Глеб замер на пороге с неловко зажатой в руке чашкой кофе. Света стояла у окна, спиной к нему, плечи напряжены, как струны. Утреннее солнце очерчивало её силуэт, придавая ему странную, почти нереальную чёткость.
— Что ты сказала? — переспросил он, хотя прекрасно расслышал каждое слово.
— Ты всё прекрасно понял. — Света обернулась, и глаза её были сухими, холодными. — Эта квартира — моя. Я её купила сама, до нашей встречи. И твоё право на неё в случае развода равно нулю.
Глеб медленно поставил чашку на стол, стараясь не расплескать содержимое. Рука предательски дрожала.
— С чего вдруг такие разговоры? — он пытался говорить спокойно, но голос дал трещину на последнем слове.
Света отвернулась обратно к окну.
— Просто хочу, чтобы ты знал. Без иллюзий.
Знакомство Глеба и Светы случилось три года назад в книжном магазине на Покровке. Глеб тогда работал редактором в небольшом издательстве и проводил творческий вечер начинающего автора — очередного унылого романа о поисках себя в мегаполисе. Народу почти не было, сам автор нервничал и невнятно бубнил заготовленную речь. Глеб из вежливости делал вид, что всё идёт замечательно.
Света пришла последней, когда всё уже почти закончилось. Села в последнем ряду, в тёмно-синем строгом костюме, с тяжёлой папкой документов. Явно после работы. Глеб заметил её сразу — она выделялась в толпе литературных хипстеров своей отстранённой деловитостью.
После вечера он намеренно задержался у выхода, перебирая какие-то бумаги.
— Вам понравилось? — спросил он, когда она проходила мимо.
— Нет, — ответила она просто. — Но я и не за этим пришла.
— А за чем же?
— За книгами Акутагавы. Мне сказали, здесь есть редкое издание.
Они разговорились. Глеб проводил её до дома — оказалось, она жила в пятнадцати минутах ходьбы от магазина, в старинном доме с лепниной и тяжёлой дубовой дверью подъезда.
— Моя крепость, — с лёгкой улыбкой сказала она тогда. — Три года копила на первый взнос, потом ещё пять лет выплачивала ипотеку. Каждая плитка, каждый квадратный сантиметр пропитан моим потом.
Глеб тогда только кивнул, не придав этим словам особого значения. Ну купила и купила, молодец.
Через месяц они съехались. Точнее, Глеб переехал к ней — это казалось естественным. У него была съёмная комната в коммуналке на окраине, у неё — просторная двушка в центре.
Брак их был стремительным и неожиданным для обоих. Через полгода совместной жизни, весной, Света сообщила, что беременна. Глеб, к собственному удивлению, обрадовался. Он никогда не думал о себе как о семейном человеке, но новость вызвала странный прилив энтузиазма. Будто всю жизнь он шёл, немного заблудившись, и вдруг нашёл правильную дорогу.
— Женимся? — спросил он, ещё не веря, что произносит это слово.
— Давай, — просто ответила Света.
Свадьба была скромной: расписались, посидели в кафе с десятком друзей, уехали на выходные в Суздаль. Вернулись домой — и потекли будни.
Беременность у Светы была тяжёлой. На пятом месяце врачи настояли на постельном режиме. Она ушла в отпуск по беременности раньше срока. Финансово они просели — Глеб зарабатывал прилично, но не блестяще, а Света занимала руководящую должность в юридической фирме и приносила в семью основной доход.
— Ничего, справимся, — говорил Глеб, массируя её опухшие ноги вечерами.
Она кивала и молчала, глядя в потолок.
На седьмом месяце случилось несчастье — преждевременные роды, осложнения. Ребёнка спасти не удалось. Девочка. Они даже успели придумать имя — Полина.
Света пробыла в больнице почти месяц. Глеб приходил каждый день, сидел рядом, читал вслух. Она лежала, отвернувшись к стене, и, казалось, не слышала ни слова.
Когда она вернулась домой, то будто привезла с собой больничный холод. Что-то надломилось между ними, но Глеб верил — время лечит. Надо просто переждать, перетерпеть.
Прошёл год. Жизнь вроде бы наладилась. Света вернулась на работу и с головой ушла в карьеру. Задерживалась допоздна, брала проекты на дом, работала по выходным. Глеб не возражал — понимал, это её способ справиться с горем.
