— Ты меня не выгонишь, правда, доченька? Я же твоя мать!
Голос свекрови дрожал так жалобно, что у Марины даже мурашки по коже побежали. Но не от сочувствия. От омерзения. Она стояла посреди своей собственной гостиной и смотрела на женщину, которая ещё полгода назад вышвырнула её из дома собственного сына со словами: «Убирайся отсюда, бесплодная! Моему Вадиму нужны дети, а не бездельница!»
Раиса Петровна сидела на краешке дивана, сжимая в руках смятый носовой платок. Её некогда безупречная причёска растрепалась, тушь размазалась под глазами, а дорогой костюм помялся так, будто она провела в нём последние сутки. Наверное, так и было. Вадик стоял рядом с матерью, опустив голову, и молчал. Как всегда молчал, когда нужно было выбрать сторону.
Марина медленно скрестила руки на груди. Она не спешила отвечать. Пусть помучается. Пусть посидит на этом самом диване, который Раиса Петровна назвала «дешёвкой из Икеи» при первом же визите в их квартиру. Пусть почувствует, каково это — быть нежеланной гостьей.
Полгода назад всё было по-другому. Марина жила в трёхкомнатной квартире Вадика, которую ему подарили родители. Точнее, купила мать на свои деньги после того, как отец Вадима ушёл из жизни и оставил приличное наследство. Раиса Петровна с самого начала дала понять: квартира принадлежит её сыну, а Марина — всего лишь временная жилица.
— Вадик, скажи своей жене, чтобы она не расставляла свои дешёвые цветочки по всему дому, — говорила свекровь, заходя без звонка с ключами, которые Вадик дал ей «на всякий случай». — Это выглядит провинциально.
— Вадик, я же просила купить нормальную посуду, а не этот китайский ширпотреб, — говорила она, проверяя содержимое кухонных шкафов. — Когда придут мои подруги, мне будет стыдно.
— Вадик, почему в холодильнике одни полуфабрикаты? Твоя жена разве не умеет готовить? Ты что, в холостяцкой берлоге живёшь?
Вадик каждый раз только пожимал плечами и бормотал что-то невразумительное. А Марина терпела. Она же любила его. Она верила, что рано или поздно он встанет на её защиту. Что однажды скажет матери: «Хватит. Марина — моя жена, и здесь её дом».
Но этого дня так и не наступило.
А потом случилось то, после чего Марина поняла: никогда не наступит.
Это было обычное воскресенье. Раиса Петровна, как всегда, пришла «проведать сыночка». Села за стол, попила чаю с пирогом, который Марина испекла специально для неё, и вдруг спросила:
— Марина, а когда же ты порадуешь нас внуками? Вы с Вадиком уже три года женаты.
Марина почувствовала, как внутри всё сжалось. Они с Вадиком как раз проходили обследование. Врачи пока не могли найти причину, почему беременность не наступала. Это было больной темой, о которой Марина не хотела говорить с посторонними. Даже со свекровью.
— Мы работаем над этим, — тихо ответила она.
Раиса Петровна поджала губы.
— Работаете. Три года работаете. А толку никакого. Знаешь, Марина, может, дело в тебе? Вадик здоровый мужчина из хорошей семьи. А ты… откуда ты вообще? Из какой-то деревни, родители твои кто? Может, там у вас по женской линии проблемы?
Марина побледнела. Вадик нервно закашлялся и отвёл взгляд.
— Мама, не надо, — пробормотал он, но так тихо, что его слова потонули в пустоте.
— Что «не надо»? — Раиса Петровна повысила голос. — Я хочу внуков! Я не для того покупала эту квартиру, чтобы мой сын жил с бесплодной женщиной!
— Я не бесплодная! — крикнула Марина. — Мы ещё не закончили обследование!
— Ага, значит всё-таки проблема в тебе! — торжествующе заявила свекровь. — Вадик, ты слышишь? Она сама призналась!
— Я ничего не признавала! Врачи сказали, что нужно время!
— Время? — Раиса Петровна встала из-за стола. — У моего сына нет времени! Ему уже тридцать пять! Он должен стать отцом, пока молодой! А ты его годы отнимаешь!
Марина посмотрела на Вадика. Он сидел, уставившись в тарелку, и молчал. Просто молчал. Не защищал её. Не останавливал мать. Ничего не делал.
— Вадик, — позвала его Марина. — Скажи ей что-нибудь.
Он поднял на неё глаза. В них было столько растерянности и бессилия, что Марине стало страшно.
— Марин, ну она же переживает, — пробормотал он. — Она хочет как лучше.
