— Ну всего на недельку! — Александр говорил как школьник, уговаривающий маму отпустить его гулять до десяти. Голос ласковый, глаза честные, руки вытянуты вперёд, будто сдаётся.
Анна даже не подняла голову от тарелки с салатом. Сидела за кухонным столом в своей любимой футболке с потёртым логотипом университета, волосы собраны кое-как в пучок, ноготь на указательном пальце заусенец зацепил — болит, раздражает. И вот на всё это сверху добавляется его «на недельку».
— Александр, — она протянула его имя так, будто растягивала жвачку, которая никак не хочет отлипнуть от зубов, — у твоей сестры есть съёмные квартиры, гостиницы, наконец. Почему именно сюда?
— У неё ремонт. Всё в пыли, стены долбят, жить невозможно. Она же одна, куда ей? — Он сел напротив, облокотился на стол, как бы приближая момент согласия.
— Я что, коммуналка? — Анна вскинула глаза. — У меня квартира. Моя. Я её купила до брака. На свои. Помнишь?
— Господи, ну что ты начинаешь? — Александр всплеснул руками, откинулся на стуле. — В нормальных семьях помогают друг другу.
— В нормальных семьях, — Анна скрестила руки, — сначала спрашивают.
Пауза повисла такая густая, что слышно было, как холодильник клацнул, переходя на новый режим.
Анна знала: если сейчас скажет жёсткое «нет», он обидится, будет ходить с лицом спасителя человечества, которого не поняли. А если скажет «да» — потом сама себя будет грызть.
— Ладно, — бросила она. — На неделю. Но ровно. С календарём в руках.
Александр сразу ожил, заулыбался, пододвинулся ближе:
— Вот и умница. Я знал, что ты поймёшь.
Анна отвернулась. «Поймёт она. Хитрый какой», — подумала.
Марина приехала уже через два дня. С двумя чемоданами, пакетом из «Магнита» и видом, как будто возвращается в родовое имение.
— Привет, — кивнула она Анне в прихожей и тут же пошла дальше, не разуваясь, прямо в комнату. — Ого, какие обои. Стильно. Я тут останусь, да?
Анна только сжала губы. «Стильно, значит. Это тебе не в хрущёвке у мамы с папой», — мелькнуло у неё.
Первый вечер прошёл вежливо. Марина шумела телефоном, смеялась, смотрела сериалы в наушниках, но при этом комментировала вслух — громко. Анна, сидя с книгой, чувствовала, как её собственная квартира вдруг стала тесной.
На третий день Марина уже хозяйничала: переставила банки на кухне, «чтоб удобнее было», заняла половину ванной полками для своих шампуней, оставила фен в коридоре.
— Ты вообще головой думаешь? — Анна однажды не выдержала, когда та поставила мокрые кроссовки на коврик у двери. — Тут же вонять будет!
Марина закатила глаза:
— Господи, какая ты нервная. Ну высохнут они. Чего ты так к вещам прицепилась?
Анна сжала кулаки. «Потому что это мой дом, дурочка», — пронеслось в голове, но вслух она ничего не сказала.
Александр, разумеется, отмалчивался. На все жалобы Анны у него был один ответ:
— Ну потерпи чуть-чуть. Она же сестра.
Когда прошла неделя, Анна купила пирог (с магазинной полки, не руками — сама печь не собиралась) и поставила на стол — мол, прощальный ужин.
— А я останусь ещё. У меня там ремонт не закончен, — заявила Марина между делом, намазывая масло на хлеб. — Там штукатурка сохнет.
Анна чуть не подавилась чаем.
— Извини, а кто тебя спрашивал?
— Саша сказал, что можно, — Марина пожала плечами.
Анна перевела взгляд на мужа.
— Это правда?
Александр почесал затылок:
— Ну а что? Ещё пару недель — и всё.
— Мы же договаривались! — Анна вскочила. Голос дрогнул. — Неделя! Я тебя предупреждала!
Марина тихонько усмехнулась.
