Я проснулась в пять утра, когда за окном только начинало светать.
Рядом сопел Дима, закинув руку за голову — поза вечно уставшего
человека. На цыпочках прошла на кухню, включила свет и достала из
холодильника заготовки для торта — бисквитные коржи, крем, ягоды.
Сегодня нашему Мише исполнялось пять лет, и я хотела, чтобы всё было
идеально.
— Не рановато? — муж возник в дверях, щурясь от яркого света, волосы взъерошены.
— Иди спи, — я улыбнулась, разминая масло для крема. — Если не начну сейчас, не успею до прихода гостей.
Он кивнул, но вместо того, чтобы уйти, обнял меня сзади и уткнулся носом в шею.
— Знаешь, мне иногда кажется, что я тебя не заслуживаю, — пробормотал он.
Я фыркнула и отложила миску.
— Это ты сейчас про повышение? Ещё бы! Теперь ты большой начальник, а я всё та же училка младших классов.
— Ань, перестань, — он развернул меня к себе. — Сегодня расскажем всем, хорошо? Будет отличный сюрприз.
Я кивнула, проглотив комок в горле. Шесть лет брака, а я до сих пор
таяла от его прикосновений. Хотя нашим отношениям многие не давали и
года.
В одиннадцать, когда торт был готов, гирлянды развешаны, а подарки
спрятаны в шкафу, раздался звонок в дверь. Я выдохнула, поправила волосы
и открыла.
— Галина Петровна, добрый день! Вы так рано.
Свекровь стояла на пороге с огромной коробкой в руках, упакованной в
яркую бумагу. Её идеально уложенные волосы (каждую неделю — салон, как
же иначе) и безупречный макияж резко контрастировали с моим домашним
видом.
— Анечка, — она чмокнула воздух возле моей щеки, — решила приехать
пораньше, помочь тебе. Ты же знаешь, как важно, чтобы всё было на
уровне.
Я молча забрала её пальто и проводила на кухню. «Помочь» в понимании
Галины Петровны означало проконтролировать каждый мой шаг и
раскритиковать всё, до чего дотянутся её наманикюренные пальцы.
— Ой, а это что? — она указала на торт, который я только что достала
из холодильника. — Ты сама пекла? А в кондитерской не проще было
заказать?
— Я хотела сама, — ответила я, доставая тарелки. — Мише нравится мой торт.
— Ну, он же ребёнок, что он понимает, — свекровь поморщилась. — А
гости как на это посмотрят? Нет, Анечка, не обижайся, но кондитерская —
это статус. А тут…
Я промолчала, сосредоточившись на сервировке стола. Шесть лет таких
разговоров. Шесть лет намёков на то, что я недостаточно хороша для её
сына.
— А Димочка где? — она заглянула в гостиную. — Спит ещё? Весь в отца, тот тоже любил поспать.
— Он с Мишей в парке, скоро вернутся.
Свекровь открыла шкафчик, достала чашку, поморщилась:
— Всё такую же дешёвую посуду используете? Я ведь на прошлый Новый год сервиз дарила. Не нравится?
Сервиз стоил как моя месячная зарплата и использовался только по
особым случаям. Сегодня я специально не стала его доставать — разобьют
ещё дети.
Каждый раз одно и то же. Каждый праздник, каждый семейный ужин.
Я вспомнила нашу свадьбу — скромную, без пафоса. Галина Петровна
тогда шепнула Диме, наклонившись через стол: «Ну, ты мог бы найти и
получше». Думала, я не услышу.
Могу ли я сказать спустя шесть лет, что привыкла? Нет. Но научилась
глотать обиды, как горькие таблетки — не разжёвывая, запивая улыбкой.
Ради Димы. Ради Миши. Ради мира в семье.
Дверь хлопнула, и в квартиру ворвался детский смех.
— Мамочка! Смотри, что папа купил! — Миша влетел на кухню, размахивая воздушным змеем. За ним шёл Дима с пакетами.
— Ба-а-абушка! — Миша бросился к Галине Петровне. Та расцвела, подхватила внука на руки.
— Мой золотой! Совсем большой стал! Вот тебе подарок от бабули, — она кивнула на коробку.
— Ух ты! Можно открыть? — Миша посмотрел на меня.
