— Катюша, ну какой торт? Ты же видишь, я на диете! — Татьяна Борисовна брезгливо отодвинула тарелку с куском «Киевского». — Одно безе, сплошной сахар. Ты же стоматолог, должна понимать!
— Мама, это мой день рождения, а не ваши поминки по фигуре, — Катя, сияя, поставила на стол вазу с цветами. — Не хотите торт — пейте чай. Чай «Принцесса Нури», как вы любите. Дешево и сердито.
Ее харизма заполняла кухню. В свои сорок два Катюша, детский стоматолог от бога, была женщиной-фейерверком. Даже в простом домашнем платье она выглядела так, будто сейчас выйдет на сцену вручать «Оскар». Сыновья, Дима и Егор, обожали ее юмор.
Муж Саша, технолог с завода мороженого, сидел молча, уставившись в выключенный телевизор. Он был красив той слащавой, «ванильной» красотой, которая так нравилась женщинам на работе и так раздражала дома. На людях — обаяшка, душа компании. Дома — угрюмый и вечно недовольный тень.
— Пап, ты чего кислый, как лимон в щах? — толкнул его пятнадцатилетний Егор. — У мамы днюха!
— Помолчи, — буркнул Саша.
Татьяна Борисовна, бывшая контролёрша в автобусе, а ныне пенсионерка всесоюзного значения, поджала губы. Всю жизнь она «обилечивала» безбилетников, и эта привычка — всех подозревать и требовать «предъявить» — осталась с ней навсегда.
— Кать, ты бы хоть скатерть поприличнее постелила, — не унималась она. — Эта вся в пятнах. Стыдоба.
— Татьяна Борисовна, это не пятна, это винтаж, — улыбнулась Катя. — Вы сегодня в ударе. Хотите, я вам бормашину подарю? Будете соседям нервы сверлить.
Дима, старший, хмыкнул в кулак.
Саша вдруг резко выпрямился. Его обаятельная маска треснула.
— Кать. Тут разговор есть. Серьёзный.
Катя замерла с чайником в руке. Атмосфера мгновенно заледенела.
— Саш? Что-то на работе?
— Нет. Лучше. — Он кашлянул, собираясь с мыслями, и посмотрел на мать. Та одобрительно кивнула. — В общем, мама сказала… Мы тут подумали. Дача эта твоя… она ж нам всё равно не нужна.
Катя моргнула.
— В смысле — «не нужна»?
— Ну, ты там не сажаешь ничего, — включилась Татьяна Борисовна, переходя в наступление. — Один бурьян! А мне, пенсионерке, свежий воздух нужен. Я бы там огурчики… помидорчики…
— Так езжайте, — пожала плечами Катя. — Кто мешает? Ключи у вас есть.
— Нет, ты не поняла. — Саша вперился в неё тяжёлым взглядом. — Ездить — это одно. Хозяйкой надо быть. В общем, мама сказала, надо дачу на неё переписать.
Тишина. Было слышно, как гудит старый холодильник «Саратов».
Дима выронил вилку.
Катя медленно поставила чайник. Она посмотрела на мужа так, как смотрит на особо сложный молочный зуб с пульпитом.
— Что «переписать»?
— Ну, дарственную. Или куплю-продажу фиктивную. — Саша уже не нервничал. Он озвучил решение. — Нам она ни к чему, а маме — прибавка к пенсии. Ну, и воздух.
Катя перевела взгляд на свекровь. Та сидела с выражением лица «я не просила, мне должны». Самовлюблённость этой женщины могла бы освещать небольшой город.
— Татьяна Борисовна, вы сейчас серьёзно?
— А что такого? — фыркнула та. — Ты богатая. У тебя клиника своя. А я всю жизнь на государство…
— У меня не клиника, а кабинет в районной поликлинике, — ледяным тоном поправила Катя. — И дача — моя. От моей бабушки. При чём тут вы?
— Ах, «при чём»?! — взвилась свекровь. — Да мой Саша в эту дачу вложил…
— Что он вложил? — не выдержал Егор. — Мангал, который в первый же день сжёг?
— Цыц! — рявкнул Саша на сына. — Не твоё дело! Катя, мы семья или нет?
— Вот я и пытаюсь понять, — голос Кати стал тихим и опасным. — Это мой день рождения. Вы вдвоём. И требуете, чтобы я подарила вам мою дачу. Я правильно всё поняла?
