Мне плевать, что у тебя отошли воды. Чтобы я пришёл, и стол на 30 человек был накрыт. А квартира блестела. Я уже маме пообещал, что всё будет в лучшем виде, — орал муж перед Новым годом. Но по приезде его ждал сюрприз, после которого у него волосы дыбом встали.
Анна стояла у окна и смотрела на вечерний город. За стеклом кружились снежинки, крупные, медленные, словно время замедлило свой бег. Живот тяжело тянул вниз, поясница ныла. До родов оставалось две недели, но врач говорила, ребёнок крупный может родиться раньше срока.
Анна положила руку на живот, погладила. Малыш толкнулся в ответ, будто здоровался. «Скоро мы встретимся», — прошептала она. «Скоро всё изменится». Она не знала тогда, насколько окажется права. И насколько страшной будет эта перемена. Анна познакомилась с Максимом шесть лет назад, весной 2019 года. Ей было 21, ему — 24. Она работала администратором в небольшом спортивном клубе. Он приходил туда после работы три раза в неделю — высокий, подтянутый, с открытой улыбкой и внимательным взглядом. Первый месяц просто здоровался. Потом начал задерживаться у стойки, разговаривать о погоде, о работе, о фильмах.
Однажды он пришёл не в спортивной форме, а в джинсах и свитере с букетом ромашек в руке. «Я не умею красиво говорить», — сказал он тогда. «Но ты мне очень нравишься. Сходим куда-нибудь. В кино, в кафе, куда захочешь». Анна тогда впервые за много месяцев почувствовала, как внутри что-то тёплое разливается. После трёх лет отношений с предыдущим парнем, который ушёл к другой, она уже не верила, что кто-то может смотреть на неё вот так. Заинтересованно. Искренне. Максим смотрел именно так. Первое свидание в итальянском ресторане. Он нервничал, перепутал вилки, пролил вино на скатерть, извинялся. Анне было смешно и тепло, он казался настоящим.
Не играл роль, не пытался произвести впечатление, просто был собой. «Я работаю программистом в IT-компании», — рассказывал он за десертом. «Зарабатываю неплохо, снимаю однушку, родители живут в соседнем районе, мама строгая, но справедливая, папа тихий, спокойный, брат младший учится в университете. Анна кивала, слушала, рассказывала о себе, После школы пошла в колледж, выучилась на бухгалтера, но работу по специальности не нашла. Родители развелись, когда ей было 15. Мама уехала в другой город, вышла замуж второй раз. Анна осталась с отцом. Виктор Петрович, бывший военный, сейчас на пенсии, работал охранником в торговом центре. Строгий, но любящий, единственный человек, который никогда её не предавал.
«Хочешь, познакомлю тебя с родителями?» — спросил Максим через два месяца отношений. Анна испугалась. Знакомство с родителями — это серьёзно. Это значит, что он видит будущее с ней. «Хочу», — ответила она. Тамара Ивановна встретила их в дверях просторной четырёхкомнатной квартиры в престижном районе. Женщина лет 55, высокая, с прямой осанкой и холодным взглядом. Она окинула Анну оценивающим взором с головы до ног и поджала губы. «Проходите, обувь оставьте в прихожей. Анна, так тебя зовут?» Голос был вежливым, но без тепла. «Максим говорил, ты работаешь администратором?» «Да, в спортивном клубе». «Понятно. Тамара Ивановна прошла на кухню». «Максим, помоги накрыть на стол».
Ужин прошёл в натянутой атмосфере. Отец Максима, Пётр Семёнович, молчал почти всё время, кивал на слова жены, изредка вставлял короткие фразы. Тамара Ивановна задавала вопросы. «Где ты училась? Колледж? А не хотела в институт поступать?» «Хотела, но не прошла по баллам». «Ясно, свекровь отпила чай». «А родители чем занимаются?» Отец на пенсии, был военным, мама живёт в другом городе. То есть ты с отцом живёшь? В какой квартире? В двухкомнатной. Это отцовская квартира. Он её получил ещё в 90-х. Тамара Ивановна переглянулась с мужем. Анна поняла этот взгляд. Недостаточно хорошо. Девушка не из их круга. После ужина, когда они уезжали, Максим обнял её у подъезда.