Сам он тоже не сидел на месте. Уволился из издательства, начал фриланс-проекты. Писал тексты для сайтов, редактировал рукописи, вёл литературный блог. Денег стало больше, появилась гибкость в графике.
Но между ними по-прежнему была стена. Невидимая, но ощутимая. Они жили как соседи — вежливые, предупредительные, чужие.
Глеб пытался достучаться. Предлагал путешествия, новые увлечения, совместную терапию. Света кивала, соглашалась, а потом в последний момент находила причину отказаться. Работа, усталость, мигрень.
Секса между ними почти не было. Глеб не настаивал — ждал, когда она сама будет готова.
В один из вечеров, когда они молча ужинали на кухне, Глеб не выдержал:
— Света, нам нужно поговорить.
Она подняла глаза от тарелки:
— О чём?
— О нас. О том, что происходит. Мы как два призрака в одной квартире.
Она отложила вилку, промокнула губы салфеткой.
— И что ты предлагаешь?
— Не знаю. Может, отпуск? Уедем куда-нибудь вдвоём. Или к специалисту сходим…
— Специалисту, — повторила она с лёгкой усмешкой. — Думаешь, нам поможет человек, который берёт деньги за разговоры?
— А что тогда? Так и будем жить дальше?
— А что не так с тем, как мы живём? — В её голосе появились металлические нотки. — Тебе чего-то не хватает?
Глеб вздохнул:
— Мне не хватает тебя, Света. Той тебя, которая была раньше.
— Той меня больше нет, — отрезала она. — Привыкай к новой версии или…
— Или что?
Она встала из-за стола:
— Или решай сам.
Через неделю после того разговора Глеб встретил Алису. Она пришла к нему как клиент — начинающий автор с рукописью подросткового фэнтези. Книга была так себе, честно говоря, но в Алисе было столько энергии, столько жизни, что Глеб согласился поработать с ней.
Они встречались в кафе, обсуждали правки. Алиса смеялась, размахивала руками, строила смешные рожицы. С ней было легко. Она не ждала от него ничего, кроме профессиональных советов, и это странным образом освобождало.
После третьей встречи она предложила выпить вина. После пятой — поцеловала на прощание, легко, почти мимоходом. После седьмой они оказались у неё дома.
Глеб не планировал измену. Просто в какой-то момент не смог сопротивляться этому потоку тепла и внимания. Рядом с Алисой он снова чувствовал себя живым.
С Алисой было просто. Она не требовала обещаний, не строила планов. «Давай просто будем счастливы сегодня,» — говорила она, и это звучало разумно.
Но каждый раз, возвращаясь домой, Глеб чувствовал тяжесть вины. Он никогда не был из тех, кто легко обманывает. Каждый взгляд на Свету причинял почти физическую боль.
Что-то изменилось и в ней. Она стала внимательнее, будто почувствовала угрозу. Начала интересоваться его делами, готовить ужины, даже предложила съездить на выходные за город — то, от чего раньше отказывалась.
Это только усиливало его чувство вины. В какой-то момент Глеб понял — так продолжаться не может. Нужно сделать выбор.
С Алисой он решил поговорить первой. Пригласил в тот самый книжный магазин, где когда-то встретил Свету.
— Ты хочешь всё закончить, — сказала Алиса, едва они сели за столик в кафе при магазине. Не вопрос — утверждение.
— Как ты поняла?
— У тебя на лице всё написано. Ты ужасно честный, Глеб. Это и привлекательно, и раздражает одновременно.
Он виновато улыбнулся:
— Прости меня.
— За что? За то, что любишь жену? — Она пожала плечами. — Это нормально. Ненормально то, что мы делали.
— Ты не сердишься?
— Сержусь, конечно. Но не на тебя, а на ситуацию. Знаешь, что обидно? Я ведь действительно в тебя влюбилась. Но я не буду той, из-за кого разрушится чья-то семья. Я выше этого.
Она допила кофе и встала:
— Удачи тебе, Глеб. Надеюсь, у вас со Светой всё наладится.
Она ушла, а он ещё долго сидел, глядя в пустую чашку. Почему-то стало не легче, а тяжелее.
В тот вечер он вернулся домой с твёрдым намерением поговорить со Светой начистоту. Рассказать всё, попросить прощения, начать с чистого листа.