Как лучше. Эти слова стали последней каплей.
— Знаешь что, Вадик, — Раиса Петровна снова села и посмотрела на сына с деловым видом. — Я тут подумала. Может, вам стоит разойтись? Пока не поздно. Ты ещё молодой, найдёшь здоровую девушку, которая родит тебе детей.
— Что?! — Марина не поверила своим ушам.
— Ну а что такого? — Свекровь пожала плечами. — Зачем тянуть? Квартира оформлена на Вадика, ты здесь не прописана. Соберёшь вещи и съедешь. Мы тебе даже денег дадим на первое время. Правда, Вадик?
Марина смотрела на мужа и ждала. Ждала, что он скажет «мама, ты сошла с ума». Что он защитит свою жену. Что он выберет её.
Но Вадик молчал. Он просто сидел и молчал, как всегда.
И тогда Марина поняла: она проиграла. Она проиграла битву со свекровью ещё в первый день, когда переступила порог этой квартиры. Потому что Вадик никогда не был на её стороне. Он всегда был на стороне матери.
Марина ушла в тот же день. Собрала свои вещи, вызвала такси и уехала к подруге. Вадик не остановил её. Даже не попытался.
Первые недели были адом. Марина плакала каждую ночь. Она не могла поверить, что всё закончилось именно так. Что три года брака испарились в одно мгновение из-за капризов свекрови и слабости мужа.
Но потом что-то внутри неё переломилось. Марина перестала плакать и начала действовать. Она нашла работу получше, сняла однокомнатную квартиру в новостройке, записалась на курсы повышения квалификации. Она словно сбросила с плеч тяжёлый груз и начала дышать полной грудью.
Через два месяца пришли документы на развод. Вадик не требовал ничего, Марина тоже. Они просто разошлись, как чужие люди. А ещё через месяц Марина узнала от общих знакомых: Вадик встречается с новой девушкой. Молоденькой, двадцатитрёхлетней. Раиса Петровна, говорили, просто в восторге от будущей невестки.
Марина усмехнулась, услышав эту новость. Пусть. Пусть эта девочка попробует ужиться со свекровью. Посмотрим, как долго она продержится.
Жизнь потекла своим чередом. Марина получила повышение на работе, купила машину, начала откладывать на собственную квартиру. Она встречалась с друзьями, ходила в спортзал, путешествовала. Она была свободна и счастлива, как никогда.
И вот, спустя полгода после развода, раздался звонок в дверь. Марина открыла — и увидела Вадика с матерью. Точнее, с бывшей свекровью. Раиса Петровна выглядела ужасно: помятая одежда, красные глаза, растрепанные волосы. А Вадик стоял рядом с таким видом, будто его сейчас расстреляют.
— Можно войти? — тихо спросил он.
Марина молча отошла в сторону. Они прошли в гостиную и сели на диван. Вадик не поднимал глаз, а Раиса Петровна судорожно комкала платок в руках.
— Марина, — начал Вадик, — у нас проблемы.
— Какие проблемы? — холодно спросила Марина.
— Дело в том, что… — он замялся. — Помнишь Олю, мою новую девушку?
— Ту самую, которой двадцать три?
— Ей двадцать четыре, — поправил Вадик. — Так вот, мы с ней расстались.
— Мои соболезнования, — Марина скрестила руки на груди. — Но при чём здесь я?
— Понимаешь, — Вадик нервно потёр лоб, — Оля оказалась не совсем тем человеком, за которого себя выдавала. Она… она втёрлась к нам в доверие, а потом обманула маму.
Марина перевела взгляд на Раису Петровну. Та сидела, опустив голову, и впервые за всё время знакомства выглядела по-настоящему жалко.
— Она уговорила маму переписать квартиру на моё имя, — продолжал Вадик, — якобы для безопасности. А потом убедила меня оформить дарственную на неё. Сказала, что это романтично, что так будет доказательство моей любви.
Марина почувствовала, как внутри начинает подниматься смех. Истерический, злорадный смех. Но она сдержалась.
— И ты оформил?
— Я думал, что люблю её! — в голосе Вадика появились истерические нотки. — Она была такая милая, такая ласковая! Мама тоже в восторге была! Говорила, что наконец-то я встретил настоящую женщину!
Раиса Петровна всхлипнула.
— Я так ошиблась, — прошептала она. — Она играла роль. Изображала примерную невестку. А потом, как только дарственная была оформлена, показала своё истинное лицо. Выгнала нас обоих. Сказала, что квартира теперь её, и можем идти куда угодно.
