— Ты что, совсем с ума сошла?! — голос Марины дрожал от едва сдерживаемой ярости, когда она смотрела на документы, которые только что достала из конверта. — Это же моё наследство от бабушки! Моё!
Раиса Павловна сидела напротив невестки за кухонным столом, сложив руки на груди, и её лицо выражало полное спокойствие и уверенность в своей правоте. Рядом с ней нервно переминался с ноги на ногу Андрей — её сын и муж Марины. Он старательно избегал взгляда жены, уткнувшись в экран телефона.
— Милочка, не горячись, — свекровь говорила таким тоном, словно объясняла что-то несмышленому ребенку. — Мы с Андрюшей всё обсудили. Квартиру твоей бабушки лучше сразу переоформить на него. Так будет правильнее. Всё-таки он — глава семьи, мужчина. А женщинам такие вопросы решать ни к чему.
Марина почувствовала, как кровь прилила к лицу. Она сжала в руках нотариальную доверенность, которую каким-то образом умудрилась подготовить её свекровь. Документ был составлен так, что все права на квартиру, доставшуюся Марине после смерти бабушки всего месяц назад, переходили к Андрею.
— Андрей! — она повернулась к мужу, который всё так же упорно изучал что-то в телефоне. — Ты что, правда знал об этом? Ты согласен с этим бредом?
Он поднял глаза, и Марина увидела в них вину пополам с упрямством.
— Мам правильно говорит, Марин. Ну зачем тебе эти хлопоты? Оформление, налоги, коммуналка… Я всё возьму на себя. Тебе же проще будет.
— Проще?! — Марина не верила своим ушам. — Это МОЯ бабушка оставила МНЕ квартиру! Она даже в завещании отдельно написала, что это именно мне, её любимой внучке! И вы хотите, чтобы я просто так взяла и отдала её?!
— Никто ничего не отбирает, — Раиса Павловна поджала губы. — Просто будет оформлено на Андрея. Вы же семья, какая разница, на чьё имя записано? Или ты своему мужу не доверяешь?
Это был коронный приём свекрови — перевернуть всё с ног на голову и выставить Марину эгоисткой, которая не доверяет собственному мужу. За пять лет брака Марина насмотрелась таких манипуляций, но сегодня это было уже слишком.
— Я прекрасно помню, как вы с доверием относились к папе Андрея, — холодно заметила она. — Настолько доверяли, что после развода он не получил ни копейки из совместно нажитого имущества. Всё было записано на вас, Раиса Павловна. Даже дача, которую он своими руками построил.
Лицо свекрови окаменело. Эта тема была запретной в их доме, и Марина знала, что переходит все границы, но остановиться уже не могла.
— Не смей! — прошипела Раиса Павловна. — Не смей совать нос в то, чего не понимаешь! Твой свёкор был алкоголиком и игроманом! Если бы не я, он бы всё спустил!
— Вот именно, — кивнула Марина. — Вы всё контролировали. Всё держали в своих руках. И сейчас хотите то же самое проделать со мной. Но я — не дедушка Виктор. Я не позволю себя обобрать!
Андрей наконец-то отложил телефон и встал между женщинами, пытаясь разрядить обстановку.
— Марин, ну что ты заводишься? Мама просто хочет помочь. Квартиру же всё равно сдавать будем, доход пойдёт в семейный бюджет…
— В чей семейный бюджет? — перебила его Марина. — В тот, который контролирует твоя мама? В тот, из которого она решает, сколько нам можно потратить на продукты, а сколько — отложить «на чёрный день»? Я работаю не меньше тебя, Андрей, но почему-то должна отчитываться перед твоей матерью за каждую покупку!
— Я просто учу тебя экономии! — возмутилась Раиса Павловна. — Ты транжиришь деньги направо и налево! То платье купишь, то туфли! А потом удивляешься, почему на отпуск не хватает!
Марина рассмеялась — резко, зло.
— Одно платье за полгода — это транжирство? Одна пара туфель взамен тех, что развалились, — это расточительство? Зато когда вы покупаете очередную шубу или золотые серёжки — это «необходимые вложения», да?
— Как ты смеешь! — Раиса Павловна вскочила, её лицо пошло красными пятнами. — Я всю жизнь работала! Имею право тратить СВОИ деньги как хочу!
