— Твоя мамочка уже третий раз к нотариусу ходит с моими документами! — закричала Марина, размахивая справкой из банка. — Думает, что я слепая, что ли?
Эдуард поперхнулся кофе и уставился на жену с недоумением.
— О чём ты вообще? Какой нотариус?
Марина швырнула документы на стол перед мужем. Руки у неё дрожали от ярости.
— Вот! Смотри! Справка о том, что я якобы согласна продать свою долю в квартире! Только я её никогда не подписывала!
Эдуард взял бумаги в руки, пробежал глазами по строчкам. Подпись действительно была похожа на Маринину, но что-то в ней казалось неправильным.
— Маришка, ты же знаешь, мама не станет ничего такого делать…
— Не станет? — голос Марины сорвался на визг. — А кто тогда три раза на этой неделе приходил к нотариусу Семёновой на Ленина? Кто представлялся моей доверенной и спрашивал про оформление сделки?
Эдуард опустил голову. В глубине души он понимал, что мать способна на подобное. Ещё с детства Зинаида Петровна внушала ему, что чужие люди рано или поздно предают, а родная кровь — это святое.
— Может, это какая-то ошибка? Созвонимся с мамой, выясним…
— Выясним? — Марина схватилась за голову. — Да твоя мамочка уже полгода меня пилит, чтобы я продала свою часть квартиры! Говорит, что нам с детьми хватит однушки, а она нуждается в улучшении жилищных условий!
Это была правда. После того как умер отец Эдуарда, свекровь стала особенно активно интересоваться недвижимостью. Двухкомнатная квартира, доставшаяся Марине от бабушки, казалась Зинаиде Петровне лакомым кусочком.
— Мам всего лишь хочет жить поближе к внукам, — слабо попытался оправдать мать Эдуард.
— Поближе? — взорвалась Марина. — Она хочет выселить нас из нашей же квартиры! А вы с детьми будете ютиться в той халупе, где ты вырос!
В этот момент в прихожей послышался знакомый скрип ключей. Зинаида Петровна имела привычку появляться в самые неподходящие моменты.
— Эдик, сынок, я тебе борщичка принесла! — донёсся из коридора приторно-сладкий голос свекрови.
Марина и Эдуард переглянулись. В руках у Марины всё ещё были документы.
— Только попробуй ей сейчас что-то сказать, — прошипела невестка. — Я сама с ней разберусь!
Зинаида Петровна вошла в кухню, неся трёхлитровую кастрюлю. На лице у неё играла приветливая улыбка, но глаза внимательно изучали обстановку.
— Маринонька, дорогая, а что это у вас тут за документики разбросаны? — невинно поинтересовалась свекровь, ставя кастрюлю на плиту.
— А вот как раз хотела у вас спросить, Зинаида Петровна, — Марина встала и подошла к свекрови вплотную. — Не знаете ли вы, кто ходит к нотариусу с моими документами?
Лицо свекрови на мгновение дрогнуло, но она быстро взяла себя в руки.
— Какой ещё нотариус? О чём ты вообще говоришь, девочка?
— О том, что кто-то пытается продать мою квартиру без моего ведома! — Марина размахивала справкой перед носом Зинаиды Петровны.
— Ой, Маринка, ну что ты такое выдумываешь! — засмеялась свекровь, но смех получился натянутым. — Кому это нужно, твоя квартирка? Хрущёвка старая, ремонта требует…
— Значит, это не вы к Семёновой ходили?
— К какой ещё Семёновой? Я вообще никаких нотариусов не знаю!
Эдуард сидел молча, наблюдая за перепалкой. Он видел, как нервничает мать, как дрожат у неё руки. Но признать вину Зинаиды Петровны означало бы встать на сторону жены против родной матери.
— Мама, а почему ты так часто спрашиваешь Марину про продажу квартиры? — осторожно спросил он.
— Я просто беспокоюсь о вас! — тут же отозвалась свекровь. — Вы тут живёте в тесноте, дети растут, им нужно больше места. А если продать эту развалюху и купить что-то побольше…
— На что купить? — перебила Марина. — На те копейки, что дают за мою квартиру? А где мы жить будем потом?
— Да ну что ты! У меня трёхкомнатная освободится скоро, я туда переехать собираюсь. А вы пока можете у меня пожить…
— А потом что? Потом мы станем вашими квартирантами на всю жизнь?
Зинаида Петровна поджала губы. План был раскрыт, и теперь она не видела смысла притворяться.