«Не переживай, мама просто строгая, ко всем так. Она тебя полюбит, увидишь». Анна хотела верить, но что-то внутри подсказывала. «Нет, не полюбит. Никогда». Через полгода Максим сделал предложение. Простое, без роскоши, на берегу реки, в том месте, где они часто гуляли. Кольцо было скромным, он копил три месяца, откладывая зарплаты. «Я хочу быть с тобой всегда», — сказал он тогда. «Хочу просыпаться рядом, засыпать рядом, строить будущее вместе. Выходи за меня». Анна плакала от счастья и кивала. «Да». «Да, тысячу раз да». Свадьбу сыграли скромно, на двадцать человек. Родственники с обеих сторон, несколько друзей.
Тамара Ивановна настояла, чтобы банкет был в ресторане, который она выбрала. Заплатила за всё. Но потом, через неделю, при встрече сказала Максиму, чтобы он вернул деньги. «Я помогла, но это не значит, что я должна всё оплачивать. Ты взрослый мужчина, сам зарабатываешь». Максим отдал. «Анна узнала об этом случайно. Увидела в его телефоне переписку с матерью. Промолчала». Не хотела ссоры в начале семейной жизни. Первый год был счастливым. Они снимали однокомнатную квартиру, экономили на всём, копили на первоначальный взнос для ипотеки. Максим работал много, часто оставался на сверхурочные. Анна устроилась бухгалтером в небольшую фирму, зарплата была скромной, но помогала.
Вечерами они готовили ужин вместе, смотрели сериалы, строили планы. «Через год возьмём ипотеку», — говорил Максим. «Купим двушку, потом ещё через год-два заведём ребёнка. Хочу сына. Или дочку. В общем, неважно, главное, чтобы здоровый». Анна кивала, прижималась к нему. Верила. Всему верила. На второй год они действительно взяли ипотеку — трёхкомнатную квартиру в новостройке на окраине города. Ремонт делали сами, по вечерам и выходным. Таскали мешки со строительными смесями, клеили обои, красились стены. Максим был внимательным, заботливым. Если Анна уставала, он говорил, «Иди отдыхай, я сам доделаю». Тамара Ивановна приезжала раз в неделю, осматривала ремонт, критиковала. «Обои взяли дешёвые, надо было брать получше, подороже».
— У нас ипотека, мам, — пытался объяснить Максим. «Мы экономим». «Экономия экономией, но в доме должно быть всё приличное. Что люди скажут?» Анна молчала. Училась молчать. Поняла, спорить со свекровью бесполезно. Она всегда права, всегда знает лучше. На третий год брака начали планировать и ребёнка. Не получалось. Месяц, два, три, полгода. Анна забеспокоилась, пошла к врачу. «Обследование, анализы. Всё в норме. Максим тоже прошёл обследование, тоже всё нормально». «Просто не зацикливайтесь», — сказала врач. «Стресс мешает. Живите спокойно, и всё получится». Но как не зацикливаться, если Тамара Ивановна каждый раз при встрече спрашивала, «Ну что, когда порадуете нас внуком?»
Максиму уже 28, пора обзаводиться детьми. — Мы стараемся, — отвечала Анна краснее. — Старайтесь лучше. В наше время никто не тянул. Родили и дальше. А вы всё карьеру строите. — Какую карьеру? Анна работала рядовым бухгалтером за 30 000 рублей, Максим — программистом за 80 000. Едва хватало на ипотеку, на еду, на коммунальные платежи. О какой карьере речь? Через год, наконец, две полоски. Анна увидела их утром, 5 марта, и не поверила. Сделала ещё три теста, все положительные. Она закричала от счастья, разбудила Максима. Он сонно посмотрел на тест, потом резко сел, схватил её, закружил по комнате.
«Мы будем родителями!» — кричал он. «Господи, наконец-то!» Они звонили родителям, друзьям, делились радостью. Тамара Ивановна, услышав новость, сказала, «Ну, наконец-то! Думала, у вас проблемы какие-то. Смотри, Анна, береги себя. Нам нужен здоровый внук». Первый триместр был кошмаром. Токсикоз замучил так, что Анна не могла встать с постели. Тошнило от всего, от запаха еды, от духов, от мыла. Рвало по 10 раз на день. Она похудела на 5 килограммов, хотя должна была набирать вес. Максим первые недели был внимательным, приносил воду, держал волосы, когда её тошнило, покупал те продукты, которые она могла съесть без рвоты. Но через месяц начал уставать.
