Анна Николаевна медленно перекладывала покупки из пакетов в холодильник: бутылку молока, кефир, баночки с детским фруктовым пюре, творожки с клубникой. Всё стояло аккуратно, как по линейке — порядок успокаивал. На кухне было тихо, только тиканье настенных часов-ходиков напоминало о времени. Эти часы достались ей от матери, и иногда, когда маятник слегка поскрипывал, Анне Николаевне чудилось, что мама рядом.
Из спальни доносилось ровное дыхание Лизы — внучка спала, уткнувшись носом в мягкого медвежонка. Дочка Марина уехала в командировку на три дня, оставив девочку на попечение матери.
Анна Николаевна села к окну, налила себе чай и открыла свой старенький блокнот с потертыми уголками. Внимательно посмотрела на список дел:
«Среда — забрать Лизу из сада, прогулка, ужин, ночевка».
Она аккуратно вычеркнула запись. Затем перевернула страницу — впереди суббота. Там, в её аккуратном почерке, стояло: «Театр с Галиной Викторовной. 18:30. Встреча у метро в 17:45».
Анна невольно улыбнулась. Они с Галиной купили билеты два месяца назад, как только открылась продажа. Премьера обещала быть блестящей. Она даже заранее продумала, что наденет: светлое платье с жемчужной брошью и лёгкий серый плащ.
Женщина поднялась, прошлась по кухне, выглянула в окно. Двор был погружён в утреннюю дымку, и на площадке кто-то катил коляску. Мир казался мирным и тихим — таким, каким ей всегда хотелось его видеть.
Она вздохнула с лёгкой грустью. «Хорошо бы так и осталось», — подумала она.
Но едва она успела сделать глоток чая, как телефон на столе зазвонил. На экране — улыбающаяся Марина.
— Мам, привет! — голос дочери звучал бодро, даже слишком. — Как вы там? Лиза не балуется?
— Всё хорошо, спит ещё, — ответила Анна Николаевна. — А ты как? Долетела нормально?
— Отлично! Слушай, мам… — в голосе Марины мелькнула знакомая нерешительность, за которой обычно следовала просьба. — Ты ведь сидела с Лизой в прошлую субботу, помнишь?
— Конечно, помню. А что? — насторожилась Анна.
Она уже знала, куда всё идёт.
—————————————————————————————————————
Извините, что отвлекаю. Но… В моём канале Еда без повода в начали выходить новые рецепты. Подпишись чтобы не пропустить!
—————————————————————————————————————
Разговор
— Так вот, — начала Марина весело, как будто говорила о чём-то незначительном, — в эту субботу у нас с Ильёй корпоратив. Годовщина компании, ресторан, программа, все дела. Посидишь с Лизой, ладно?
Анна Николаевна молча посмотрела на блокнот. На субботу уже было записано: «Театр». Её единственный личный выход за последние месяцы.
— Марина, у меня на субботу уже есть планы, — осторожно произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Мам, ну какие у тебя могут быть планы? — в трубке послышался лёгкий смех. — Ты же на пенсии! Это же не работа, не совещания какие-то. Всё равно дома сидишь.
— Это не значит, что у меня нет дел, — тихо ответила Анна. — Мы с Галиной идём в театр, билеты куплены давно.
— Театр? — в голосе дочери зазвенели удивление и раздражение. — Мам, ну не смеши! Разве это важно по сравнению с Лизой? Все бабушки с внуками сидят! Это же счастье, а ты отказываешься!
Анна почувствовала, как у неё внутри что-то сжалось. Эти слова она слышала уже не раз — и каждый раз принимала, уступала, потому что не хотела ссориться.
— Это не один раз, Марина, — сказала она после паузы. — Я сидела с Лизой и в прошлую субботу, и позапрошлую. И когда вы ездили в санаторий, тоже я.
— Ну и что? — перебила дочь. — Ты же её бабушка!
— Да, но я тоже человек. У меня есть свои дела, — твёрдо сказала Анна Николаевна.
В трубке повисла пауза. Потом Марина произнесла холодно:
— Значит, не поможешь. Ясно. Но, честно говоря, мама, ты меня удивляешь. Ты раньше была другой. Мягче, добрее.
Эти слова больно резанули. Анна Николаевна опустила взгляд на свой чай — он давно остыл.
— Ладно, — сдалась она, почти шёпотом. — Привози.
— Вот и умничка! — мгновенно повеселела Марина. — Знала, что ты поймёшь! Целую!
Связь оборвалась.
Анна Николаевна положила телефон на стол, посмотрела на блокнот и медленно зачеркнула запись о театре.
— Ну что ж, — прошептала она. — Ещё один выходной… не для меня.
Она подняла взгляд на окно, где солнце уже начинало пробиваться сквозь тучи. Но в душе у неё стало как-то серо и тяжело.
Привычная суббот
В субботу утром звонок в дверь раздался ровно в девять. Анна Николаевна только успела поставить чайник, когда за дверью уже послышался голос дочери:
— Мам, открывай, это мы!