— Вот именно! СВОИ деньги! — Марина тоже поднялась. — И я хочу иметь право распоряжаться СВОИМ наследством! Это МОЯ квартира, и я не подпишу никаких бумаг!
Она схватила доверенность и на глазах у ошеломлённых свекрови и мужа разорвала её пополам, потом ещё раз и ещё. Белые клочки посыпались на стол, как снег.
— Дрянь неблагодарная! — выдохнула Раиса Павловна. — Мы тебя в семью приняли, кормили, поили, а ты…
— Кормили-поили? — Марина не выдержала. — Я живу на СВОЮ зарплату! Ещё и в семейный бюджет вкладываю больше, чем ваш сын! А вы живёте с нами и ни копейки не платите! Ни за коммуналку, ни за продукты! Зато командуете тут как у себя дома!
— Марина! — Андрей наконец подал голос, и в нём слышалось возмущение. — Как ты можешь так говорить с моей мамой? Она же пожилой человек, пенсионерка!
— Пенсионерка, которая каждый месяц ездит в санатории и покупает шубы! — парировала Марина. — Пенсионерка, у которой денег больше, чем у нас обоих вместе взятых! Но платить за жильё — это ниже её достоинства!
— Всё! — Раиса Павловна встала и выпрямилась во весь свой немаленький рост. — Я вижу, какая ты на самом деле! Корыстная, жадная тварь! Только и ждала, когда бабка твоя помрёт, чтобы квартиру заграбастать!
Эти слова ударили Марину как пощёчина. Её бабушка была самым дорогим человеком в её жизни. Женщина, которая вырастила её после смерти родителей, которая отдавала ей последнее, чтобы внучка ни в чём не нуждалась. И слышать такое…
— Вон, — тихо сказала Марина. Её голос был ровным, но в нём звенела сталь. — Вон из моего дома. Немедленно.
— Что?! — Раиса Павловна не поверила своим ушам. — Ты… ты меня выгоняешь?!
— Да. Выгоняю. У вас есть своя квартира в центре города. Двухкомнатная. Которую вы сдаёте и получаете неплохие деньги. Так что не надо прикидываться бездомной старушкой. Собирайте вещи и уходите.
— Андрюша! — свекровь повернулась к сыну. — Ты слышишь, что она говорит?! Скажи ей! Поставь на место эту зарвавшуюся девку!
Андрей растерянно смотрел то на мать, то на жену. Марина видела, как в нём борются привычка подчиняться матери и понимание того, что жена права. Несколько секунд он молчал, а потом тихо сказал:
— Мам… может, и правда… тебе лучше пожить у себя какое-то время. Пока всё не уляжется.
Лицо Раисы Павловны вытянулось. Она смотрела на сына так, словно он вонзил ей нож в спину.
— И ты туда же? Родную мать на улицу выгоняешь?
— Не на улицу, мам. У тебя есть квартира…
— Предатель! — выплюнула она. — Баба как свистнула, так ты и прибежал! Тряпка! Не мужик!
Она развернулась и вылетела из кухни. Через несколько минут из комнаты донеслись звуки — свекровь собирала вещи, громыхая ящиками и что-то бормоча себе под нос.
Марина села обратно на стул. Адреналин схлынул, оставив после себя опустошение. Андрей стоял посреди кухни, не зная, что делать.
— Марин… — начал он неуверенно.
— Не надо, — отрезала она. — Просто не надо. Ты знал, что она готовит эти бумаги. Знал и молчал. Более того — был согласен.
— Я думал… я думал, так будет лучше. Мама сказала, что так безопаснее, что мошенников много…
— Единственные мошенники здесь — это твоя мать и ты, — Марина посмотрела ему прямо в глаза. — Вы хотели украсть у меня наследство. Единственное, что оставила мне бабушка. Женщина, которая заменила мне родителей.
— Марин, ну не сгущай краски! Никто ничего красть не собирался! Просто переоформить…
— На тебя. Чтобы твоя мать могла распоряжаться. Я же знаю, как это работает, Андрей. Ты никогда ей ни в чём не отказываешь. Она бы сказала продать квартиру — ты бы продал. Сказала бы отдать деньги на её очередную поездку — отдал бы. А моё мнение никого не интересует.