Дома было темно и тихо. Странно — Света должна была уже вернуться с работы.
Он включил свет в прихожей и увидел её чемодан. Большой, дорожный.
— Света?
Она вышла из спальни с охапкой вещей.
— А, ты уже дома, — сказала она буднично, будто они расстались утром, а не четыре дня назад, когда он сказал, что уезжает в командировку в Питер.
— Что происходит?
— Я уезжаю на неделю. Командировка в Новосибирск.
— Почему ты не сказала?
— А должна была? — Она подняла бровь. — Ты же не предупреждаешь о своих… командировках.
В её голосе было что-то такое, от чего у Глеба похолодело внутри.
— Ты знаешь, — тихо сказал он.
— О чём? — Она посмотрела ему прямо в глаза, и взгляд её был непроницаем.
— О том, что я не был в Питере.
— Не понимаю, о чём ты, — она отвернулась и начала складывать вещи в чемодан. — Мне завтра рано вставать, самолёт в восемь.
Глеб подошёл и осторожно взял её за плечи:
— Света, нам нужно поговорить.
— Не сейчас, — она высвободилась из его рук. — Я правда тороплюсь.
— Когда тогда? Ты улетаешь на неделю.
— Когда вернусь, — она застегнула чемодан. — Если у тебя будет желание разговаривать.
Неделя без Светы тянулась бесконечно. Глеб не находил себе места. Пытался работать — не получалось. Мысли постоянно возвращались к предстоящему разговору.
Он решил — скажет всё как есть. Без оправданий, без перекладывания вины. Да, он виноват. Да, он совершил ошибку. Но он любит её и хочет сохранить семью.
В первый день её отъезда он начал генеральную уборку. Вымыл полы, разобрал шкафы, даже вытер пыль с верхних полок — туда Света со своим ростом едва доставала.
На антресолях он нашёл коробку с её документами. Хотел просто переставить, но коробка выскользнула из рук, и бумаги рассыпались по полу.
Собирая их, он наткнулся на договор купли-продажи квартиры. Пробежал глазами — и замер. Дата на документе стояла прошлогодняя. Через два месяца после их свадьбы.
Глеб перечитал документ трижды, не веря своим глазам. Всё это время он думал, что квартира была куплена Светой задолго до их встречи. Она сама так говорила. «Моя крепость», «каждый сантиметр пропитан моим потом»…
Выходит, она солгала. Но зачем?
Он продолжил перебирать бумаги и нашёл ещё несколько документов — договор с риэлторским агентством, выписки из банка. Всё указывало на одно: квартира была приобретена уже во время их брака.
По закону это означало, что жильё является их совместной собственностью. При разводе он имел право на половину.
Но она говорила совсем другое. «Я квартиру своим трудом приобрела до брака и твоё право на неё в случае развода равно нулю.»
Зачем ей понадобилось лгать? Неужели она с самого начала готовилась к возможному разрыву? Закладывала «пути отступления»?
Глеб аккуратно сложил документы обратно в коробку и поставил на место. Внутри разливалась горечь.
Света вернулась из командировки поздно вечером. Глеб ждал её с ужином, но она лишь покачала головой:
— Я не голодна. И очень устала. Поговорим завтра.
Утром она встала рано, приготовила кофе. Глеб нашёл её у окна — там, где она любила стоять по утрам, разглядывая двор.
— Нам нужно поговорить, — сказал он, останавливаясь на пороге с чашкой кофе в руке.
— Да, — она обернулась. — Нам действительно нужно поговорить.
И тогда она произнесла те самые слова:
— Я квартиру своим трудом приобрела до брака, и твоё право на неё в случае развода равно нулю.
Глеб замер, не веря своим ушам. Она продолжала лгать, глядя ему прямо в глаза.
— Зачем ты это говоришь? — спросил он тихо.
— Чтобы ты знал правила игры, — ответила она. — Чтобы не было иллюзий.
— Правила игры, — повторил он. — То есть, для тебя наш брак — это игра?
— А разве не так? — Она скрестила руки на груди. — Ты ведёшь свою игру, я — свою.
— О чём ты?
— О твоей «командировке» в Питер. О твоих встречах с этой… как её там? Алиса?
