Однажды вечером Андрей вошел на кухню с таким лицом, будто сейчас признается в убийстве. Сел за стол, потёр переносицу, как делал всегда перед сложным разговором.
— Марин, я тут думал…
Она даже не обернулась. Знала: когда он так начинает, лучше дать ему договорить. Иначе запутается окончательно.
— Оля, ну, моя бывшая, в общем, у неё проблемы.
Марина выключила газ и всё-таки повернулась.
— Какие проблемы?
— Работу потеряла. Квартиру снимала, так хозяин её выставил — ремонт там затеял. Ей деваться некуда. Я подумал, ну, родительская квартира же пустует. Может, на время? Пока она не устроится?
Вот оно. Марина поставила половник, вытерла руки полотенцем. Смотрела на мужа долго. Он ёрзал на стуле, как школьник, забывший выучить стихотворение.
— Андрюш, это не лучшая идея.
— Да я понимаю! — Он вскинул руки, словно защищаясь. — Но она же не чужой человек, и беда у нее настоящая. Что, пусть на улице ночует?
Марина вздохнула. Вот так всегда. Он не мог никому отказать. Кто угодно мог прийти и попросить — и он соглашался. Потому что «неудобно», потому что «я же не могу», потому что «что люди подумают».
А что подумает жена?
Это почему-то всегда было в самом конце списка приоритетов.
— Ладно, — Марина развела руками, — если очень надо, пусть живёт. Но на время, да? Только на время.
Андрей так просиял, будто его от смертной казни помиловали.
— Спасибо, Марин! Я знал, что ты поймёшь. Ты же у меня добрая.
Поначалу всё правда было безобидно.
Ольга въехала в пустующую квартиру свёкров. Позвонила Марине, поблагодарила, даже торт купила в знак признательности — дешёвый, из супермаркета, но всё-таки.
Андрей иногда заезжал туда — проверить, не текут ли трубы, работает ли отопление. Ну, так он говорил. Марина кивала. Верила. Потому что иначе надо было бы признать, что верить нечему.
А потом стали появляться мелочи.
Задержки. Объяснения. «Марин, я сейчас быстро к родителям заеду, надо батарею посмотреть» — и пропадал на три часа.
«У Оли кран сломался, ябыстро» — и возвращался поздно вечером с запахом не своего мыла.
«Там ещё плитку подклеить надо, я остался, уже поздно ехать» — и ночевал там.
Марина молчала.
Потому, что если заговорить — значит, признать: что-то не так. А если признать — придётся действовать. А действовать страшно.
Но подруга Света не молчала:
— Марин, ну очнись уже! Проверяет он там не батареи.
— Света, не начинай.
— А что начинать?! Он там живёт уже больше, чем дома! Ты что, правда веришь, что там каждый день что-то ломается?
— Он говорит.
— Он говорит?! — Света смотрела на неё так, будто Марина внезапно заговорила на суахили. — Марин, ну послушай себя со стороны! Двадцать лет брака — и ты теперь должна верить в сказки про краны и батареи?!
Марина отвернулась к окну. За стеклом шёл снег. Февраль был холодный, злой.
— Я не хочу скандалов.
— А жить в дураках — хочешь?
И в этот момент телефон мужа, лежащий на тумбочке, осветился сообщением.
Марина не собиралась смотреть.
Правда. Но увидела превью фотографии. Ольга.
Открыла сообщение: «Спасибо за вчерашний вечер ❤️»
Всё.
Когда Андрей вернулся из ванной, чемодан стоял уже в прихожей.
Плотный такой, чёрный чемодан на колёсиках. Молния едва застегнулась.
Андрей замер, глядя на этот чемодан так, будто видел инопланетный корабль, приземлившийся в его квартире.
— Марин?
— Ключи, — сказала она, протягивая руку, — У тебя есть теперь, где приютиться.
— Марин, ты о чём?!
— О том, что неплохо проводишь вечера у Ольги.
Лицо Андрея стало цвета серого асфальта после дождя.
