— Переезжайте обратно к нам, места всем хватит! — свекровь Лариса Павловна стояла посреди нашей новой квартиры с таким видом, будто уже мысленно расставляла здесь свою мебель.
Я замерла с коробкой в руках. Мы с Андреем только вчера получили ключи от нашей первой собственной квартиры — однокомнатной, но своей. Три года копили, брали кредит, отказывали себе во всём. И вот теперь свекровь заявилась с таким предложением.
Андрей неловко переминался с ноги на ногу, избегая моего взгляда. Что-то подсказывало мне: он знал об этом визите заранее.
— Мама, мы же обсуждали… — начал он, но Лариса Павловна взмахом руки заставила его замолчать.
— Андрюша, не глупи. Зачем вам эта конура, когда у нас трёхкомнатная квартира? Отец согласен, мы всё обдумали. Продадите эту квартирку, погасите кредит, а остальные деньги — на общие нужды.
Я поставила коробку на пол, стараясь сохранять спокойствие.
— Лариса Павловна, спасибо за предложение, но мы планируем жить здесь.
Свекровь повернулась ко мне с выражением снисходительной жалости на лице.
— Наташенька, милая, ты просто не понимаешь. Молодая семья должна экономить. А у нас и стиральная машина новая, и посудомойка. Вам не придётся тратиться.
— У нас будет своя техника, — твёрдо ответила я.
Лариса Павловна рассмеялась — тем особенным смехом, который означал: «Ах, какая же ты наивная».
— На какие деньги, дорогая? Андрюша мне рассказывал про вашу финансовую ситуацию. Кредит, коммуналка… Вы же едва сводите концы с концами.
Я посмотрела на мужа. Он изучал рисунок на линолеуме с таким усердием, словно там была зашифрована тайна вселенной.
— Андрей, ты обсуждал наши финансы с мамой?
— Ну… я просто упомянул… — промямлил он.
— Конечно, обсуждал! — вмешалась свекровь. — Я же мать, имею право знать, как живёт мой сын. И вижу — живёт плохо. В этой коробке из гипсокартона, где соседей через стенку слышно.
Она прошлась по комнате, брезгливо осматривая голые стены.
— Даже обоев нормальных нет. Побелка какая-то. И окна на север выходят — вечная темнота будет.
— Окна выходят на восток, — поправила я. — Утром будет солнце.
— Ой, не смеши меня, — Лариса Павловна махнула рукой. — Какое солнце на третьем этаже? Деревья всё закрывают. У нас квартира на седьмом — светло, просторно, воздух чистый.
Она подошла к Андрею и погладила его по щеке.
— Сыночек, ну скажи ей. Объясни, что я права. Ты же умный мальчик, понимаешь, что так будет лучше для всех.
Андрей посмотрел на меня виноватыми глазами.
— Мам, может, давай мы с Наташей обсудим…
— Что тут обсуждать? — Лариса Павловна достала из сумки планшет. — Я уже всё посчитала. Смотрите: ваша квартира стоит примерно три миллиона. Кредит — миллион восемьсот. Остаётся миллион двести. На эти деньги можно сделать ремонт в большой комнате — она будет ваша. И ещё останется на мебель.
Я не выдержала.
— Лариса Павловна, мы не будем продавать квартиру. Это наш дом.
Свекровь посмотрела на меня, как на неразумного ребёнка.
— Наташа, не будь эгоисткой. Подумай об Андрюше. Ему тяжело работать, зная, что висит такой кредит. А дома его ждёт… это, — она обвела рукой пустую комнату.
— Его ждёт жена в собственной квартире, — отрезала я.
Атмосфера мгновенно накалилась. Лариса Павловна выпрямилась, её глаза сузились.
— Ах, вот как. Собственной, значит. А то, что мой сын вкладывал в неё деньги, не считается?
— Мы оба вкладывали. Поровну.
— Поровну! — фыркнула свекровь. — Андрей получает в полтора раза больше тебя. Так что квартира больше его, чем твоя.
Я почувствовала, как внутри поднимается волна гнева, но сдержалась.
— В документах указаны равные доли. Пятьдесят на пятьдесят.
Лариса Павловна повернулась к сыну.