Глеб поставил чашку на стол — рука дрожала.
— Ты следила за мной?
— Не пришлось, — она усмехнулась. — Ты сам всё выложил. Телефон на тумбочке, уведомления включены. Она очень милая в сообщениях, твоя Алиса. Такая заботливая.
Глеб почувствовал, как кровь приливает к лицу:
— Я собирался тебе всё рассказать. Это было ошибкой. Я уже всё закончил. Хотел попросить у тебя прощения…
— И думал, что я прощу? — Она покачала головой. — После всего, через что мы прошли? После Полины?
— При чём тут Полина?
— При том, что когда мне было тяжело, когда мне нужна была поддержка, ты побежал к первой встречной, которая тебе улыбнулась!
— Это неправда! — Глеб повысил голос. — Я был рядом всё время. Я пытался достучаться до тебя. Но ты отталкивала меня на каждом шагу!
— Я горевала!
— Я тоже! — Он почти кричал теперь. — Это был и мой ребёнок тоже! Но ты будто забыла об этом. Будто только у тебя была потеря.
Она отвернулась к окну:
— Уходи.
— Что?
— Я сказала, уходи. Я не могу сейчас говорить. Мне нужно время подумать.
Глеб сделал глубокий вдох:
— Хорошо, я уйду. Но прежде чем я это сделаю, я хочу, чтобы ты знала: я знаю правду о квартире.
Она резко обернулась:
— О чём ты?
— О том, что ты купила её уже во время нашего брака. Я видел документы.
Её лицо на мгновение исказилось, но она быстро взяла себя в руки:
— Ты копался в моих вещах?
— Случайно нашёл, когда делал уборку, — он пожал плечами. — Не суть важно. Важно то, что ты солгала. И не только об этом, я уверен.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не знаю, — честно ответил Глеб. — Но теперь я задаюсь вопросом: что ещё в нашей жизни было ложью? Что ещё ты скрывала и искажала?
Она молчала, стиснув зубы.
— Я ухожу, — сказал он. — Как ты и просила. Но мы ещё поговорим, Света. Обязательно поговорим.
Глеб снял квартиру недалеко от работы. Маленькую, тесную, но свою. Первое время было тяжело — он привык к простору, к высоким потолкам их с Светой квартиры.
Они не общались почти месяц. Глеб пытался звонить первую неделю, но она не брала трубку. Потом перестал.
Работа спасала. Он взял несколько крупных проектов, сидел над ними ночами. Усталость притупляла боль.
Алиса написала ему пару раз — просто узнать, как дела. Он отвечал вежливо, но коротко. То, что было между ними, казалось теперь далёким и нереальным, как сон.
Однажды вечером в дверь постучали. Глеб открыл — на пороге стояла Света. Бледная, осунувшаяся, с кругами под глазами.
— Привет, — сказала она тихо. — Можно войти?
Он молча отступил, пропуская её в квартиру.
Она огляделась:
— Ты тут живёшь?
— Как видишь.
— Маленько, — заметила она.
— Зато моё.
Она вздрогнула, услышав эхо своих собственных слов.
— Глеб, нам нужно поговорить.
— Я слушаю.
Она села на край дивана, сцепив руки на коленях:
— Я подала на развод.
Он кивнул. Странно, но он не почувствовал ничего. Будто все эмоции выгорели за этот месяц.
— Я так и думал, — сказал он.
— Но есть кое-что, что ты должен знать, — она сделала глубокий вдох. — Я беременна.
Глеб моргнул, не понимая:
— Что?
— Беременна. Шесть недель.
— Но как… мы же не…
— Помнишь, за неделю до твоей «командировки»? — Она слабо улыбнулась. — Ты вернулся поздно, я ждала с ужином. Мы выпили вина, и…
Глеб помнил. Единственный раз за много месяцев, когда между ними что-то было. Он списал это на алкоголь и внезапный прилив нежности.
— Ты уверена, что это… — он не договорил.
— Что ребёнок от тебя? — Её глаза сверкнули. — Да, Глеб, абсолютно уверена. В отличие от некоторых, я не изменяла.
Он промолчал, принимая удар.
— И что теперь? — спросил он наконец.
— Не знаю, — она пожала плечами. — Я просто подумала, что ты должен знать.
— Ты оставишь ребёнка?
