— Она меня достала, Серёга. Честное слово, достала.
Я замерла в прихожей, ключи всё ещё в руке. Голос мужа доносился с балкона — он думал, я у Натки ночую. Но Натке в 5 утра срочно надо было бежать — дела срочные. Я вернулась домой в шесть утра, открыла дверь тихо, чтобы не разбудить. А он на балконе, в телефоне. На громкой связи.
— Толстая стала, по дому ноль. Только работа в голове. Ничего не умеет, одни разговоры. Жалею, что женился, если честно.
Тишина на том конце. Потом смех Серёжи — узнала даже через трубку. Грубый такой, мужской.
Стою и понимаю: восемнадцать лет. Восемнадцать лет я думала, он меня любит. А он терпит. И вот так разговаривает, когда меня нет.
Ноги ватные. Но не от боли — от ясности. Впервые за все годы — полная, кристальная ясность.
Десять минут правды
Андрей продолжает. Голос у него недовольный, но спокойный — привычно недовольный. Это не срыв. Это обычный его разговор обо мне.
— Вечно чем-то недовольна. То ей холодно, то жарко. То устала, то голова болит. Живу как в общежитии, а не в семье.
— Так разведись, — слышу голос Серёжи. — Чего мучаешься?
— Да квартиру жалко делить. Тут она цепкая, сразу адвокатов наймёт. Впрочем, может, и правда пора. Надоело уже.
Я медленно опускаю сумку на пол. Осторожно, чтобы не стукнула. Прислоняюсь спиной к стене. Слушаю.
— По дому вообще ноль, — продолжает Андрей. — Готовить не умеет — полуфабрикаты разогревает. Порядка нет. Приду с работы — ничего не готово. Она тоже работает, говорит. Ну и что? Женщина должна дом держать.
Смешно. Я работаю экономистом полный день. Зарплата почти как у него. А он «приходит с работы» и ждёт ужин.
— У тебя хоть жена дома сидит, — говорит Андрей Серёже. — Понимает, что такое семья. А эта… карьеристка.
Карьеристка. Я, которая отказалась от повышения три года назад, потому что он сказал: «Зачем тебе лишняя нагрузка? Мы и так нормально живём».
Стою, слушаю и считаю минуты. Десять минут он меня обсуждает. Десять минут перечисляет мои недостатки. Голос ровный, будничный. Не злится даже. Просто констатирует.
— Ладно, мне бежать надо, — наконец говорит он. — Позвоню ещё.
Щелчок. Шаги к балконной двери.
Собирать вещи тихо
Я беззвучно иду в спальню. Дверь прикрываю аккуратно. Слышу, как он проходит в ванную. Вода зашумела.
Сажусь на кровать. Голова ясная. Странно — думала, будет больно. А нет. Просто пустота. И решение. Чёткое, как цифры в балансе.
Восемнадцать лет назад я думала: выйду за него — и буду счастлива. А он, оказывается, думал: женюсь — квартиру получу. Интересно, когда началось презрение? Сразу? Или постепенно?
Неважно.
Пока он в душе, собираю вещи. Не все — самое нужное. Паспорт из ящика комода. Банковскую карту. Свидетельство о браке — нет, не надо. Пусть остаётся.
Украшения от бабушки. Фотографии. Косметичка. Сменная одежда.
Открываю шкаф, достаю сумку дорожную. Складываю аккуратно, без суеты. Механически, как всегда собираюсь в командировку.
На полке лежит открытка. Находит рука случайно. Разворачиваю. «Любимому мужу. Спасибо за эти семнадцать лет. Твоя Вера». Датировано прошлым годом — годовщина свадьбы.
Кладу обратно. Чужая история.
Под бельём лежит конверт — мои накопления. Немного, но есть. Откладывала на новый холодильник. Холодильник ему оставлю. И всё остальное «совместно нажитое».
Вода в ванной всё ещё шумит. Андрей любит долго стоять под душем. Привычка. Я знаю его привычки. Все восемнадцать лет изучала.
А он меня не знает. Совсем.
Записка на холодильнике
Застёгиваю сумку. Ставлю у двери в прихожей. Иду на кухню. Холодильник гудит тихо. На дверце магнитики — привезла из отпусков. Один из Сочи, другой из Карелии. Путешествовали редко. Он не любил.
Беру блокнот, ручку. Пишу на листочке. Буквы ровные, почерк спокойный.
«Я слышала весь разговор с Серёжей. С шести утра стояла в прихожей и слушала. Квартиру забирай — не цепкая я. Просто человек, которому надоело жить с тем, кто его презирает. Документы о разводе жди по почте».
Прикрепляю магнитиком. Обычное место для записок. Раньше писала: «Суп в кастрюле» или «Ушла к Натке». Теперь пишу: «Ухожу».
Душ выключился. Слышу, как он открывает дверь ванной. Через минуту выйдет.
Беру сумку. Ключи кладу на полку в прихожей. Тихо открываю дверь. Выхожу. Закрываю за собой.
