— Да что ж ты опять залип в этот телефон, Дим? — Анна щёлкнула выключателем чайника и постучала лопаткой по сковородке. — Я же просила: на завтрак хотя бы отложи!
— Тихо, — отмахнулся муж, нахмурившись. — Это банк звонит.
Анна замерла. Обычно слово «банк» в их доме означало только одно — неприятности. В их жизни оно звучало чаще, чем «отпуск», «подарок» и даже «люблю».
Дмитрий встал из-за стола, отошёл к окну. Голос у него был уже не сонный, а какой-то официозный, чужой:
— Да, понял… Да, до конца недели… Нет, ну мы решим, решим.
Анна, перемешивая омлет, краем уха ловила каждое слово. Боковым зрением видела, как он закурил прямо в кухонное окно, хотя всегда клялся «в квартире не курить».
— Ну что опять? — спросила она сухо, ставя тарелки.
Дмитрий, как мальчишка, пойманный за двойкой, посмотрел виновато.
— Кредит… Просрочка по кафе.
— Ясно, — Анна села за стол. — Сколько?
— Много, — буркнул он, избегая её взгляда.
И тут, как по заказу, зазвонил домашний. Тот самый аппарат, которому лет пятнадцать, с треснувшей кнопкой и облупившейся наклейкой «Не звонить после десяти».
Анна только вздохнула: если звонок в такую рань — это явно свекровь.
— Ну как вы там? — бодро запела Валентина Петровна, когда Анна сняла трубку. — Я вот думаю: нам всем надо собраться. Поговорить. Дмитрий, надеюсь, тебе сказал?
Анна даже не стала уточнять, о чём речь. Понятно: снова про кафе. Это кафе стоило им всех нервов последние три года.
— Хорошо, — сказала Анна и положила трубку.
— Мама? — Дмитрий откашлялся. — Слушай, нам действительно надо обсудить. Я тебе потом расскажу.
— Потом, — повторила Анна. — Конечно. Только не забудь: у меня «потом» уже пятый год длится.
Она встала, убрала со стола, громко ставя тарелки в мойку. Вода зашумела, заглушая мысли.
Вечером они поехали к Валентине Петровне. Та встречала их, как генеральный директор, проверяющий сотрудников. В халате, но с таким выражением лица, будто сейчас вручит выговор.
— Садитесь, дети, — сказала она, указывая на диван. — Будем решать.
Анна устроилась в углу, скрестив руки.
— У нас проблема, — свекровь посмотрела строго на Дмитрия. — Банк требует погасить долг. Если мы этого не сделаем — прощай кафе.
— Мама… — начал Дмитрий, но Валентина Петровна подняла руку.
— Нет, слушай. Вы семья. Семья должна держаться вместе. Я всё рассчитала: если продать квартиру Анны, то мы спокойно закрываем все долги и даже остаётся на развитие.
Анна едва не поперхнулась воздухом.
— Простите, что?
— Ну а что? — свекровь пожала плечами. — Ты же молодая, перспективная, ещё заработаешь. А кафе — это общее дело. Будущее.
— Моё будущее, — спокойно сказала Анна, глядя прямо в глаза. — Эта квартира — моя. Я её покупала до брака.
— Да какая разница, до или после, — всплеснула руками Валентина Петровна. — Вы же семья! Настоящая жена должна доверять мужу.
Дмитрий молчал, глядя в пол. Анна вдруг почувствовала, что её ладони стали мокрыми.
— Подождите, — она усмехнулась. — То есть я должна отдать всё, что копила пять лет, чтобы спасать бизнес, который тонет?
— Ты обязана помочь! — сорвалась свекровь. — Иначе ты разрушаешь семью!
Анна резко встала.
— Семью разрушают не те, кто защищает своё, а те, кто тянет чужое.
Муж наконец поднял глаза. Голос у него был тихий, но твёрдый:
— Аня, ну пойми… Это же не прихоть. Это шанс. Я тебя люблю, но если ты не поможешь…
— Стоп, — перебила она. — Не надо тут «люблю». Давайте честно: вы хотите мою квартиру. Всё.