Она распахнула дверь и увидела Марину — сияющую, нарядную, в лёгком пальто и с идеальной укладкой. Рядом стояла Лиза, сжимая в руках плюшевого медведя.
— Всё, мам, мы тут! — бодро сказала Марина и почти втолкнула ребёнка в прихожую. — Вот сумка, тут одежда, игрушки, еда. Лиза, слушайся бабушку, хорошо?
— А вы когда вернётесь? — спокойно спросила Анна Николаевна.
— Завтра вечером, ближе к семи. Мы, может, там переночуем, если вечеринка затянется. Лизу утром заберу, не переживай.
— Я не переживаю, — тихо ответила она, хотя внутри всё уже сжималось.
Марина чмокнула дочь в макушку, бегло поцеловала мать в щёку и, не дав сказать больше ни слова, исчезла в коридоре. Её каблуки застучали по лестнице, и через минуту в подъезде снова воцарилась тишина.
Лиза привычно сняла ботинки, повесила куртку и сказала:
— Баба, можно мультики?
— Можно, — кивнула Анна Николаевна. — Только сначала завтрак.
День потёк по знакомой колее. Завтрак — каша, потом уборка, потом прогулка в парке. Лиза каталась с горки, кормила голубей, смеялась. Анна Николаевна улыбалась ей, но чувствовала усталость, которая не проходила даже от свежего воздуха.
После обеда девочка уснула. Анна Николаевна села в кресло у окна, прикрыла глаза. В кухне тихо тикали часы, за окном шелестели ветви деревьев. В голове вертелись слова дочери: «Какие у тебя могут быть планы?»
Она открыла глаза, когда зазвонил телефон. На экране — Галина Викторовна.
Анна не стала отвечать. Что она скажет? Что не пришла в театр, потому что не смогла сказать «нет» родной дочери?
Вечером, когда Лиза легла спать, тело Анны ныло от усталости. Голова кружилась, горло саднило.
«Простыла, наверное», — подумала она, укутываясь в плед.
На следующий день Марина вернулась под вечер, бодрая, улыбающаяся, в солнечных очках.
— Ну как, мам? Всё живы-здоровы? — с порога спросила она. — Лиза, иди сюда, моя девочка!
Анна Николаевна устало сняла фартук.
— Всё в порядке. Только я немного приболела.
— А, ерунда! Пройдёт! — отмахнулась Марина. — Спасибо тебе огромное! Мы так отдохнули, просто чудо! Надо будет как-нибудь повторить!
И, не заметив ни бледности матери, ни её дрожащих рук, Марина унесла дочку, оставив в квартире тишину и запах детского шампуня.
Анна Николаевна опустилась на диван и впервые за долгое время позволила себе расплакаться — тихо, без звука.
Граница
Прошла неделя. К утру пятницы самочувствие Анны Николаевны улучшилось: простуда почти прошла, только лёгкий кашель напоминал о себе. Она сидела на кухне, записывая покупки в блокнот. Хотелось немного покоя — просто день, который принадлежал только ей.
Телефон зазвонил вечером. На экране снова — Марина.
— Мам, привет! Слушай, у нас отличные новости! — бодро начала дочь. — Нам на работе выдали сертификаты в спа-комплекс! Представляешь? Мы с Ильёй едем в воскресенье на целый день: бассейны, массажи, отдых. Лизу, ясное дело, к тебе. Мы завтра вечером привезём.
Анна Николаевна молча слушала, пока Марина тараторила. Потом спокойно сказала:
— Нет, Марина.
— Что — «нет»? — не поняла дочь.
— Я сказала, нет. Я не буду сидеть с Лизой в воскресенье. У меня другие планы.
— Мам, какие ещё планы?! — в голосе дочери прорезался раздражённый смешок. — Это же спа! Подарочный сертификат, его нельзя перенести!
— А мои планы можно? — спросила Анна Николаевна ровно. — Я тоже имею право решать, чем заняться в свой выходной.
— Мам, ты серьёзно? Это же твоя внучка! Разве можно так говорить? Все бабушки только рады помочь!
— Все бабушки разные, — спокойно ответила она. — И не все готовы быть няней по вызову.
Марина замолчала. Потом, уже холодно:
— То есть ты отказываешься помочь?
— Да. И впредь, пожалуйста, предупреждай меня заранее, если хочешь о чём-то попросить. Хотя бы за неделю.
— Мама, это уже не просьба, а… обязанность! — вспыхнула Марина.
— Нет, — твёрдо сказала Анна Николаевна. — Это именно просьба. И, как любая просьба, может получить отказ.
В трубке повисла тишина, потом — короткие гудки.
Анна Николаевна положила телефон, почувствовала, как дрожат пальцы. Она прошла к раковине, умылась холодной водой, глубоко вдохнула. Потом набрала номер Галины Викторовны:
— Галя, привет, это Анна. Ты не хочешь завтра в ботанический сад? Там, говорят, тюльпаны распустились. Да, на целый день. Отлично. Встретимся у метро в одиннадцать.
