— Нет, ты не понимаешь, так больше продолжаться не может, — Николай стоял у окна, отвернувшись от неё, глядя на промозглый ноябрьский двор, где ветер гонял мокрые листья по лужам.
Оксана сидела на диване, сжав пальцы так, что костяшки побелели.
— А что именно не может продолжаться, Коль? То, что я работаю? Или то, что я не хочу, чтобы твоя мать указывала мне, как жить в моей собственной квартире?
Он резко повернулся, и в его глазах вспыхнуло что-то новое — не привычная усталость, а настоящий гнев.
— В нашей квартире, Оксана. И моя мать просто пытается помочь.
— Помочь? — Оксана невесело рассмеялась. — Переставить мебель без моего ведома — это помощь? Выбросить мои вещи, потому что они «захламляют пространство» — это помощь? Или, может, комментировать каждый мой шаг — это тоже помощь?
Николай устало провёл рукой по лицу.
— Господи, опять двадцать пять. Мама просто беспокоится. Ты постоянно задерживаешься на работе, возвращаешься затемно. А она хочет, чтобы в доме был порядок.
— В моём доме, Коля! — Оксана вскочила с дивана. — Это моя квартира. Доставшаяся мне от бабушки. И я не обязана…
— Опять про квартиру, — перебил он. — Ты так любишь напоминать, что это твоя собственность. Может, мне съехать, раз уж я тут на птичьих правах?
Оксана замолчала, глядя на него с недоумением.
— Причём тут ты? Я говорю о твоей матери, которая…
Дверной звонок оборвал её на полуслове. Они оба замерли, глядя друг на друга. Никого не ждали, но оба знали, кто это.
Николай первым отвёл взгляд и пошёл открывать. Через мгновение из прихожей донёсся звонкий голос Ларисы Петровны.
— Коленька! Я тут пирожков напекла. И суп сварила, знаю, что Оксаночке некогда, она же у нас занятая…
Оксана закрыла глаза и медленно вдохнула, пытаясь успокоиться.
Всё началось два года назад, когда Николай переехал к ней. Оксана, тридцатидвухлетний главный редактор небольшого, но перспективного издательства, познакомилась с ним на презентации новой книги. Николай работал инженером в строительной компании, был немного старше неё и показался Оксане тем самым человеком, с которым можно построить нормальную семью. После трёх неудачных отношений, где мужчины либо оказывались не готовы к серьёзному шагу, либо просто пытались жить за её счёт, Николай выглядел настоящей находкой.
Первые месяцы совместной жизни напоминали сон. Николай был заботливым, внимательным и, самое главное, уважал её пространство и работу. Он никогда не возмущался, если она задерживалась допоздна, разбираясь с очередным авторским кризисом или правками к уже готовому тексту. Наоборот, он часто встречал её с ужином и массажем для уставших плеч.
Проблемы начались, когда его мать, Лариса Петровна, овдовела. Муж у неё умер внезапно — инфаркт прямо на работе, за рулём служебного автомобиля. Женщина осталась одна в трёхкомнатной квартире на окраине Москвы и очень быстро начала чахнуть от одиночества. По крайней мере, так говорил Николай.
Сначала Лариса Петровна просто начала чаще звонить сыну. Потом — приезжать в гости. А через полгода после смерти мужа она уже проводила в их квартире больше времени, чем в своей.
— Ей просто тяжело одной, — объяснял Николай. — Вся её жизнь крутилась вокруг отца. Она не знает, что делать теперь.
Оксана понимала. Правда понимала. Но с каждым днём ей становилось всё труднее терпеть постоянное присутствие свекрови, которая, несмотря на свой возраст — а ей было всего пятьдесят шесть — обращалась с Оксаной, как с неразумным ребёнком.
— Доченька, ну зачем ты так много работаешь? Коленьке внимания не хватает. Мужчину нужно холить и лелеять, а то ведь уйдёт!
— Оксаночка, я тут перебрала твои полки. Столько лишнего! И эти фигурки — ну что за детский сад? Я их убрала, не обижайся.
— А борщ ты так и не научилась варить? Ничего, я покажу. Коленька с детства любит, когда…
И так день за днём, неделя за неделей.
