— Важная персона? — Зина оторвалась от плиты, где жарила котлеты. — Серёж, ты что, совсем крышу снесло? Какой ты миллионер в домашних трениках с дыркой на колене?
— Не понимаешь, баба. Бизнес пошёл в гору. Через полгода буду купаться в деньгах.
— А пока купаешься в моих котлетах и борще.
Сергей хлопнул дверцей холодильника и развалился на диване. Третий месяц твердил одно и то же про миллионы, красоток и новую жизнь. А Зина как работала на две ставки в школе, так и работала. Как таскала продуктовые сумки на четвёртый этаж без лифта, так и таскала. Руки болели от тяжести, спина ныла, но жаловаться было некому.
Помнила, как двадцать лет назад он так же размахивал руками, обещая золотые горы. Тогда вложил последние деньги в какую-то пирамиду. Остались без копейки, жили на её зарплату учительницы. Дочка Катька тогда в школу в обносках ходила, одноклассники смеялись над её штопаными колготками. Зина по ночам шила ей платья из своих старых вещей, переделывала, кроила при свете настольной лампы.
— Мам, папа опять про миллионы? — Катька зашла с работы, усталая, в мятой униформе официантки. Пахло от неё жареным маслом и табачным дымом из кафе.
— Угу. Важная персона объявилась, — Сергей оживился, отрываясь от телевизора. — Вот увидишь, через год буду на BMW ездить. И квартиру в центре куплю.
— Пап, тебе сорок восемь. Может, хватит фантазировать? Лучше бы работу нормальную нашёл.
— Работу? — он фыркнул. — Я предприниматель, а не наёмный раб.
Зина молча раскладывала котлеты по тарелкам. Запах жареного мяса и лука смешивался с ароматом её дешёвых духов. Руки в муке, фартук в пятнах от борща — вот она рядом с «миллионером». В зеркале над мойкой отражалось усталое лицо сорокапятилетней женщины. Когда успела так постареть?
Но что-то изменилось в последнее время. Сергей действительно куда-то пропадал, приходил поздно, на телефонные звонки отвечал шёпотом, выходя на балкон. А главное — в глазах появился этот блеск. Не мечтательный, как раньше, а хищный. И одеваться стал лучше — откуда-то взялись новые рубашки, дорогие джинсы.
— Пааа, а откуда деньги на шмотки? — спросила Катька, разглядывая отцовскую куртку.
— Авансы получаю. Партнёры доверяют.
— Какие партнёры? — Зина подняла голову.
— Не твоё дело. Женщины в бизнесе не разбираются.
За ужином Сергей вдруг стал сентиментальным:
— Зин, а помнишь нашу свадьбу?
— Что за сентименты?
— Ты тогда такая красивая была. В белом платье, глаза горели. Все мужики завидовали.
— Было дело, — сухо ответила она, вспоминая тот день. Платье шила сама, фата была мамина, букет из ромашек с дачи. Но счастливая была — до безумия.
— А теперь… — он покачал головой, разглядывая её. — Совсем другая стала. Постарела, опустилась.
Катька поперхнулась котлетой:
— Пап, ты охренел совсем? Мама всю жизнь на тебя пашет! Пока ты по диванам лежишь, она детей учит, дом тянет!
— Не лезь, взрослые разговаривают. И вообще, пора бы тебе съехать уже. Двадцать три года, а всё на шее висишь.
— Серёжа! — Зина впервые за вечер повысила голос. — Катя копит на съёмную квартиру. Работает с утра до ночи.
— Копит, копит… На официантские чаевые далеко не уедешь.
Зина встала и начала убирать со стола. В зеркале кухонного шкафчика мелькнуло её отражение — усталое лицо, седые корни отросших волос, дешёвая кофта с катышками. Когда это произошло? Когда она из той девчонки в белом платье превратилась в затюканную домохозяйку?
Вечером, когда Сергей ушёл «по делам», Катька подсела к матери на кухне:
— Мам, а ты счастлива?