— После задувания свечей, солнышко. Так принято.
— Ну мам! — заныл сын.
— Анечка, что за строгости? — вмешалась свекровь. — В мой день рождения я всегда разрешала Димочке открывать подарки сразу.
Дима неловко кашлянул:
— Мам, давай всё-таки по правилам. Миш, потерпи немного, скоро гости придут.
Звонок в дверь прервал намечающийся спор. Постепенно квартира
наполнялась людьми: мои родители с домашним пирогом, коллеги Димы с
детьми, наши друзья. Мама сразу пошла помогать на кухню, папа тихо
устроился в углу с газетой. Я украдкой поглядывала на них — скромные,
незаметные, не привыкшие к шуму. Полная противоположность Галине
Петровне, которая, казалось, заполняла собой всё пространство.
— Ольга Ивановна, как ваше давление? — громко поинтересовалась
свекровь у моей мамы. — В вашем-то возрасте надо следить за здоровьем.
Мама смущённо улыбнулась. Ей было всего пятьдесят пять, на три года
меньше, чем Галине Петровне, но свекровь всегда подчёркивала эту
разницу.
— Спасибо, всё хорошо, — тихо ответила мама, нарезая овощи.
— А вы всё ещё на заводе работаете? — не унималась свекровь. — Тяжело, наверное.
Мои родители всю жизнь проработали на электромеханическом заводе.
Обычные инженеры. Не то что свекровь — бывшая заведующая торговой базой с
«полезными связями».
Праздник шёл своим чередом. Дети носились по квартире, взрослые
собрались за столом. Я металась между гостиной и кухней, следя, чтобы
всем хватило еды и напитков. Дима помогал, но больше общался с коллегами
— всё-таки его повышение было поводом для гордости, хоть мы и решили
объявить об этом позже.
— Анна, ты бы переодела ребёнка, — свекровь поймала меня за локоть. —
Я вчера в «Детском мире» видела чудесный костюмчик. Если бы ты меня с
собой взяла за покупками, Миша бы выглядел как настоящий именинник.
Я посмотрела на сына. Обычные джинсы и рубашка, которую мы выбирали вместе.
— Ему удобно, Галина Петровна.
— Удобно — не значит прилично, — отрезала она. — Вот в наше время…
— Мам, отстань, пожалуйста, — вдруг вмешался Дима. — Миша отлично выглядит.
Свекровь поджала губы и отошла к моим родителям. Я благодарно
улыбнулась мужу, но он уже отвернулся, увлечённый разговором с
приятелем.
— Мама, а бабушка почему всегда сердитая? — тихо спросил Миша, дёргая меня за рукав.
Я замерла с салатницей в руках. За спиной громко смеялась Галина
Петровна, рассказывая кому-то, как тяжело найти «нормальную
домработницу».
— Она не сердитая, малыш, — я присела перед сыном. — Просто очень любит, чтобы всё было правильно.
— А как правильно?
Хороший вопрос. Знать бы самой.
— Пора торт и свечи! — объявила я, глядя на часы. — Миша, иди сюда, будешь загадывать желание.
Все собрались вокруг стола, расчищенного от закусок. Дима включил
камеру на телефоне. Я вышла из кухни, неся торт с пятью свечами.
Двухъярусный, с шоколадной глазурью и малиновой начинкой — Мишин
любимый.
— Вау! — выдохнул сын, и его глаза засияли.
— Ну такой… домашний, — пробормотала свекровь достаточно громко,
чтобы услышали стоящие рядом. — В кондитерской сделали бы с фигуркой, с
блёстками…
Я проглотила комментарий вместе с обидой. Сегодня не о ней. Сегодня день Миши.
— Загадывай желание и задувай свечи, солнышко, — я поставила торт перед сыном.
Все запели «С днём рожденья тебя», хлопая в ладоши. Миша зажмурился,
набрал воздуха и одним выдохом погасил все свечи. Комната взорвалась
аплодисментами.
— А теперь подарки! — объявил Дима.
Миша, сгорая от нетерпения, начал разворачивать коробки: конструктор
от моих родителей, книги от друзей, игрушечный гараж от нас с Димой. И,
наконец, огромная коробка от Галины Петровны.