— Я могу объяснить.
— Не надо.
— Мари, ну послушай! Она, ей правда плохо, и я просто помогаю!
Марина усмехнулась. Коротко. Без радости.
— Помогаешь. С ночёвками. С фотографиями. С сердечками в сообщениях. Знаешь, Андрей, если б ты хотя бы врал талантливо.
— Какие сердечки?! — Он судорожно схватил в телефон, но понял: поздно. Она уже всё видела.
— Спасибо за вчерашний вечер, — процитировала Марина. — С сердечком. Мило, правда? Ты вчера мне сказал, что задержался на работе. На совещании. А оказывается, вечер провёл романтический.
Андрей опустился на диван. Закрыл лицо руками.
— Господи, Марин,это не то, что ты думаешь.
— А что я думаю, Андрей? — Голос Марины оставался ровным. Страшно ровным. — Что мой муж больше месяца живёт на два дома? Что он каждый вечер уезжает «проверить батареи»? Что он ночует «по хозяйству» у бывшей жены? Я что-то не то думаю?
— Мы, у нас, ничего не было!
— Не было, — кивнула Марина. — Конечно. Ты просто спал там. На диване, небось? Укрывался её пледом, пил её кофе, смотрел с ней телевизор, а потом она присылает тебе сообщения с сердечками. Но ничего не было. Ты просто помогал.
Она взяла со стола связку ключей — те самые, запасные от родительской квартиры — и бросила на чемодан.
— Забирай. Иди к ней. Раз уж так помогаешь.
— Марин, не надо! Я не собираюсь жить с ней!
— Странно. А где ты был все эти недели? Со мной?
Андрей вскочил, метнулся к ней, попытался взять за руки. Марина отстранилась. Не резко. Просто шаг назад. Но этот шаг был как пропасть.
— Я идиот, — забормотал он. — Я полный идиот. Марин, пожалуйста, я просто, она так жалобно просила, говорила, что совсем одна, что страшно, я не мог отказать.
— А мне ты мог.
— Что?
— Отказать. Мне ты мог. Когда я просила не делать этого. Не пускать её в нашу жизнь. Ты меня не услышал. Зато её услышал.
Марина прошла мимо него к окну. За окном темнело. Февральский вечер — короткий, колючий.
Он сел обратно на диван, согнулся пополам, словно у него живот болел.
— Что теперь будет?
— Теперь? — Марина пожала плечами. — Теперь ты уйдёшь. К ней. Раз уж так вышло. Она ведь ждёт твоей помощи, да? Вот и помогай.
— Марин.
— Дочь я предупрежу сама. Не звони ей пару дней, ладно? Дай мне время объяснить.
— Я вернусь! Я всё исправлю!
— Может быть, — кивнула Марина. — Только вот вопрос: а мне нужно, чтобы ты возвращался?
Он ушёл в тот же вечер.
Взял чемодан. Ключи. Постоял в дверях, будто ждал, что она его остановит.
Но Марина молчала.
И когда дверь за ним закрылась, она не заплакала. Села на кухне, налила себе чаю. Смотрела в окно.
Вот и закончилисьдвадцать лет. Не взрывом. Тихим щелчком замка.
Света звонила каждый день:
— Ну как ты?
— Нормально.
— Врёшь.
— Честно нормально, Свет. Я даже не плачу.
— Это хуже, чем плакать.
Может, и хуже. Но Марина чувствовала только пустоту. Как будто внутри образовалась комната, которую двадцать лет занимал Андрей — а теперь она пуста. И непонятно, чем её заполнить.
Дочь отреагировала спокойно. Слишком спокойно.
— Мам, я всё понимаю. Папа дурак.
— Не говори так.
— А что говорить? Он дурак, мам. И я на его стороне точно не стою.
Андрей звонил.
Сначала редко — раз в два дня. Потом чаще. Потом каждый вечер.
Марина не брала трубку.
А потом он начал писать сообщения.
«Мари, мне плохо».
«Я не могу так».
«Прости меня».