Николай сначала пытался мягко осаживать мать, но со временем перестал замечать, как она вмешивается в их жизнь. А потом и вовсе начал поддерживать её, говоря Оксане, что та слишком остро реагирует.
— Она же старый человек, — говорил он. — Ей просто нужно чувствовать себя нужной.
— Коль, ей пятьдесят шесть, — отвечала Оксана. — Какой она старый человек? Она моложе многих моих авторов!
Но Николай только отмахивался, и с каждым разом между ними росла стена непонимания.
— Оксаночка! — Лариса Петровна влетела в комнату с пакетами. — Я тут гречневой каши наварила, знаю, ты не успеваешь готовить. И бельё ваше постирала, развесила уже. Ох, и пыли у вас сколько, завтра с утречка приеду, уберусь…
— Лариса Петровна, — Оксана старалась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Я просила вас не приходить без звонка. У нас с Колей могут быть свои планы.
— Какие планы? — женщина махнула рукой. — Коленька только с работы, устал. А у тебя вечно работа-работа… Я вот подумала, может, тебе стоит на полставки перейти? Всё-таки женщина должна…
— Мама, — наконец вмешался Николай. — Мы тут как раз разговаривали.
— О чём, сынок? — Лариса Петровна начала выкладывать на стол контейнеры с едой, не обращая внимания на напряжение в комнате.
— О разных вещах, — уклончиво ответил он.
Оксана смотрела на них обоих и чувствовала, как внутри растёт холодная пустота. Когда-то она думала, что Николай — её шанс на счастье. Тихая гавань после штормов прошлых отношений. Но сейчас она видела перед собой не мужчину, а взрослого ребёнка, который так и не смог отделиться от матери.
— Лариса Петровна, — сказала она, и что-то в её тоне заставило обоих повернуться к ней. — Я ценю вашу заботу. Правда. Но я хочу, чтобы вы уважали наше пространство.
— Какое такое пространство? — искренне удивилась женщина. — Я же как лучше хочу! Ты целыми днями на работе, Коленька голодный ходит…
— Я не голодный, мам, — тихо сказал Николай.
— Конечно, голодный! — не унималась Лариса Петровна. — Я же вижу, как ты похудел. А всё потому, что некому о тебе позаботиться. Оксана вечно занята своими книжками…
— Издательством, — поправила Оксана. — Я руковожу издательством, а не просто «занимаюсь книжками».
— Какая разница? — отмахнулась Лариса Петровна. — Главное, что муж без внимания.
Оксана посмотрела на Николая, ожидая, что он скажет что-нибудь, защитит её, объяснит матери, что её слова обидны. Но он стоял, опустив глаза, и молчал.
И в этот момент что-то в ней сломалось. Или, наоборот, встало на место. Она поняла, что ничего не изменится. Николай никогда не встанет на её сторону полностью. А значит, этим отношениям конец.
— Собирайте вещи, ключи на стол и вон из моей квартиры, — тихо, но твёрдо сказала она. — Сегодня же.
Лариса Петровна замерла с контейнером в руках.
— Что ты такое говоришь?
— Оксана, ты не серьёзно, — одновременно с ней произнёс Николай.
— Абсолютно серьёзно, — Оксана почувствовала странное спокойствие, словно решение, которое она только что приняла, было единственно верным. — Я устала. Устала от того, что моё мнение ничего не значит в моём собственном доме. Устала от постоянных нотаций и контроля. Устала от того, что ты, — она посмотрела прямо на Николая, — не можешь сделать выбор между мной и своей матерью.
— Но зачем выбирать? — искренне удивился Николай. — Мы же семья.
— Нет, Коль. Мы не семья. Семья — это когда люди уважают друг друга, поддерживают, идут на компромиссы. А у нас что? Ты молча смотришь, как твоя мать перекраивает мою жизнь, а когда я пытаюсь что-то сказать, обвиняешь меня в эгоизме.
— Я никогда не говорил, что ты эгоистка!
— Не напрямую. Но каждый раз, когда я прошу тебя поговорить с матерью, ты говоришь, что я слишком требовательна, что я не понимаю её одиночества, что я должна быть терпимее… И знаешь что? Я больше не хочу быть терпимее. Я хочу жить своей жизнью.