— Ну, не «подарила», а «переписала», — поправил Саша, как будто это меняло суть. — Маме нужнее. Она так решила.
— «Мама решила»? — Катя медленно сняла фартук. Её улыбка исчезла, и на свет появилась та Катюша, которую знали непослушные дети и трусливые папаши в её кабинете. Лидер. Сталь. — То есть. Ты, мой муж. И голосом своей мамы. Требуешь у меня моё имущество. В мой день рождения.
Она не кричала. Она говорила спокойно, почти ласково. И от этого было страшнее.
— Катя, не начинай, — поморщился Саша. — Не делай из мухи слона. Просто бумажка.
— Просто бумажка… — Катя кивнула. — Значит так. Партия первая, «Торжественная». Спасибо, дорогие родственники, за поздравление. Я его не забуду.
Она подошла к Татьяне Борисовне.
— Татьяна Борисовна. Всю жизнь вы требовали билет. То в автобусе, то в жизни. Так вот. Ваш билет на выход.
— Что?! — ахнула та.
— Саша. Проводи маму. — Катя открыла входную дверь. — Ей нужен свежий воздух. Прямо сейчас.
— Ты… ты меня выгоняешь?! — Свекровь побагровела. — Меня?! Мать твоего мужа?!
— Я выгоняю человека, который пришёл ко мне в дом, чтобы его ограбить, — отрезала Катя. — Саша, или ты выводишь маму, или я вызываю… санитаров. Потому что это ненормально.
Саша вскочил. Его «ванильное» лицо исказилось злобой.
— Ты пожалеешь, Катя! Ты поняла?!
— Поняла, — кивнула Катя. — Иди. Маму не простуди.
Хлопнула дверь. Дима и Егор смотрели на мать с восхищением.
— Мам, ты крутая, — выдохнул Дима.
Катя прислонилась к косяку. Адреналин отступал.
— Ребята, — она устало улыбнулась. — Кажется, торт мы будем есть втроём. И да. Похоже, у меня скоро будет очень много свежего воздуха.
В тот же вечер, когда сыновья легли спать, Катя сидела на кухне. Праздник был испорчен. Дело было не в даче. Дело было в том, с какой лёгкостью муж, с которым она прожила почти двадцать лет, был готов её предать. «Мама сказала».
Она налила себе коньяку и позвонила единственному человеку, который мог понять этот театр абсурда.
— Вера Ивановна? Привет. Тортика не хочешь? Слегка помятого. Как и именинница.
Вера Ивановна, или просто «Залповна», как звали её за глаза за умение решать проблемы одним «залпом», была легендой. Бывшая судья, а ныне — язвительная, но гениальная пенсионерка.
Через двадцать минут она уже сидела на Катиной кухне, хрумкая безе.
— Так-так-так. Контролёрша требует дачу. Технолог по мороженому угрожает. — Вера Ивановна промокнула губы салфеткой. — Катюша, деточка. А ты уверена, что твой Саша работает на заводе мороженого? По-моему, он работает на заводе ядохимикатов.
— Вера, мне не смешно. Он… он был такой… чужой.
— Он не был чужой. Он был настоящий. — Вера Ивановна посерьезнела. — Ты, милая, путаешь две вещи: любовь и привычку жить с нарциссом. Твой Саша — классический «маменькин сынок», завёрнутый в обаятельную обёртку. А свекровь твоя… Ох, знаю я этот типаж. «Контролёр». Она уверена, что мир ей должен за то, что она в нём просто есть.
— И что мне делать? — Катя посмотрела на подругу. — Он же вернётся. Будет извиняться…
— Будет. — Вера кивнула. — Он приползёт. Скажет, что мама его «заставила». Что он «погорячился». Будет давить на жалость, на детей, на общие годы. А знаешь, зачем?
— Зачем?
— Чтобы усыпить твою бдительность. Катюша, они не отступят. Если они озвучили это вслух, значит, план «Б» у них уже в кармане.
— Какой план «Б»?
— А вот это, деточка, тебе и предстоит выяснить. — Вера Ивановна достала из ридикюля блокнот. — Значит так. Завтра ты берёшь отгул. Идёшь в банк. Берёшь выписки по всем счетам. Своим. Его. Общим. За последние три года.