— Что за вопрос?
— Ну серьёзно. Когда ты последний раз улыбалась? Не из вежливости, а по-настоящему?
Зина задумалась. Действительно, когда? Не помнила.
— Мам, а помнишь, как ты раньше пела? Когда готовила, всегда напевала что-то.
— Глупости. Было дело.
— А теперь ты как робот. Работа — дом — готовка — стирка. И так по кругу.
Через неделю Сергей не пришёл ночевать. Зина лежала в кровати, слушала тиканье будильника и думала — а волнует ли её это? Странно, но нет. Даже спалось лучше — не храпел, не ворочался, не дёргал одеяло.
Потом ещё одну ночь не пришёл. На третью ночь Зина не выдержала — проверила его телефон, который он забыл дома, торопясь на очередную «встречу с партнёрами».
«Серёженька, жду тебя. Приготовила твой любимый салат оливье 😘» — от некой Виктории.
«Детка, скоро разведусь, и будем жить как короли. Квартира в центре, машина, отпуск в Турции» — его ответ.
«А жена не догадывается?» — снова Виктория.
«Да она дура полная. Двадцать лет верит в мои сказки про бизнес. Думает, я неудачник. А я просто ждал своего часа.»
Сердце ухнуло куда-то в живот. Зина села на кровать и уставилась в стену. Двадцать три года. Двадцать три года она верила, ждала, надеялась. Стирала его носки, готовила завтраки, выслушивала бредни про миллионы. Экономила на себе, чтобы ему хватало на его «проекты». Ходила в одной куртке пять лет, красилась дешёвой косметикой из «Пятёрочки».
— Мам, что случилось? — Катька заглянула в комнату, увидела мать с телефоном в руках.
— Ничего. Всё в порядке.
— Мам, ты плачешь?
— Нет. Просто… устала.
Катька села рядом, обняла:
— Мам, расскажи. Что там в телефоне?
Зина показала переписку. Катька читала, и лицо её каменело:
— Свол.очь. Тvарь конченая. Мам, а ты что будешь делать?
— Не знаю.
Но порядка не было. Сергей явился через два дня — довольный, надушенный, в новой рубашке и дорогих ботинках. Даже причёска была другая — модная, явно из салона.
— Зин, нам надо поговорить.
— Поговорить? — она даже не подняла головы от проверки тетрадей. Красная ручка дрожала в руках.
— Я ухожу. Дела идут отлично, встретил женщину… Понимаешь, мне нужны перемены. Новая жизнь, новые горизонты.
— Понимаю.
— Ты не расстроилась? — он даже удивился, ожидал истерики.
— А должна?
Зина отложила ручку и посмотрела на него. Сергей выглядел растерянным — видимо, ожидал слёз, скандала, мольб остаться. Готовился к драме, а получил равнодушие.
— Квартира записана на меня, — спокойно сказала она. — Можешь собирать вещи.
— Зин, ты что, серьёзно? Может, обсудим…
— Серьёзнее некуда. И алименты на Катю не забудь.
— Какие алименты? Ей двадцать три!
— Она студентка заочного отделения. По закону имеет право.
Он собрался за час. Зина даже помогла сложить его трусы в сумку — те самые, которые штопала двадцать лет. Носки, которые перебирала, майки, которые стирала. Вся его жизнь поместилась в две спортивные сумки.
При расставании Сергей вдруг обнял её:
— Зин, не злись. Я просто… хочу другой жизни. Ты же понимаешь?
— Желаю тебе её получить.
— А ты как? Справишься?
— Справлялась двадцать три года, справлюсь и дальше.
Когда дверь за ним закрылась, Зина села на диван и… засмеялась. Впервые за много лет — от души, до слёз. Катька выскочила из комнаты:
— Мам, ты в порядке?
— Знаешь что, Катюш? Я свободна.