На лестничной площадке останавливаюсь. Смотрю на дверь. Обычная дверь. Коричневая, с глазком. Восемнадцать лет заходила и выходила. Думала — домой прихожу. А это была чужая территория.
Спускаюсь по лестнице. Шаги глухие. Сумка не тяжёлая. На улице светло — раннее утро. Октябрь, прохладно, но не холодно.
Иду к остановке. Сяду в автобус, поеду к Натке. Позвоню с дороги, предупрежу. Она примет. Не спросит ничего — потом расскажу. Сейчас просто надо уйти.
Оглядываюсь на дом. Пятый этаж, третье окно слева. Наше. Его теперь.
Автобус подъезжает. Захожу. Сажусь у окна.
Всё. Уехала.
Первый звонок
Телефон зазвонил в час дня. Я была у Натки, пила чай на кухне. Натка молча налила, молча села напротив. Ждала. Но я не готова говорить. Пока не готова.
Андрей на экране. Беру трубку.
— Вера, это безумие! — он кричит сразу. — Ты что творишь?!
— Здравствуй, Андрей.
— Какое здравствуй?! Записку прочитал? Ты это серьёзно?!
— Очень.
— Вера, ты… ты же понимаешь, я просто сорвался! Серёга сам достал, жаловался на жену, я в тон поддержал! Мужики так разговаривают!
— Восемнадцать минут ты поддерживал. Я засекла.
Тишина. Потом тихо:
— Ты… стояла и слушала?
— Стояла. И поняла, кто я для тебя на самом деле.
— Верка, ну не будь ребёнком! Это не значит…
— Значит, Андрей. Значит именно то, что значит. Я годами думала — мы вместе. А мы просто в одной квартире. И то из-за жалости делить.
— Я не это имел в виду!
— Что имел — то и сказал. Только думал, я не услышу. Вот в чём разница между нами: я тебя уважала. Ты меня терпел.
Он молчит. Дышит тяжело в трубку.
— Вера, вернись. Мы поговорим. Я объясню.
— Объяснять нечего. Всё уже объяснено. В том разговоре.
— Куда ты денешься? У тебя ничего нет!
— У меня есть самоуважение. А у тебя?
Отключаю телефон. Натка смотрит на меня.
— Чай остыл, — говорю я. — Налей ещё, пожалуйста.
Попытки вернуть
Андрей звонил три дня подряд. Потом приезжал к Натке. Стоял под окнами, названивал на домофон. Натка выходила, разговаривала с ним коротко:
— Она не хочет тебя видеть.
— Передай — я не со зла! Просто сболтнул лишнего!
— Передам.
Но я и правда не хотела. Какой смысл? Он будет объясняться, оправдываться, клясться. А я буду помнить его голос в телефоне: «Толстая. Ничего не умеет. Жалею».
Нет. Хватит.
На четвёртый день он прислал длинное сообщение. Я прочитала первые строки: «Вера, я люблю тебя. Прости меня. Это была минутная слабость…». Удалила, не дочитав.
Минутная слабость длиной в восемнадцать минут. Подробная такая слабость, с перечислением недостатков.
Через неделю позвонила его мать. Галина Петровна. Голос строгий, как всегда:
— Вера, ты что себе позволяешь? Муж извиняется, а ты капризничаешь!
— Галина Петровна, это между мной и Андреем.
— Он мужчина! Мужчины иногда грубят! Надо прощать!
— Надо уважать. А уважения не было. Теперь не будет и брака.
— Ты пожалеешь! Кому ты в твои годы нужна?!
— Себе нужна.
Сказала я и отключилась. Больше она не звонила.
У нотариуса
Документы на развод подала в ЗАГС через две недели. По обоюдному согласию — просто. Встретились у нотариуса — оформить соглашение о разделе имущества. Я пришла в сером костюме, волосы собрала. Деловая. Спокойная.
Андрей выглядел измотанным. Похудел. Глаза красные.
— Вера… — начал он.
— Давай по делу, — перебила я. — Квартира тебе. Машина тебе. Дача твоим родителям досталась, значит, тоже тебе. Мне ничего не надо.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Я не цепкая, помнишь?
Он вздрогнул. Нотариус кашлянул:
— Гражданка, вы имеете право на половину…
— Не хочу. Пусть всё остаётся ему.
Андрей смотрел на меня непонимающе:
— Почему?
— Потому что мне не нужны вещи из жизни, которой не было. Я думала — у нас семья. А у нас была ипотека и прописка.
— Вера, я правда… я правда не хотел тебя обидеть. И давай подумай еще о разделе. Я не злодей.
— Знаешь, Андрей, обиднее всего было не то, что ты сказал. А то, как ты сказал. Спокойно. Буднично. Как факт. Значит, так ты думал всегда.
Он открыл рот, закрыл. Ничего не ответил.
Не подписали бумаги. Решила не разбрасываться квартирами. Вышли на улицу. Он пошёл к своей машине. Я — к остановке. Не обернулась.
Первое время
Первый месяц жила у Натки. Потом сняла однушку на окраине. Маленькую, светлую. С окнами на парк. Пока решим с разделом имущества.
