«Ещё неделю назад мой муж смеялся мне в лицо, когда я говорила, что устала. Каждую пятницу он уходил с друзьями в гараж, а я до ночи ждала его с ужином, убирая за ним и детьми. Но всё изменилось, когда мы с подругами, доведённые до отчаяния, решились на безумный шаг. В одно воскресное утро мы просто исчезли, оставив наших „добытчиков“ один на один с детьми, бытом и пустыми холодильниками. Они думали, что мы вернёмся к вечеру, готовые просить прощения. Они жестоко ошибались…»
***
Рабочий посёлок городского типа Заречье жил по своим, давно установленным законам. Одним из таких неписаных правил была «гаражная пятница». Сразу после смены на местном заводе металлоконструкций мужчины, получив на руки недельный расчёт, не спешили домой. Их путь лежал в длинный ряд серых гаражей на окраине посёлка, где в одном из них, у самого запасливого, Антона, был оборудован «клуб по интересам». Старый диван, стол, холодильник для пенного и неизменная колода карт. Здесь они «снимали стресс», который копился всю неделю. Домой они возвращались далеко за полночь — шумные, пахнущие перегаром и дешёвыми сигаретами, требующие горячего ужина и тишины.
Марина, жена Игоря, одного из завсегдатаев этого клуба, знала этот ритуал наизусть. Каждую пятницу она укладывала детей спать пораньше, оставляла на плите кастрюлю с борщом и садилась у окна с книгой. Но чтение не шло. Она прислушивалась к каждому звуку, ожидая скрипа калитки и пьяных шагов мужа. Игорь не был злым по натуре, но алкоголь делал его другим человеком: придирчивым, громким и абсолютно глухим к её усталости. Он мог разбудить детей, начать выяснять отношения из-за пустяка или просто упасть на диван в ботинках и уснуть, оставив после себя бардак.
В этот вечер всё было как обычно. Марина посмотрела на часы — половина первого. Дети, семилетний Пашка и пятилетняя Алёнка, давно спали. Борщ остывал на плите. Она уже задремала в кресле, когда в дверь позвонили. На пороге стояла её соседка и подруга Оля, жена того самого Антона, «хозяина» гаражного клуба. Оля куталась в старый халат, её глаза были красными от слёз.
— Марин, у тебя есть какая-нибудь мазь от ушибов? — тихо спросила она, стараясь не смотреть в глаза.
— Оля, что случилось? Опять? — Марина впустила её в дом и прикрыла дверь. Она увидела свежий синяк, проступающий на скуле подруги.
— Да так, мелочи… Дверью прищемило, — неубедительно пробормотала Оля, но её плечи затряслись от беззвучных рыданий. — Сказал, что я борщ пересолила. А я ведь для него старалась, до ночи ждала… Устал, говорит, имеет право расслабиться. А мы что, не устаём? Мы роботы?
Марина обняла подругу. В её собственной душе кипела глухая ярость. Не на Игоря, не на Антона, а на всю эту удушающую, несправедливую систему, где их труд, их бессонные ночи, их забота не стоили ничего. Они были лишь обслуживающим персоналом для «уставших» мужчин.
— Хватит, Оль. Хватит это терпеть, — твёрдо сказала Марина, и в её голосе прозвучали новые, стальные нотки. — Они имеют право расслабляться? Отлично. Значит, и мы имеем.
В эту самую минуту в калитке заскрипел замок. Игорь вернулся. Оля испуганно метнулась к выходу, прошептав «я пойду», и скрылась в ночи. Марина осталась одна, встречая мужа. Он вошёл в дом, неловко шаркнув ногой о коврик.
— Чего не спишь? Ждёшь? — он попытался улыбнуться, но вышло криво. — Есть чего пожрать? Я голодный как волк.
Он прошёл на кухню, не разуваясь, и с грохотом отодвинул стул. Марина молча смотрела ему в спину. Что-то внутри неё окончательно сломалось. Чаша терпения, которую она пополняла годами, треснула и рассыпалась на мелкие осколки. Завтра всё будет по-другому. Завтра.