Первую неделю было странно. Готовить на двоих вместо трёх. Не слышать храпа по ночам. Не выслушивать бредни про очередной «проект века». Зина ходила по квартире и удивлялась — как тихо, как спокойно.
Месяц спустя подала документы на курсы визажа. Всегда мечтала научиться краситься красиво, но Сергей смеялся: «Зачем тебе это? Всё равно красавицей не станешь». Теперь некому было смеяться.
Ещё через месяц записалась в спортзал. Инструктор Олег оказался приятным мужчиной лет пятидесяти:
— Зина, а почему решили заняться спортом?
— Хочу нравиться себе в зеркале.
— Правильная мотивация.
Катька удивлённо смотрела, как мать преображается. Отрастила волосы, покрасилась в каштановый цвет, купила новую одежду — не дорогую, но стильную. Научилась делать макияж.
— Мам, ты как будто помолодела лет на десять.
— Просто живу для себя, а не для папы Серёжи.
В школе коллеги тоже заметили перемены:
— Зинаида Петровна, вы так похорошели! Что случилось?
— Развелась, — честно отвечала она.
— И как? Тяжело?
— Наоборот. Легко дышится.
Андрей Михайлович, учитель математики, стал заглядывать в учительскую чаще обычного. Приносил кофе, интересовался делами. Тихий, интеллигентный, с добрыми глазами за очками.
— Зинаида Петровна, а не хотели бы сходить в театр?
— А почему бы и нет?
Первое свидание за двадцать три года. Зина волновалась как школьница. Андрей оказался полной противоположностью Сергею — тихий, надёжный, с руками из правильного места. Не обещал миллионов, зато каждый вечер приносил цветы и помогал с ремонтом. Починил кран, повесил полки, покрасил стены.
— Мам, а ты его любишь? — спросила Катька.
— Знаешь, я забыла, что такое — когда тебя ценят. Когда с тобой советуются, а не приказывают. Когда говорят «спасибо» за ужин.
А потом до Зины дошли слухи. Сергей прогорел со своим бизнесом. Оказалось, никакого бизнеса не было — он просто занимал деньги под проценты, обещая золотые горы. Пирамида рухнула, кредиторы требовали возврата. Виктория, узнав о долгах, мигом испарилась, забрав всё ценное из его съёмной квартиры.
Теперь он снимал каморку на окраине города и искал любую работу. Звонил Кате, просил денег в долг, но дочь была непреклонна:
— Пап, ты сам выбрал этот путь.
Зине звонил раз в неделю:
— Зин, можно увидеться? Поговорить?
— О чём говорить, Серёжа?
— Я понял, что натворил. Ты же меня знаешь, всегда был дурак… Но сердцем чистый.
— Знала. Поэтому и развелась.
— Зин, может, попробуем ещё раз? Я изменился, понял свои ошибки… Устроюсь грузчиком, буду честно работать.
Она молчала, глядя в окно. На улице Андрей парковал свою скромную «Тойоту». В руках букет гербер — её любимых цветов, о которых Сергей за двадцать три года так и не узнал.
— Серёжа, ты так и не понял главного.
— Чего?
— Проблема была не в том, что я постарела. Проблема в том, что ты так и не вырос.
— Но я готов меняться! Зин, дай шанс!
— У тебя было двадцать три года шансов.
Зина положила трубку и посмотрела на себя в зеркало прихожей. Красивая женщина в элегантном синем платье, с профессиональным макияжем и счастливыми глазами смотрела в ответ. Волосы уложены, маникюр свежий, улыбка настоящая.
Андрей поднимался по лестнице с букетом итра Катька защищала диплом, и они всей семьёй — новой семьёй — собирались это отметить.
— Мам, ты готова? — крикнула дочь из комнаты.
— Готова, — ответила Зина.
Та самая красотка, которую искал Сергей, всегда была рядом. Просто её нужно было разглядеть. И дать ей возможность расцвести.
А «миллионер в трениках» так и остался в своих фантазиях, только теперь — в одиночестве.
