Кухня пахла остывающей пиццей и зелёным чаем. На экране старенького телефона Андрея виднелась сумма 482 300 рублей, на накопительном счёте.
— Есть! — выдохнул он и победно посмотрел на жену. — Ещё чуть-чуть, Светка! Ещё пара месяцев — и мы у цели!
Света улыбнулась, смотрела на его горящие глаза и радостную мальчишескую улыбку, и чувствовала любовь. Три года, как отпуск у моря сменился прополкой грядок на даче у её матери. Походы в рестораны, домашней пиццей, которую они научились печь вместе, смеясь и перепачкавшись мукой.
— А помнишь, как мы на даче у моей мамы всё лето крышу перекрывали? — спросила она, отхлебнув чай.
— Ещё бы! — рассмеялся Андрей. — Зато теперь знаем, что такое рубероид. И сэкономили тысяч пятьдесят! Зато своё будет!
Он взял её руку в свою, ладонь была тёплой, втакие моменты она чувствовала себя абсолютно счастливой.
Идиллию разрушил резкий звонок мобильного. «Мама», Андрей ответил.
— Да, мам, привет. Что случилось?
Света видела, как меняется его лицо, расслабленная улыбка сползает, брови хмурятся, в глазах появляется знакомое выражение тревоги, она не слышала слов, но уже знала, что-то стряслось. Её свекровь, Лидия Сергеевна, никогда не звонила просто так. Каждый её звонок был прелюдией к маленькой драме, в которой ей отводилась роль жертвы, а её сыну спасателя.
— Андрюша, всё! Катастрофа! — голос в трубке дрожал от разыгранного трагизма. — Холодильник сломался, совсем! Ночью такой щелчок был, сердце чуть из груди не выпрыгнуло! А утром встала под ним лужа…
— Мам, успокойся, может просто, что-то с розеткой?
— С какой розеткой?! Я всё проверила! У меня там две курицы, я их по акции взяла, специально для тебя рубленные котлетки хотела налепить… всё же пропадёт! Что я делать буду?!
Андрей тяжело вздохнул.
— Мам, не переживай, я приеду, посмотрю, что-нибудь придумаем.
Он положил трубку.
— Что там? — спросила Света.
— Холодильник у мамы сломался.
— Может, мастера сначала вызовем? Может, там ерунда какая-то, предохранитель сгорел…
— Света, какого мастера? — в его голосе прорезалось раздражение. — Он будет неделю ехать, потом ещё неделю деталь заказывать! У неё там продукты портятся! Надо просто купить новый и всё.
— Новый? Андрей, но они же дорогие… Тысяч тридцать-сорок. Это же… серьёзная дыра в нашем бюджете. Мы же хотели в следующем месяце…
— Я знаю, что мы хотели! — перебил он её.. — Но это же мать! Я что, должен её бросить с тухлой курицей?!
Он встал и прошёлся по кухне, в такие моменты спорить с ним было бесполезно, она уступала.
— Хорошо, — сказала она тихо. — Конечно, мы поможем.
Он подошёл, обнял её, поцеловал в макушку.
— Спасибо, Свет. Я знал, что ты поймёшь.
***
На следующий день, в субботу, Андрей поехал к матери.
Квартира матери встретила его запахом — смесью валокордина и вчерашнего борща. Он прошёл на кухню, готовый увидеть лужу на полу и молчащий агрегат, но замер на пороге.
Старенький, пожелтевший от времени «Саратов», стоял в углу и ровно урчал. На его верхней полке размораживались две те самые «пропадающие» курицы.
— Мам, — растерянно протянул он. — Так он же… работает.
Лидия Сергеевна, сидевшая за столом с чашкой чая, картинно прижала руку к сердцу.
— Ой, сынок, да что с него толку, что он работает? — запричитала она. — Он же тарахтит, как трактор! Я из-за него по ночам совсем спать перестала! А главное — посмотри, какой он маленький!