Лариса Петровна, до этого молча наблюдавшая за перепалкой, вдруг всплеснула руками.
— Вот она, современная молодёжь! Чуть что — сразу разбегаться! В наше время такого не было. Мы с Колиным отцом сорок лет прожили, и ничего, терпели друг друга.
— Вот именно, Лариса Петровна, — Оксана грустно улыбнулась. — Терпели. А я не хочу терпеть. Я хочу быть счастливой. И рядом с человеком, который не может постоять за наши отношения, я счастливой не буду.
Николай выглядел потерянным.
— Оксан, давай не будем горячиться. Мама сейчас уйдёт, и мы спокойно поговорим.
— Никуда я не уйду! — возмутилась Лариса Петровна. — Это что ж получается? Она тебя из дома выгоняет, а я должна просто стоять и смотреть?
— Мама, пожалуйста, — начал Николай, но Оксана перебила его.
— Нет, Коль. Разговора не будет. Я уже всё сказала. Собирай вещи и уходи. К маме. Она будет рада, что наконец-то вернула своего мальчика.
Лариса Петровна побагровела.
— Да как ты смеешь! Мой сын…
— Ваш сын, Лариса Петровна, — подчеркнула Оксана, — взрослый мужчина, которому давно пора научиться принимать решения самостоятельно, а не оглядываться на мамочку. Но, видимо, это не про Колю.
Она повернулась к шкафу и достала оттуда большую спортивную сумку.
— Вот, держи. И пожалуйста, постарайтесь уложиться в час. Я хочу наконец-то побыть одна в своей квартире.
Часы показывали почти полночь, когда Оксана наконец-то осталась одна. Николай, собрав вещи под аккомпанемент причитаний матери, долго пытался поговорить с ней, убедить, что всё можно исправить, что они могут найти компромисс. Но Оксана была непреклонна.
— Два года, Коль. Два года я пыталась найти этот компромисс. Но его нет и быть не может, пока ты не поймёшь, что мы — отдельная семья, а твоя мать — это твоя мать, а не третий член нашего брака.
Когда дверь за ними закрылась, Оксана медленно опустилась на диван. Внутри было пусто. Не больно, не горько — просто пусто, словно из неё выкачали все эмоции. Она знала, что боль придёт позже. Как и сомнения. Но сейчас она чувствовала только облегчение.
Её взгляд упал на полку, где раньше стояли фигурки, которые она собирала с детства. Маленькие статуэтки животных из разных стран — память о путешествиях, подарки друзей, случайные находки на блошиных рынках. Лариса Петровна убрала их, посчитав детскими глупостями, а Николай не сказал ни слова.
Оксана встала и подошла к шкафу, где в дальнем углу обнаружила коробку с её сокровищами. Она начала доставать фигурки одну за другой, расставляя их на полке. Маленький слон из Индии, купленный во время путешествия с первой зарплаты. Деревянный медведь, подаренный дедом перед смертью. Стеклянная лягушка — подарок подруги на тридцатилетие…
Телефон завибрировал — Николай. Оксана не ответила. Потом пришло сообщение: «Давай всё-таки поговорим. Я могу измениться».
Она улыбнулась. Может быть, он и правда может измениться. Но она больше не хотела ждать этих изменений.
Прошёл месяц. Оксана с головой ушла в работу. Новый проект — серия современной российской прозы — требовал полной отдачи. Она почти не вспоминала о Николае, лишь иногда, просыпаясь по ночам, ловила себя на мысли, что тянется к его стороне кровати. Николай звонил первое время почти каждый день, потом реже, а через две недели звонки прекратились.
Оксана думала, что на этом всё и закончится. Но однажды вечером, возвращаясь с работы, она увидела возле подъезда знакомую фигуру.
Лариса Петровна выглядела не так, как обычно. Вместо привычного яркого макияжа и модного пальто — простая куртка и усталое лицо без косметики.
— Здравствуй, Оксана, — сказала она, и в голосе не было обычной напористости.