— Опять тебя тошнит, — говорил он по утрам с раздражением. «Может, к врачу сходить? Таблетки какие попросить?» «Я хожу. Врач говорит это нормально. Первый триместр самый тяжёлый». «Ну, не знаю. Моя мать рассказывала, что у неё вообще токсикоза не было. Работала до последнего дня». Анна промолчала. Не могла объяснить, как это. «Когда организм отторгает всё…» когда каждый запах вызывает приступ тошноты, когда встать с постели — подвиг. К четвёртому месяцу токсикоз отпустил. Анна начала набирать вес, живот округлился. На УЗИ сказали «мальчик». Максим обрадовался, назвал всех друзей и хвастался. Тамара Ивановна тоже была довольна. «Внук, отлично, продолжатель рода».
На пятом месяце Анна уволилась с работы. Врач рекомендовала покой, а работа требовала постоянного сидения за компьютером, что давало нагрузку на спину и ноги. Максим согласился. «Ничего, потянем. Главное, чтобы ребёнок родился здоровым». Но уже через неделю его тон изменился. «Целый день дома сидишь. Неужели сложно ужин приготовить нормальный?» Я целый день вкалываю, прихожу, на столе пустота. Я устала, у меня спина болит, ноги отекают. «Устала? Отчего? Дома же сидишь?» Анна промолчала. Спорить бесполезно. Он не понимает, каково это. Носить внутри ребёнка весом уже в килограмм, как тело меняется, как каждый день приносит новый дискомфорт.
На шестом месяце начались проблемы с давлением. Сначала немного, 130 на 85. Врач насторожилась. «Следите. Если поднимется выше, немедленно ко мне». Поднялось. До 140 на 90. Появились отёки. Сначала ноги, потом руки. Обручальное кольцо пришлось снять. Пальцы распухли так, что кольцо впивалось в кожу. «Вам нужен покой», — сказала врач на приёме в 28 недель. «Больше лежать, меньше стрессов. Есть угроза гистоза». «Что это?» «Осложнение беременности, опасное для вас и для ребёнка». «Соблюдайте рекомендации строго», — Анна рассказала Максиму. Он нахмурился. «Опять лежать? Ты и так целыми днями на диване».
Врач сказала, это необходимо. Врачи всегда перестраховываются. Моя мать до последнего дня работала на заводе, потом родила, через два месяца вышла снова. И ничего, вырастила двоих сыновей. Это было первое серьёзное столкновение. Анна поняла. Он не слышит её. Слышит только мать, которая внушила ему, что женщины его поколения слабые, что раньше рожали и не ныли. На седьмом месяце Тамара Ивановна начала намекать на совместные праздники. «В этом году Новый год отметим у вас. У нас квартира маленькая, а у вас трёшка. Соберём всю семью». Анна кивнула. Не подумала, что это будет значить. На восьмом месяце давление стало критическим. 145 на 100. Врач выписала справку с рекомендацией о строгом постельном режиме. «Вы в зоне риска».
Любая нагрузка может спровоцировать преждевременные роды или отслойку плаценты. Вам нельзя нервничать, нельзя напрягаться физически. Только лежать, отдыхать, правильно питаться. Анна показала справку Максиму вечером. Он пробежал глазами, бросил на стол. Опять эти справки. Слушай, может, ты просто не хочешь ничего делать? Удобно же, лежу, меня обслуживают. Максим, врач написала, что это опасно. Для кого опасно? Ты видела, сколько беременных работают до последнего дня? В магазинах кассирами стоят, на ногах по восемь часов, и ничего, а ты дома лежишь и ноешь. Что-то внутри Анны надломилось тогда. Не сломалось окончательно, но треснуло. Она посмотрела на мужа и впервые за пять лет подумала, а знает ли он ее вообще?
