Зинаида Петровна стояла на пороге и разматывала шарф так медленно, будто собиралась остаться навсегда. Антонина придерживала дверь, но свекровь уже протиснулась в коридор, прошла на кухню и села, даже пальто не сняв.
— Ну что, когда отдашь мне свою квартиру? — она смотрела в лицо невестке с таким видом, будто обсуждала погоду.
Антонина стояла у раковины с мокрой тарелкой в руках. Внутри всё сжалось, но она только вытерла пальцы и повернулась.
— Вы о чём, Зинаида Петровна?
— О том, что жильё куплено в браке. Значит, общее. Михаил имеет право, я с юристом говорила. Так что давай решай — сама отдашь или через суд заберём.
Антонина поставила тарелку на стол. Тихо, почти беззвучно. Она смотрела на свекровь и понимала — вот она, точка. После которой слов больше не будет.
— Документы хотите посмотреть? — спросила она ровно. — Или сразу выйдете?
Свекровь скривилась.
— Ты мне ещё и угрожать вздумала? Забыла, кто тебе на свадьбу помог?
— Не забыла. Всё вернула. До копейки.
— А квартиру кто обставлял? Мой сын три года здесь прожил!
Антонина достала из ящика папку, раскрыла и положила перед свекровью стопку бумаг. Банковские выписки. Чеки. Расписки. Всё, что доказывало — Михаил не вложил сюда ничего.
— Вот. Читайте. Если не понятно — отнесите своему юристу.
Зинаида Петровна смотрела на бумаги, потом на Антонину, потом снова на бумаги. Лицо её медленно менялось — от уверенности к растерянности.
— Ты что, специально всё это копила?
— Я копила, чтобы выжить рядом с вашим сыном. А теперь копите вы — на адвоката. Если хотите судиться.
Свекровь встала резко, схватила сумку.
— Ещё увидимся.
— Нет, — Антонина открыла дверь. — Не увидимся.
Началось всё полтора года назад. Михаил сделал предложение на набережной, опустившись на колено посреди ноябрьского ветра. Кольцо вытащил из кармана, завёрнутое в носовой платок, и сказал, что не планировал, но больше ждать не может.
Антонина согласилась. Он был внимательным — носил её сумки, покупал витамины, говорил, что у неё красивые руки. Работал мастером по ремонту техники, уставал, но всегда спрашивал, как её день.
Мать его, Зинаида Петровна, встретила тепло. Накрыла стол, улыбалась, называла Антонину доченькой. Но когда они остались на кухне вдвоём, свекровь наклонилась и прошептала:
— Надеюсь, отвадишь Мишеньку от дурной привычки. Он хороший, просто компания плохая.
Антонина не поняла тогда — Михаил не пах перегаром, домой приходил трезвым. Она кивнула и забыла.
Свадьбу хотели скромную, но Зинаида Петровна возмутилась. Протянула конверт и сказала — это подарок, чтобы молодые себе ни в чём не отказывали. Они устроили банкет, истратили все накопления и ещё добавили.
А после торжества свекровь обняла Антонину крепко и прошептала на ухо:
— Только верни мне эти деньги за год, ладно? Я всё отдала, теперь страшно совсем. Ты ведь понимаешь?
Антонина посмотрела на мужа. Михаил отвёл взгляд.
— Мам, мы потихоньку отдадим.
Вот тогда Антонина и почувствовала — что-то пошло не так.
Квартира была от родителей, но с долгом — два года выплат за ремонт и мебель. До свадьбы Антонина справлялась. После — стало труднее.
Михаил уволился через месяц. Сказал, что начальник хам, не дал отпуск на медовый месяц. Потом нашёл другую мастерскую — там платили мало. Потом третью — коллектив токсичный. Работы менялись каждые два месяца, деньги в дом он приносил всё меньше.
Антонина устроилась на вторую работу. Брала дополнительные смены по выходным. Приходила в девять вечера — на кухне её встречали пустой холодильник и Михаил с друзьями за столом. Они пили беленькую, хохотали, рассыпали пепел в блюдца.
— Ты бы хоть прибралась, раз гости, — бросал муж, не поднимая головы.
Она молча шла в ванную, умывалась и ложилась спать в одежде.
Зинаида Петровна приходила раз в неделю. Всегда без звонка. Проходила по комнатам, проводила пальцем по столу, открывала холодильник и качала головой.
— Вот так следишь за мужем? Он от тебя сбежит, если будешь только по работам мотаться. Борщи варить надо, а не шляться.