Положив трубку, Анна Николаевна открыла блокнот и вывела крупно, твёрдо:
«ВОСКРЕСЕНЬЕ — БОТАНИЧЕСКИЙ САД С ГАЛИНОЙ ВИКТОРОВНОЙ. 11:00».
Она посмотрела на эти слова и почувствовала странное спокойствие — как будто внутри наконец щёлкнул выключатель, разделив всё «до» и «после».
Утро решения
Воскресное утро выдалось ясным и прохладным. Анна Николаевна проснулась раньше будильника — за окном уже золотился рассвет, внизу вяло гудел дворник, подметая листья.
Она чувствовала лёгкое волнение: сегодня у неё — день для себя. Ботанический сад, весенний воздух, разговоры с Галиной Викторовной. Без суеты, без детского плача, без спешки.
Анна оделась в светлое пальто, повязала голубой платок и взглянула в зеркало. «Похоже, я ещё ничего», — усмехнулась она самой себе. В груди было непривычное чувство — не радость, нет, а спокойная уверенность.
Она уже собиралась выходить, когда в дверь резко позвонили.
На пороге стояла Марина — взволнованная, раздражённая. Рядом Лиза, сонная, в куртке и с рюкзачком за спиной.
— Ну вот, мы приехали, — произнесла Марина, не глядя матери в глаза. — У нас нет няни, все заняты, ребёнка не с кем оставить. Придётся тебе посидеть.
Анна Николаевна вздохнула.
— Марина, я ведь сказала — у меня сегодня планы.
— Мам, какие ещё планы? Ты серьёзно сейчас? Мы же не можем просто отменить поездку! Мы уже заплатили!
— Это не мои проблемы, — спокойно ответила Анна. — Я тебя предупреждала заранее.
— Мам, ну ты хоть раз подумай не только о себе! — вспыхнула Марина. — У нас с Ильёй неделя была адская, мы просто хотим отдохнуть!
Анна Николаевна стояла прямо, глядя дочери в глаза.
— Я думаю о себе как раз потому, что всё это время думала только о вас.
Лиза смотрела растерянно.
— Баба, ты куда? — тихо спросила она.
Анна присела, погладила внучку по щеке.
— В сад, милая. Цветы смотреть.
Марина ахнула.
— В сад?! Ты оставишь нас?!
— Ты взрослая женщина, Марина, — сказала Анна Николаевна, надевая туфли. — Справишься. Ключ — на вешалке. Если решишь подождать, будь доброй, не мусори на кухне.
Она взяла сумку и спокойно вышла, закрыв за собой дверь.
На лестнице было прохладно, пахло старой краской и чем-то родным.
Ей хотелось остановиться, объяснить, пожалеть. Но внутри что-то подсказывало: нельзя. Если сейчас вернётся — всё начнётся снова.
Она спустилась на улицу, вдохнула свежий воздух. На душе было пусто, но вместе с тем — невероятно легко.
Свобода
Солнце уже поднималось над домами, когда Анна Николаевна дошла до метро. Люди спешили по делам, а она просто шла — не спеша, впервые за долгое время не чувствуя, что кому-то должна.
В вагоне напротив сидела молодая женщина с ребёнком. Ребёнок ныл, а мать выглядела усталой. Анна поймала себя на том, что больше не чувствует вины. Просто лёгкую грусть — и понимание.
Галина Викторовна ждала её у входа в ботанический сад.
— Ань, ты сегодня прямо светишься! — улыбнулась она.
— Да? Наверное, потому что выспалась, — улыбнулась в ответ Анна.
Они шли по аллеям, где пахло влажной землёй и свежими тюльпанами. Вокруг гуляли семьи, фотографировались молодые пары. Анна слушала пение птиц, вдыхала запах сирени и думала, как давно не позволяла себе просто быть. Без чувства долга. Без ожиданий.
— Слушай, — сказала Галина, — а ты говорила, что дочь опять собирается к тебе. Как, не позвонила?
Анна покачала головой.
— Нет. И, знаешь, пусть пока не звонит. Нам обеим нужно подумать.
Они присели на скамейку у пруда. Солнечные блики прыгали по воде, а лёгкий ветер играл в её волосах. Анна закрыла глаза.
Перед ней вдруг промелькнули все эти месяцы — бесконечные просьбы, ночи без сна, усталость, раздражение, чувство вины. И вот теперь — тишина. Простая, настоящая тишина, без звонков, без криков, без упрёков.
Она открыла глаза и улыбнулась.
— Галя, а ведь я совсем забыла, как это — просто жить, — сказала она.
— Так вспоминай, подруга. Начинай заново, — ответила Галина.
Анна Николаевна кивнула.
Она знала — дома, конечно, будет разговор. Может, с обидами, может, со слезами. Но теперь она не откажется от себя.
Когда они шли к выходу из сада, солнце било в глаза, и ей казалось, что это не просто день, а новый этап её жизни.
Впервые за долгие годы она чувствовала себя свободной — и это чувство было таким тёплым, что хотелось смеяться.