Марина читала — и удаляла.
Через месяц он позвонил дочери:
— Полин, скажи маме, я хочу вернуться.
— Пап, ну ты вообще.
— Я ошибся! Я всё понял! Здесь невозможно! Ольга меня заедает! Скандалы каждый день! Она ревнует к каждому звонку, к каждому взгляду! Говорит, что я ей обязан, что она из-за меня осталась без работы, без жизни!
— Пап, ты серьёзно?
— Я люблю твою маму! Да, я идиот, но я её люблю!
Полина тяжело вздохнула:
— Знаешь, пап, я не знаю, что тебе сказать. Честно. Поговори с мамой сам.
Он пришёл в субботу.
Марина открыла дверь — и просто стояла. Смотрела на него. Долго.
— Марин, я вернулся. Прости меня. Пожалуйста.
— Понял, значит?
— Что?
— Что она не та, которую ты помнил.
Андрей кивнул. Жалко так кивнул — как побитая собака.
— Я всё понял. Я понял, что моя семья — это ты. Что без тебя мне…
— Андрей, — перебила его Марина. Голос твёрдый. Спокойный. — Я тоже всё поняла.
Он вздрогнул.
— Что ты поняла?
— Что выбираю себя.
И закрыла дверь.
Андрей еще немного постоял у подъезда.
Марина видела его из окна: сутулый, в мятой куртке, курил одну за другой. Как будто надеялся, что она выйдет — и всё вернётся. Но она не вышла.
Через неделю Марина подала на развод.
Андрей пытался бороться.
Звонил дочери. Приезжал к их общим друзьям. Просил всех: «Поговорите с ней! Скажите, что я изменился!»
Но Марина была непреклонна.
Он даже приехал к её родителям — с букетом, с извинениями. Мать Марины выслушала и сказала:
— Андрюша, я тебя всегда любила как сына. Но дочь свою люблю больше. И если она решила, что тебе не место в её жизни — значит, так и есть.
Он уехал ни с чем.
Развод оформили быстро — совместно нажитого делить было несложно. Квартира на Марине. Дача общая, но Андрей отказался от своей доли в пользу дочери.
— Хоть так, — сказал он тихо на последнем заседании. — Хоть что-то правильное сделаю.
Марина кивнула. Без злости. Без сожаления. Просто кивнула.
В первый месяц после развода Марина жила как во сне.
А потом начала ходить в театр. Одна. Сначала стеснялась — как это, одна? Все же парами ходят! А потом поняла: какая, собственно, разница?
Однажды вечером, недели через три после развода, позвонила Ольга.
Марина даже опешила, увидев имя на экране.
— Але?
— Марина, это Оля. Ну, Ольга. Бывшая жена Андрея.
— Знаю, кто вы. Что хотите?
— Я хотела извиниться.
Пауза. Долгая. Марина села на диван, закурила — бросила уже год назад, но сейчас достала из тумбочки старую пачку.
— Извиниться, — повторила она ровно. — Интересно. За что конкретно?
— За всё. За то, что влезла в вашу жизнь. За то, что, ну, вы понимаете.
— Понимаю, — Марина затянулась. — И что теперь?
— Ничего. Просто хотела сказать. Он ведь ко мне больше не придёт, да?
— Не знаю. Спросите у него.
— Марина, он вас любит. Всё время говорил о вас. Сравнивал меня с вами. Я для него была временным утешением. Иллюзией молодости. А вы — жизнью.
— Значит, жизнь у него закончилась, — усмехнулась Марина. — Ну что ж. Бывает.
Она повесила трубку и долго смотрела в потолок.
Он любит.
Может быть. А может, и нет.
Но теперь это не имело значения.
Друзья, чтобы у вас в жизни было больше гармонии, здоровья и положительной энергетики — загляните на канал в Телеграм ПчелоЗОЖ. Только проверенные схемы, прошедшие испытания тысячелетиями.!А так же — лайфхаки по оздоровлению и омоложению, о которых вы не знали.