— Андрюша, ты слышишь? Она уже делит имущество! Не прожили в браке и пяти лет, а она уже считает доли!
— Мама, перестань, — слабо попросил Андрей.
— Я перестану, когда ты начнёшь думать головой! — повысила голос свекровь. — Эта квартира — ошибка. Вы влезли в долги ради чего? Ради сорока квадратных метров в спальном районе?
Она снова повернулась ко мне.
— А что будет, когда появятся дети? Куда вы их поселите — в прихожую?
— Когда появятся дети, будем решать, — ответила я.
— Ха! Будете решать! А ты уверена, что они вообще появятся? Тебе уже тридцать два. Часики тикают, дорогая.
Удар был точным и болезненным. Мы с Андреем два года пытались завести ребёнка, пока не решили сделать паузу и сосредоточиться на покупке жилья. Андрей знал, как болезненна для меня эта тема. И молчал.
— Это не ваше дело, — тихо сказала я.
— Как это не моё? — возмутилась Лариса Павловна. — Я хочу внуков! Имею право! А ты… Карьеристка. Сначала институт, потом работа, теперь вот квартира. А о продолжении рода кто думать будет?
— Мама, хватит! — наконец подал голос Андрей.
— Не хватит! — Лариса Павловна топнула ногой. — Я вижу, как она тобой манипулирует! Заставила влезть в кредит, теперь будете двадцать лет выплачивать! А могли бы жить спокойно, копить деньги, растить детей!
Я взяла сумку.
— Я пойду в магазин. Андрей, когда твоя мама уйдёт, позвони мне.
— Вот! — торжествующе воскликнула свекровь. — Видишь, как она себя ведёт? Хозяйка, не иначе! Гостей выгоняет!
— Вы не гость, — спокойно ответила я. — Гости приходят по приглашению.
Лариса Павловна ахнула, схватилась за сердце.
— Андрюша! Ты слышал? Она меня оскорбляет! Мать родную!
Я вышла, не дожидаясь ответа мужа. Спускаясь по лестнице, слышала, как свекровь причитает про неблагодарность, неуважение и что «твой отец с такой бы не стал жить».
В магазине я бродила между полками, машинально складывая в корзину продукты. Мысли путались. С одной стороны, я понимала — Лариса Павловна привыкла контролировать жизнь сына. Андрей был поздним ребёнком, единственным, обожаемым. Она растила его одна после того, как отец ушёл к другой женщине, потом вернулся, и они помирились. Классическая история созависимости.
С другой стороны, сколько можно это терпеть? Три года свекровь пыталась руководить нашей жизнью. Где жить, что покупать, когда рожать детей, как проводить отпуск. И Андрей… Андрей каждый раз выбирал путь наименьшего сопротивления. Не спорил с матерью, но и жену не защищал. Просто пережидал бурю.
Телефон зазвонил через час.
— Она ушла, — голос Андрея звучал устало.
— Возвращаюсь.
Дома Андрей сидел на единственном стуле — мы ещё не успели купить мебель. Выглядел он потерянным.
— Наташ, давай поговорим спокойно.
Я поставила пакеты на подоконник.
— Давай.
— Может, мама в чём-то права? Кредит действительно большой. Мы могли бы сэкономить, живя с родителями.
— Андрей, нам по тридцать с лишним лет. Мы пять лет в браке. Нормально хотеть жить отдельно.
— Но родители стареют. Им нужна помощь.
— Твоим родителям по шестьдесят лет. Они работают, водят машину, ездят на дачу. Какая помощь?
Андрей потёр лицо руками.
— Мама расстроилась. Говорит, я её предал. Выбрал жену, а не мать.
— А ты как думаешь?
Он посмотрел на меня с обидой.
— Я думаю, что можно было найти компромисс. Не обязательно так резко.
— Компромисс? Твоя мать пришла и заявила, что мы должны продать квартиру и переехать к ним. Где здесь пространство для компромисса?
— Ну, можно было бы обсудить… Может, пожить у них годик, накопить денег…
Я села на пол напротив него.
