Галина Петровна появилась на пороге без предупреждения, как всегда. Ключи от их квартиры звякнули в замке ровно в восемь утра субботы, когда Лена ещё лежала в постели, наслаждаясь редким выходным. Звук входной двери ударил по тишине квартиры, как выстрел стартового пистолета.
— Здравствуйте, дети! Я к вам ненадолго! — голос свекрови, звонкий и бодрый, разнёсся по коридору.
Лена закрыла глаза и медленно выдохнула. Игорь, её муж, лежал рядом и даже не пошевелился. Спал. Или делал вид, что спит — в последнее время она уже не могла точно сказать. Она встала, накинула халат и вышла на кухню.
Галина Петровна уже хозяйничала. Она расставляла на столе пакеты с продуктами, перекладывала вещи в холодильнике, открывала шкафчики. Её присутствие мгновенно заполнило всё пространство, как будто воздух стал плотнее, тяжелее.
— Лена, доченька, ты всё спишь? Уже восемь! А я вот встала в шесть, на рынок сходила, вам борщ сварю. У вас в холодильнике снова пусто, как в космосе. Ну что ты совсем о семье не заботишься?
Невестка молча подошла к окну и распахнула его. Ей нужен был воздух. Она прожила с Игорем семь лет, и все семь лет свекровь появлялась именно так — без звонка, без предупреждения, с ключами и правом голоса. Раньше Лена пыталась возражать. Просила мужа забрать ключи, объяснить матери, что у них своя жизнь, свои границы. Игорь обещал. Разговаривал. Но ключи так и оставались у Галины Петровны, а границы — где-то в мире грёз.
— Мам, доброе утро, — Лена повернулась и посмотрела на свекровь. Та возилась у плиты, уже натянув домашний фартук, который хранила здесь специально. — Мы могли бы сами приготовить.
— Ой, да ладно! Мне не сложно! Я же мать, я за вас переживаю. Особенно за Игоря — он у меня с детства плохо ел, если за ним не проследить.
Игорь появился на кухне только к десяти. Растрёпанный, в старой футболке, он сразу направился к холодильнику, даже не взглянув на жену. Галина Петровна обернулась и просияла.
— Сыночек! Вот ты и проснулся! Садись, сейчас я тебе оладушки подогрею.
— Спасибо, мам, — Игорь улыбнулся и послушно сел за стол.
Лена стояла у раковины, сжимая в руках кружку с остывшим кофе. Она смотрела на эту сцену — мать, заботливо накладывающая еду взрослому сорокалетнему мужчине, и он, принимающий это как должное. Что-то внутри неё сжималось всё сильнее, как пружина перед выстрелом.
— Кстати, Игорь, — свекровь села напротив сына и сложила руки на столе. Её голос стал серьёзным, озабоченным. — Мне нужно с вами поговорить. О квартире.
Лена замерла. Она знала, что рано или поздно это случится. Игорь поднял голову от тарелки.
— О какой квартире, мам?
— О вашей, разумеется, — Галина Петровна вздохнула, будто ей было неловко начинать этот разговор. Но в её глазах не было неловкости. Там было твёрдое решение. — Знаете, я тут подумала… Эта квартира всё-таки была куплена на мои средства. На наследство от твоего отца, царствие ему небесное. Я тогда хотела, чтобы у тебя было своё жильё, вложила все деньги. Но оформили мы её на тебя.
Она помолчала, давая словам устояться. Игорь жевал оладьи и смотрел на мать непонимающе. Лена почувствовала, как холод разливается по спине.
— И что теперь? — спросила невестка. Её голос прозвучал слишком резко, она сама это услышала.
Галина Петровна посмотрела на неё. Взгляд был тяжёлым, оценивающим. В нём не было враждебности — свекровь была слишком умна, чтобы показывать агрессию открыто. Но там было превосходство. Холодное, спокойное превосходство.
— А то, Леночка, что я подумала — не пора ли нам переоформить квартиру обратно на меня. Чтобы всё было честно. Это ведь моё вложение, мой капитал. А вдруг что-то случится? Всякое в жизни бывает. Разводы там, споры… Не дай Бог, конечно, но мало ли. Я хочу защитить свою собственность.
Тишина упала на кухню, как тяжёлый занавес. Лена смотрела на свекровь, и в голове у неё крутилась одна единственная мысль: «Вот оно. Наконец-то началось».
За эти семь лет она видела, как Галина Петровна медленно, методично, под маской заботы и материнской любви вытесняла её из этого дома. Из их с Игорем жизни. Она критиковала её готовку, её уборку, её работу, её друзей. Она приходила без предупреждения и оставалась на недели. Она обсуждала с сыном важные решения за спиной невестки. И Игорь молчал. Кивал. Соглашался.
Но переоформить квартиру — это был уже не просто контроль. Это было заявление о праве собственности. Не на недвижимость. На жизнь. На сына. На всё.