— А что в этом плохого? Семья должна держаться вместе! Мне одной тяжело, я уже старая, мне нужна поддержка!
— Поддержка это одно, а присвоение чужого имущества — совсем другое!
— Чужого? — голос свекрови стал холодным. — А по-моему, всё, что есть у моего сына, принадлежит нашей семье! Ты здесь временная, Маринка! Сегодня ты есть, а завтра тебя не будет!
Эдуард вздрогнул от этих слов.
— Мама, что ты говоришь?
— Правду говорю! — Зинаида Петровна окончательно сбросила маску. — Эта особа считает себя здесь хозяйкой, а забывает, что она просто жена! А жён можно менять!
Марина побледнела. За двенадцать лет брака она привыкла к колкостям свекрови, но такого открытого хамства ещё не слышала.
— Эдуард, ты слышишь, что говорит твоя мамочка?
Муж молчал, глядя в пол. Его разрывало между двумя самыми близкими женщинами.
— Да что на него надеяться! — продолжала наступать Зинаида Петровна. — Мой сын умный мальчик, он понимает, кто ему роднее! Кто его вырастила, выучила, на ноги поставила!
— А кто ему детей родила? Кто дом ведёт? Кто зарплату в семью приносит? — Марина чувствовала, как внутри всё закипает.
— Ой, не смеши! Какую ты зарплату приносишь? Копейки свои? Да без моей помощи вы бы давно с голоду сдохли!
— Ваша помощь заключается в том, что вы хотите нас ограбить?
— Ограбить? — взвизгнула свекровь. — Да я для вас мать родная! Я только добра хочу!
— Добра? — Марина горько рассмеялась. — Подделка документов это добро?
— Ничего я не подделывала! И доказать ты ничего не сможешь!
— А вот это мы ещё посмотрим!
Марина схватила телефон и начала набирать номер.
— Кому ты звонишь? — насторожилась Зинаида Петровна.
— Нотариусу Семёновой! Сейчас узнаем, кто именно приходил с моими документами!
Лицо свекрови исказилось от злости.
— Положи трубку немедленно!
— Не положу! Алло, это контора Семёновой? Скажите, пожалуйста, кто на этой неделе приходил от имени Марины Викторовны Кузнецовой?
В трубке что-то отвечали, лицо Марины становилось всё мрачнее.
— Понятно… А можете описать эту женщину? Возраст, внешность?
Зинаида Петровна побледнела и медленно опустилась на стул.
— Спасибо, всё ясно! — Марина отключила телефон и повернулась к свекрови. — Женщина пятидесяти пяти лет, седые волосы, синее пальто! Это были не вы, конечно?
Воцарилась тишина. Даже Эдуард понял, что отрицать бесполезно.
— Мам, зачем ты это сделала? — тихо спросил он.
Зинаида Петровна вдруг заплакала. Настоящими, горькими слезами.
— Я же хотела как лучше! Я думала, если мы все будем жить вместе, то и проблем меньше будет! А денег от продажи квартиры хватило бы на ремонт, на дачу…
— На дачу для кого? — жёстко спросила Марина.
— Для всех! Для семьи!
— Семьи, в которой я — временная?
— Я не то хотела сказать! Я переволновалась!
— Нет, вы именно то и сказали, что думаете! — Марина встала и подошла к окну. — Двенадцать лет я терплю ваши намёки, ваши подкалывания, ваши попытки меня унизить! А теперь вы решили меня ещё и ограбить!
— Маришка, не говори так! — попытался вмешаться Эдуард.
— А как мне говорить? Твоя мама пыталась продать мою квартиру! Подделала мою подпись! Это уголовная статья!
— Да не подделывала я ничего! — всхлипнула Зинаида Петровна. — Я просто спросила у нотариуса, какие документы нужны! Представилась тобой, чтобы узнать!
— Представились мной? Это тоже мошенничество!
— Ой, хватит уже! Что ты как прокурор! Семья должна решать всё сообща!
— Семья? — Марина развернулась от окна. — А когда вы собирались меня в курс дела вводить? После продажи?
Эдуард наконец решился встать с места.
— Мама, ты должна извиниться перед Мариной! То, что ты сделала — это неправильно!
Зинаида Петровна посмотрела на сына с удивлением.
— Эдик, ты что, против своей матери пошёл?
— Я не против тебя! Я против твоих поступков!