— Планшет! — завопил Миша, выуживая блестящую коробку с логотипом известной марки. — Настоящий! Спасибо, бабушка!
Свекровь расплылась в торжествующей улыбке:
— Только самое лучшее для моего внука. Некоторым такое не по карману,
— её взгляд скользнул по моим родителям, — а я считаю, что ребёнок
должен иметь современные вещи.
Мама виновато опустила глаза. Их конструктор внезапно показался таким скромным рядом с дорогущим гаджетом.
Я разрезала торт, раскладывая куски на тарелки. Руки слегка дрожали от сдерживаемых эмоций.
— Кто хочет произнести тост? — спросил Дима, поднимая бокал с шампанским.
— Я, с позволения, — Галина Петровна встала, расправив плечи. — Пять
лет назад в нашей семье случилось чудо. Мой Димочка стал отцом, а я —
бабушкой. И сегодня я хочу сказать, что горжусь, как вырос мой внук.
Она сделала глоток, обвела взглядом комнату:
— Вы знаете, я вложила в воспитание сына всю душу. Одна тянула, без
мужа, — её голос дрогнул для пущего эффекта. — И посмотрите, каким
человеком он вырос! Руководитель, уважаемый человек. Всё благодаря
правильному воспитанию.
Лицо свекрови раскраснелось, глаза заблестели. Она вошла в раж:
— А теперь я вижу, как растёт мой внук, и сердце радуется. Хотя, конечно, есть вещи, которые меня тревожат.
В комнате повисла напряжённая тишина. Я замерла, не донеся вилку до рта.
— Например, некоторые непедагогические методы воспитания, —
продолжала свекровь, прямо глядя на меня. — Или неправильное питание.
Или эта вечная экономия на всём. Я Димочке всегда говорила: важно, кто
рядом с тобой, кто воспитывает твоего ребёнка.
Дима кашлянул:
— Мам, давай не будем…
— Нет, сынок, я скажу, — отмахнулась она. — Я шесть лет «терпела».
Шесть лет наблюдала, как некоторые пользуются твоей добротой, твоим
положением.
Мои родители беспомощно переглянулись. Друзья опустили глаза, делая вид, что увлечены тортом.
— Галина Петровна, может, не сейчас? — тихо попросила я. — День рождения всё-таки.
— Вот именно! — она повысила голос. — День рождения моего внука! И я
имею право сказать, что думаю. Ты, Анна, можешь обижаться сколько
угодно, но невестка для меня НИКТО! Просто человек, который случайно
оказался в нашей семье. И я не позволю портить жизнь моему сыну и внуку!
В комнате наступила оглушительная тишина. Я почувствовала, как кровь
отхлынула от лица. Миша, сидевший рядом со мной, вцепился в мою руку.
Его губы задрожали.
— Мам, ты что несёшь? — голос Димы прозвучал непривычно резко.
Дима медленно поднялся из-за стола. Его плечи расправились, лицо
стало жёстким — таким я его, пожалуй, не видела за все шесть лет брака.
Обычно спокойный и уступчивый, сейчас он выглядел как человек, готовый
драться.
— Что ты сейчас сказала? — его голос звучал непривычно низко.
Галина Петровна моргнула, явно не ожидая такой реакции:
— Димочка, я просто говорю правду. Ты слишком добрый, всегда был таким. А некоторые этим пользуются.
— Некоторые? — он шагнул к матери. — Ты сейчас про мою жену говоришь. Про мать моего сына.
Миша прижался ко мне, крепко сжимая мою руку. Его глаза расширились
от страха и непонимания. Коллега Димы кашлянул и пробормотал что-то про
телефонный звонок, явно пытаясь сбежать от неловкой ситуации. Мои
родители замерли, как испуганные птицы.
— Дима, давай не будем, — я попыталась смягчить ситуацию. — Сегодня день рождения Миши.
— Именно, — отрезал муж, не отрывая взгляда от матери. — И ты
умудрилась превратить праздник моего сына в демонстрацию своих
претензий. Сказать, что его мать — никто? При всех? При нём самом?
— Я имела в виду… — начала свекровь, но Дима поднял руку, останавливая её.
— Мам, ты только что оскорбила самого дорогого для меня человека, —
он подошёл ко мне, положил руку на плечо. — Человека, который подарил
мне сына и счастье. Если для тебя Анна — никто, то, боюсь, мы с Мишей
для тебя тоже никто.