— Андрей, послушай меня внимательно. Если мы сейчас переедем к твоим родителям, мы оттуда никогда не выберемся. Твоя мать будет контролировать каждый наш шаг. Что мы едим, во сколько ложимся спать, почему я задержалась на работе, почему ты не надел шарф. Ты этого хочешь?
— Она просто заботится…
— Нет. Она контролирует. Это разные вещи.
Андрей встал, прошёлся по комнате.
— Знаешь, иногда мне кажется, что ты просто её не любишь. Предвзято относишься.
— Я отношусь к ней так, как она относится ко мне. С первого дня знакомства твоя мать дала понять — я недостаточно хороша для её сына. Недостаточно красива, недостаточно хозяйственна, недостаточно покладиста.
— Она так не говорила…
— Она говорила это тебе. А ты пересказывал мне. «Мама считает, тебе стоит отрастить волосы». «Мама думает, этот суп пересолен». «Мама советует сменить работу на менее нервную — для будущих детей».
Андрей молчал. Я продолжила.
— Я терпела это годами. Улыбалась, кивала, старалась угодить. Но хватит. Это наша квартира, наша жизнь. И если твоя мать не может это принять — это её проблема.
— Не могу же я просто отвернуться от родителей!
— Никто не просит тебя отворачиваться. Просто обозначь границы. Мы — отдельная семья.
Андрей сел обратно, обхватил голову руками.
— Она сказала… Сказала, если мы не переедем, она меня из завещания вычеркнет.
Вот оно. Главный козырь Ларисы Павловны. Квартира родителей стоила миллионов восемь, не меньше. Для Андрея, который всю жизнь жил с ощущением, что это его будущее наследство, угроза была серьёзной.
— И что ты решил? — спросила я спокойно.
Он поднял на меня глаза.
— Я не знаю, Наташ. Это же… Это большие деньги. Мы могли бы потом купить квартиру получше. Дом, может быть.
— Потом — это когда?
— Ну… — он замялся.
— Когда твои родители умрут? Ты этого ждёшь?
— Не передёргивай! Просто… Это же логично. Рано или поздно…
— Андрей, твоей бабушке девяносто три года. Она пережила блокаду, две операции и инфаркт. И до сих пор каждое лето ездит на дачу копать картошку. Твои родители могут прожить ещё двадцать-тридцать лет. Ты готов ждать наследство до своих шестидесяти?
Он растерянно молчал.
— И потом, — продолжила я, — кто сказал, что она действительно вычеркнет тебя из завещания? Это манипуляция, Андрей. Она использует твой страх остаться без денег.
— Может быть… Но вдруг она серьёзно?
— Тогда это будет её выбор. Но мы не можем строить свою жизнь, основываясь на шантаже.
Вечером, когда мы лежали на матрасе — кровать тоже ещё не купили, — Андрей сказал:
— Она звонила. Пока ты была в душе.
— И?
— Сказала, что даёт нам неделю на размышление. Потом поедет к нотариусу.
Я повернулась к нему.
— Что ты ей ответил?
— Что мне нужно подумать.
Сердце сжалось. Даже сейчас, после всех разговоров, он не мог просто сказать «нет» своей матери.
— Андрей, если ты всерьёз рассматриваешь вариант продажи квартиры…
— Я просто не хочу терять родителей, — перебил он. — Ты не понимаешь. У тебя они далеко живут, вы видитесь раз в год. А мои — здесь, рядом. Мама всегда меня поддерживала.
— Поддерживала? Или контролировала каждый твой шаг?
— Не начинай…
— Я и не начинаю. Просто констатирую факт. Твоя мать выбирала тебе институт, работу, друзей. Она до сих пор покупает тебе носки и трусы, потому что «не доверяет твоему вкусу».
— Она просто хочет помочь…
— Андрей, ты взрослый мужчина! Какая помощь в покупке нижнего белья?
Он отвернулся к стене.
— Я устал это обсуждать. Давай спать.
Но я не могла уснуть. Лежала, глядя в потолок, и думала: как мы дошли до такого? Когда познакомились, Андрей казался таким самостоятельным. У него была квартира — правда, оказалось, что родители купили. Хорошая работа — устроил отец через знакомых. Машина — подарок мамы на тридцатилетие.