— Твоей семье не место в моём доме! — рванулось из Анны неожиданно громко, так, что даже холодильник будто вздрогнул.
Александр вскочил тоже, поднял ладони, как миротворец:
— Да ты эгоистка! Вечно у тебя всё твоё, твоё! В браке так не живут!
— А я тебе говорила, — Анна уставилась на него, дыхание сбилось. — Я тут хозяйка. И точка.
Марина сидела, хрустя хлебом, как зритель в театре, а в воздухе уже пахло грозой.
Ссора после «недели» вроде бы стихла. Анна на два дня уехала к подруге на дачу — воздухом подышать и не видеть эту картину: муж, сестра мужа, их вечные шутки «для своих». Вернулась — и чуть не упала в обморок.
В прихожей стояли новые ботинки. Мужские. Рядом — старый чемодан с наклейками «Москва — Анапа».
— Это ещё что? — Анна уронила сумку прямо на коврик.
Из кухни донёсся голос свекрови:
— Саша, ты масло зачем убрал в холодильник? Оно же мажется хуже!
Анна закрыла глаза. «Нет, это сон. Сейчас проснусь. Точно».
Но в коридор вышел свёкор. В домашнем трико, с газетой в руках. Кивнул:
— О, привет, Аня. Мы тут пока поживём. У нас трубы меняют, воду перекрыли. Никуда не денешься.
Анна открыла рот, но слов не нашла. Из кухни выглянула свекровь, в фартуке, с ложкой в руках:
— Анечка, я тут борщ поставила, твой горшок большой взяла. Надо же кормить всех. Ты не против?
— Я… — Анна задыхалась. — Я против. Очень даже.
В этот момент появился Александр, виновато улыбаясь:
— Ну чего ты сразу в штыки? Мама с папой ненадолго. Неделя, максимум две.
— Опять «неделя»?! — голос у Анны взвился. — Я что, гостиница для твоей родни?
— Ты не понимаешь! — Александр шагнул ближе, положил руки ей на плечи. — У них реально беда. Ну куда им? Они же мои родители!
Анна оттолкнула его руки.
— А я кто? Мебель? Я купила эту квартиру, помнишь? На меня оформлена! Я тут хозяин!
Свекровь вздохнула и театрально перекрестилась:
— Господи, до чего доводит женщин собственность. Раньше всё общее было, жили душа в душу.
— Мама! — Александр шикнул.
— Да что «мама»? — свекровь упёрлась в бока. — Мы вам помогаем как можем, а она — как чужая!
Анна рванулась в спальню. Туда, где её единственный островок — шкаф с аккуратно развешенными платьями, ящики с бельём. Она резко вытащила из-под кровати чемодан и принялась кидать туда вещи мужа.
— Ты что творишь? — Александр влетел следом.
— Собираю тебе чемодан. Хочешь жить с мамой и папой — пожалуйста! Только не здесь!
Он схватил её за руки, чемодан перевернулся, из него высыпались рубашки.
— Успокойся! Ты ненормальная!
Анна вырвалась, руки дрожали.
— Это я ненормальная?! Это я привела их без спроса?
Слёзы брызнули сами собой, от злости.
В дверях стояла Марина, жуя яблоко.
— Ну вы цирк, конечно, устроили. Может, вам развестись пора?
Анна вскинулась:
— Иди отсюда! Немедленно!
Марина только ухмыльнулась и ушла, громко хлопнув дверью.
Александр сел на кровать, сжал голову руками.
— Я не знаю, что делать. Ты ставишь меня перед выбором: они или ты.
— Я не ставлю. — Анна опустилась на корточки, смотрела прямо ему в глаза. — Это ты поставил. Когда притащил их сюда.
В комнате стояла тишина, только из кухни доносился запах борща и голос свекрови:
— Саша, ты там долго? Я хлеб достала, нарежь!
Анна поднялась, распрямилась, и голос её прозвучал неожиданно спокойно:
— Ладно. Если ты не можешь сделать выбор — я сделаю.