Галина Петровна побледнела:
— Сынок, ты меня не так понял…
— Всё я правильно понял, — Дима взял Мишу на руки. — Я долго молчал,
думая, что всё наладится. Что ты просто привыкаешь к Ане. Но сегодня ты
перешла все границы.
Он обнял меня за плечи свободной рукой, и я почувствовала, как по
телу разливается тепло. Впервые за все годы он открыто встал на мою
сторону.
— Либо ты извиняешься перед Анной прямо сейчас, — продолжил Дима, — либо ты больше не переступишь порог нашего дома.
В комнате повисла тяжёлая тишина. Казалось, даже дети перестали шуметь, чувствуя напряжение.
Галина Петровна выглядела так, словно её ударили. Она переводила
взгляд с сына на меня, потом на внука. В её глазах мелькнуло что-то
похожее на понимание.
— Я… — она запнулась, сглотнула. — Я погорячилась. Извини, Анна.
Это было не самое искреннее извинение, но для начала достаточно. Я кивнула, чувствуя, как дрожат колени.
— Теперь, — Дима обвел взглядом притихших гостей, — у нас есть ещё
один повод для празднования. Я получил повышение. Теперь я руководитель
отдела разработок.
Постепенно напряжение начало спадать. Гости неловко поздравляли Диму,
мой отец откупорил ещё одну бутылку шампанского. Галина Петровна сидела
в углу, непривычно тихая и растерянная.
Когда все разошлись, мы с Димой молча убирали со стола. Миша уснул в своей комнате, утомлённый эмоциями и подарками.
— Прости за этот цирк, — наконец сказал Дима, складывая тарелки в посудомойку. — Я должен был давно поставить маму на место.
— Почему сегодня? — спросила я, вытирая стол. — Что изменилось?
Он остановился, посмотрел на меня долгим взглядом:
— Когда я увидел лицо нашего сына, я понял, что он учится у нас, как
строить отношения. Я не хочу, чтобы он думал, что можно позволять
кому-то унижать любимых людей. Даже если этот кто-то — твоя собственная
мать.
Я подошла к нему, обняла, уткнувшись лицом в плечо:
— Спасибо. Я уже думала, что придётся терпеть это всю жизнь.
— Больше не придётся, — он поцеловал меня в макушку. — Обещаю.
Прошло около месяца. Мы сидели за ужином — я, Дима, Миша и Галина
Петровна. Она позвонила неделю назад, попросила разрешения прийти. С тех
пор это был её первый визит.
Свекровь заметно изменилась — говорила тише, следила за словами.
Может, испугалась потерять сына и внука, может, впервые задумалась о
своём поведении.
— Я тут кое-что принесла, — она достала из сумки старый фотоальбом в
потёртой обложке. — Нашла в шкафу. Здесь детские фотографии Димы.
Подумала, Мише будет интересно.
Она протянула альбом мне — не Диме, а именно мне. Это был первый искренний жест с её стороны.
— Спасибо, — я приняла подарок с улыбкой. — Обязательно посмотрим.
Позже, когда Галина Петровна ушла, мы с Мишей устроились на диване и
начали перелистывать страницы. Маленький Дима на велосипеде, Дима с
мороженым, Дима в школьной форме.
— Папа был такой смешной! — хихикал сын, тыча пальцем в фотографии.
Дима сел рядом, обнял нас обоих. Я положила голову ему на плечо, глядя на пожелтевшие снимки.
— Теперь у нас настоящая семья, — подумала
я, чувствуя тепло его руки. — Иногда нужно просто перестать бояться и
встать за себя. Даже если для этого потребовалось шесть лет и
неожиданная помощь от человека, от которого я меньше всего этого ждала.
Над диваном висела фотография с сегодняшнего дня — Миша между мной и
Димой, и чуть поодаль — Галина Петровна. Всё ещё не идеально, но уже
настоящее. Без фальши, без постоянного напряжения.
Я закрыла альбом и улыбнулась. Впервые за долгое время я чувствовала
себя не просто женой и матерью, а человеком, которого уважают.
Человеком, чьи границы больше никто не смеет переступать.
Даже Галина Петровна.
Особенно она.