— Да, — она не колебалась ни секунды. — Я хочу этого ребёнка. После Полины… Я не могу снова потерять.
Глеб подошёл и сел рядом с ней:
— Что ты хочешь от меня?
— Ничего, — она покачала головой. — Правда, ничего. Я справлюсь сама. Просто… ты имеешь право знать.
— А как же развод?
— Я всё равно подам документы. Это решение не связано с ребёнком.
Они сидели молча, не глядя друг на друга. За окном начинался дождь — капли стучали по карнизу, создавая странный, почти уютный ритм.
— Почему ты солгала о квартире? — спросил Глеб внезапно.
Света вздохнула:
— Я не знаю. Наверное… наверное, мне нужно было что-то своё. Что-то, что принадлежит только мне. После Полины я чувствовала, что теряю контроль над всем. Над своим телом, над эмоциями. Квартира стала… якорем. Чем-то надёжным.
— Ты могла просто сказать.
— Наверное, могла, — она встала. — Мне пора.
Глеб поднялся следом:
— Я провожу тебя.
— Не надо, — она покачала головой. — Я вызвала такси. Оно уже ждёт.
У двери она обернулась:
— Знаешь, что забавно? Всё это время я была уверена, что ты со мной из-за квартиры. Что тебе нужны были комфорт и деньги. Поэтому и придумала эту ложь — хотела проверить, как ты отреагируешь.
— И как я отреагировал?
— Никак, — она грустно улыбнулась. — Ты просто принял это как факт. И это было… разочаровывающе. Я ждала возмущения, споров. Чего-то, что показало бы, что ты борешься за нас. Но ты просто согласился.
— Я доверял тебе, — просто сказал Глеб. — Мне не пришло в голову сомневаться.
Она кивнула:
— Вот именно. Ты слишком хороший, Глеб. Слишком… покладистый. Я всегда была сильнее. Всегда вела. А когда потеряла силы, ты не смог взять инициативу. И мы оба заблудились.
Она открыла дверь:
— Я позвоню через неделю. Обсудим детали с ребёнком.
Следующие две недели прошли как в тумане. Глеб работал, ел, спал — всё на автопилоте. Мысли крутились вокруг одного: у него будет ребёнок. Снова. И снова с женщиной, которая его не любит.
Или любит?
Слова Светы не выходили из головы. «Ты слишком хороший, Глеб. Слишком покладистый.»
Был ли он действительно таким? Плыл по течению, позволял ей принимать все решения, а когда она ослабла — не поддержал, не подхватил?
А может, проблема была глубже? Может, они оба не умели говорить о своих чувствах, о своих страхах?
Он вспомнил, как после потери Полины они оба замкнулись в своём горе. Как не делились болью, не плакали вместе. Каждый страдал по отдельности, в своём углу.
Вечером среды Глеб принял решение. Он открыл ноутбук и начал писать заявление в суд. Не для развода — Света уже подала на него — а встречный иск по разделу имущества. Собрал копии всех документов, которые нашёл в её бумагах. Приложил распечатки сообщений, где она признавалась в намеренной лжи насчёт времени покупки квартиры.
Утром отнёс бумаги своему знакомому юристу.
— Шансы хорошие, — сказал тот, просмотрев документы. — Квартира приобретена в браке, значит — совместно нажитое имущество. Особенно с учётом этих сообщений.
Через три дня позвонила Света.
— Мне пришла повестка, — голос её звучал сухо. — Ты подал на раздел имущества?
— Да, — просто ответил Глеб.
— Зачем? Я думала, мы всё обсудили.
— Мы обсудили ребёнка. Но не квартиру.
— Так вот в чём дело? — её голос поднялся на октаву. — Ты решил получить свою долю?
— Нет, — Глеб говорил спокойно. — Я решил получить то, что заслуживаю. По закону.
— А как же ребёнок? Ты хочешь, чтобы я с младенцем оказалась на улице?
— Не драматизируй, Света. Ты прекрасно зарабатываешь. В крайнем случае, продадим квартиру, разделим деньги, и каждый купит себе что-то по средствам.
— Я не буду продавать свою квартиру! — В её голосе звучала уже откровенная паника.
— Нашу квартиру, — поправил Глеб. — И если не хочешь продавать — выплати мою долю. Думаю, банк даст тебе кредит.