***
На следующее утро, в субботу, посёлок просыпался медленно. Мужчины отсыпались после пятничных посиделок, а женщины уже с самого утра были на ногах: накормить детей завтраком, убрать вчерашний беспорядок, поставить стирку. Марина, отправив Игоря, страдавшего от головной боли, «полежать ещё часок», быстро собрала детей и вышла на улицу. Её путь лежал к небольшому скверу с детской площадкой в центре посёлка, где по субботам традиционно собирались мамы с детьми.
Она нашла там Ольгу, которая прятала синяк под тёмными очками, и Светлану, жену Виктора, ещё одного «гаражного ветерана». Света как раз жаловалась, что её муж вчера проиграл в карты половину аванса и теперь ей придётся снова занимать у матери до зарплаты.
— А мой вчера заявил, что ему нужны новые удочки, — вздохнула Оля. — А то, что у дочки сапоги осенние порвались, это, видимо, неважно.
Марина дождалась, пока дети увлекутся игрой в песочнице, и подозвала подруг к скамейке.
— Девочки, у меня есть предложение, — начала она решительно, без предисловий. — Сколько мы ещё будем это терпеть? Их пятничные пьянки, их эгоизм, их неуважение? Они считают, что дом и дети — это только наша забота, а их дело — «вкалывать» на заводе и «отдыхать» в гараже.
— А что мы можем сделать, Марин? — устало возразила Света. — Поговорить? Пробовали сто раз. Не скандалить? Пробовали. Они всё равно будут делать по-своему. Так заведено.
— Вот именно. «Так заведено», — передразнила Марина. — А мы заведём по-новому. Я предлагаю устроить им ответный ход. Дать им попробовать нашей жизни на вкус.
Ольга и Света переглянулись. В их глазах читался страх, смешанный с любопытством.
— Это как? — спросила Оля.
— Очень просто. Завтра воскресенье. Мы с самого утра уходим. Все вместе. Оставляем им детей, пустые холодильники и список дел на день. А сами едем в город. В спа, в кафе, по магазинам. Просто отдыхать. Весь день. Вернёмся поздно вечером.
Наступила тишина. Идея была настолько дерзкой и сумасшедшей, что подруги не сразу нашли, что сказать.
— Они же нас убьют, — прошептала Света, но в её глазах уже загорелся огонёк азарта. — Мой Витька один раз с сыном час посидел, так потом неделю жаловался, что устал.
— А мой даже не знает, где каша лежит, — нервно хихикнула Оля. — Он думает, она в кастрюле сама появляется. Но… знаешь, Марин, а ведь это мысль! Пусть попробуют. Пусть один день побудут на нашем месте.
— Вот именно! — подхватила Марина. — Мы ничего плохого не делаем. Мы просто берём свой законный выходной. Они же берут себе выходной каждую пятницу. Чем мы хуже? Мы скинемся деньгами, которые у нас остались, и устроим себе праздник.
План начал обретать детали. Они быстро обзвонили ещё пару жён из их «клуба несчастных». Реакция была похожей: сначала шок, потом страх, а затем — решимость. Они устали. Все они отчаянно устали. К обеду «заговорщиц» было уже пятеро. Они договорились встретиться завтра в семь утра на автобусной остановке на выезде из посёлка. Каждая должна была оставить мужу записку. Короткую и ясную. «Дорогой, я уехала отдыхать. Сегодня ты за главного. Целую».
Вечером, укладывая детей спать, Марина чувствовала, как по спине бегут мурашки от волнения. Игорь, уже пришедший в себя, сидел перед телевизором и пил пиво.
— Марин, принеси чипсов, — лениво бросил он.
Марина молча принесла ему пачку.
— Ты чего сегодня такая молчаливая? Обиделась, что ли, за вчерашнее? — он попытался её обнять.
Она мягко отстранилась.
— Я не обиделась, Игорь. Я просто устала. Очень устала.
Он не понял. Он никогда не понимал. Но скоро поймёт. Завтра он всё поймёт.
***
Воскресное утро в посёлке Заречье началось не с пения птиц, а с оглушительной тишины в пяти домах. Игорь проснулся от того, что кто-то настойчиво дёргал его за руку. Он с трудом разлепил глаза. Над ним стояла пятилетняя Алёнка с растрёпанными волосами.
— Пап, я кушать хочу, — капризным голосом протянула она. — И Пашка мой конструктор сломал!
Игорь сел на кровати, голова гудела. Он огляделся. Марины рядом не было. «Наверное, на кухне», — подумал он и крикнул:
— Марин, сделай детям завтрак! И кофе мне!
