Лиза ворвалась в квартиру, захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, пытаясь отдышаться. Сердце колотилось так, будто хотело выскочить из груди. В руке она сжимала телефон с открытым банковским приложением. Красная цифра на экране словно насмехалась над ней: минус двести восемьдесят тысяч рублей. Её счёт. Её деньги, которые она копила три года на первоначальный взнос за квартиру. Исчезли за один день.
Она медленно прошла в гостиную и опустилась на диван. Руки дрожали. Перед глазами всё ещё стояла картина из банка: лицо консультанта, сочувственно покачавшего головой, распечатка выписки, где чёрным по белому было написано — «Перевод по доверенности. Получатель: Громова Ксения Павловна». Свекровь. Её свекровь обчистила её счёт до копейки, используя ту самую доверенность, которую Лиза подписала год назад.
Тогда это казалось разумным. Ксения Павловна так убедительно говорила о том, как это удобно — если что-то случится, если Лиза заболеет или уедет, кто-то сможет получить за неё документы, решить срочные вопросы. Женщина была так заботлива, так искренне переживала. А Максим поддержал мать, сказал, что в их семье всегда друг другу доверяли. И Лиза поверила. Подписала бумагу, даже не задумавшись, что доверенность может быть использована не только для получения справок.
Входная дверь щёлкнула. Максим вернулся с работы. Она слышала, как он снимает ботинки в коридоре, шуршит пакетами с продуктами.
— Лиз, я дома! — крикнул он привычно бодро. — Купил твою любимую пиццу!
Она не ответила. Просто продолжала сидеть на диване, глядя в одну точку. Максим вошёл в гостиную с улыбкой, которая тут же сползла, когда он увидел её лицо.
— Что случилось? Ты чего такая бледная?
Лиза протянула ему телефон. Он взял его, прищурился, глядя на экран. Несколько секунд тишины. Потом он резко выдохнул.
— Это что за…
— Твоя мама сняла все мои деньги, — сказала она тихо. — Сегодня утром. По доверенности, которую я на неё оформила. Двести восемьдесят тысяч. Всё, что я копила.
Максим опустился рядом с ней на диван. Лицо его стало растерянным, будто ему сообщили новость на непонятном языке.
— Погоди, это какая-то ошибка. Мама не могла просто так взять твои деньги. Наверное, недоразумение.
— Никакого недоразумения, — Лиза взяла телефон обратно и открыла сообщения. — Вот. Она мне час назад написала.
Максим наклонился, читая. Сообщение было коротким: «Лизонька, не волнуйся. Деньги у меня. Потом объясню. Всё для вашего же блага».
— Позвони ей, — Лиза смотрела на мужа в упор. — Сейчас. При мне.
Он замялся, покрутил телефон в руках, но всё же нажал на номер матери. Трубку взяли почти сразу. Голос Ксении Павловны звучал бодро и невозмутимо.
— Максимка, здравствуй, сынок!
— Мам, что происходит? Лиза говорит, ты сняла с её счёта деньги?
— Ах, вот о чём речь! — в её голосе послышалась снисходительная нотка. — Максимушка, ты же знаешь, я всегда думаю о вашем благе. Эти деньги Лиза хотела потратить на какую-то квартиру, но я нашла гораздо лучший вариант!
Лиза вскочила с дивана.
— Какой ещё вариант?! Верните мои деньги немедленно!
Ксения Павловна услышала её крик.
— Лизочка, милая, не нервничай. Я купила вам дачный участок! Прекрасное место, воздух чистейший, рядом озеро. Правда, там пока домика нет, но вы молодые, построите! А жить вы будете у меня в трёшке. Зачем вам какая-то ипотека? Будете платить банку до старости? Нет уж, лучше у мамы, в просторной квартире, а летом на дачу!
У Лизы потемнело в глазах.
— Вы купили участок на мои деньги?! Без моего согласия?! Это воровство!
— Какое воровство? — голос свекрови стал холоднее. — У меня доверенность. Всё законно. И вообще, Лизонька, вы с Максимкой — семья. Какие могут быть твои и мои деньги? Всё общее. А я, как мать, лучше знаю, что вам нужно.
Лиза выхватила телефон у Максима.
— Верните деньги в течение суток, иначе я иду в полицию!