— Здравствуйте, — осторожно ответила Оксана. — Николай что-то передать просил?
Лариса Петровна покачала головой.
— Нет. Он не знает, что я здесь.
Они молча смотрели друг на друга. Вечерний ветер трепал волосы Ларисы Петровны, и в этот момент она выглядела намного старше своих лет.
— Можно мне с тобой поговорить? — наконец спросила она. — Недолго. Я всё пойму, если ты откажешься.
Оксана помедлила, но потом кивнула.
— Пойдёмте в кафе напротив. Я не приглашаю вас домой, надеюсь, вы понимаете.
— Понимаю, — тихо ответила Лариса Петровна.
В кафе было немноголюдно. Они сели за столик в углу, заказали чай. Лариса Петровна долго молчала, вертя в руках чайную ложку.
— Я пришла извиниться, — наконец сказала она. — И не смотри на меня так удивлённо. Я знаю, что была невыносима.
Оксана не нашлась, что ответить.
— Когда умер Игорь, мой муж, — продолжила Лариса Петровна, — я думала, что жизнь закончилась. Мы прожили вместе тридцать лет. Знаешь, каково это? Тридцать лет просыпаться и засыпать с одним человеком. Делить с ним всё — радости, горести, мечты… А потом в один миг остаться одной.
Она сделала глоток чая.
— Я вцепилась в Колю, потому что боялась остаться совсем одна. Он так похож на отца — те же глаза, те же жесты. Мне казалось, что пока он рядом, часть Игоря всё ещё со мной.
— Я понимаю, — тихо сказала Оксана. — Правда понимаю. Но вы же должны были видеть, что ваше вмешательство разрушает наши отношения.
Лариса Петровна горько усмехнулась.
— Видела. Но мне было всё равно. Понимаешь? Я думала только о себе, о своём одиночестве, о своей потере. А теперь я потеряла ещё и сына.
Оксана удивлённо посмотрела на неё.
— Почему? Что случилось?
— Он уехал. В Петербург. Сказал, что ему нужно изменить жизнь, начать с чистого листа. Устроился там на новую работу, снял квартиру.
— Когда? — только и смогла спросить Оксана.
— Неделю назад. Перед отъездом мы сильно поругались. Я обвиняла его в том, что он бросает меня, а он… он сказал, что я задушила его своей любовью. Что из-за меня он потерял женщину, которую любил. Что ему нужно наконец-то стать самостоятельным.
Лариса Петровна достала из сумки платок и промокнула глаза.
— Он прав. Я всегда была слишком… навязчивой. Игорь справлялся с этим — он умел мягко, но твёрдо ставить границы. А Коля — нет. Он просто уступал, чтобы не расстраивать меня. И я пользовалась этим, даже не задумываясь, что делаю ему хуже.
Оксана молчала, не зная, что сказать.
— Я не прошу тебя вернуться к нему, — продолжила Лариса Петровна. — Ты правильно сделала, что ушла. Иногда людям нужно потерять что-то важное, чтобы понять его ценность. Коля, кажется, начал понимать. Может, из него наконец-то получится настоящий мужчина, а не мамин сынок.
Она грустно улыбнулась.
— А я… я просто хотела сказать, что мне жаль. Жаль, что я разрушила ваши отношения. Жаль, что не смогла отпустить сына, когда пришло время. И жаль, что я не разглядела в тебе хорошего человека, а видела только соперницу.
Они просидели в кафе ещё около часа. Говорили о разном — о работе Оксаны, о том, как Лариса Петровна решила записаться на компьютерные курсы для пенсионеров, хотя до пенсии ей ещё было далеко. О том, как она нашла старую подругу через социальные сети и теперь они вместе ходят в бассейн.
Когда они прощались у метро, Лариса Петровна неожиданно спросила:
— Ты любила его? По-настоящему?
Оксана задумалась.
— Я думала, что люблю. Но теперь не уверена. Может быть, мне просто хотелось верить, что я наконец-то нашла своё место. Спокойную гавань.
— Гавань — это хорошо, — кивнула Лариса Петровна. — Но только если она твоя собственная, а не чужая, где ты всегда будешь гостем.