Я тогда не придала этому значения. Подумаешь, родители помогают. У многих так. Но постепенно стало понятно: это не помощь. Это тотальный контроль под видом заботы.
Утром проснулась от звонка в дверь. Андрей ещё спал. Накинув халат, пошла открывать. За дверью стояла Лариса Павловна с огромной сумкой.
— Я принесла вам завтрак, — заявила она, проходя мимо меня. — Знаю же, что у вас ещё плиты нет.
В сумке оказались термосы с кашей и кофе, бутерброды, домашние сырники.
— Спасибо, но у нас есть электрический чайник и…
— Ой, не смеши меня, — перебила свекровь. — Что вы на чайнике приготовите? Андрюше нужно нормально питаться. Он и так похудел с тобой.
Она прошла в комнату, где на матрасе спал Андрей.
— Сыночек, вставай! Мама завтрак принесла!
Андрей сонно потёр глаза.
— Мам? Ты чего так рано?
— Уже девять утра, между прочим. Я в твои годы уже полквартиры к этому времени переделывала.
Она начала раскладывать еду прямо на подоконнике.
— Ешьте, пока горячее. Я специально твои любимые сырники сделала, Андрюша. С изюмом, как ты любишь.
— Спасибо, мам.
Лариса Павловна села на наш единственный стул, с удовлетворением наблюдая, как сын ест.
— Вот видишь, как хорошо, когда мама рядом. А если бы жили вместе, я бы каждое утро такие завтраки готовила.
Я молча пила кофе. На вкус он был отвратительным — свекровь всегда добавляла в него цикорий, считая, что так полезнее.
— Кстати, — продолжила Лариса Павловна, — я вчера с отцом поговорила. Он тоже считает, что вам лучше к нам переехать. Даже комнату готов освободить — свой кабинет.
— Мам, мы же сказали…
— Ничего вы не сказали! — отрезала она. — Ты вчера обещал подумать. Вот и думай. А я пока с невесткой поговорю.
Она повернулась ко мне.
— Наташа, давай начистоту. Что тебе мешает переехать к нам? Гордость?
— Желание жить своей жизнью.
— Своей? А разве с нами ты не сможешь жить своей жизнью? Мы же не звери какие-то. Нормальная семья.
— В нормальной семье взрослые дети живут отдельно от родителей.
— Это западные штучки! — фыркнула свекровь. — У нас испокон веков семьи жили вместе. Помогали друг другу, поддерживали.
— И контролировали каждый шаг.
Лариса Павловна поджала губы.
— Если ты про вчерашнее, то я просто высказала своё мнение. Имею право.
— Вы имеете право на мнение. Но не имеете права принимать решения за нас.
— Ах, вот как! — она вскочила со стула. — Андрюша, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
Андрей выглядел загнанным зверем.
— Мам, Наташ, давайте не будем ссориться…
— Мы и не ссоримся, — спокойно сказала я. — Мы выясняем позиции.
— Моя позиция простая, — заявила Лариса Павловна. — Либо вы переезжаете к нам, либо я считаю, что мой сын сделал неправильный выбор. И тогда пусть живёт с последствиями этого выбора.
— Мама, это ультиматум, — слабо возразил Андрей.
— Это забота о твоём будущем! Которое ты готов разрушить ради… ради этой квартирки и её хозяйки!
Она ткнула пальцем в мою сторону.
— Вы угрожаете лишить сына наследства, если он не подчинится. Это не забота, это шантаж, — сказала я.
Лариса Павловна побагровела.
— Как ты смеешь! Я всю жизнь положила на этого мальчика! Ночей не спала, когда он болел! От всего отказывалась ради него! А теперь какая-то… пришлая учит меня, как любить собственного сына!
— Я никого не учу. Просто называю вещи своими именами.
— Ах, вот как! Ну знаешь что, дорогая? Я даю вам три дня. Три дня! Если не переедете — можете забыть о наследстве. И о нас тоже забудьте. Не нужен мне сын, который выбрал жену, а не родителей!
Она схватила сумку и направилась к двери.
— Мам, подожди! — Андрей бросился за ней.
— Не смей меня останавливать! Ты предатель! Такой же, как твой отец!