Ответом была тишина. Раздражённый, он встал и поплёлся на кухню. Там его ждал сюрприз: пустая кухня и записка на холодильнике, прикреплённая магнитиком. «Дорогой, я уехала отдыхать. Сегодня ты за главного. Целую».
Игорь перечитал записку дважды. «Отдыхать? Куда отдыхать? В воскресенье? Это что за шутки?» Он заглянул в холодильник. Пусто. То есть не совсем, конечно. Были яйца, какой-то засохший сыр, молоко. Но готовой еды не было.
— Па-а-ап! — раздался из комнаты рёв Пашки. — Алёнка мой планшет не отдаёт!
Игорь ворвался в детскую. Дети уже катались по полу, вырывая друг у друга планшет. Он с трудом их разнял, пообещав «обоим сейчас в угол поставить». Голодная Алёнка разревелась ещё громче.
— Ладно, сейчас папа сделает кашу, — прорычал Игорь, чувствуя, как начинает закипать.
На кухне его ждало первое испытание. Он нашёл в шкафу овсянку, насыпал её в кастрюлю, залил молоком и поставил на огонь. Через пять минут из кастрюли повалил едкий дым. Он забыл убавить газ, и каша превратилась в чёрную, пригоревшую массу. Дети, учуяв запах гари, прибежали на кухню.
— Фу, как воняет! — сморщил нос Пашка.
Алёнка снова заплакала. В отчаянии Игорь сделал им бутерброды с сыром и включил мультики, чтобы выиграть хотя бы полчаса тишины. Он попытался позвонить Марине, но телефон был отключён.
Примерно то же самое происходило и в соседних домах. Антон, хозяин гаража, проснулся от крика годовалого сына, который требовал сменить подгузник. Антон с ужасом понял, что понятия не имеет, как это делается. После нескольких неудачных попыток, в результате которых и он, и ребёнок, и половина дивана оказались испачканы, он сдался.
Виктор, муж Светланы, обнаружил, что в доме закончился хлеб. Он решил отправить десятилетнего сына в магазин, но тот заявил, что не пойдёт, пока папа не поможет ему с проектом по окружающему миру, который нужно сдать завтра. Проект заключался в создании гербария.
— Какой гербарий? Где я тебе сейчас листья найду? — орал Виктор, но сын был непреклонен.
Через час все пятеро «отдохнувших» мужчин вывалились на улицу, выкатывая коляски и ведя за руки хнычущих детей. Вид у них был помятый и растерянный.
— И у тебя записка? — спросил Игорь у Антона.
— «Уехала отдыхать», — мрачно процитировал тот, качая коляску. — Они что, сговорились? Это бунт!
— Моя ещё список дел оставила, — простонал Виктор, показывая листок. — Постирать, погладить, пропылесосить, приготовить обед из трёх блюд! Она в своём уме?
— Мужики, это месть, — догадался четвёртый, Коля. — Это за пятницу. Признавайтесь, кто вчера особо отличился?
Антон и Игорь виновато отвели глаза. Они стояли посреди посёлка, окружённые своими детьми, которые тянули их в разные стороны, что-то требовали, плакали и смеялись одновременно. Головная боль, похмелье и нарастающая паника создавали убийственный коктейль. Они были капитанами тонущих кораблей, и команда состояла из маленьких, неуправляемых пиратов.
***
А в это время в сорока километрах от Заречья, в большом городе, жизнь била ключом. Пять женщин, вырвавшихся на свободу, чувствовали себя так, будто заново родились. Сначала, сидя в автобусе, они нервно хихикали и с тревогой поглядывали на телефоны, которые дружно отключили. Но как только показались первые высотки города, страх сменился эйфорией.
— Девочки, я себя школьницей на экскурсии чувствую! — воскликнула Света, прижимаясь к окну.
Первым делом они отправились в недорогой, но уютный спа-салон, на который давно заглядывались в интернете. Они скинулись и купили комплексную программу: сауна, бассейн, массаж. Когда Марина легла на массажный стол, и сильные руки массажистки начали разминать её затёкшие плечи и спину, она чуть не заплакала от счастья. Она забыла, когда в последний раз кто-то заботился о ней. Все эти годы она только и делала, что заботилась о других.