Я вот вчера у Зинаиды была, подруги моей… — она сделала театральную паузу. — Андрюша, ты бы видел! Ей дети такой холодильник подарили! Серебристый, высокий, до потолка! Внутри — светло, как днём! А полочки какие из закалённого стекла, не то что эти мои решётки! А ящик для овощей представляешь, с контролем влажности! Фрукты неделю лежат, как только что с грядки! И размораживать не надо!
Она говорила с таким восторгом, будто описывала не бытовую технику, а райские кущи. Андрей слушал и до него, начало доходить. Дело было не в сломанном компрессоре, а в простом чувстве зависти к подруге Зинаиде.
Он попытался мягко, очень осторожно, вернуть её на землю.
— Мам, я всё понимаю. Но, может, попозже? У нас сейчас со Светой правда очень сложный период. Мы на ипотеку копим, каждую копейку считаем…
— А что ты её слушаешь, эту Светку твою? — голос Лидии Сергеевны внезапно стал твёрже. — Она тебе кто, командир? Ты мужик в доме или где?
Андрей опешил.
— При чём тут Света? У нас общий бюджет…
— Общий бюджет — это когда все деньги у мужа в кармане! — отрезала Лидия Сергеевна. — Он голова! А у вас в семье что? Вертихвостка эта! Она сегодня тут, а завтра хвостом вильнёт — и поминай как звали! А мать одна, на всю жизнь!
Встала, подошла к нему вплотную, заглянула в глаза.
— Мой покойный отец, твой дед, твою бабку в ежовых рукавицах держал! Она ему получку до копеечки отдавала, а он сам решал, на что тратить — на сапоги ей или на новый забор! И порядок в доме был! И уважение, а ты что развёл тут демократию? Она сейчас на твои денежки себе цацки покупает, губы мажет, а родная мать должна со старой рухлядью мучиться? Откроет свой кошелёк, не развалится!
Слова матери, грубые, били наотмашь. Он пытался спорить, но Лидия Сергеевна была непробиваема.
По дороге домой туман материнских слов застилал ему мысли. Он злился, на неё, за эту дикую, пещерную логику. На себя за то, что не смог дать ей отпор. Но где-то в самой глубине души, её слова находили отклик.
Червячок сомнения был запущен.
Он вспомнил, как на днях, заглянув Свете через плечо, увидел на экране её телефона СМС из банка о покупке в «Л’Этуаль». Сумма была небольшой, но сам факт… Он тогда и внимания не обратил, мало ли. А теперь эта мысль царапала изнутри, как заноза. Конечно, он доверял Свете, но…
Он вспомнил, как она смеялась с подругой по телефону, обсуждая какую-то новую кофточку. Может, мать права? Может, он, в своём стремлении быть «современным» мужем, действительно позволил сесть себе на шею? Его мир вдруг начал казаться ему каким-то неправильным, «Бабским». А в голове стучала фраза матери: «Ты мужик или где?».
Он приехал домой взвинченный, злой, полный подозрений, хотел немедленно всё выяснить. Но вместо этого просто молча прошёл в комнату, включил компьютер и погрузился в танковые баталии.
***
На следующий день Андрей пришёл домой с работы раньше обычного, готовый к тяжёлому разговору. Но вместо этого застал Свету, сияющую от счастливую. Она стояла посреди комнаты, окружённая пакетами и коробками, и радостно пересчитывала небольшую пачку денег.
— Андрюш, привет! А я тут генеральную уборку затеяла! Весь шкаф перебрала, представляешь? Выставила на «Авито» платья, которые со школы не ношу, сумку старую, туфли, что мне малы. И представляешь уже три платья и сумку купили!
Для Андрея, взвинченного до предела, её весёлое щебетание прозвучало, как подтверждение. Деньги, о которых он не знал!
— Значит, у тебя есть свои, «левые» деньги? — спросил он.
Света замерла, её улыбка медленно сползла с лица, она растерянно посмотрела на него, потом на деньги в своей руке.
— Какие «левые»? Андрей, ты чего? Я же своё старьё продала! Хотела сюрприз сделать, в нашу копилку добавить. Тут почти пять тысяч!
— Сюрприз? — он криво усмехнулся, и в этой усмешке было столько материнской желчи. — Или на новую помаду решила потратить, пока муж на холодильник для родной матери горбатится?