Дверь хлопнула. Андрей остался стоять в прихожей, растерянный и подавленный.
— Вот видишь, что ты наделала, — бросил он мне.
— Я? Я просто отказалась продавать нашу квартиру!
— Можно было помягче!
— Андрей, твоя мать три года пытается руководить нашей жизнью. Мягкость не работает.
Он вернулся в комнату, сел на матрас.
— Что теперь делать?
— Жить своей жизнью.
— Легко тебе говорить. Это не твои родители.
— Знаешь что? Мне надоело. Надоело быть крайней. Надоело, что ты всегда выбираешь сторону матери. Решай сам — либо мы остаёмся здесь и строим свою семью, либо ты возвращаешься к мамочке. Но без меня.
Андрей поднял на меня шокированные глаза.
— Ты что, ультиматум ставишь?
— Называй как хочешь. Я устала бороться за наш брак в одиночку.
Следующие два дня прошли в тишине. Андрей ходил мрачный, почти со мной не разговаривал. На работе звонила свекровь — я не брала трубку. Писала сообщения с угрозами и обвинениями — я удаляла не читая.
На третий день утром Андрей сказал:
— Я еду к родителям.
Сердце ухнуло вниз.
— Понятно. Когда за вещами придёшь?
— Наташ, я еду поговорить с ними. Попытаться объяснить.
— Объяснить что? Что ты взрослый человек и имеешь право на собственную жизнь?
— Что мы любим их, но хотим жить отдельно.
Я хмыкнула.
— Удачи.
Он уехал. Я осталась одна в пустой квартире. Наша квартире. Которая, возможно, скоро станет только моей.
Достала телефон, набрала номер мамы.
— Привет, доча! Как вы там в новой квартире?
— Пока непонятно, мам. Может, придётся жить одной.
Мама помолчала.
— Свекровь?
— Она самая.
— Эх, Наташенька. Тяжело тебе. Но знаешь, иногда лучше одной, чем с маменькиным сынком.
— Я люблю его, мам.
— Любовь любовью, а жизнь прожить — не поле перейти. Если он не может отстоять вашу семью сейчас, что будет дальше?
Я не знала, что ответить. Мама была права, но сердце не хотело этого признавать.
Андрей вернулся через четыре часа. Выглядел измотанным.
— Ну как? — спросила я.
Он сел рядом со мной на матрас.
— Мама плакала. Папа кричал. Сказали, что я неблагодарный. Что они столько в меня вложили, а я…
— И?
Андрей глубоко вздохнул.
— Я сказал им, что мы остаёмся здесь. В нашей квартире.
Я не поверила своим ушам.
— Правда?
— Да. Сказал, что люблю их, но у меня теперь своя семья. И если они не могут это принять — их право.
Я обняла его, чувствуя, как по щекам текут слёзы.
— А наследство?
— Пусть оставят себе. Или кошкам завещают. Мне всё равно.
— Тебе не всё равно.
— Да, не всё равно. Но ты права — нельзя жить под дамокловым мечом шантажа. Сегодня квартира, завтра дети, послезавтра — что-то ещё.
Мы сидели, обнявшись, на матрасе в пустой комнате. Нашей комнате.
— Они придут в себя, — сказала я. — Увидишь, через месяц-другой позвонят.
— Может быть. А может, и нет. Мама упрямая.
— Ты весь в неё, — улыбнулась я.
— Надеюсь, не во всём.
Вечером мы заказали пиццу и ели её прямо из коробки, сидя на полу. Квартира была пустая, необжитая, но уже наша. По-настоящему наша.
— Знаешь, — сказал Андрей, — может, оно и к лучшему. Начнём с чистого листа. Без оглядки на родителей.
— Будет трудно.
— Знаю. Но мы справимся.
За окном начинался дождь. Капли барабанили по стеклу, создавая уютный фон. Мы лежали на матрасе, планируя, какую мебель купим, какие обои поклеим, где поставим ёлку на Новый год.
Телефон Андрея зазвонил. Он посмотрел на экран.
— Мама.
— Возьми.
Он покачал головой, отклонил вызов.
— Не сегодня. Сегодня — только мы.