Видит ли или видит только оболочку, удобную жену, которая должна соответствовать его ожиданиям. На девятом месяце Анна почти не вставала с постели. Врач была строга. Режим, покой, никаких нагрузок. Ребёнок крупный, почти 4 килограмма. Роды обещали быть непростыми. Максим работал больше обычного. В компании готовился крупный проект. Он приходил поздно, уставший, падал на диван и засыпал перед телевизором. Анна не обижалась. Понимала. Он старается. Зарабатывает. Ипотека, коммунальные платежи, скоро ребёнок. Расходы вырастут.
Тамара Ивановна звонила раз в три дня интересовалась самочувствием. Анна отвечала коротко, «Нормально, лежу, жду». Свекровь советовала больше двигаться. «В моё время до последнего дня работали. Движение полезно для родов». «Врач запретила вставать», — отвечала Анна. «Врачей сейчас всех пугают. Не переживай. Всё будет хорошо». Середина декабря принесла первые морозы. За окном кружил снег. Город готовился к Новому году. Анна лежала на диване, укрытая пледом, и смотрела на гирлянды, которые Максим повесил на окна ещё в начале месяца. «Это наш последний Новый год вдвоём», — говорил он тогда, целуя её в лоб. «В следующем году уже будем втроём».
Представляешь, мы с тобой и наш сын. Анна представляла. Маленький человечек в пушистом комбинезоне, ёлка, подарки, семейное счастье. Всё, о чём она мечтала с детства. Отец звонил каждое воскресенье. Виктор Петрович жил далеко, в трёхстах километрах, в небольшом городке, где прошло детство Анны. После развода с матерью он остался там, не захотел переезжать в большой город. Работал охранником в супермаркете, жил один в двухкомнатной квартире. «Как здоровье, доченька?» — спрашивал он каждый раз. «Нормально, пап, лежу, жду малыша». «Максим помогает?» «Конечно. Он очень старается». Это была правда. Максим действительно старался.
Покупал продукты, готовил ужин, убирался в квартире. Просто работал много, а свободного времени почти не оставалось. 20 декабря пришло сообщение от Тамары Ивановны. «Аня, в этом году Новый год отметим у вас. У вас квартира больше. Думаю, человек 20-30 соберётся. Семья же, праздник». Анна прочитала и не сразу поняла, что это значит. «30 человек? Банкет?» Она набрала номер Максима. «Твоя мама написала про Новый год у нас. Это серьёзно? Столько людей?» «Ну да, традиция же. Каждый год семью собираем. В этот раз наша очередь принимать. Не переживай, мама поможет с организацией». «Максим, я же на девятом месяце. Роды в первых числах января. Ничего страшного. Мама всё организует. Тебе только на диване лежать надо будет. Главное, чтобы дома было празднично».
Он говорил это легко, без тени сомнения. Анна хотела возразить, но промолчала. Подумала, ладно, разберёмся. Может, правда, свекровь всё организует? Она же опытная хозяйка. 22 декабря позвонила Тамара Ивановна. Голос был деловитым. Аня, я составила меню. Записывай. Салат оливье, селёдка под шубой, мимоза, цезарь, греческий. Горячее. Утка с яблоками, запечённое мясо, картофель по-французски. Нарезки. Мясная, сырная, рыбная. Закуски холодные. Фрукты, торт. Напитки сама прикинешь. Анна слушала и пыталась представить, как всё это готовить. Пять салатов, три горячих блюда, нарезки, десерт. «Тамара Ивановна, а кто будет готовить? Я ведь не могу вставать долго. Но вместе приготовим. Я приду помогать».
Максим тоже поможет, справимся. А может, закажем готовое в ресторане? Или кейтеринг? Что за ерунда? Готовую еду на семейный праздник? Нет-нет, сами приготовим, как положено. Ничего, у нас еще неделя есть. Анна положила трубку и почувствовала легкую тревогу. Неделя — это немного. А если роды начнутся раньше? Врач предупреждала, ребёнок крупный, организм может не выдержать до срока. 23-го вечером она сказала об этом Максиму. «Может, правда, заказать готовое? Я переживаю, что роды начнутся раньше». «Не начнутся. Врачи же сказали, что первые числа января. Успеем отметить спокойно, а потом уже роддом». «Но всё же…» «Аня, не переживай так. Мама всё организует. Ты только отдыхай».
