— А мы тут с Колей посоветовались, — свекровь вплыла в кухню с подносом пирожков, от которых пахло ванилью и какой-то невероятной, удушающей фальшью. — Решили, что дача-то теперь вам ни к чему.
Ирина замерла над чашкой с кофе. Утро, суббота. Солнце заливает кухню. За окном щебечут птицы. И это, вот это? Она медленно поставила чашку.
— В смысле, ни к чему? — Голос звучал слишком ровно.
Галина Петровна присела напротив, чуть наклонив голову набок. Улыбка на лице была приторной, как те пирожки.
— Ну, вот так. Вы же вдвоём, Ириш. Куда вам такой участок? И ухаживать некому. А у нас Леночка, ты знаешь, подрастает. Ей бы на свежем воздухе. А тут, считай, родовое гнездо.
Ирина посмотрела на её руки. Пухлые пальцы, осторожно разглаживали салфетку под пирожками. Будто не о даче сейчас речь, а о новой скатерти.
— Родовое гнездо, — повторила Ирина. — Это дача моих родителей, Галина Петровна. Они её строили. Мой отец всё лето там жил. После его смерти она перешла мне. По завещанию.
Свекровь вздохнула, тяжело вздохнула.
— Ну да, да, конечно. Но ты же и сама понимаешь, как это всё тяжело. Однушка у вас тесная, а тут ещё дача на вас висит. Налоги, охрана… Сплошные траты. Да и Коля твой, он же работает, надрывается. Ему не до дачи.
Ирина медленно отпила горячий, горький кофе
— Мы справляемся. Нам нравится. Мы там каждые выходные, Коля грядки делает.
— Грядки… — свекровь поморщилась. — Ты серьёзно? Нужны они вам. Я вот думаю, как бы вам облегчить жизнь. А то ж вы, молодые, всё надрываетесь.
Достала из сумочки аккуратный свёрток. Перевязан ленточкой. Будто подарок.
— Я тут форму договора нашла, — свекровь развернула его. — Дарственная. На Леночку. С юристом знакомым проконсультировались, он сказал, всё просто. Только твоя подпись нужна и пойти оформить.
Ирина подавила кофем и закашлила.
— Дарственная? — переспросила. — На Леночку? И зачем мне это?
— Ну да! — свекровь кивнула. — Моя внученька. Она так любит природу. Мечтает там клумбы развести. Вот мы и решили, что будет справедливо.
— Справедливость? — по спине пробежал холодок. — В чём же справедливость?
Свекровь прищурилась, но улыбка не сползла с лица.
— Ну как же. Леночка у нас девочка болезненная. Ей воздух нужен. А у вас, считай, лишнее. Да и Андрюша, ты же знаешь, с работой сейчас… непросто. А квартира у них съёмная. Подумали мы, может, вы и на квартиру пойдёте навстречу?
Ирина закрыла глаза. Сердце забилось быстро, Андрей — брат Коли. Безработный, постоянно занимающий деньги, вечно с банкой пива, который считал, что ему все должны. И теперь он, его жена и дочь хотят её дачу. И, возможно, её квартиру. Всегда тянули, ныли, а теперь вот пришли с открытым ртом. А Коля, как всегда, молчит.
— Галина Петровна, — Ирина открыла глаза. Голос стал твёрже. — Квартира мне от бабушки досталась. Тоже по завещанию. Я не собираюсь её отдавать. Никому. И дачу.
Улыбка сходила с лица свекрови. Медленно. Будто маска.
— Ты что же это, — голос прозвучал угрожающе. — Жалеешь для родни? Для племянницы мужа? Да ты, видать, всегда такая была. Только притворялась хорошей.
— Я ничего не жалею, — отодвинула чашку. — Но это моё. Мой отец там каждый кирпич сам клал. Моя бабушка каждую копейку на ту квартиру откладывала. Это их память. И моя.
— Память, — свекровь скривилась. — А семья? Где же ваше семейное родство? Мой Коля, твой муж, он же переживает за Леночку. Хочет, чтобы ей хорошо было!
— Коля переживает? — Ирина уставилась на свекровь. — А почему Коля мне об этом не сказал? Почему вы пришли? С этой… дарственной?
Свекровь занервничала. Захлопала глазами.
— Ну… Коля не хотел тебя расстраивать. Мы решили, что так будет лучше. По-женски. Без лишних мужских разговоров.
— По-женски — это когда вы приходите ко мне в дом, требуете моё имущество, да ещё и говорите о каких-то формах для оформления?
Свекровь вскочила. Лицо пошло красными пятнами.
— Да как ты смеешь! Я же мать твоего мужа! В наше время деточка родня всегда помогала друг другу! А ты в позу встала!
— Именно поэтому я сейчас попрошу вас уйти, Галина Петровна, — Ирина поднялась. — И забрала форму дарственной.
Свекровь опешила. Будто не ожидала такого отпора.
— Уйти? Да куда я уйду? Я ещё не договорила!
— Хватит!, — Ирина подошла к входной двери. Открыла её. — Я ничего не подпишу. И обсуждать это не буду. Уходите.
Свекровь затрясло.
— Ты пожалеешь! Коля узнает! Он тебе покажет!
— Коля и так всё узнает, — Ирина посмотрела ей прямо в глаза. — От меня.
Свекровь, плюясь проклятиями и угрозами, вышла. Пирожки остались на столе. Ирина закрыла дверь. Закрыла на все замки. А потом сползла по двери. Дыхание перехватило. Руки дрожали. Вот так. Тихая суббота. И вдруг — война.
Телефон завибрировал. Коля. Она ответила.
— Привет, любимая. Как дела? Мама заходила?
— Заходила, — голос дрогнул.
На том конце пауза. Длинная.
— А… ну… и как она?