— Ты же знаешь, что у меня нет таких денег сейчас! — Она почти кричала. — С беременностью, с сокращённым рабочим днём…
— Знаю, — согласился Глеб. — Поэтому у меня есть другое предложение.
— Какое? — В её голосе смешались подозрение и надежда.
— Пересмотреть наши отношения. Попробовать ещё раз. Ради ребёнка.
Света молчала так долго, что Глеб подумал — связь прервалась.
— Ты это серьёзно? — наконец произнесла она. — После всего, что было?
— Вполне.
— И ты готов простить мне… моё поведение? Ложь?
— А ты готова простить мне Алису?
Снова пауза.
— Не знаю, — честно ответила она. — Не уверена, что смогу.
— Тогда нам обоим есть над чем работать, — сказал Глеб. — Но я хотя бы предлагаю попытаться. Альтернатива — суды, дележка имущества, общение только через адвокатов.
— И эту альтернативу ты уже запустил, — заметила она с горечью.
— Верно. Потому что иначе ты бы не восприняла меня всерьёз. Всегда считала слишком мягким, помнишь?
Она хмыкнула:
— А ты оказался не таким уж и мягким.
— Я оказался таким, каким должен был быть с самого начала, — сказал Глеб. — Равным партнёром, а не приложением к твоей жизни.
— И что теперь?
— Приезжай. Поговорим лицом к лицу.
Она приехала через час. Они сидели на его тесной кухне, пили чай. Обсуждали условия — честно, без иллюзий. Как деловые партнёры.
— Я не буду отзывать иск, — сказал Глеб. — Пусть будет страховкой. Если у нас снова не получится — разделим квартиру по закону.
Света кивнула:
— Справедливо. А если получится?
— Тогда она останется нашей. Общей.
— Для троих, — тихо добавила Света, кладя руку на живот.
Глеб не ответил. Он смотрел на эту женщину — усталую, сложную, с холодными глазами и горячим сердцем. Любил ли он её ещё? Или это была просто привычка? Он не знал. Но знал другое — у них будет ребёнок. И ради него стоило попробовать ещё раз. Не из жалости, не из чувства долга, а из здравого смысла.
— Ты можешь переехать ко мне, — предложила Света. — В нашу квартиру.
— Нет, — покачал головой Глеб. — Мы начнём с нуля. На нейтральной территории. Снимем что-нибудь вместе.
— А квартиру?
— Сдадим. Деньги пойдут на ипотеку за новое жильё — для троих.
Она помолчала, потом кивнула:
— Хорошо. Сделаем по-твоему.
— Не по-моему, — поправил Глеб. — По-нашему. Иначе смысла нет.
Света допила чай и поставила чашку на стол:
— Знаешь, что самое странное? Сейчас, когда ты выдвигаешь условия и готов судиться за квартиру, я впервые за долгое время чувствую к тебе… уважение.
— А я к тебе — только когда ты призналась в своей лжи, — ответил Глеб. — Забавно, правда?
Она не улыбнулась:
— Нет. Не забавно. Печально.
— Но поправимо, — сказал Глеб. — Если мы оба этого хотим.
— Хотим ли? — Света посмотрела ему прямо в глаза. — Или просто боимся одиночества?
— Не знаю, — честно ответил Глеб. — Но готов выяснить.
Они договорились встретиться через два дня — посмотреть варианты съёмных квартир. Не обнимались на прощание, не целовались. Просто пожали руки, как партнёры, заключившие сделку.
Глеб закрыл за ней дверь и подошёл к окну. Наблюдал, как она идёт к своей машине — прямая спина, уверенная походка. Всегда сильная, всегда в контроле.
Или нет?
Он вспомнил её в больнице после потери Полины. Маленькую, сломленную. Повернувшуюся к стене, чтобы скрыть слёзы.
Может, её контроль, её сила — такая же маска, как его мягкость и покладистость? Может, они оба просто боялись показать свои настоящие лица?
Что ж, теперь у них будет шанс узнать. Без иллюзий, без масок. С открытыми картами на столе.
Выживет ли их брак? Глеб не знал. Но был готов бороться — не из чувства долга, а из простого осознания: иногда проще построить новое, чем вечно убегать от старого.
А квартира… Это просто стены и крыша. Дом они создадут сами — или не создадут вовсе.