Она выдернула из шкафа свой второй чемодан, бросила туда пару вещей и паспорт. Щёлкнула замок.
— Аня, стой! — Александр вскочил.
— Нет, Саша. — Она застегнула молнию, как будто ставила точку. — Я ухожу. Раз ты решил жить с мамой — живи.
Она прошла мимо свёкра с его газетой, мимо свекрови с половником, мимо Марины с яблоком. Все замолчали, как будто выключили звук в телевизоре.
В прихожей Анна накинула куртку, открыла дверь и резко хлопнула.
В этот момент она впервые за долгое время почувствовала воздух — настоящий, холодный, уличный. А не тот спертый запах чужих вещей, который последние недели стоял в её квартире.
Анна ушла — и думала, что всё, точка. Но оказалось, это только запятая.
Три дня она ночевала у подруги, пила чай на кухне, слушала чужого мужа, ворчащего на телевизор, и понимала: ей надо вернуться. Не потому что скучала. Потому что это её дом. Её стены, её ключи, её тишина.
На четвёртый день Анна решилась. Под вечер, когда фонари уже зажглись, она вернулась. Дверь открыла своим ключом — и чуть не задохнулась от запаха жареной рыбы, чеснока и чего-то ещё, чужого.
В прихожей опять громоздились ботинки, пакеты, чьи-то куртки. В гостиной — телевизор орёт, свёкор спит на диване, рот приоткрыт. Марина раскорячилась в кресле с телефоном. На кухне свекровь, как генерал на позиции, командует:
— Саша, подай мне соль!
Анна стояла в дверях, пальто на ней, глаза блестят. Никто даже не заметил, что она вошла. Только через минуту Александр обернулся, побледнел:
— Аня… ты вернулась.
— Вернулась, — она поставила сумку на пол. — Домой.
— Ну, — он шагнул ближе, поднял руки, как будто собирался оправдываться, — они ещё немного поживут, потом…
— Хватит, — перебила его Анна. Голос был тихий, но такой, что даже свёкор во сне зашевелился. — Я сказала «хватит».
Марина фыркнула:
— Да что ты всё «моя квартира, моя квартира». Замуж вышла — всё общее.
Анна резко обернулась к ней:
— Замуж я вышла за мужа, а не за его родственников!
Свекровь хлопнула ложкой по столу:
— Девочка, поумнела бы! Семья — это все!
Анна подняла руку — и тишина накрыла кухню, как одеяло. Она произнесла каждое слово, будто резала ножом:
— Твоей семье не место в моём доме.
Александр шагнул вперёд:
— Ты что, выгоняешь?
— Да. Вас всех. Сегодня. Сейчас.
Он замер, потом попытался улыбнуться:
— Да ты не сможешь. Это же… ну… моя семья.
Анна открыла окно настежь. В комнату ворвался поток холодного воздуха, запахи рыбы и чеснока сразу сдуло прочь. Она глубоко вдохнула.
— Смотри. Смогла.
Потом подошла к вешалке, сняла с крючков куртки свекра и свекрови, бросила их в коридор. Чемоданы выволокла туда же. Марина вскочила, визжала что-то об «оскорблениях» и «родственных узах», но Анна просто захлопнула перед ней дверь.
Александр стоял, глядя на жену, словно на чужую.
— Ты меня ставишь перед выбором.
Анна кивнула:
— Я — или они.
Он молчал.
Тогда она достала из сумки бумаги — свидетельство о собственности. Положила на стол.
— Я выбрала раньше. Когда купила эту квартиру сама.
Она встала в дверях, руки на поясе, глаза горят.
— Ты эгоист, Саша. Но я — не гостиница.
И, не дожидаясь ответа, повернулась и заперла за ним дверь.
На кухне всё стихло. Тишина стояла чистая, как новый лист бумаги. Сквозь открытое окно тянуло холодным воздухом. Анна подошла, опёрлась о подоконник и улыбнулась впервые за многие месяцы.
Она осталась. Одна. Но наконец-то — дома.