Марина медленно откинулась на спинку кресла. Значит, вот оно что. Судьба решила преподать урок. Причём сразу двоим.
— И теперь вы пришли ко мне, — констатировала она. — Зачем?
Вадик наконец поднял на неё глаза.
— Марина, нам негде жить. У мамы была только та квартира. У меня — тоже. Мы сейчас у моего друга на съёмной, но это временно. Я подумал… может быть, ты… ну, ты же снимаешь однокомнатную. Может, мы могли бы…
Он не договорил, но Марина всё поняла.
— Вы хотите пожить у меня? — медленно переспросила она.
— Ну, временно, — поспешил добавить Вадик. — Пока я не найду новое жильё. Или пока не решим ситуацию с квартирой. Может, через суд получится что-то сделать.
— Марина, доченька, — вдруг заговорила Раиса Петровна. Она подняла на неё красные от слёз глаза. — Я знаю, что была к тебе несправедлива. Я многое поняла за эти месяцы. Ты была хорошей женой для Вадика. А я… я вела себя ужасно. Прости меня. Пожалуйста. Мы очень нуждаемся в помощи.
Марина смотрела на эту женщину и не верила своим ушам. Та самая Раиса Петровна, которая называла её бесплодной и выгоняла из дома, теперь просила прощения и помощи. Та самая свекровь, которая твердила, что Марина недостойна её сына, теперь сидела в её съёмной однокомнатной квартире и умоляла приютить.
— Ты меня не выгонишь, правда, доченька? Я же твоя мать!
Эти слова повисли в воздухе. Марина медленно встала с кресла и подошла к окну. За ним виднелись огни вечернего города. Её города. Её новой жизни.
Она вспомнила тот день, когда собирала вещи под равнодушным взглядом Вадика. Вспомнила, как Раиса Петровна стояла в дверях и говорила: «Наконец-то в этом доме будет порядок». Вспомнила бессонные ночи, слёзы, боль. И вспомнила, как постепенно эта боль превратилась в силу. В независимость. В свободу.
Марина развернулась и посмотрела на них. На бывшего мужа, который так и не научился быть мужчиной. На бывшую свекровь, которая всю жизнь управляла сыном и довела его до полного безволия.
— Нет, — спокойно сказала она.
— Что? — Вадик не понял.
— Нет. Я вас не приму. Ни временно, ни постоянно. Никак.
Раиса Петровна побледнела.
— Но… но как же… мы же в беде! У нас нет жилья!
— У вас не было жилья, когда вы выгнали меня? — Марина подошла ближе. — Вы думали об этом, когда называли меня бесплодной и говорили, что я порчу жизнь вашему сыну?
— Марина, я была неправа! — Раиса Петровна вскочила с дивана. — Я призна́ю свои ошибки! Прошу прощения!
— Прощение — это одно, — Марина покачала головой. — А впустить вас в свою жизнь — совсем другое. Вы хотите, чтобы я вам помогла? После всего, что вы мне сделали?
— Ты же добрая девочка, — в голосе свекрови появились умоляющие нотки. — Ты не можешь быть такой жестокой!
— Жестокой? — Марина усмехнулась. — Это не жестокость. Это справедливость. Вы сами создали эту ситуацию. Вы сами выбрали Олю вместо меня. Вы сами поверили первой встречной девчонке, которая вам льстила. А я что? Я три года терпела ваши оскорбления, ваше хамство, ваше презрение. И что я получила взамен? Развод и обвинения в бесплодии.
— Но мы же семья! — воскликнула Раиса Петровна.
— Семья? — Марина покачала головой. — Мы не семья. Мы давно не семья. Вы сами разрушили эту семью, когда выгнали меня.
Вадик встал с дивана.
— Марина, ну пожалуйста. Хотя бы на неделю. Мы найдём выход, обещаю.
— Нет, Вадик. Я больше не буду решать ваши проблемы. У меня своя жизнь теперь. И в ней нет места для вас.
— Значит, ты нам откажешь? — в голосе Раисы Петровны появились злобные нотки. — Выгонишь, как собак?
— Именно так, — Марина кивнула. — Ровно так же, как вы когда-то выгнали меня. Помните? Вы тогда сказали: «Убирайся отсюда, бесплодная». Так вот, сейчас моя очередь сказать: убирайтесь отсюда. И не возвращайтесь.
Раиса Петровна застыла. Её лицо исказилось от ярости.
— Ты… ты мстишь! Ты злорадствуешь!