В дверях появилась Раиса Павловна с двумя чемоданами. Лицо её было перекошено от злости.
— Запомни, дрянь, — процедила она, глядя на Марину. — Ты ещё пожалеешь об этом дне. Очень пожалеешь. И ты, — она перевела взгляд на сына, — ты мне больше не сын. Выбрал эту шалаву вместо родной матери — живи с ней. Но когда она тебя бросит, обобрав до нитки, не приходи ко мне!
С этими словами она выкатила чемоданы в коридор. Хлопнула входная дверь.
В квартире повисла тишина. Марина сидела за столом, глядя на разорванные клочки доверенности. Андрей топтался рядом, не решаясь ни сесть, ни уйти.
— Что теперь? — наконец спросил он.
Марина подняла на него усталый взгляд.
— А теперь, Андрей, нам нужно серьёзно поговорить. О нашем браке. О твоей неспособности защитить нашу семью от твоей матери. О том, что ты был готов предать меня ради её прихоти.
— Марин, я не предавал…
— Предавал. Именно это ты и делал. И знаешь что? Я устала. Устала бороться с твоей матерью за место в собственном доме. Устала доказывать, что имею право на собственное мнение. Устала от того, что мой муж всегда выбирает её сторону.
— Это не так! Я выбрал тебя! Я же попросил её уехать!
— После того, как я пригрозила выгнать её. Не по своей инициативе. Не потому, что понял, насколько она не права. А потому, что я не оставила тебе выбора.
Андрей молчал. Марина встала, подошла к окну. За стеклом начинался весенний вечер. Где-то там, в центре города, была квартира её бабушки. Небольшая, но уютная. С балконом, где бабушка выращивала герань. С кухней, где они пили чай с плюшками и разговаривали обо всём на свете.
— Знаешь, что сказала мне бабушка перед смертью? — тихо произнесла Марина. — Она сказала: «Мариночка, я оставляю тебе квартиру не просто так. Это твоя крепость. Место, где ты всегда можешь быть сама собой. Не позволяй никому отнять у тебя эту свободу». Тогда я не поняла, о чём она. Теперь понимаю.
— И что это значит? — глухо спросил Андрей.
Марина повернулась к нему.
— Это значит, что мне нужно подумать. Нужно время, чтобы понять, хочу ли я оставаться в браке, где мой муж готов предать меня по первому требованию своей матери. Где я должна бороться за право быть хозяйкой в собственном доме. Где моё мнение ничего не значит.
— Марин, не надо так! Мы же любим друг друга!
— Любишь? — она грустно улыбнулась. — Тогда почему не защитил меня? Почему позволил своей матери унижать меня все эти годы? Почему молчал, когда она критиковала всё, что я делаю? Почему соглашался с её планом украсть моё наследство?
Андрей опустил голову. Ответов у него не было. Или были, но такие, которые только подтвердили бы правоту жены.
— Я поеду в бабушкину квартиру, — решила Марина. — Поживу там какое-то время. Мне нужно всё обдумать. А тебе — решить, что для тебя важнее. Мамочка, которая контролирует каждый твой шаг, или семья. Настоящая семья, где муж и жена — партнёры, а не господин и служанка.
Она пошла в спальню собирать вещи. Андрей остался стоять посреди кухни, глядя на обрывки доверенности на столе. В голове у него была каша. С одной стороны — мать, которая растила его одна, которая всегда желала ему добра (как она это понимала). С другой — жена, которую он любил, но которую постоянно подводил своей неспособностью противостоять материнскому давлению.
Через полчаса Марина вышла из спальни с сумкой.
— Марин, может, не надо? Давай поговорим, всё решим…
— Мы пять лет «решаем», Андрей. И ничего не меняется. Твоя мать по-прежнему командует в нашем доме. Ты по-прежнему не можешь ей возразить. А я по-прежнему чувствую себя чужой в собственной семье. Хватит. Мне нужен перерыв.
Она взяла ключи, сумку. У двери обернулась.
— И ещё, Андрей. Если ты решишь бежать к мамочке жаловаться — подумай дважды. Потому что тогда мой отъезд станет постоянным. Выбор за тобой.