Ольга, смыв в душе остатки вчерашнего унижения, с наслаждением погрузилась в тёплую воду бассейна. Она смотрела на своих подруг — расслабленных, смеющихся, с разрумянившимися от пара щеками — и видела не измученных домохозяек, а красивых, молодых женщин.
— А наши-то там как? — спросила она, когда они сидели в комнате отдыха и пили травяной чай.
— Думаю, познают все радости отцовства, — усмехнулась Марина. — Мой, наверное, до сих пор кашу от кастрюли отскребает.
— А мой ищет, где подгузники лежат, — добавила другая подруга, и все рассмеялись.
Этот смех был другим — не нервным хихиканьем, а свободным, раскатистым смехом счастливых людей. Они говорили о себе, о своих мечтах, о том, что хотели бы изменить в жизни. Оказалось, что Света мечтает пойти на курсы кройки и шитья, а Оля — выращивать на продажу цветы. Все эти желания были погребены под горой бытовых проблем и мужского эгоизма.
После спа они пошли в большое кафе в центре города. Сели у окна, заказали себе по огромному куску торта и капучино с пышной пеной. Они ели медленно, наслаждаясь каждым кусочком, и болтали без умолку.
— Знаете, я сейчас поняла, — задумчиво сказала Марина, — мы ведь сами позволили им так с собой обращаться. Мы терпели, молчали, взваливали всё на себя. Думали, так правильно. А правильно — это когда тебя уважают.
— И любят, — добавила Оля. — По-настоящему. А не только когда ужин на столе.
Затем был шопинг. Денег было немного, но дело было не в дорогих покупках. Они заходили в магазины, примеряли красивые платья, которые никогда бы не решились купить, крутились перед зеркалами, советовали друг другу. Света купила себе яркий шейный платок, а Марина — флакон духов с запахом жасмина, который она так любила. Это были маленькие символы их свободы.
Они гуляли по вечернему, залитому огнями городу, и чувствовали себя частью этого большого, яркого мира. Не придатком к мужу, не кухаркой и не уборщицей, а самостоятельной, полноценной личностью.
— Пора возвращаться, — сказала Марина, когда часы показали девять вечера.
В автобусе на обратном пути они ехали молча. Но это была не тревожная тишина, а тишина, полная мыслей и новой уверенности в себе. Они не знали, что ждёт их дома. Но они точно знали, что как прежде уже не будет. Никогда.
***
Пока женщины наслаждались свободой, в посёлке Заречье разворачивалась драма, достойная голливудского блокбастера. К обеду хаос достиг своего пика. Игорь, отчаявшись накормить детей чем-то съедобным, решил сварить макароны. Он засыпал их в кипящую воду, отвлёкся на телефонный звонок от такого же несчастного Антона, и вода выкипела, залив всю плиту. В довершение всего Пашка, играя в пирата, уронил на кухне банку с вареньем. Липкое месиво растеклось по полу.
У Антона дела были не лучше. Его годовалый сын, которому надоело сидеть в манеже, научился открывать щеколду. Пока Антон пытался отмыть от каши кухню, малыш, оставшись без присмотра, совершил своё главное открытие дня. Он добрался до ванной, где его внимание привлёк большой рулон туалетной бумаги. С детским восторгом он размотал его прямо в унитаз, а затем обнаружил большую интересную кнопку слива. Нажав на неё раз, а потом другой, он с любопытством наблюдал за водоворотом, пока тот не начал выплёскиваться через край. Когда Антон, услышав подозрительное журчание, спохватился, из ванной уже струился весёлый ручеёк, а забитый унитаз продолжал извергать из себя разбухшую бумажную массу.
Но самый феерический провал ждал Виктора. Его десятилетний сын, не дождавшись помощи с гербарием, решил заняться другим «важным» делом. Он нашёл отцовский набор инструментов и решил «починить» стиральную машину, которая, по его мнению, слишком громко гудела. Он открутил какой-то шланг, и остатки воды из машины хлынули на пол. Виктор, который в это время пытался погладить себе рубашку и сжёг на ней дыру, влетел в ванную и поскользнулся на мокром полу, больно ударившись спиной.