Он обнял её, погладил по волосам. Анна прижалась к нему, почувствовала знакомое тепло. «Всё будет хорошо. Всё получится». 25 декабря врач пришла на плановый осмотр, послушала сердцебиение малыша, измерила давление, нахмурилась. «Давление повышенное, 145 на 100. Анна, вам нужен полный покой, никаких стрессов, никаких нагрузок». Роды могут начаться в любой момент. Я лежу, почти не встаю. Хорошо. Продолжайте в том же духе. Если почувствуете что-то необычное, сразу звоните. Или скорую вызывайте. Врач ушла. Анна легла на диван и закрыла глаза. Полный покой. Никаких стрессов.
А через неделю дома потом всё-таки набрала номер. «Пап, у меня тут ситуация одна». «Что случилось?» Она рассказала про Новый год, про 30 гостей, про то, что переживает. «А Максим что говорит?» — спросил Виктор Петрович. «Говорит, не переживать, что всё будет нормально». «Может, он прав?» «Не накручивай себя. Главное, ты лежи, отдыхай. Пусть свекровь организует». Да, наверное. Они поговорили еще немного о погоде, о здоровье отца, о племяннице, которая тоже недавно родила. Анна повесила трубку и почувствовала себя спокойнее. Правда, зачем переживать? Семья соберется, отметит праздник, все будет хорошо. 27-го пришло сообщение от Тамары Ивановны со списком продуктов. Длинный, подробный, овощи, мясо, рыба, фрукты, напитки. На сумму примерно 50 тысяч рублей. Анна переслала список Максиму. Он ответил, «Хорошо, закажу доставку. Завтра всё привезут». 28-го продукты действительно привезли. Огромные пакеты, коробки. Максим разложил всё по холодильнику и морозилке. «Готово», — сказал он довольно. «Завтра начнём готовить. Мама придёт помогать с утра». «А я что могу сделать?» — спросила Анна. Врач сказала лежать. «Ты и лежи. Мы с мамой справимся. Главное, чтобы ты отдыхала». Он поцеловал её в щёку и ушёл принимать душ. Анна осталась на диване, смотрела на заваленную продуктами кухню и думала. «Правда, всё будет хорошо. Они справятся. А она будет просто лежать и ждать малыша. За окном падал снег».
Город сиял гирляндами и огнями. До Нового года оставалось три дня. До родов — неделя максимум. Анна положила руки на живот, почувствовала, как малыш толкается. «Ты там потерпи еще немного», — прошептала она. «Пусть папа с бабушкой праздник отметят. А потом мы с тобой встретимся». Малыш толкнулся сильнее, будто соглашался. Анна улыбнулась и закрыла глаза. «Все будет хорошо». обязательно будет. Анна проснулась от странного ощущения влаги, открыла глаза, за окном еще темно, часы на тумбочке показывали 6 утра, 31 декабря, день, когда должен был состояться праздник на 30 человек. Она попыталась повернуться на бок и почувствовала простыня под ней мокрая. Совсем мокрая. Анна замерла.
Сердце ухнуло вниз. Это не может быть то, о чём она подумала. Ни сейчас, ни сегодня. Медленно, осторожно она спустила ноги с кровати. Встала. Вода потекла по ногам. Тёплая, прозрачная. Анна посмотрела вниз и поняла. Всё. Началось. Воды отошли. Она стояла посреди спальни в мокрой ночной рубашке и пыталась унять панику. Врач говорила, если воды отошли, значит, роды начнутся в течение нескольких часов. Нужно ехать в роддом. Срочно. Максим спал в соседней комнате. Последнюю неделю он спал отдельно. Говорил, что так ему удобнее, а Анна с животом занимает всю кровать.
Она прошла к двери его комнаты, хотела постучать, но остановилась. Вспомнила, вчера вечером он приехал поздно. Сказал, что завтра большой день, нужно выспаться. Лёг в десять вечера. Анна вернулась в спальню, взяла телефон, набрала номер Максима. Длинные гудки. Раз, два, три, четыре. Наконец сонный голос. «Что? Который час?» «Максим», — Анна сглотнула. «У меня отошли воды. Мне нужно ехать в роддом». Пауза. Долгая, тяжёлая пауза. Потом «Что?» Повтори. «У меня отошли воды. Минут двадцать назад. Врач говорила, что нужно сразу ехать». «Аня, ты уверена?» В голосе Максима прозвучало не беспокойство, прозвучало раздражение.