— В полицию? — в голосе Ксении Павловны зазвучала ядовитая усмешка. — Иди, милая. Только там тебе объяснят, что доверенность — документ законный. Ты сама мне её дала. Сама подписала. А то, что не читала, что подписываешь — твои проблемы. Участок уже оформлен на Максима. Всё чисто. И скажи спасибо, что я о вас забочусь, пока вы без царя в голове живёте!
Гудки. Ксения Павловна отключилась. Лиза стояла посреди гостиной, сжимая телефон так, что побелели костяшки пальцев. Она медленно повернулась к Максиму. Он сидел на диване, опустив голову, и молчал.
— Ты что-нибудь скажешь? — её голос дрожал.
Он поднял на неё глаза. В них была растерянность, но не возмущение. Не ярость. Не готовность защищать жену.
— Лиз, ну… Мама, конечно, перегнула. Но, может, она правда хотела как лучше? Участок — это неплохо, в перспективе…
— В перспективе?! — Лиза не узнавала свой голос. — Максим, твоя мать украла у меня двести восемьдесят тысяч! Она купила участок голой земли, который мне не нужен! Она сделала это за моей спиной! И ты говоришь «неплохо»?!
— Не кричи, пожалуйста, — он потёр лицо руками. — Я понимаю, ты расстроена. Но это же не чужой человек. Это моя мама. Она не со зла. Давай спокойно поговорим с ней завтра, она вернёт деньги, если так важно…
— Если так важно? — Лиза засмеялась, но смех вышел истеричным. — Это были мои деньги! Я работала, я копила! А твоя мама решила за меня, как мне жить! И ты на её стороне!
— Я не на её стороне! — вспылил он. — Просто не надо драму устраивать! Решим всё по-человечески!
Лиза замолчала. Она смотрела на мужа и вдруг поняла, что не узнаёт его. Нет, не так. Она узнала его настоящего. Того, кто всегда будет выбирать маму. Кто будет оправдывать, сглаживать, умолять не делать скандал. Кто никогда не встанет на её защиту.
Она взяла со стола ключи от машины и сумку.
— Ты куда? — встревожился Максим.
— К юристу, — бросила она через плечо. — А ты можешь звонить маме и обсуждать, как это всё прекрасно.
Она хлопнула дверью и ушла.
Юрист, молодая женщина с усталым лицом, выслушала Лизу, просмотрела фотографии доверенности и выписку из банка. Потом вздохнула.
— Ситуация неприятная, но, к сожалению, формально законная. Доверенность генеральная, и там прописано право распоряжаться денежными средствами. Вы сами её подписали?
— Да, но я не думала…
— Это классическая ошибка. Люди подписывают доверенности, не читая. Технически свекровь имела право снять деньги. Но! — она подняла палец. — Есть нюанс. Если докажете, что доверенность была получена путём обмана или злоупотребления доверием, можно подать иск о признании сделки недействительной. Плюс можно попробовать доказать нецелевое использование средств.
— Что нужно делать?
— Сначала — отозвать доверенность. Немедленно. Потом — собирать доказательства. Переписка, свидетели, документы. Готовьтесь к судебному процессу. Это долго и сложно, но шанс есть.
Лиза вышла от юриста с чёткой инструкцией. Первым делом — отозвать доверенность. Вторым — заявление в полицию. Третьим — иск. Она больше не была той растерянной девушкой, что сидела на диване час назад. Внутри неё разгорелось холодное пламя решимости.
Вечером она вернулась домой. Максим суетился на кухне, пытаясь приготовить ужин. Увидев её, он натянуто улыбнулся.
— Ну что, успокоилась? Я звонил маме, она согласна встретиться, всё обсудить…
— Максим, — перебила его Лиза. — Я отозвала доверенность. Завтра подаю заявление в полицию. И готовлю иск в суд.
Он замер с половником в руке.
— Ты серьёзно? Лиз, это же моя мама! Нельзя так!
— Можно, — её голос был твёрдым. — Она украла у меня деньги. И я их верну.
— Но мы же семья! — он отбросил половник, подошёл к ней. — Как ты можешь судиться с моей матерью?! Это разрушит всё! Меня заставишь выбирать между вами!
— Ты уже выбрал, — тихо сказала Лиза. — Вчера. Когда сказал «не драма устраивай».
Он побледнел.
— Лиз, прошу тебя, не делай этого. Мама вернёт деньги, я с ней договорюсь, просто дай время…
— У неё было время. Сутки. Она не вернула. Теперь это будет решать суд.