Устроилась на новую работу — в небольшую фирму, главным бухгалтером. Платили больше, чем раньше. Директор — женщина лет шестидесяти, умная, жёсткая. Меня приняла без лишних вопросов:
— Опыт есть? Голова работает? Тогда иди работай.
Работала. По вечерам гуляла в парке.
Подруги звонили, приглашали в гости. Натка приходила каждую неделю — с тортом, с новостями. Жизнь шла. Не громкая, не яркая. Но честная.
Андрей пытался звонить ещё месяца три. Потом перестал. Слышала от знакомых: встречается с кем-то. Молодой. Тридцать лет, работает продавцом в магазине техники.
— Вер, ты не переживаешь? — спросила Натка.
— Нет, — ответила я честно. — Пусть живёт как хочет.
И правда не переживала. Странно, но факт.
Встреча с Серёжей
Полгода пролетели быстро. Апрель. Весна. Тёплая, ранняя.
Зашла в магазин у дома за продуктами. Стою в очереди на кассу, смотрю в телефон. Кто-то окликает:
— Вера?
Оборачиваюсь. Серёжа. Тот самый Серёжа, друг которому жаловался Андрей.
Краснеет, отводит глаза. Держит в руках корзинку с хлебом и молоком.
— Привет, — говорю спокойно.
— Привет… Как дела?
— Нормально. У тебя как?
— Да… нормально тоже.
Молчание неловкое. Очередь движется. Я расплачиваюсь, беру пакет. Он стоит у выхода, ждёт. Видимо, решился что-то сказать.
Выхожу. Он идёт следом.
— Вера, слушай… — начинает он. — Андрей мне потом рассказал. Что ты слышала тот разговор. Извини, если что.
Останавливаюсь. Смотрю на него:
— За что извиняться? Ты помог мне услышать правду.
— Да я не думал, что он серьёзно! Мы просто… ну, мужики треплются. Жалуются друг другу. Это не значит…
— Серёжа, — перебиваю его, — я восемнадцать лет прожила с человеком, который меня не уважал. И не знала. А узнала — и ушла. Так что спасибо. Правда лучше, чем красивая ложь.
Он молчит. Переминается с ноги на ногу. Потом тихо:
— Он сожалеет. Говорит, зря всё это. Что с той девушкой не получилось. Что ты была лучше.
Я улыбаюсь:
— Он сожалеет о квартире. Не обо мне.
— Не… не знаю. Может, и о тебе тоже.
— Знаешь что, Серёжа? Неважно уже. Пусть сожалеет. Пусть не сожалеет. Я свободна. Впервые за восемнадцать лет — свободна.
Он кивает. Неловко пожимает руку:
— Ну… удачи тебе.
— И тебе.
Расходимся. Иду домой, несу пакет с продуктами. Лёгкая. Будто груз какой-то последний сбросила.
Свободна
Вечером звонит Натка:
— Как дела, подруга?
— Серёжу встретила. Того самого.
— И что?
— Передавал, что Андрей сожалеет.
— Вернёшься? — в голосе Натки тревога.
— Ты что, — смеюсь я. — Зачем?
— А то я тебя знаю. Добрая ты.
— Добрая. Но не глупая. Хватит мне одного раза.
— Правильно. Слушай, пойдём в субботу на концерт? Билеты взяла на двоих — в филармонию, камерная музыка.
— Пойдём.
Кладу трубку. Сажусь к окну. За окном парк зеленеет. Деревья распускаются. Май скоро.
Думаю: странно устроена жизнь. Восемнадцать лет строила что-то. Оказалось — на песке. Рухнуло в один момент. От одного подслушанного разговора.
Но если бы не подслушала — жила бы дальше? Наверное. Не знала бы правды — и была бы в иллюзии счастлива.
Теперь знаю правду. И счастлива по-настоящему.
Потому что когда честно с собой — это дорогого стоит.
Телефон мигает — сообщение. Открываю. Незнакомый номер.
«Вера, это Андрей. Пишу с новой симки. Хочу встретиться. Поговорить. Пожалуйста».
Смотрю на экран. Удалять? Ответить?
Пишу коротко: «Андрей, нам не о чем говорить. Живи хорошо».
Отправляю. Блокирую и этот номер.
Встаю, иду на кухню. Ставлю чайник. Достаю из шкафа новую чашку — купила недавно, красивую, с росписью. Андрей такие не любил. Говорил — безвкусица.
Наливаю кофе. Сажусь у окна. Пью медленно, смотрю на парк.
Хорошо. Тихо. Моё.
Завтра суббота. Пойду с Наткой на концерт. Потом прогуляемся по набережной. Может, мороженое купим — как в юности.
А вечером вернусь сюда. В свою квартиру. Где никто не скажет: «Толстая. Ничего не умеет». Где можно просто быть собой.
Допиваю кофе. Улыбаюсь своему отражению в окне.
Свободна.
Подписывайтесь чтобы не потерять — пишу о женщинах которые нашли силы начать заново.
Без пафоса без советов просто честные истории о достоинстве.
А что бы вы сделали на месте Веры?