— Нет, — спокойно ответила Марина. — Я просто защищаю свои границы. То, чему вы меня научили. Вы показали мне, что в этой жизни каждый сам за себя. Что слабых затаптывают. Что нужно уметь говорить «нет». Спасибо вам за этот урок. Он мне очень пригодился.
Она подошла к двери и распахнула её.
— Выметайтесь.
Вадик попытался что-то сказать, но Марина резко подняла руку.
— Молчи. Ты всегда молчал, когда нужно было говорить. Теперь продолжай молчать. Идите прочь из моего дома. И больше никогда не появляйтесь. Вы для меня чужие люди.
Раиса Петровна схватила сумочку и направилась к выходу. У порога она обернулась.
— Ты пожалеешь об этом, — прошипела она. — Такая жестокость даром не проходит!
— Может быть, — Марина пожала плечами. — Но жить с вами я точно пожалела бы больше.
Они вышли. Дверь захлопнулась за ними с глухим звуком. Марина повернула ключ в замке и прислонилась лбом к холодной поверхности двери.
Внутри не было ни радости, ни торжества. Только странное облегчение. Будто с души свалился огромный камень. Она дождалась этого момента, сама того не зная. Момента, когда сможет сказать им всё, что накопилось. Когда сможет отплатить той же монетой.
Но самое главное — она поняла: она больше не зависит от них. Ни от Вадика, ни от его матери. Она свободна. По-настоящему свободна.
Марина отошла от двери и вернулась в гостиную. Села в своё любимое кресло, включила чайник. Её маленькая однокомнатная квартира была тесной, обставленной мебелью из Икеи, украшенной её «дешёвыми цветочками».
И она была в тысячу раз лучше той трёхкомнатной, где Марина никогда не чувствовала себя дома.
Через несколько дней ей позвонила подруга.
— Марин, ты слышала? Вадик с матерью живут в каком-то хостеле! Раиса Петровна всем жалуется, какая ты бессердечная!
— Пусть жалуется, — спокойно ответила Марина. — Мне всё равно.
— А тебе правда не жалко их?
Марина задумалась.
— Знаешь, я долго думала об этом. И поняла одну вещь. Жалость — это когда человек попал в беду не по своей вине. А они сами создали свои проблемы. Раиса Петровна всю жизнь контролировала сына и довела его до того, что он не может принять ни одного самостоятельного решения. Вадик всю жизнь прятался за мамину юбку и так и не повзрослел. Они оба поверили Оле, потому что хотели верить. Потому что она говорила им то, что они хотели слышать. Ровно как Раиса Петровна когда-то не хотела слушать мои предупреждения. Так что нет. Мне их не жалко.
— Но они же без жилья остались!
— А я полгода назад тоже осталась без жилья. И без мужа. И с разбитым сердцем. Но я справилась. Вот и пусть они справляются. У них есть друг, у которого они живут. Значит, не совсем уж они никому не нужны.
Подруга вздохнула.
— Ты стала жёстче, Марин.
— Нет, — возразила Марина. — Я стала сильнее. Это разные вещи.
Прошёл год. Марина накопила на первоначальный взнос и взяла ипотеку на двухкомнатную квартиру в новом районе. Она получила ещё одно повышение, завела собаку и начала встречаться с хорошим человеком, который уважал её и никогда не давал матери вмешиваться в их отношения.
Однажды она случайно встретила Вадика на улице. Он выглядел постаревшим, усталым. Поздоровался, смущённо улыбнулся.
— Как дела? — спросил он.
— Хорошо, — коротко ответила Марина. — А у тебя?
— Снимаем с мамой двушку на окраине. Я устроился в новую компанию. Зарплата так себе, но хоть что-то.
— Рада за вас.
Повисла неловкая пауза.
— Марина, — вдруг сказал Вадик, — я хотел извиниться. За всё. Ты была права. Во всём. А я… я был трусом.
Марина посмотрела на него. В этом человеке уже не осталось ничего от того Вадика, в которого она когда-то влюбилась. Он был чужим. Просто случайным знакомым из прошлого.
— Знаешь, Вадик, — сказала она, — я тебе благодарна.
— За что? — удивился он.
— За то, что ты показал мне, кем я могу быть. Когда я была с тобой, я была слабой, зависимой, несчастной. А когда ты меня бросил — я стала сильной. Так что спасибо. Честно.
Она развернулась и пошла прочь, не оглядываясь. У неё была встреча с риелтором — она собиралась продать свою однокомнатную и переехать в новую квартиру. У неё были планы, цели, мечты.
И в этих планах больше не было места людям, которые тянут её на дно