В комнате повисла тишина. Слышно было только, как в соседней комнате тикали часы.
Валентина Петровна сузила глаза:
— А ты что думала, он просто так на тебе женился?
Эти слова ударили сильнее, чем пощёчина. Анна почувствовала, как у неё внутри всё сжалось. Дмитрий дернулся, будто хотел что-то сказать, но замолчал.
Анна медленно взяла сумку, накинула пальто.
— Понятно. Спасибо за честность.
И вышла, хлопнув дверью так, что в прихожей дрогнуло зеркало.
На улице было холодно, и дыхание превращалось в белый пар. Анна шла быстрым шагом, не разбирая дороги. В голове шумело: «Он просто так на тебе женился».
Она остановилась у остановки, дрожащими руками достала телефон. Первой в списке была Света.
— Привет, — сказала она в трубку, и голос у неё сорвался. — Можно к тебе заехать? Мне очень нужно поговорить…
И только когда услышала в ответ: «Конечно, приезжай, всё расскажешь», — поняла, что конфликт только начался.
Света встретила её на пороге с кружкой чая в руках и видом человека, который заранее знает: разговор будет длинный, злой и с матами.
— Ну, заходи, горемыка, — сказала она и подвинула тапки. — Лицо у тебя такое, будто налоговая к тебе домой зашла.
Анна скинула пальто, упала на диван и закрыла лицо руками.
— Ты не поверишь…
— Я поверю, — отрезала Света. — Давай выкладывай.
И Анна выложила. Про банк, про долг, про «семейное дело», про Валентину Петровну, которая с таким пафосом заявила: «А ты что думала, он просто так на тебе женился?».
Света слушала, поджимая губы. В конце даже не выдержала:
— Вот же стерва! Извини, но по-другому не скажешь. И этот твой Димка — красавчик. Сидел, молчал?
— Сидел, — глухо ответила Анна. — Я на него смотрела и понимала: он знал. Он давно это знал.
— Конечно, знал! — вскинулась Света. — Слушай, ты квартиру на кого оформляла?
— На себя, до брака.
— Вот и держись за неё зубами! — Света ткнула пальцем в воздух. — У меня Олька так квартиру отдала. Мужа «любила», его «спасала». В итоге — ни мужа, ни квартиры. Он через год новую нашёл, а она в съёмной по сей день.
Анна молчала. В голове было пусто, как в банке после списания кредита.
Вернувшись домой, она застала Дмитрия на кухне. Он сидел за столом, разглядывал кружку, как будто там были ответы на все вопросы.
— Ну что, наоралась? — спросил он.
— Наоралась, — спокойно кивнула Анна. — Теперь слушай. Квартиру я не продам.
Он сразу поднял голову:
— Аня, ну ты пойми…
— Я всё поняла, — перебила она. — Всё прекрасно поняла.
Он вскочил, начал ходить по кухне, размахивая руками.
— Да ты же просто эгоистка! Настоящая жена должна помогать мужу! Ты понимаешь, что мы можем всё потерять?
— «Мы»? — Анна усмехнулась. — Кафе твоё и твоей мамы. Я туда вложила ровно ничего. А ты хочешь, чтобы я положила туда всё.
— Ты разрушаешь семью! — рявкнул он.
И тут Анна не выдержала. Она подошла к шкафу, достала чемодан.
— Знаешь что? Собирайся.
— Чего? — он уставился на неё, будто она объявила о приезде Путина.
— Собирайся, говорю. — Она поставила чемодан на диван и раскрыла его. — Всё, что твоё, — внутрь.
— Ты с ума сошла! — Дмитрий схватил её за руки. — Ты меня из собственного дома выгоняешь?
— Из моего дома, — прошипела Анна, вырываясь. — И руки убери!
Он отшатнулся, но глаза у него стали злые.
— Ты ещё пожалеешь.
— Уже пожалела, — ответила она и начала стаскивать его рубашки с плечиков.
— Аня, — голос у него вдруг стал тихим, почти жалобным. — Я же тебя люблю. Просто… мы должны выкарабкаться. Пойми…
Анна развернулась и с размаху влепила ему пощёчину.
— Никогда больше так не говори.
