Екатерина помешивала ложечкой ароматный латте в своей любимой чашке с забавными котами и смотрела на мужчину напротив. Максим. Ее будущий муж. Через три недели у них была свадьба, и это казалось ей каким-то волшебным, нереальным сном. Она, тридцатилетняя Катя, встретившая его всего год назад, когда уже почти отчаялась найти свое счастье, выходила замуж. И не просто замуж, а по огромной, всепоглощающей любви.
Максим был всем, о чем она мечтала. Умный, успешный юрист из известной фирмы, заботливый, внимательный, с прекрасным чувством юмора. Он окружил ее такой нежностью и теплом, о которых она и не смела мечтать. Он познакомил ее со своими родителями — интеллигентными, состоятельными людьми, которые, хоть и немного настороженно сначала, но приняли ее в свою семью.
Она чувствовала себя Золушкой, попавшей на бал. Ее собственная жизнь была гораздо скромнее: работала администратором в небольшой клинике, жила в унаследованной от тети скромной «однушке» на окраине. У нее не было ни богатых родственников, ни головокружительной карьеры. У нее была только ее любовь к Максиму. И, как ей казалось, его — к ней.
В то субботнее утро они завтракали на ее маленькой, но уютной кухне. За окном шел мелкий осенний дождь, но в квартире было тепло и пахло свежей выпечкой — Катя испекла его любимые булочки с корицей. Они обсуждали последние детали свадьбы: рассадку гостей, музыку, цветы. Максим был расслаблен, шутил, строил планы на их медовый месяц на Мальдивах.
А потом, когда она встала, чтобы убрать посуду, он остановил ее.
— Катюш, подожди секунду. Есть один небольшой формальный момент, который нам нужно уладить до свадьбы.
Он достал из своего дорогого кожаного портфеля аккуратную синюю папку. Положил ее на стол перед Катей.
— Что это? — спросила она, вытирая руки.
— Да так, стандартная процедура, — он улыбнулся ей своей самой обезоруживающей улыбкой. — Брачный договор.
Сердце Кати неприятно екнуло. Она слышала об этом, конечно. Но ей всегда казалось, что это — удел олигархов, звезд, людей, которым есть что делить. А у них? У них была любовь. И ее скромная «однушка».
— Максим… зачем? — тихо спросила она. — У нас же… ну… делить особо нечего.
— Как это нечего? — он рассмеялся, словно она сказала что-то очень наивное. — Катюш, ну ты же знаешь, у меня свой бизнес, недвижимость от родителей. Это просто… юридическая формальность. Чтобы все было четко и понятно. Мои юристы составили, там все стандартно, для защиты интересов обеих сторон.
Он открыл папку, достал оттуда несколько листов плотной бумаги, исписанных мелким шрифтом. Пролистал их и указал пальцем на две строчки в самом конце.
— Вот здесь и вот здесь. Просто подпиши, и все.
Она смотрела на эти строчки, на непонятные юридические формулировки, и чувствовала, как подступает легкая дурнота.
— Но… я бы хотела прочитать, — пробормотала она. — Я не очень понимаю…
Он снова улыбнулся. Ласково. Снисходительно. Как взрослому ребенку, который капризничает из-за ерунды. Он накрыл ее руку своей, теплой и сильной.
— «Дорогая, просто поставь подпись в двух местах, зачем тебе это читать?» — сказал мне муж, подсовывая брачный договор. Ты же мне веришь? Это просто бумага. Формальность. Наши чувства, наша любовь — они же выше всего этого, правда? Зачем тратить время на эту скучную казуистику? Давай подпишем, и пойдем лучше выберем тебе свадебные туфли.
Он протянул ей дорогую перьевую ручку. Она смотрела на него, на его любящие глаза, на его искреннюю улыбку. И чувствовала себя ужасно неловко. Она ему не доверяет? Она сомневается в нем? Она ведет себя как мелочная мещанка, которая боится остаться ни с чем?
«Это просто бумага», — стучало у нее в голове. «Он прав, наши чувства выше». Она взяла ручку. Пальцы слегка дрожали. Она уже поднесла кончик пера к первой строчке… но что-то внутри нее, какой-то тихий, но настойчивый голос, шептал: «Прочитай. Просто прочитай».