— Но ведь я для тебя стараюсь! Для внуков!
— Стараешься? — голос Эдуарда становился твёрже. — А почему тогда дети от тебя прячутся? Почему Лёнька сказал, что не хочет переезжать к бабушке?
— Дети ещё маленькие, они не понимают!
— Зато я понимаю! — Марина подошла к мужу и взяла его за руку. — Эдик, мне нужно знать прямо сейчас — ты с кем? С женой или с мамой?
Эдуард посмотрел на мать, потом на жену. В его глазах читалась борьба.
— Мам, я тебя очень люблю, но то, что ты делаешь — это неправильно. Марина моя жена, мать моих детей. И её квартира — это наш семейный дом.
Зинаида Петровна встала со стула, вытерла слёзы.
— Значит, так… Значит, выбрал ты эту… эту чужую женщину вместо родной матери!
— Мам, почему чужую? Мы семья уже двенадцать лет!
— Семья! — свекровь схватила сумочку. — А я, значит, уже не семья! Ну и ладно! Проживёте без меня!
— Мама, не уходи так! Давай спокойно поговорим!
— Не о чем говорить! Раз ты её выбрал, значит, я вам не нужна!
Зинаида Петровна направилась к выходу, но у двери обернулась.
— Только помни, сынок! Когда эта твоя драгоценная жена тебя бросит, и детей твоих с собой заберёт, и квартиру свою продаст, и с другим мужчиной жить будет — тогда вспомнишь материнские слова! Но будет поздно!
Дверь хлопнула. Эдуард и Марина остались одни.
— Знаешь, — тихо сказала Марина, — может, она и права…
— В чём права? — испугался муж.
— В том, что я чужая. Я никогда не стану для неё родной. Сколько бы лет ни прошло.
— Маришка, не говори так…
— А как? Двенадцать лет я пытаюсь заслужить её расположение! А она меня ограбить хотела!
Эдуард обнял жену.
— Прости меня… Я должен был раньше вмешаться. Должен был защитить тебя.
— Почему не защищал?
— Не знаю… Наверное, боялся потерять маму. Глупо, да?
Марина прижалась к его плечу.
— Не глупо. Просто ты добрый. А доброта иногда мешает быть справедливым.
На следующий день Марина поехала к нотариусу и написала заявление о том, что никого не уполномочивала представлять её интересы. Зинаида Петровна больше не появлялась в их доме.
Первое время Эдуард очень переживал. Он звонил матери, но она трубку не брала. Потом начал ездить к ней сам.
— Она меня не пускает, — рассказывал он жене после очередного визита. — Говорит, что сын у неё умер.
— Может, попробуем помириться? — предложила Марина. — Я готова извиниться за то, что накричала.
— А за что ты должна извиняться? Это она виновата!
— Она твоя мама, Эдик. Ты без неё страдаешь.
Но все попытки примирения разбивались о гордость Зинаиды Петровны. Она требовала, чтобы невестка первая приехала и покаялась. А ещё лучше — чтобы продала-таки квартиру и переехала к ней.
Прошёл год. Эдуард перестал ездить к матери каждую неделю, но звонил регулярно. Зинаида Петровна постепенно оттаивала, но в дом сына больше не приходила.
Дети спрашивали, почему бабушка не приезжает. Марина объясняла, что взрослые иногда ссорятся, но это не значит, что они перестают любить друг друга.
— А ты бабушку простила? — спросил как-то Лёнька.
— Простила, — честно ответила мама. — Но доверять ей больше не могу.
— А это плохо?
— Не плохо и не хорошо. Это просто жизнь.
Ещё через год Зинаида Петровна неожиданно появилась у них дома. Пришла с тортом и игрушками для внуков.
— Я по ним соскучилась, — просто сказала она.
Марина впустила свекровь в дом. Они пили чай молча, каждая думала о своём.
— Я была неправа, — наконец сказала Зинаида Петровна. — Не надо было мне лезть в ваши дела.
— Я тоже была неправа. Не надо было кричать на вас при детях.
— Значит, прощаем друг друга?
— Прощаем. Но с условием — больше никаких попыток решать за нас нашу жизнь.
— Договорились.
С тех пор свекровь стала приезжать раз в месяц. Не чаще. И обязательно предупреждала заранее. А Марина поняла, что иногда нужно дать отпор, чтобы заслужить уважение.
Квартиру она так и не продала. А через три года купила дачу — но на свои деньги, без всяких советчиков.