Дверь закрылась. Андрей остался один в пустой квартире. Телефон зазвонил — мать. Он смотрел на дисплей, где высвечивалось «Мама», и впервые в жизни не стал отвечать. Потом пошёл на кухню, сел за стол и уставился на разорванные бумаги.
В квартире бабушки Марина сидела на старом диване, обитом гобеленом с розами. Здесь всё дышало памятью — фотографии на стенах, вязаные салфетки, любимая бабушкина чашка с отбитой ручкой, которую та упорно не выбрасывала. Марина обвела взглядом комнату и впервые за долгое время почувствовала себя дома. По-настоящему дома.
Телефон вибрировал — сообщения от Андрея. Она не стала их читать. Сейчас ей нужен был покой. Время подумать, что делать дальше. Одно она знала точно — больше никто и никогда не посмеет отнять у неё право на собственную жизнь. Ни свекровь с её манипуляциями, ни муж со своей слабостью. Бабушка была права — у каждого человека должна быть своя крепость. Место, где он может быть собой. И Марина наконец обрела свою.
Утро следующего дня выдалось солнечным. Марина проснулась в бабушкиной спальне, где всё ещё чувствовался едва уловимый запах её любимых духов «Красная Москва». За окном щебетали птицы, во дворе старушки на лавочке уже начинали свои бесконечные обсуждения последних новостей.
Она встала, сварила кофе в старой турке и вышла на балкон. Герань, которую поливала соседка, пока оформлялись документы на наследство, радовала глаз яркими красными соцветиями. Марина села в плетёное кресло и задумалась. За ночь эмоции улеглись, оставив после себя только холодную ясность.
Телефон показывал двадцать три пропущенных вызова от Андрея и сорок семь сообщений. Она решила прочитать хотя бы последние. «Марин, прости меня. Я всё понял. Давай поговорим». «Я не звонил матери, честно». «Приезжай домой, пожалуйста». «Я люблю тебя».
Марина отложила телефон. Слова — это просто слова. Андрей всегда умел красиво говорить, обещать, клясться. Но когда доходило до дела, неизменно оказывался на стороне матери. Сколько раз он обещал поговорить с ней, попросить не вмешиваться в их жизнь? И каждый раз находились отговорки: «Она же старается помочь», «У неё такой характер», «Она привыкла всё контролировать».
Входная дверь щёлкнула — это пришла соседка тётя Зина, которая обещала занести свежего хлеба.
— Мариночка, ты уже встала? — раздался её голос из прихожей. — Я тут хлебушка принесла, только из пекарни, и молочка деревенского. Помню, Анна Петровна, царство ей небесное, всегда деревенское брала.
Марина вышла встретить соседку. Тётя Зина, добродушная женщина лет шестидесяти, с участием посмотрела на неё.
— Что-то ты бледная какая-то, милая. Небось опять с этой своей свекровью воевала?
Марина удивилась.
— А вы откуда знаете?
— Да Анна Петровна рассказывала. Переживала за тебя очень. Говорила, что эта Раиса — баба въедливая, покоя никому не даст. И сынок у неё под каблуком. Твоя бабушка, она ведь мудрая была. Людей насквозь видела.
Они прошли на кухню. Тётя Зина достала из сумки хлеб, молоко, а потом неожиданно добавила:
— И правильно сделала, что тебе квартиру оставила. Говорила: «Пусть у девочки будет свой угол. А то с такой свекровью житья не будет».
— Она вам это говорила? — Марина почувствовала, как к горлу подступает комок.
— Конечно. Мы ж с ней сорок лет по соседству прожили. Она мне как сестра была. Всё про тебя рассказывала. Как ты к ней каждые выходные приезжала, как помогала. А про свекровь твою… Ох, таких слов наговорила! Но я повторять не буду, не бабье это дело — сплетничать.
Тётя Зина ушла, оставив Марину наедине с мыслями. Значит, бабушка всё знала. Всё понимала. И квартиру оставила не просто так, а как спасательный круг. Как возможность начать жизнь заново, если та, прежняя, станет невыносимой.
В дверь позвонили. Марина посмотрела в глазок и увидела Андрея. Он стоял с огромным букетом роз и виноватым видом. Она открыла, но на пороге осталась, не приглашая войти.
— Привет, — неловко сказал он. — Я… я хотел поговорить. И цветы вот принёс.