— Мам, — Игорь отложил вилку. Он выглядел растерянным, но не возмущённым. — Но квартира оформлена на меня…
— Ну и что? Ты же мой сын! Тебе что, жалко для матери переоформить? Я же не прошу тебя выселиться! Просто хочу, чтобы документы были в порядке. Чтобы моя собственность была под контролем. Это нормально, Игорёк. Любая мать на моём месте так бы поступила.
— Любая мать, у которой здоровая паранойя и желание контролировать взрослого сына, — тихо сказала Лена.
Галина Петровна резко повернулась к ней.
— Что ты сказала?
— Я сказала, — Лена поставила кружку на стол и выпрямилась, — что это бред. Мы живём в этой квартире семь лет. Мы платим за коммунальные услуги, за ремонт, за всё. Игорь работает, я работаю. И вдруг вы решили, что это ваша собственность, которую нужно защитить? От кого? От нас?
— От непредвиденных обстоятельств! — свекровь тоже встала. Её голос стал громче, жёстче. — Ты думаешь, я не вижу, что происходит? Вы с Игорем последние полгода живёте как чужие! Он мне всё рассказывает. Вы ссоритесь постоянно. Ты на него не смотришь. Как мать, я обязана думать о его будущем. О том, что останется у моего сына, если вдруг вы разведётесь!
— Мы не разводимся! — вскрикнула Лена. Но её голос дрогнул. Потому что где-то глубоко внутри она понимала, что это ложь. Они не жили. Они существовали. Рядом. Но не вместе. И Галина Петровна это прекрасно видела. Более того — она это создавала. Годами. Планомерно. Отравляя каждый разговор, каждое решение своим присутствием и своими советами.
— Игорь, скажи что-нибудь! — Лена повернулась к мужу.
Он сидел и смотрел в тарелку. Его лицо было бледным, растерянным. Он явно не ожидал, что утро субботы превратится в такое.
— Я… я не знаю, — пробормотал он. — Мама права в том, что квартира куплена на её деньги. Но мы здесь живём… Может, нам нужно подумать?
Лена засмеялась. Коротко, зло. Смех вышел истеричным, но ей было уже всё равно.
— Подумать? Игорь, ты слышишь, что говоришь? Твоя мать хочет забрать у нас квартиру, и ты предлагаешь подумать?!
— Она не хочет забрать! — Игорь вскочил. Его терпение лопнуло, как натянутая струна. — Она хочет защитить своё! Это её право! Почему ты так реагируешь? Почему ты вечно против моей матери? Она для нас всё делает, а ты только пилишь!
— Делает для нас? — Лена шагнула к нему. В её глазах полыхнуло что-то тёмное, страшное. — Игорь, открой глаза! Она не делает для нас! Она делает для себя! Она не может отпустить тебя! Ты для неё не взрослый мужчина, а вечный ребёнок, которого нужно кормить, контролировать и защищать! И сейчас она просто решила закрепить это юридически!
Галина Петровна встала между ними. Её лицо было спокойным, но глаза блестели от удовольствия. Она наслаждалась этим. Лена вдруг поняла — свекровь именно этого и хотела. Она хотела взрыва. Она хотела довести невестку до истерики, чтобы потом сказать сыну: «Видишь, какая она неуравновешенная? Видишь, как она кричит на твою мать?»
— Леночка, успокойся, — свекровь протянула руку, но Лена отшатнулась, как от удара. — Я понимаю, ты волнуешься. Но это семейное дело. Между мной и моим сыном. Ты тут вообще-то ни при чём.
И вот оно. Главная фраза. «Ты тут ни при чём». После семи лет брака, после семи лет жизни в этой квартире, после всего — она ни при чём. Она гостья. Временная. Терпимая, но не своя.
Лена медленно кивнула. Что-то внутри неё оборвалось. Не с грохотом, а тихо, почти беззвучно. Как перерезанная нить.
— Хорошо, — сказала она. Голос прозвучал странно спокойно. Даже она сама удивилась. — Хорошо, Галина Петровна. Переоформляйте. Это ваша квартира, ваш сын, ваша жизнь. А я тут действительно ни при чём.
Она развернулась и пошла в спальню. Игорь окликнул её, но она не обернулась. Она открыла шкаф и достала с антресолей старую дорожную сумку. Начала складывать вещи. Методично, спокойно. Свитера, джинсы, бельё. Документы из ящика стола. Косметику из ванной.
Игорь появился в дверях.
— Ты что делаешь?
— Собираюсь. Разве не очевидно?
— Куда?!
Она обернулась. Посмотрела на него долгим, оценивающим взглядом. На его растерянное лицо, на опущенные плечи, на руки, которые он не знал, куда деть. Этот мужчина был её мужем. Семь лет. Но сейчас, глядя на него, она понимала — она не знает его. Может быть, никогда и не знала. Знала только того парня, которым он притворялся в начале. Влюблённого, самостоятельного, сильного. А этот человек перед ней — слабый, зависимый, неспособный защитить даже собственную жену.