Он схватился за щёку, глаза расширились.
— Ты с ума сошла. Мама права, ты…
— Довольно! — Анна кинула ему в руки рубашки. — Забирай вещи и вали к своей маме. Там вас двоих бизнесменов как раз хватит на одно кафе.
Он ещё что-то бормотал, пытался упаковать носки и штаны, то и дело оглядывался на неё. Но Анна стояла у двери, как часовой.
Когда он вышел с чемоданом, хлопнув дверью, у неё подкосились ноги. Она опустилась на пол и впервые за долгое время расплакалась.
Через пару дней Анна зашла в Сбербанк — просто проверить документы на квартиру, убедиться, что с бумагами всё чисто. Сидящая за стеклом девушка в пиджаке внимательно посмотрела, потом спросила:
— А вы в курсе, что на вашу квартиру наложено обременение?
У Анны застучало сердце.
— Какое ещё обременение?
— Вот, по базе: запрос от банка. Неделю назад.
Она вышла из банка с дрожащими руками. Телефон завибрировал — Дмитрий. Она сбросила. Потом ещё раз — снова сбросила.
«Ага, значит, без меня уже документы крутить начали», — подумала она.
И в этот момент всё стало ясно: это не просто «спасти кафе». Это уже война.
Вечером она позвонила Свете:
— Свет, у меня для тебя новости. Ты права была. Они уже на мою квартиру лапу наложили.
Света только вздохнула:
— Ну что, подруга. Пора в бой.
И Анна впервые за долгое время почувствовала внутри не страх, а холодную решимость.
Анна не спала почти всю ночь. В голове крутились фразы: «обременение», «банк», «он просто так на тебе женился». К утру она уже решила: в этой войне нужно действовать первой.
В субботу, накануне встречи с юристом, позвонила Валентина Петровна. Голос — ледяной, как у прокурора на допросе.
— Аня, хватит детского сада. Мы семья. Ты обязана помочь.
Анна молчала.
— Если ты думаешь, что сможешь удержать квартиру, то ошибаешься. Дмитрий — твой муж. Значит, и он имеет право.
— Ошибаетесь, — спокойно сказала Анна. — Квартира куплена до брака. Оформлена только на меня. Никаких прав у него нет.
На том конце повисла пауза. Потом Валентина Петровна процедила:
— Значит, враг семьи.
Анна усмехнулась:
— Лучше быть врагом вашей семьи, чем дойной коровой.
И отключила.
В понедельник в дверях её квартиры появился Дмитрий. Помятый, злой, с каким-то видом жалкой победы.
— Ну что, — сказал он, — поздравляю. Я подал на раздел имущества.
Анна спокойно открыла дверь пошире.
— Молодец. Юрист мне уже всё объяснил. Ты ничего не получишь. Даже носки, которые оставил, — и те не твои.
— Ты разрушила семью! — крикнул он.
— Семью разрушила твоя мама, — спокойно ответила Анна. — А ты… ты просто соучастник.
Он шагнул ближе, будто хотел её схватить. Анна резко оттолкнула его. Дмитрий пошатнулся, ударился плечом о стену.
— Уходи, — твёрдо сказала она. — Иначе вызову полицию.
Он замер, будто впервые понял: всё кончено. Потом процедил сквозь зубы:
— Ты ещё пожалеешь.
— Уже нет, — ответила Анна и закрыла дверь у него перед носом.
Развод оформили быстро. Анна сохранила квартиру, и когда получила на руки решение суда, у неё впервые за месяцы выдохнулось: «Живу».
Вечером она сидела на кухне, за окном сыпал снег. Света принесла бутылку вина.
— Ну что, поздравляю, свободная женщина.
Анна улыбнулась, налив по бокалам.
— Свободная и с квартирой. А это, между прочим, в наше время — роскошь.
— И самое главное, — добавила Света, чокнувшись с ней, — ты теперь знаешь цену и «любви», и «семье».
Анна подняла бокал и посмотрела на белую стену напротив.
— Да, знаю. Но зато теперь в этом доме будут жить только те, кого я сама выберу.
И впервые за долгое время она почувствовала: это не поражение, это начало.