Она прошла в спальню и закрыла дверь. Села на кровать и заплакала. Не от жалости к себе. От облегчения. Потому что наконец поняла, что не обязана терпеть. Не обязана прогибаться. Не обязана жертвовать своими интересами ради чужого спокойствия.
Следующие недели были похожи на войну. Лиза подала заявление в полицию, затем иск в суд. Ксения Павловна сначала игнорировала повестки, потом наняла адвоката и стала изображать оскорблённую невинность. Максим метался между женой и матерью, умоляя Лизу отозвать иск, но она была непреклонна.
Их квартира превратилась в ледяную пустыню. Они почти не разговаривали. Лиза спала в спальне, Максим — на диване. Однажды вечером он не выдержал.
— Ты понимаешь, что творишь? Мама слегла! У неё давление! Всё из-за твоего иска!
— Твоя мама украла у меня двести восемьдесят тысяч рублей, — спокойно ответила Лиза. — Если у неё от этого совесть болит — это её проблемы.
— У тебя совести нет! — он вскочил. — Судишься с пожилой женщиной! Позоришь семью!
— Я защищаю свои права, — Лиза посмотрела на него. — А тебе пора решить, с кем ты. Со мной или с мамой.
— Я не должен выбирать!
— Должен, — она встала, подошла к нему. — Потому что я больше не намерена жить в семье, где меня не уважают. Где могут распоряжаться моими деньгами, моей жизнью, моим будущим. Ты либо со мной, либо я ухожу.
Максим смотрел на неё, открыв рот. В его глазах была паника.
— Ты… ты уйдёшь?
— Да. Если ты не поддержишь меня.
Он молчал. Минуту. Две. Потом отвёл взгляд.
— Я не могу против мамы.
— Понятно, — Лиза кивнула. — Тогда всё ясно.
Она развернулась и пошла паковать вещи.
Суд длился три месяца. Ксения Павловна пыталась доказать, что действовала в интересах семьи, что Лиза сама дала доверенность, что участок — выгодное вложение. Но юрист Лизы методично разбирал каждый аргумент. Доверенность была получена путём злоупотребления доверием. Деньги потрачены без согласия владелицы. Сделка совершена в личных интересах, а не в интересах доверителя.
Когда судья огласил решение — признать сделку недействительной, обязать Громову К.П. вернуть Елизавете Сергеевне полную сумму плюс судебные издержки — Лиза почувствовала, как с её плеч свалился огромный груз. Ксения Павловна сидела бледная, сжав губы. Максим был рядом с ней, не глядя в сторону бывшей жены.
Развод оформили через месяц. Быстро, без скандалов и дележа имущества. Лизе было нечего делить — квартира была съёмная, мебель старая. Она забрала свои вещи, свои документы и ушла, не оглядываясь.
Деньги ей вернули через два месяца, когда свекровь продала злополучный участок. Двести восемьдесят тысяч плюс судебные расходы легли на счёт. Лиза стояла возле банкомата, глядя на экран, и улыбалась. Не от радости. От удовлетворения. Она прошла этот путь до конца. Не сломалась. Не отступила. Не позволила использовать себя.
Через полгода она сняла маленькую однокомнатную квартиру в новом районе. Скромную, но свою. Устроилась на новую работу, где её ценили. Завела кошку, рыжую и наглую. По вечерам сидела на балконе с чашкой чая и смотрела на огни города.
Максим звонил пару раз. Просил встретиться, поговорить. Говорил, что понял ошибку, что мать слишком давит, что он хочет всё исправить. Но Лиза вежливо отказывала. Она больше не хотела быть с человеком, который не смог защитить её даже раз.
Ксению Павловну она видела однажды в супермаркете. Та стояла у прилавка с овощами, постаревшая и осунувшаяся. Их взгляды встретились. Свекровь отвернулась первой.
Лиза прошла мимо, не испытывая ни злости, ни торжества. Только спокойную уверенность. Она больше не была той наивной девушкой, что подписывала бумаги, не читая. Она научилась защищать себя. Научилась говорить «нет». Научилась уходить от тех, кто не ценит её.
Вечером, сидя на балконе, она смотрела на закат и думала о будущем. Впереди было столько возможностей. Новая жизнь, построенная на её условиях. Без манипуляций, без чужого контроля, без необходимости выбирать между достоинством и семейным миром.
Рыжая кошка запрыгнула к ней на колени, замурлыкала. Лиза погладила её, улыбнулась. Да, всё правильно. Она выбрала себя. И это было лучшее решение в её жизни.