К трём часам дня отцы-одиночки собрались на детской площадке. Вид у них был плачевный. Игорь с пятном от варенья на футболке, Антон с мокрыми штанинами, Виктор, прихрамывающий и держащийся за поясницу. Дети, почувствовав слабость взрослых, распоясались окончательно и носились по площадке с дикими криками.
— Я больше не могу, — простонал Игорь, падая на скамейку. — Я сейчас сойду с ума. Как она со всем этим справляется? Каждый день! И ещё на работу ходит!
— Мой сегодня кошку мучил, потом цветок с подоконника уронил, а потом нарисовал на новых обоях пиратский корабль, — жаловался Коля. — Я ему говорю: «Что ты делаешь?!», а он смотрит на меня честными глазами и говорит: «Папа, это искусство».
— Ведьмы, они все ведьмы, не иначе, — подвёл итог Антон. — Это нечеловеческие способности. Убирать, готовить, стирать, и чтобы дети были живы и дом не сгорел. Я за полдня чуть не спалил квартиру и не затопил соседей.
Мужчины сидели на скамейке, понурив головы. Впервые в жизни они столкнулись с реальностью, от которой их заботливо оберегали жёны. Оказалось, что борщ не появляется в кастрюле сам по себе, чистые рубашки не растут в шкафу, а дети — это не просто милые создания для вечерних объятий, а круглосуточный источник хаоса, требующий бесконечного терпения и внимания.
— А я ведь вчера на неё наорал, — виновато признался Игорь. — Сказал, что она дома сидит и ничего не делает. Дурак. Какой же я дурак.
— И что делать будем, мужики? — спросил Виктор. — Они ведь скоро вернутся. А у нас дома — как после бомбёжки.
Над площадкой повисла тяжёлая тишина. Вдалеке показался рейсовый автобус. Мужчины в панике переглянулись.
— Они едут! — вскочил Игорь. — Быстро по домам! Надо хоть какой-то порядок навести!
Они лихорадочно схватили своих детей, коляски, самокаты и бросились в рассыпную. Впервые за много лет они бежали домой не из гаража, а навстречу своим жёнам, и этот бег был вызван не пьяной удалью, а первобытным страхом.
***
Пять женщин вышли из автобуса и остановились на окраине посёлка. Они шли не спеша, с достоинством, словно королевы, возвращающиеся в своё королевство после долгого отсутствия. В руках у Марины был флакончик духов, у Светы — яркий платок, у Оли — маленькая орхидея в горшке.
— Ну что, девочки, готовы к встрече? — улыбнулась Марина. — Главное — держим лицо. Мы отдыхали. Мы имели на это полное право. Никакого чувства вины.
Они разошлись по домам, каждая с замиранием сердца. Марина открыла калитку и вошла во двор. Тишина. Она толкнула дверь в дом. В нос ударил странный запах — смесь гари, варенья и детского шампуня. В прихожей на полу валялись ботинки, куртка и сломанная игрушка. Марина прошла в гостиную.
Там её ждала сюрреалистическая картина. Посреди комнаты на ковре сидел Игорь. Он пытался собрать разбросанный конструктор. Дети, на удивление тихие, сидели рядом и помогали ему. Увидев Марину, Игорь вскочил. Вид у него был измученный, волосы всклокочены, на щеке — след от варенья.
— Марин… Ты вернулась, — пробормотал он.
Он подошёл к ней, взял её руки в свои и просто посмотрел в глаза. В его взгляде не было ни злости, ни упрёка. Только бесконечная, вселенская усталость и что-то ещё… Похожее на вину.
— Я… Марин, прости меня, — сказал он тихо. — Я такой идиот. Я не представлял… Я просто не знал. Это же адский труд.
Пашка и Алёнка подбежали к ней и обняли за ноги.
— Мамочка, папа нам кашу сжёг! — радостно сообщила Алёнка. — А потом мы варенье разлили!
Марина оглядела поле битвы, которое когда-то было её уютной гостиной, и не смогла сдержать улыбки. Она присела и обняла детей.
Почти такая же сцена разыгралась и в других домах. Оля застала Антона, который баюкал на руках уснувшего сына. Он шикнул на неё, чтобы не шумела, чего никогда раньше не делал. Потом он молча показал ей на гору грязных подгузников и спросил шёпотом: «Как ты это делаешь каждый день и не сходишь с ума?»