— Вера, у нас общий бюджет… почти…
— «Почти» — не считается. Дальше. Идёшь к нотариусу и проверяешь, не давал ли твой «ванильный» каких-нибудь доверенностей от твоего имени.
— Да не мог он…
— Мог. — Отрезала Вера. — Знаешь, у меня было дело. Муж жену так любил, так любил. А потом оказалось, что она уже два года как «подарила» ему свою квартиру и машину. Пока была в отпуске. Он её подпись подделал. Так что, Катя, никакой веры. Только факты.
— А… если он прав? Если я зря?
— Зря? — Вера Ивановна рассмеялась. — Катя, послушай старую судью. У меня был один прокурор. Он говорил: «Если кажется, что пахнет порохом, значит, кто-то уже чистит ружьё». У тебя дома не просто пахнет. У тебя уже открытый огонь. Они хотят твою дачу. А это, милая, только начало. Аппетит у таких, как Татьяна Борисовна, не имеет границ. Она завтра твою бормашину потребует. Скажет, ей зубы лечить нужнее.
Катя допила коньяк. Холодная решимость, та самая, что помогала ей удалять самые сложные «восьмёрки», наполнила её.
— Вы правы. Хватит.
Следующий день стал для Кати днём откровений.
Саша, как и предсказывала Вера, утром прислал слезливое СМС: «Прости, бес попутал. Маму не выбирают. Люблю тебя, моё мороженное».
Катю передёрнуло. «Мороженное» с двумя «н». Двадцать лет…
Она взяла отгул.
Первый поход был в банк. То, что она увидела, заставило её сесть прямо на стул у операциониста.
Саша, её «простой технолог», оказывается, был не так прост. Последние два года он систематически, почти каждый месяц, переводил деньги с их общего «семейного» счёта, куда Катя складывала львиную долю зарплаты, на свой личный, открытый в другом банке. Суммы были небольшие, но регулярные. «Накопительное мороженое».
За два года он вывел почти полтора миллиона рублей.
«На что?» — билась мысль.
Но худшее ждало её дома.
Вера Ивановна посоветовала проверить его компьютер. «Он обаятельный, но глупый. Нарциссы всегда уверены, что умнее всех».
Саша был дома, и спал после «тяжёлой ночной смены» на заводе. Катя тихо включила его ноутбук.
Пароль был предсказуем: «Tatyana1950». Год рождения мамы.
Катя открыла историю браузера.
«Как оформить дарственную без присутствия дарителя».
«Что делать, если жена не хочет делиться имуществом».
«Раздел имущества при разводе, если квартира в наследстве».
А потом… Катя закрыла рот рукой, чтобы не закричать.
«Признаки ранней деменции у женщин после 40».
«Как оформить опекунство над недееспособным супругом».
«Психоневрологический диспансер [их район], платные услуги».
Они не просто хотели дачу.
Они хотели всё.
Саша и Татьяна Борисовна готовили план по признанию её… сумасшедшей. Чтобы завладеть её квартирой (которая тоже была наследной и не подлежала разделу), её дачей, её сбережениями.
«Свежий воздух» Татьяне Борисовне был нужен не на даче. Он был ей нужен в Катиной трёхкомнатной квартире в центре.
«Мама сказала, нам дача не нужна». Конечно, не нужна. Зачем им дача, если они метят на всё остальное?
Катя сделала скриншоты. Все. Переслала их себе на почту и Вере.
Потом она тихонько пошла на кухню. Села за стол. Праздничный торт сиротливо стоял на столе.
Она посмотрела на спящего мужа. Красивый. Ванильный. Двуличный.
«Я убью тебя», — подумала она.
«Нет, — тут же поправила она себя, вспоминая Веру Ивановну. — Я не буду тебя убивать. Это слишком просто. Я сделаю то, что умею лучше всего. Я вас… вылечу. Хирургически».
Она взяла телефон.
— Вера Ивановна? Ружьё найдено. Оно заряжено. И оно направлено мне в голову.
— Отлично, — бодро ответила Вера. — Значит, будем стрелять первыми. Записывай адрес. Борис Залманович. Лучший адвокат по разводам и грызунам. Он обожает такие истории. Называет их «санация полости рта».
Катя улыбнулась. Впервые за сутки.
«Ну, держитесь, — подумала она, глядя на дверь комнаты, где спал её муж. — Лечение будет болезненным. И без анестезии»…