С этими словами она повернулась и пошла к станции метро, а Оксана ещё долго смотрела ей вслед.
Прошло полгода. Весна в Москве выдалась ранняя и тёплая. Оксана возвращалась с презентации новой книги — автобиографического романа молодой писательницы, который уже получил несколько положительных отзывов от критиков. Издательство росло, недавно они взяли ещё двух редакторов, и Оксана наконец-то могла позволить себе иногда уходить с работы пораньше.
Она шла по улице, наслаждаясь тёплым весенним ветром, когда услышала знакомый голос.
— Оксана!
Николай выглядел иначе — загорелый, подтянутый, с новой стрижкой и уверенным взглядом. Не осталось и следа от того нерешительного мужчины, который молча стоял рядом с матерью в их последнюю встречу.
— Привет, — он улыбнулся. — Не ожидал тебя встретить.
— Я думала, ты в Петербурге, — сказала Оксана, справившись с удивлением.
— Был. Вернулся на прошлой неделе. Меня перевели обратно в московский офис, повысили до начальника отдела.
— Поздравляю.
Они стояли посреди улицы, не зная, что сказать друг другу. Полгода — не такой большой срок, но оба понимали, что изменилось нечто большее, чем просто время.
— Как твоя мама? — наконец спросила Оксана.
— Хорошо, — Николай улыбнулся. — Она завела себе кота. Представляешь? Всю жизнь говорила, что терпеть не может животных, а теперь души не чает в этом рыжем чудовище. И ещё… она стала спокойнее. Мы с ней много говорили, когда я вернулся из Питера на новогодние праздники. Кажется, мы наконец-то начали понимать друг друга.
— Я рада, — искренне сказала Оксана. — Правда рада.
— А ты как? — спросил Николай. — Работаешь всё так же много?
— Всё так же, — она пожала плечами. — Но теперь с большей отдачей. Мы растём, знаешь ли.
Николай кивнул.
— Я видел твоё издательство в новостях культуры. Вы издали какую-то нашумевшую книгу, да?
— Да, «Время собирать». История одной семьи через три поколения. Очень сильная вещь.
Они замолчали. Мимо проходили люди, куда-то спешили, смеялись, разговаривали по телефону. Жизнь шла своим чередом.
— Может, выпьем кофе? — неожиданно предложил Николай. — Просто поговорим. Как старые знакомые.
Оксана посмотрела на часы.
— У меня встреча через час. Но на кофе времени хватит.
Они пошли в сторону ближайшей кофейни.
— Знаешь, — сказал Николай, когда они уже сидели за столиком с чашками, — я часто думал о том, что ты сделала. Выгнала нас тогда.
— И что надумал? — спросила Оксана, отпивая капучино.
— Что ты была права. Абсолютно права. Я… я не был мужчиной тогда. Я был маменькиным сынком, который не мог сделать выбор, не мог постоять за себя и за свою женщину. И я благодарен тебе за тот пинок. Он был болезненным, но необходимым.
Оксана внимательно смотрела на него.
— Ты действительно изменился, — наконец сказала она.
— Надеюсь, что к лучшему, — Николай улыбнулся.
— К лучшему, — подтвердила она, и это была правда. В его глазах появилась твёрдость, которой раньше не было. Он больше не выглядел человеком, который боится принимать решения.
— Я встречаюсь с девушкой, — вдруг сказал Николай. — Уже три месяца. Её зовут Марина, она архитектор. Мама её обожает, представляешь? Говорит, что Марина научила её печь какой-то особенный пирог.
Рабочие вопросы мгновенно вернули её в привычное русло. Вот она — её реальность. Не Николай, не его мать, не прошлое, которое больше не имело над ней власти.
Вечером Оксана вернулась в пустую квартиру. Точнее, не пустую, а свою. С расставленными по её вкусу вещами, с её любимыми книгами на полках, с коллекцией фигурок, которую она продолжала пополнять. Недавно она привезла из командировки в Иркутск маленького нерпёнка из байкальской гальки — он занял почётное место на полке.
Она налила себе бокал вина, включила музыку и устроилась с новой рукописью на диване. Так прошёл вечер — спокойный, продуктивный, её собственный….