К Свете её муж Виктор подошёл с поглаженной (хоть и криво) стопкой белья и сказал: «Свет, я тут подумал… Давай на выходных я буду с сыном сидеть, а ты на свои курсы пойдёшь. Ты же хотела». Света чуть не выронила сумку от удивления.
Но самый большой сюрприз ждал Марину. Когда дети уснули, и она, смертельно уставшая, но довольная, разбирала на кухне последствия «мужского хозяйствования», к ней подошёл Игорь.
— Я всё уберу, иди отдыхай, — сказал он.
— Не надо, я сама.
— Нет, я уберу, — настойчиво повторил он. — Марин, я серьёзно. Я сегодня многое понял. Эта наша «гаражная пятница»… это неправильно. Несправедливо по отношению к тебе.
Он взял тряпку и начал оттирать с пола липкое пятно.
— Давай так, — предложил он, не поднимая головы. — Больше никаких гаражей. Давай по пятницам будем делать «семейный вечер». Пиццу закажем, фильм посмотрим. Все вместе. А в субботу я буду сидеть с детьми, а ты сможешь делать, что хочешь. Встречаться с подругами, ездить в город… Просто отдыхать. Ты согласна?
Марина смотрела на своего мужа — большого, сильного мужчину, который сейчас, стоя на коленях с тряпкой в руке, выглядел уязвимым и искренним, как никогда раньше. Она подошла и положила руку ему на плечо.
— Согласна, — тихо сказала она.
***
Прошла неделя. В следующую субботу на детской площадке снова собрались женщины. Но атмосфера была совсем другой. Они не жаловались друг другу на мужей, а с удивлением и смехом делились новостями.
— Мой вчера сам вызвался посуду помыть после ужина, — рассказывала Света. — Сказал, что ему «несложно». Я чуть не упала. А сегодня утром отвёз сына к своей матери и сказал, что у меня есть три часа свободного времени.
— А мой весь вечер читал в интернете про «эффективное отцовство», — смеялась Оля. — Теперь пытается внедрить «систему поощрений за хорошее поведение». Пока не очень получается, но он старается! Он впервые в жизни спросил меня, не устала ли я.
Марина улыбалась, слушая подруг. Её жизнь тоже изменилась. В пятницу, как и обещал, Игорь не пошёл в гараж. Они действительно заказали пиццу, и вся семья смотрела мультфильм, уютно устроившись на диване. Это был самый спокойный и счастливый пятничный вечер за последние несколько лет. А сегодня утром Игорь забрал детей и уехал с ними в парк, сказав Марине: «Отдыхай, ты заслужила».
Она потратила это время на себя. Приняла ванну с пеной, накрасилась, надела новое платье и просто сидела у окна с чашкой кофе, наслаждаясь тишиной. Она чувствовала себя отдохнувшей, красивой и, самое главное, — ценной.
Когда Игорь с детьми вернулся, он протянул ей букетик полевых ромашек.
— Это тебе. От нас, — сказал он, и даже семилетний Пашка серьёзно кивнул.
Вечером, когда дети уснули, Игорь обнял её.
— Спасибо тебе, Марин, — сказал он.
— За что?
— За тот день. За эту встряску. Я был слепым эгоистом. Я думал, что мой вклад в семью — это просто деньги приносить. А оказалось, что твоя работа… она в сто раз тяжелее и важнее. Я обещаю, что больше никогда об этом не забуду.
Женщины на площадке ещё долго болтали, делясь своими маленькими победами. Их «бунт» не разрушил их семьи. Наоборот, он их спас. Он заставил мужчин посмотреть на своих жён другими глазами, увидеть в них не прислугу, а равного партнёра, любимую женщину, чью заботу нужно ценить.
«Гаражные пятницы» в посёлке Заречье прекратились. Нет, мужчины не стали ангелами. Они по-прежнему могли разбросать носки или забыть вынести мусор. Но из их отношений ушло главное — пренебрежение. Они поняли, что семья — это общая работа и общая ответственность.
А женщины Заречья усвоили другой урок. Иногда, чтобы тебя услышали, нужно перестать говорить шёпотом. Иногда нужно просто взять свой законный выходной, чтобы напомнить всем, и в первую очередь себе, что ты тоже имеешь право на отдых, на радость и на простое человеческое счастье. И эта новая традиция — ценить себя — оказалась самой важной.