Может, просто что-то не то? Максим, я уверена, это воды. Мне нужно в больницу. Тишина. Потом вздох. Тяжелый, раздраженный вздох. Слушай, а ты не можешь подождать? В его голосе не было ни капли заботы, только недовольства. Ну, хотя бы до вечера. Анна не поверила своим ушам. Подождать? «Максим, я рожаю!» Роды же растягиваются на часы. Он явно проснулся окончательно. «У женщины это по 12-15 часов идёт. Сегодня же праздник. 30 человек едут. Мать всем позвонила вчера, подтвердила. Максим, когда воды отходит, ребёнок…» «Ничего с ребёнком не будет», — перебил он. «Не драматизируй».
Моя мать рассказывала, что с отошедшими водами ещё целый день ходила перед родами. Но врач говорила… «Врачи всегда перестраховываются». Максим повысил голос. «Слушай меня внимательно. Сегодня гости. Я пообещал матери, что всё будет идеально. Понимаешь? Стол должен быть накрыт, квартира должна блестеть». Анна стояла, держась за косяк двери, и чувствовала, как ноги подкашиваются. Это не может быть правдой. Ее муж не может сейчас говорить ей это. «Максим, мне страшно. Мне нужна помощь. Поехали в роддом, пожалуйста». «Не сейчас», — рявкнул он. «Слушай, сделай хоть что-нибудь. Салаты нарежь хотя бы. Квартиру приберись. Я не могу подвезти родителей». «Я не могу резать салаты. У меня отошли воды».
— Мне плевать, что у тебя отошли воды! — заорал Максим так громко, что Анна отшатнулась от телефона. «Чтобы я пришел, и стол на 30 человек был накрыт, а квартира блестела. Я уже маме пообещал, что все будет в лучшем виде». Анна молчала. Просто молчала и слушала, как он дышит в трубку, тяжело, сердито. Я еду к родителям. Сказал он уже спокойнее, но холодно. Там буду помогать матери с частью продуктов. Вернусь к часам к трем. И чтобы все было готово. Все понятно. Максим, все. Я серьезно. Если ты меня любишь, если тебе важна наша семья, сделай так, как я прошу. Один раз. Один чертов раз.
Гудки. Он бросил трубку. Анна стояла в мокрой рубашке посреди спальни и смотрела на телефон. «Мне плевать, что у тебя отошли воды». Эта фраза звучала в голове как на бит. Снова и снова. «Мне плевать, плевать, плевать». Первая схватка пришла через 10 минут. Несильная, тупая боль внизу живота. Анна присела на край кровати, обхватила живот руками. Малыш внутри толкнулся, будто спрашивал, «Мама, что происходит?» «Ничего, родной», — прошептала она. «Ничего. Сейчас всё решим». Она услышала, как в соседней комнате шовшит Максим. Одевается, собирается. Потом хлопнула входная дверь. Он ушёл. Просто взял и ушёл.
Анна сидела на кровати и смотрела в стену. Что-то внутри неё изменилось в эту секунду. Что-то переключилось. Она не плакала, не звала его обратно, не писала сообщения. Просто сидела и думала. Через пять минут она встала, прошла в ванную, приняла душ. Переоделась в чистую одежду, спортивные штаны, свободную футболку, тёплую кофту. Волосы собрала в хвост. Никакой косметики, никаких украшений. Достала из шкафа заранее собранную сумку для роддома. Документы, вещи, всё необходимое. Проверила ещё раз. Всё на месте. Потом взяла телефон и позвонила отцу. Виктор Петрович ответил со второго гудка. «Доченька, так рано, что-то случилось?»
— Пап, голос Анны был на удивление спокойным. «У меня отошли воды. Я сейчас поеду в роддом на такси. Но мне нужна твоя помощь. Ты сможешь приехать?» «Конечно. Сейчас же выезжаю. Ты одна?» «Да». Максим… Она помолчала. Максим уехал к родителям. Сказал, что сегодня праздник, и мне нужно накрыть стол на 30 человек. Тишина на другом конце. Долгая… Тяжёлая тишина. Он что сказал? Голос отца был тихим, слишком тихим. Сказал, что ему плевать на отошедшие воды, что стол должен быть накрыт, а квартира должна блестеть. Где он сейчас? У родителей. Вернётся к трем часам дня. Хорошо. Отец помолчал. Слушай меня, Аня.