— К подруге. На время, — ответила она. — Мне нужно подумать.
— О чём подумать? Лен, это же моя мать! Она не со зла! Она просто…
— Просто хочет выжить меня из вашей жизни. И у неё получилось, Игорь. Поздравляю. Ты можешь вернуться на кухню и доесть свои оладушки. Мама ждёт.
В его глазах промелькнула обида. Он шагнул к ней, но она подняла руку.
— Не подходи. Не надо. Я устала. Я так чертовски устала бороться с призраком твоего детства. Я думала, что выхожу замуж за мужчину, а вышла за мальчика, который до сих пор прячется за мамину юбку. Все эти годы я надеялась, что ты вырастешь. Что ты научишься говорить матери «нет». Что ты встанешь на мою сторону хотя бы раз. Но я ошиблась.
— Я на твоей стороне! — он повысил голос. — Просто ситуация сложная!
— Ситуация элементарная, — холодно ответила Лена. — Твоя мать хочет переоформить квартиру на себя, чтобы контролировать тебя до конца дней. И ты это позволяешь. Потому что ты боишься её расстроить. Ты всегда боялся. А меня ты расстраивать не боишься. Потому что я не твоя мать. Я всего лишь жена. И как справедливо заметила Галина Петровна, я тут вообще ни при чём.
Она застегнула сумку и прошла мимо него. На кухне свекровь сидела за столом и пила чай. Невозмутимая, спокойная. Она даже не посмотрела на Лену, когда та вышла в коридор. Победительница не обращает внимания на проигравших.
Лена надела куртку, взяла сумку. Игорь стоял в дверях спальни, бледный, растерянный, но так и не сделавший ни шага навстречу.
— Я позвоню тебе, — сказала она. — Когда определюсь с адвокатом.
— С адвокатом?! — его голос сорвался. — Лен, ты о чём?
— О разводе, Игорь. Это называется развод. Ты освобождаешься. Твоя мама освобождается. Все счастливы. И я, наконец, буду жить в месте, где меня не нужно выживать.
Она вышла из квартиры и закрыла за собой дверь. Тихо, без хлопка. В лифте, спускаясь вниз, она прислонилась к холодной стене и закрыла глаза. Слёз не было. Была только странная, почти невесомая пустота. И облегчение. Впервые за семь лет — настоящее, физическое облегчение.
Когда она вышла на улицу, то вдохнула полной грудью. Морозный воздух обжёг лёгкие, но это было приятно. Она достала телефон и набрала номер подруги.
— Алло, Марина? Привет. Можно я к тебе приеду? На недельку-другую… Долгая история. Да, с ним всё кончено. Нет, не жалею. Честное слово, не жалею.
Она шла по улице, сжимая в руке ручку сумки, и с каждым шагом чувствовала, как становится легче. Она не знала, что будет дальше. Где она будет жить, как делить имущество, как собирать свою жизнь заново. Но она знала одно — она больше не будет сидеть за столом в чужой квартире, в чужой жизни, притворяясь, что это её дом.
Галина Петровна выиграла битву. Она забрала сына, квартиру, контроль. Но Лена вдруг поняла — она выиграла войну. Потому что война за свободу, за право дышать, за право быть собой — эта война не выигрывается оружием контроля и манипуляций. Она выигрывается смелостью отпустить.
И она отпустила.
Прошло три месяца.
Лена сидела в маленькой, но светлой съёмной квартире, пила кофе и смотрела на городской пейзаж за окном. На столе лежали документы о разводе — почти оформленные, осталось только расписаться. Игорь звонил пять раз за эти месяцы. Первые два раза — с упрёками. Потом — с попытками вернуть её. В последний раз он просто молчал в трубке, а потом тихо спросил: «Ты правда больше не вернёшься?»
Она ответила честно: «Нет, Игорь. Я не вернусь. Не к тебе, не к твоей матери, не в ту жизнь. Я наконец-то дома. Здесь, одна, в этой маленькой квартире. Это мой дом. И мне здесь хорошо».
Он не стал спорить. Просто попрощался и повесил трубку.
Подруга сказала ей как-то: «Ты молодец, что ушла. Но тебе не страшно начинать всё с нуля?»
Лена улыбнулась тогда. «С нуля, — сказала она, — начинают только те, у кого ничего не было. А у меня теперь есть главное — я сама. И это не ноль. Это фундамент».
Она отпила кофе, посмотрела на документы и взяла ручку. Пора ставить финальную точку. И начинать новую главу. Свою. Без свекрови, без слабого мужа, без чужих ключей от её жизни.
Галина Петровна получила свою квартиру и своего сына обратно. Пусть радуется. Лена же получила свободу. И это была лучшая сделка в её жизни.