Прошёл месяц. Мы обустроили квартиру — купили мебель, сделали косметический ремонт. Лариса Павловна больше не звонила. Андрей иногда грустил, глядя на фотографию родителей, но не жалел о своём решении.
А потом случилось неожиданное. Позвонил свёкр.
— Наташа? Это Павел Сергеевич. Можно Андрея?
Я передала трубку мужу. Они говорили недолго.
— Папа хочет встретиться, — сказал Андрей, отключившись. — Без мамы. Говорит, есть важный разговор.
Они встретились в кафе. Павел Сергеевич, всегда молчаливый и находящийся в тени жены, вдруг заговорил:
— Сынок, я горжусь тобой. Наконец-то ты поступил как мужчина.
Андрей опешил.
— Пап, но мама…
— Твоя мама… Я люблю её, но она иногда перегибает палку. Всегда перегибала. С тобой, со мной. Я не смог ей противостоять, а ты смог. Молодец.
Он протянул Андрею конверт.
— Это вам на обустройство. Немного, но что смог отложить втайне от мамы.
— Пап, не надо…
— Надо. И ещё. Я поговорю с ней. Не обещаю, что сразу, но… Она придёт в себя. Она любит тебя, просто не умеет отпускать.
Когда Андрей рассказал мне об этом разговоре, я не могла поверить.
— Твой отец заступился за нас?
— Похоже на то. Первый раз в жизни пошёл против мамы.
Прошло ещё два месяца. Мы жили своей жизнью, работали, обустраивали квартиру. И вот однажды раздался звонок в дверь. За порогом стояла Лариса Павловна. Одна, без своей обычной уверенности. Выглядела она постаревшей и уставшей.
— Можно войти?
Мы молча посторонились. Свекровь прошла в комнату, огляделась.
— Хорошо у вас. Уютно.
— Спасибо, — ответила я.
— Я… Я пришла извиниться. Павел сказал, что я была неправа. И он прав. Я просто… Мне трудно отпустить сына. Он всё, что у меня есть.
— У вас есть муж, — напомнил Андрей.
— Да. Но с тобой по-другому. Ты — моя кровь, моя жизнь. Я так боялась тебя потерять, что чуть не потеряла по-настоящему.
Она вытерла слёзы.
— Простите меня. Обоих. Я попробую… Попробую научиться быть просто мамой и свекровью. Не командиром.
Андрей обнял её.
— Мам, мы тебя любим. Просто дай нам жить своей жизнью.
— Постараюсь. Честно, постараюсь.
Она повернулась ко мне.
— Наташа, я знаю, я много говорила гадостей. Не от злости — от страха. Страха, что сын выберет жену и забудет мать. Глупый страх.
— Лариса Павловна, никто никого не забудет. Просто у каждого своя роль в жизни Андрея.
Она кивнула.
— Я понимаю. Теперь понимаю.
С того дня многое изменилось. Лариса Павловна по-прежнему иногда пыталась советовать и контролировать, но научилась останавливаться. Мы встречались раз в неделю, ужинали вместе. Она больше не предлагала нам переехать.
А через год случилось чудо — я забеременела. Когда сообщила об этом свекрови, она расплакалась от счастья.
— Внук! Или внучка! Боже, как я счастлива!
— Только, мама, — предупредил Андрей, — никаких советов, как воспитывать.
— Я молчу, молчу! Буду просто бабушкой. Балующей, любящей бабушкой.
И знаете что? Она сдержала слово. Не полностью, конечно — иногда срывалась. Но мы научились выстраивать границы, а она — их уважать.
Наша однокомнатная квартира стала настоящим домом. Тесноватым, когда родилась дочка, но своим. Мы не жалели о сделанном выборе. Потому что свобода и независимость дороже любого наследства.
А недавно Лариса Павловна сказала:
— Знаете, а я рада, что вы не переехали к нам. Мы с Павлом вспомнили, каково это — жить вдвоём. Оказывается, довольно приятно.
Вот такая история. О том, как важно отстаивать границы. О том, что любовь не должна быть удушающей. И о том, что иногда нужно выбирать между комфортом и свободой. И правильный выбор — не всегда самый лёгкий, но всегда — тот, что делает тебя счастливым.
