищей. Я была свободна.
Прошло три месяца. Три месяца оглушительной, пьянящей свободы. Развод оформили быстро, без скандалов.
Кирилл будто испарился, растворился в воздухе вместе со своей матерью. Я с головой ушла в работу, заключала сделки, открывала новые направления, и каждый день чувствовала, как становлюсь сильнее.
Пустота, которая осталась после ухода Кирилла, постепенно заполнялась уважением к себе.
Я сидела в своем кабинете на тридцатом этаже бизнес-центра, когда секретарь осторожно постучала в дверь.
— Алина Викторовна, к вам посетитель. Он без записи. Говорит, личное.
— Я не принимаю без записи, — отрезала я, не отрываясь от документов.
— Он… он сказал, что вы его жена. Бывшая.
Я замерла. Ручка в моих пальцах остановилась.
— Пусть войдет.
Кирилл, вошедший в кабинет, был мало похож на того человека, которого я знала. Потухший взгляд, осунувшееся лицо, дешевый, плохо сидящий костюм. Он выглядел так, будто все эти три месяца не жил, а выживал.
— Привет, — выдавил он.
— Зачем ты пришел, Кирилл? — мой голос был ровным, без эмоций.
— Я… я хотел поговорить. Извиниться.
Он подошел ближе к моему огромному столу из темного дерева.
— Мама очень больна. После того вечера… у нее сердце прихватило. Она все время плачет. Говорит, что была неправа.
Классическая манипуляция. Дешевая и предсказуемая. Я молчала, ожидая продолжения.
— Алин, я был таким идиотом, — он с отчаянием посмотрел на меня. — Я все осознал. Я вел себя как последний трус. Я должен был защищать тебя, а я… я слушал маму. Я люблю тебя, Алин. Всегда любил. Давай попробуем все сначала?
Он обошел стол и попытался взять меня за руку, но я отстранилась.
— Сначала? — я подняла на него глаза. — Чего ты хочешь «сначала», Кирилл? Снова жить в моей тени, позволяя своей матери меня унижать? Ждать, пока я куплю тебе новую машину или оплачу твой отпуск?
— Нет! — горячо возразил он. — Все будет по-другому! Я найду другую работу, я докажу тебе…
— Ты ничего мне не должен доказывать, — прервала я его. — Дело ведь не в деньгах. И никогда в них не было. Дело в уважении. В партнерстве. В том, чтобы быть командой. А мы ей не были.
Я встала и подошла к окну. Под ногами расстилался город, живой, бурлящий. Мой город.
— Ты пришел, потому что у тебя закончились деньги и терпение жить с мамой, — сказала я спокойно, глядя на него через отражение в стекле. — Ты не изменился. Ты просто ищешь легкий путь.
— Это неправда!
— Правда, Кирилл. И ты сам это знаешь. Ты пришел не ко мне. Ты пришел к моим возможностям.
Он опустил голову. Ему нечего было возразить.
— Уходи, — сказала я тихо, но твердо. — Наш разговор окончен. Навсегда.
Он еще постоял с минуту, потом развернулся и, не говоря ни слова, вышел из кабинета. Я слышала, как за ним закрылась дверь.
Я не обернулась. Я продолжала смотреть на город. На душе не было ни злорадства, ни триумфа. Только спокойствие. Окончательное и бесповоротное.
Впереди была новая жизнь. Моя жизнь. И я была готова ее прожить.
***
Прошло пять лет.
Я сидела на террасе небольшого домика, утопающего в зелени на побережье Амальфи. В воздухе пахло морем, лимонами и цветущими гортензиями. Рядом со мной, положив голову мне на колени, дремал золотистый ретривер по кличке Арчи.
На столике лежал открытый ноутбук, но я на него не смотрела.
Мой взгляд был устремлен на бирюзовую гладь воды, где покачивались на волнах белые яхты.
Мой бизнес давно работал как отлаженный механизм, не требуя круглосуточного контроля. Я научилась главному — доверять людям и делегировать. И жить.
— О чем задумалась?
Я улыбнулась, не оборачиваясь. Рядом со мной на плетеный диванчик опустился Саша. Он протянул мне бокал с холодным белым вином. Его рука легко легла на мое плечо.
— Да так, — ответила я, принимая бокал. — Вспоминала.
— Что-то хорошее? — он внимательно посмотрел мне в глаза.
В его взгляде всегда были тепло и уважение. Мы познакомились на одном из экономических форумов два года назад.
Он был архитектором, талантливым и увлеченным своим делом. Он полюбил меня не за мой статус, а за мои идеи, за мой смех, за то, как я морщу нос, когда решаю сложную задачу.
О моем состоянии он узнал спустя полгода знакомства, и это ничего не изменило.
— Разное, — уклончиво ответила я. — Просто поняла, как сильно все изменилось.
На днях мне звонила бывшая коллега, с которой мы когда-то работали вместе с Кириллом. Разговорились. Она и рассказала мне последние новости.
Кирилла уволили из моей компании почти сразу после нашего развода. Не по моей просьбе — он просто не справлялся, потерял всякий интерес к работе. С тех пор он сменил несколько мест, но нигде надолго не задержался.
Сейчас, по слухам, работал обычным менеджером по продажам в какой-то мелкой фирме. Жил все так же с матерью в их старой квартире.
Тамара Игоревна после того вечера сильно сдала. Ее надменность и спесь испарились, оставив после себя лишь горечь и болезни.
Она так и не смогла смириться с тем, что дворец, который она мысленно уже считала своим, принадлежал мне. Ее мечта о богатой и легкой жизни для сына рухнула, похоронив ее под обломками.
Коллега говорила, что видела их недавно в супермаркете. Пожилая, сварливая женщина в старом пальто и ее уставший, понурый сын. Они громко спорили над полкой с макаронами по акции.
— Мне не жаль их, — сказала я тихо, словно отвечая на свои мысли.
— Кого? — не понял Саша.
— Людей из прошлого, — я отпила вина. — Раньше я думала, что должна чувствовать или злорадство, или жалость. А сейчас… ничего. Просто пустота. Как будто читаешь о совершенно незнакомых людях в старой газете.
Саша приобнял меня крепче.
— Это и есть свобода, Алин. Когда прошлое больше не вызывает эмоций.
Я прислонилась к его плечу, глядя на закатное солнце, которое золотило море. Арчи во сне дернул лапой.
В моей жизни больше не было места для унижений и страха. Только спокойствие, любовь и бескрайнее синее море впереди. Совсем скоро у меня появится сын, и я очень рада, что он от Саши.