Она колебалась. Секунду. Две. Это была вечность. Под его выжидающим, уже немного нетерпеливым взглядом.
— Я… я все-таки прочитаю, Максим, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал как можно тверже. — Прости. Но я должна понимать, что я подписываю.
Она увидела, как его улыбка на мгновение дрогнула. Как в его глазах мелькнула тень раздражения. Но он тут же взял себя в руки.
— Конечно, милая, как скажешь, — он откинулся на спинку стула, делая вид, что ему все равно. — Читай, если тебе так спокойнее. Только давай быстрее, а то мы в магазин опоздаем.
Она взяла первый лист. И начала читать. И с каждой строчкой ее сердце сжималось все сильнее, а дыхание становилось все более прерывистым. Это был не «стандартный» договор. Это был приговор.
Катя сидела за кухонным столом, склонившись над синей папкой. Мелкий, убористый шрифт юридических формулировок плыл перед глазами, но она заставляла себя вчитываться в каждое слово. Ручка, которую она так и не взяла, лежала рядом. Максим демонстративно листал журнал, делая вид, что ему совершенно безразлично, но его напряженная поза и слишком частое покашливание выдавали его с головой.
Первые пункты договора были стандартными: имущество, приобретенное до брака, остается личной собственностью каждого из супругов. Это касалось и ее «однушки», и его бизнеса, и недвижимости его родителей (которая, впрочем, пока принадлежала им, а не ему). Катя немного расслабилась. «Может, я зря паникую?» — подумала она.
Но чем дальше она читала, тем сильнее леденели ее руки.
«Статья 3. Имущество, нажитое супругами во время брака». Здесь начиналось самое интересное. Пункт 3.1 гласил, что все доходы, полученные Максимом от его предпринимательской деятельности, а также от управления любым его имуществом (включая то, что он может получить в будущем по наследству), являются его личной собственностью и разделу в случае развода не подлежат.
«Ну ладно, — подумала Катя, — бизнес есть бизнес». Но следующий пункт заставил ее задохнуться.
Пункт 3.2: «Все имущество (движимое и недвижимое), приобретенное во время брака, независимо от того, на чьи доходы оно приобретено и на чье имя зарегистрировано, признается личной собственностью Супруга (Максима)». Исключение составляли только предметы личного пользования Супруги (Екатерины), купленные на ее личные доходы (если таковые будут).
Она перечитала этот пункт трижды. Он означал, что даже если она будет работать, даже если они вместе купят квартиру или машину, даже если она вложит туда свои деньги — все это автоматически будет принадлежать Максиму. Она в этом браке не будет иметь права ни на что, кроме своей зубной щетки и старого платья.
Но это был еще не конец.
Статья 4 касалась ее квартиры. Да, она оставалась ее собственностью. Но с оговоркой. «В случае если в период брака за счет личных средств Супруга (Максима) или общих средств супругов (источник которых определяет Супруг) будут произведены неотделимые улучшения квартиры Супруги (Екатерины), существенно увеличивающие ее стоимость, Супруга обязуется в случае расторжения брака компенсировать Супругу документально подтвержденную стоимость таких улучшений либо передать ему в собственность долю в праве собственности на квартиру, соразмерную стоимости улучшений».
Это была ловушка. Изощренная, юридически выверенная ловушка. Любой ремонт, любая замена окон или сантехники, оплаченная им или «из общего котла» (который, по сути, все равно был его), автоматически создавали его право на ее единственное жилье.
И вишенка на торте — Статья 5. «Расторжение брака». В случае развода, независимо от его причин и продолжительности брака, Супруга (Екатерина) добровольно отказывается от права на получение алиментов на свое содержание, а также от любого другого материального возмещения сверх того, что является ее личной собственностью согласно данному договору.
То есть, если она, не дай бог, заболеет, потеряет работу или просто посвятит себя семье и детям (о которых в договоре, кстати, не было ни слова), то в случае развода она уйдет ровно с тем, с чем пришла. Без права на какую-либо поддержку. Даже если они проживут вместе двадцать лет.
Она дочитала последнюю строчку и медленно подняла глаза на Максима. Он тут же отложил журнал и снова изобразил на лице ту самую любящую, безмятежную улыбку.