— Прекрасно. Пришла поговорить о дарственной на мою дачу. На Леночку. И предложила подумать о моей квартире для Андрея. Сказала, что ты с ней посоветовался.
Ещё одна пауза. Теперь Коля. Он всегда был таким… мягким. Удобным. Идеальным мужем.
— Ира, это… это не так, как ты думаешь.
— А как? — закрыла глаза. Снова ложь. Опять эти увёртки. Эта вечная его нерешительность.
— Ну… мама просто переживает. За Анрюшу и Ленку…
— Коля ты в своем уме? За что тут переживать? То, что у меня есть собственность, а у твоего брата нет?
— Ну…
— По твоему я должна отдать им то, что мне досталось от родителей?
— Нет, конечно! Я так не говорил! Просто мама… она же хочет как лучше…
— Как лучше для кого, Коля? Для меня? Для тебя? Или для твоей семьи, которая решила на чужом горбу в рай въехать?
Он тяжело вздохнул.
— Ира, ну что ты так сразу… Я же не знал, что она так будет. Я ей сказал, просто поговорить. Просто обмолвился, что тебе одной тяжело управляться с дачей, а им бы пригодилось.
— Поговорить о моей даче? Ты мою частную жизнь выложил? С идеей, что я им дачу подарю? Коля, ты всегда так делал. Всегда чужие интересы ставил выше моих.
— Ира, ну что за слова…
— А какие слова? Ты знал, что она придёт. Знал, что она хочет. И ты позволил ей это сделать. Почему ты не приехал сам? Почему не сказал мне прямо?
Коля молчал.
— Я… я думал, вы договоритесь. Я не хотел ссоры…
— Ты не хотел ссоры? — она усмехнулась. — А меня ты не боялся обидеть? Сейчас ты выстовил меня жадной стервой перед своей родней! Это уже не в первый раз, Коля. Помнишь, как она просила денег «для Андрюши», ты молчал, когда я отказывала? А потом сам брал у меня, чтобы ей отдать?
— Ира, прекрати! Я тебя люблю!
— Любишь? Интересная у тебя любовь. Коля, я так больше не могу так.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что так жить я не буду. Это конец.
— Ира, не говори глупостей! Мы же женаты! Два года!
— Два года, Коля. А уже такие дела. Что будет через десять? Через двадцать? Я буду отдавать им свои почки?
— Ира!
— Завтра же собирай свои вещи. Я буду на работе. Ключи оставь у консьержки. Или на коврике. Как хочешь.
— Ты серьёзно? Из-за дачи?
— Не из-за дачи, Коля. Из-за тебя. Из-за твоей трусости. Из-за того, что ты позволил своей маме такое. И поддержал её в этом. Пусть и молча.
— Сейчас буду, — сказал Коля. — Мы поговорим. Я всё объясню.
— Не надо, — отрезала Ирина. — Объяснять нечего. С тобой мне всё ясно. Развод.
Отключила звонок. Пусть не звонит. Ей нужна тишина.
Квартира казалась чужой. Чужие вещи. Колина рубашка на стуле. Его бритва в ванной. Всё, что ещё вчера было частью их общей жизни.
Она прошла в спальню. Открыла шкаф. Его джинсы. Свитера. Методично, один за другим, она начала складывать в большие пакеты для мусора. Когда пакеты наполнились, поставила их у входной двери. Три больших пакета. Его жизнь уместилась в три пакета.
Всю оставшуюся субботу и воскресенье она провела одна. Позвонила друзьям, сказала, что приболела. Ничего объяснять пока не хотела. Ей нужно было переварить.
В понедельник утром, когда уходила на работу, Колины вещи всё ещё стояли у двери. Он не забрал их.
Потом, ближе к вечеру, телефон зазвонил.
— Ирочка, это Галина Петровна! — Голос свекрови был чуть ли не плачущим. — Я тут Андрюше нашему позвонила. А он говорит, Коля у него. Всю ночь не спал. Ты что с ним наделала?
— Я с ним ничего не делала, Галина Петровна. Ваш сын сам выбирает, где ему ночевать.
— Да он же убит горем! Говорит, ты его выгнала! Из-за чего? Из-за этой несчастной дачи?!
— Не из-за дачи, — вздохнула. Это будет долго. — Из-за обмана и вашей наглой выходки.
— Но я же хотела как лучше! — голос начал набирать обороты. — Я же думала, вы поймёте! Что семья — это главное!
— Семья, которая приходит отбирать чужое имущество, не семья, Галина Петровна. Это захватчики.
— Да как ты смеешь! — свекровь снова перешла на крик. — Я тебе мать!
— Вы мне не мать, Галина Петровна. Вы — женщина, которая разрушила мою семью.
— Я разрушила?! Да ты сама! Жадная! Неблагодарная! Андрюша мой из-за тебя сидит без угла!
— Андрюша сидит без угла, потому что не хочет работать и предпочитает жить за чужой счёт, — Ирина почувствовала, что устала. Слишком много эмоций. — А Коля пусть подумает, с кем ему по пути.
— Ты так хочешь его отбрать у меня! — воскликнула свекровь.
— Я никого не отбираю, — Ирина посмотрела на часы. — Он взрослый человек. Сам сделает выбор. А мне пора.
Повесила трубку. И пошла в прихожую. Колиных пакетов у двери не было. Значит, забрал. Сам или Андрей приезжал. Неважно. Главное — их нет.
Квартира снова стала её. Ирина прошла на кухню. Села за стол. Взяла оставленный свекровью пирожок. Надкусила. С капустой и горьким послевкусием предательства.
Дача осталась за ней. Квартира тоже. Но цена оказалась высокой. Месяц назад счастливая жена. Сегодня — женщина, которая вырвала себя из отношений, ставших токсичными.