Слово за слово, и плотину прорвало, он уже не слышал её растерянных объяснений, был глух и слеп. Из него выплёскивалось всё, что копилось эти два дня, всё, что так щедро влила в него мать.
— Всё! Хватит этой демократии! Я устал играть в это ваше «партнёрство»! В семье должен быть один хозяин! Один!
— Андрей, что ты такое говоришь? Успокойся… — прошептала Света, отступая на шаг.
— Я спокоен! Я абсолютно спокоен! Просто понял, как должно быть! С завтрашнего дня все деньги мне на карту. Слышишь? Все! И твоя зарплата до копейки, и все твои доходы с этих твоих «авито»! Я сам буду решать, что нам нужно, а что нет.
— Хорошо, — сказала она. — Ты у нас голова, ты и решай.
***
На следующее утро Андрей проснулся в пустой квартире, сначала он почувствовал облегчение. Никаких упрёков, никаких заплаканных глаз. Порядок, он хозяин. Встал, прошёл на кухню, предвкушая, как сейчас сварит себе кофе.
На кухонном столе, лежал аккуратно сложенный вдвое лист бумаги. Это не было похоже на эмоциональное прощальное письмо, он развернул.
«Раз ты теперь полностью отвечаешь за бюджет, вот тебе список первоочередных трат на этот месяц:
1. Квартплата и коммунальные услуги — 8 500.
2. Платёж по автокредиту (за твою машину) — 15 000.
3. Продукты питания на месяц (по моим самым скромным подсчётам, без учёта твоих бизнес-ланчей) — 20 000.
4. Интернет, мобильная связь (на двоих) — 1 500.
Итого, обязательные платежи: 45 000 рублей.
Это без учёта бензина, бытовой химии, твоих сигарет и прочих непредвиденных мелочей. Ах, да. И не забудь купить маме новый холодильник (ещё примерно 40 000).
Но моя зарплата останется у меня, удачи, глава семьи».
Андрей сел на стул, который, снова и снова перечитывал этот короткий, убийственный список, начал судорожно считать в уме. Его зарплата шестьдесят тысяч, минус сорок пять обязательных, остаётся пятнадцать. На бензин, на его обеды, на сигареты… и на мамин холодильник.
Он впервые в жизни увидел реальную структуру их семейного бюджета, всегда был уверен, что его шестьдесят тысяч — это тот самый «фундамент», на котором всё держится. А её зарплата — так, приятное дополнение.
Обхватил голову руками и вдруг вспомнил, как они со Светой, перепачкавшись мукой, хохотали на этой самой кухне неделю назад, пытаясь испечь вкусный пирог. Как она, словно маленькая девочка, радовалась букетику полевых ромашек, который он купил у бабушки в переходе. Как она, засыпая, клала свою холодную ладошку в его руку.
На столе требовательно зажужжал телефон. «Мама». Он посмотрел на экран, потом на пустую кухню и сбросил вызов. Сейчас ему нужно было решить проблему поважнее старого холодильника. Ему нужно было найти слова, чтобы вернуть свою жену.
Он нашёл её у её матери, Света была спокойна. Он говорил долго. Про то, что был неправ, что всё понял, что мать на него повлияла, извинялся..
Когда закончил, она сказала:
— Дело не в холодильнике, Андрей и даже не в твоей маме.
Сделала паузу, собираясь с мыслями.
— Три года назад, когда мы только-только начали копить на ипотеку, ты, не сказав мне ни слова, взял из нашей общей копилки, пятьдесят тысяч. И отдал своей матери, чтобы она закрыла какой-то свой старый кредит, я случайно узнала.
Он побледнел.
— Я… я хотел тебе сказать, но…
— Не надо, — остановила она его. — Я тогда промолчала. Знаешь, почему? Потому что я тебя очень любила и я решила, что это была просто разовая слабость. Я думала, это больше никогда не повторится, но вчера я поняла, что это не ошибка. В вашей с матерью системе мои деньги, это наши общие, а твои деньги, это твои личные.
Она встала и указал ему на дверь.
— Удачи тебе, глава семьи.