— Ну что, милая? Убедилась, что там ничего страшного? Просто формальность.
Катя молчала. Она смотрела на него, на этого красивого, успешного, заботливого мужчину, который еще час назад казался ей принцем из сказки. А теперь она видела перед собой холодного, расчетливого дельца, который под видом брачного договора подсовывал ей контракт на пожизненное рабство.
— «Дорогая, просто поставь подпись в двух местах, зачем тебе это читать?» — тихо повторила она его же слова. Ее голос дрожал, но не от страха, а от гнева и горького, ледяного разочарования. — Ты действительно считал, что я настолько глупа? Что я подпишу это, не глядя?
Улыбка сползла с его лица. Он напрягся.
— Катя, не начинай. Я же объяснил — это стандартная процедура…
— Это не стандартная процедура, Максим! — она швырнула папку на стол так, что листы разлетелись веером. — Это — узаконенное ограбление! По этому «договору» я в браке с тобой не имею права ни на что! Все твое — твое, а все наше — тоже твое! Я даже права на алименты лишаюсь! Ты хоть понимаешь, что ты мне предложил подписать?!
— Успокойся! — он повысил голос. — Никто тебя грабить не собирается! Это просто… мера предосторожности! У меня бизнес, активы! Мои родители настояли! Они боятся, что ты… ну… охотница за состоянием!
Вот оно. Родители. Она так и знала. Но это не снимало с него ответственности.
— Охотница за состоянием? — она горько рассмеялась. — Я?! Которая живет в теткиной «однушке» и работает администратором?! Ты серьезно? Максим, если бы я была охотницей, я бы потребовала включить в этот договор пункт о щедром содержании в случае развода! А здесь — я должна отказаться от всего! Это не защита твоих активов. Это — страховка от того, чтобы я когда-нибудь посмела поднять голову или уйти от тебя! Ты предлагаешь мне не брак, а золотую клетку!
— Да что ты несешь?! — он вскочил, его лицо исказилось от злости. Он понял, что его план раскрыт, и перешел в нападение. — Я люблю тебя! Я хочу на тебе жениться! А ты устраиваешь скандал из-за бумажки! Ты мне не доверяешь! Вот в чем дело!
— Доверяла, — тихо сказала она. Она тоже встала. Она смотрела на него снизу вверх, но впервые чувствовала себя выше, сильнее. — Доверяла до этой самой минуты. До того, как ты попытался обманом лишить меня всего. До того, как твоя любовь оказалась просто… сделкой.
Она подошла к столу, собрала листы договора в аккуратную стопку. Сложила их пополам. Еще раз. И еще. А потом методично, не торопясь, разорвала их на мелкие кусочки.
— Катя! — он шагнул к ней, но остановился, увидев ее глаза.
— Свадьбы не будет, Максим, — сказала она. Голос ее был спокоен, но в нем звучала окончательность приговора. — Я не выйду замуж за человека, который видит во мне не любимую женщину, а потенциальную угрозу своему кошельку. Который начинает семейную жизнь со лжи и унизительного контракта.
Она сняла с пальца помолвочное кольцо — то самое, с красивым бриллиантом, которое он так эффектно надел ей на палец три месяца назад — и положила его на стол, поверх обрывков их несостоявшегося «договора на доверии».
— Забирай. И уходи. Пожалуйста.
Он смотрел то на кольцо, то на нее. В его глазах была смесь ярости, обиды и… страха? Он понял, что потерял. Потерял не просто невесту. Он потерял ту единственную, которая любила его не за его статус и деньги.
Он молча взял кольцо, схватил свой портфель и, не сказав больше ни слова, вышел из ее квартиры. Из ее жизни.
Катя осталась одна. Осенний дождь все так же стучал по стеклу. Булочки с корицей на столе остыли. Она села за стол, налила себе остывший латте и заплакала. Она плакала не о нем. Она плакала о своей разрушенной сказке. О своей наивной вере в то, что любовь может быть выше «презренного металла». Но сквозь слезы она чувствовала и облегчение. Она почти совершила самую большую ошибку в своей жизни. Но ее тихий внутренний голос, голос ее самоуважения, спас ее. Она осталась в своей скромной «однушке», но она осталась собой. И это было дороже любых Мальдив.