— Мне нужно работать, — Антонина сжимала кулаки в карманах.
— А долг когда отдавать будешь? Хоть понемногу давай, я тоже жить хочу.
— Отдам.
— Когда — «отдам»? Михаил ищет себя, ему нелегко сейчас. А ты только и делаешь, что пропадаешь. Вот и получается, всё на мне висит.
Антонина молчала. Она поняла — что бы ни случилось, виноватой будет она.
Через полтора года Антонина погасила всё. Долг за ремонт, долг свекрови — сама, втайне. Откладывала по чуть-чуть, работала на износ, отказывала себе даже в колготках.
В тот день смена отменилась — заболела напарница. Антонина вернулась домой раньше, поднялась по лестнице, открыла дверь. В квартире пахло чужими духами.
Она прошла в спальню. Дверь приоткрыта. На их кровати лежал Михаил. Не один.
Внутри не взорвалось ничего. Только холод пополз по спине — медленный, тяжёлый. Девушка вскочила, схватила одежду и выбежала мимо, не глядя в лицо.
Михаил сел на кровати, провёл рукой по волосам и посмотрел на жену так, будто она виновата.
— Ты же должна быть на работе. Жена обязана следить за мужем, а ты вечно пропадаешь. Сама виновата.
Антонина развернулась, достала из шкафа его сумку и начала складывать вещи. Рубашки, носки, джинсы — всё подряд. Михаил встал, натянул штаны, но не остановил её.
— Ты чего устроила?
— Вон, — она протянула сумку. — Уходи. Сейчас.
Он ушёл. Хлопнул дверью, но не громко — обиженно. Антонина подождала, пока стихнут шаги, и вызвала мастера. К вечеру замки были новые.
Развод прошёл быстро — детей не было, делить нечего. Михаил съехал к матери. Полгода Антонина жила тихо, работала, приходила домой и не чувствовала себя одинокой. Впервые за долгое время в квартире было спокойно.
А потом пришла повестка. Зинаида Петровна подала в суд — требовала половину стоимости жилья. Мол, улучшалось в браке, сын имеет право.
Антонина две недели собирала бумаги. Выписки, расписки, чеки. Всё, что подтверждало — Михаил не вложил ни копейки.
В суде свекровь появилась в чёрном костюме, с адвокатом. Говорила долго — что сын помогал, вкладывался, жена обязана компенсировать его труд.
Антонина слушала молча. Когда дали слово ей, она встала и положила перед судьёй папку.
— Все платежи — мои. Квартира подарена до брака. Я работала на двух местах, пока ответчик менял работы каждые два месяца. Вот чеки на мебель, технику, продукты. Бывший муж не внёс сюда ничего.
Она говорила спокойно. Без надрыва. Просто факты.
Адвокат попытался возразить. Судья подняла руку, пролистала бумаги и отложила их.
Решение вынесли через неделю. Отказ. Полный.
Через месяц после суда в дверь позвонили. Антонина открыла — на пороге стоял Михаил. Помятый, в старой куртке, пах перегаром.
— Можно войти?
— Нет.
— Тоня, ну дай поговорить. Я понял, что был не прав. Мать меня достала, я от неё съехал. Давай попробуем ещё раз?
Антонина посмотрела на него долго. Этот человек три года высасывал из неё деньги, силы, надежду. А теперь стоял и просил «ещё раз».
— Михаил, — она говорила тихо, но твёрдо. — Ты проиграл. Твоя мать проиграла. Вы хотели забрать у меня квартиру — не вышло. Теперь проваливай и не возвращайся.
— Тоня, я же люблю тебя…
— Нет. Ты любишь только себя. Иди к матери. Или к той девушке. Или куда угодно. Только не сюда.
Она закрыла дверь. Михаил ещё постоял за ней, потом ушёл.
Антонина прошла в комнату, села у окна. Внизу горели фонари, кто-то выгуливал собаку, кто-то нёс пакеты из магазина. Обычная жизнь, где больше не было места людям, которые брали и ничего не отдавали.
На телефоне пришло сообщение от Зинаиды Петровны: «Ты пожалеешь. Михаил найдёт нормальную жену, а ты останешься одна».
Антонина прочитала и удалила номер. Она больше не собиралась объяснять или доказывать что-то этим людям. Они получили своё — пустоту, которую создали сами.
Она посмотрела на свою квартиру. Чистую, тихую, свою. И подумала, что одиночество — это не наказание. Это свобода от тех, кто не умеет ценить.