— Спасибо, но разговаривать пока не о чем, — спокойно ответила Марина.
— Как это не о чем? Марин, ну не дуйся! Я же извинился! Признал, что был не прав! Что ещё нужно?
— Нужно, чтобы ты наконец повзрослел, Андрей. Перестал быть маменькиным сынком и стал мужчиной. Способным защитить свою семью.
— Но я же выбрал тебя! Попросил маму уехать!
— После моего ультиматума. А что было бы, если бы я промолчала? Подписала бы эти бумаги, отдала квартиру? Твоя мать осталась бы жить с нами?
Андрей молчал. Они оба знали ответ.
— Вот видишь, — грустно улыбнулась Марина. — Ты до сих пор не понимаешь, в чём проблема. Дело не в том, что ты попросил её уехать вчера. Дело в том, что все эти пять лет ты позволял ей унижать меня. Контролировать нашу жизнь. Вмешиваться в наши отношения.
— Но она же мать…
— И что? Это даёт ей право рушить чужие семьи? Красть чужое имущество? Унижать людей? Нет, Андрей. То, что она твоя мать, не оправдывает её поведение. И не оправдывает твоё бездействие.
Андрей переминался с ноги на ногу, явно не зная, что сказать. Потом вдруг выпалил:
— Она звонила. Сказала, что я должен выбрать — либо она, либо ты.
— И?
— Я… я сказал, что выбираю тебя. Что люблю тебя и хочу сохранить семью.
Марина внимательно посмотрела на него.
— А что она?
— Сказала, что я ей больше не сын. Что отрекается от меня. Что… — он запнулся, — что ты меня бросишь, а она не примет обратно.
— И ты пришёл ко мне не потому, что любишь, а потому, что боишься остаться один?
— Нет! — он почти закричал. — Нет, Марин! Я правда тебя люблю! Просто… просто я понял, что всё это время был не прав. Что позволял матери слишком многое. Что не защищал тебя, когда должен был.
Марина молчала, обдумывая его слова. В них была искренность, но хватит ли этого? Хватит ли одного прозрения, чтобы изменить годами складывавшиеся отношения?
— Андрей, я не могу сейчас вернуться. Мне нужно время. Нужно понять, смогу ли я снова тебе доверять. Смогу ли верить, что в следующий раз, когда твоя мать захочет влезть в нашу жизнь, ты не прогнёшься.
— Но она же сказала, что отрекается…
— Это сейчас. А через месяц? Через год? Она позвонит, расплачется, скажет, что больна или одинока. И что ты сделаешь? Опять побежишь к ней?
Андрей хотел сказать «нет», но слово застряло в горле. Они оба понимали, что Марина права. Раиса Павловна не из тех, кто легко сдаётся. Она вернётся, и всё начнётся заново.
— Дай мне шанс, Марин. Я докажу, что изменился. Что могу быть настоящим мужем.
— Хорошо, — после долгой паузы сказала Марина. — У тебя есть месяц. Живи один, без меня и без мамы. Покажи, что можешь быть самостоятельным. Принимать решения без её указаний. А я пока поживу здесь. Приведу в порядок бабушкину квартиру. И подумаю.
— Месяц? — Андрей выглядел потерянным.
— Месяц. И если за это время ты побежишь к мамочке мириться — можешь не возвращаться. Тогда я подам на развод.
Она взяла букет роз, который он всё ещё держал в руках.
— Спасибо за цветы. Теперь иди. Нам обоим нужно подумать.
Андрей кивнул и пошёл к лифту. У дверей обернулся:
— Я люблю тебя, Марин. И я докажу, что достоин тебя.
Марина ничего не ответила. Закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Месяц. Она дала им обоим месяц на то, чтобы понять, есть ли будущее у их брака. Хватит ли у Андрея сил выбраться из-под материнского каблука? Сможет ли она снова ему поверить?
Время покажет. А пока у неё есть эта квартира — её крепость, её убежище. Место, где она может быть собой. Где никто не указывает, как правильно жить, что готовить и сколько тратить. Где память о любимой бабушке даёт силы двигаться дальше.
Марина поставила розы в бабушкину любимую вазу и улыбнулась. Что бы ни случилось дальше, она справится. Потому что теперь у неё есть главное — свобода быть собой. И это дороже любых обещаний.