«Вызывай такси. Езжай в роддом. Я буду в городе через четыре часа. Приеду прямо к тебе домой. У тебя есть запасные ключи?» Под ковриком у двери. Максим всегда там оставляет. «Отлично. Я всё устрою. Ты не переживай, рожай спокойно. Я буду ждать твоего зятя». В голосе отца было что-то такое, что заставило Анну вздрогнуть, Она знала этот тон. Виктор Петрович не кричал, не ругался. Он просто говорил тихо, спокойно. И это было страшнее любого крика. «Пап, только не надо скандала». «Не будет скандала», — пообещал он. «Будет разговор, мужской, серьезный. Он должен понять кое-что». Они попрощались. Анна вызвала такси.
Машина приехала через 15 минут. Водитель, мужчина лет 50, увидел её с огромным животом и сумкой и сразу понял. «В роддом?» «Да, быстрее, пожалуйста». Он кивнул, тронулся с места. Анна сидела на заднем сидении, смотрела в окно. Город просыпался. Последний день года. Люди спешили за покупками, за подарками, Везде гирлянды, ёлки, праздничная суета. А она ехала рожать. Одна. Без мужа. Вторая схватка пришла, когда они проезжали центр города. Сильнее первой. Анна сжала зубы, вцепилась в сиденье. Водитель посмотрел у зеркала. «Держитесь, ещё десять.
Дежурная медсестра встретила у входа, посадила в кресло каталку, повезла в приёмное отделение. Врач, женщина лет 40, осмотрела Анну быстро, профессионально. Воды отошли. Когда? Час назад. Схватки? Две были, каждые 20 минут примерно. Раскрытие 2 см. Роды начинаются. Где муж? Анна помолчала. Не смог приехать. Врач посмотрела на неё внимательно, потом кивнула. «Ладно. Ничего, справимся. Вы не первая, кто рожает одна. Пойдёмте, оформим вас, переоденем. Будете в предродовой палате». Её провели в небольшую палату на двоих. Вторая кровать была пуста. Анна переоделась в больничную рубашку, легла.
Медсестра подключила монитор, который отслеживал сердцебиение малыша. «Все хорошо», — сказала она. «Сердечко стучит ровно. Отдыхайте, набирайтесь сил. Впереди работа». Она ушла. Анна осталась одна в тишине палаты. За окном шел снег. Белый, пушистый, красивый. Скоро Новый год. Скоро ее жизнь изменится навсегда. Она достала телефон, посмотрела на экран. Никаких сообщений от Максима. Ни одного звонка. Он даже не поинтересовался, добралась ли она до больницы, как себя чувствует. Анна написала короткое сообщение. «Я в роддоме. Роды начались». Отправила. Поставила телефон на беззвучный режим и положила на тумбочку экраном вниз. А в это время, в трёхстах километрах от города, по трассе мчалась машина. За рулём…
Виктор Петрович. Лицо каменное, руки крепко сжимают руль. Он ехал быстро, нарушая скорость, обгоняя всех. Ехал к дочери. Точнее, к зятю. В десять утра Максим сидел у родителей на кухне и помогал Тамаре Ивановне чистить овощи. Свекровь была в хорошем настроении, напевала, суетилась. «Молодец, что приехал. Вдвоем быстрее управимся». Часть здесь приготовим, часть у вас доделаем. Да, мам. А Аня как? Не звонила?» Максим посмотрел в телефон. Увидел сообщение, которое пришло в 8 утра. «Я в роддоме. Роды начались». Прочитал и положил телефон обратно в карман. «Нормально. Дома. Хорошо. Пусть отдыхает. Вечером успеет красивый стать к гостям». Максим кивнул и продолжал чистить картошку.
Где-то в глубине сознания шевельнулось чувство вины, но он отогнал его. Ничего страшного. Роды долгие, к вечеру, может, даже не начнутся по-настоящему. А праздник — это важно. Семья, традиции. Мать старается. В 11 утра Виктор Петрович въехал в город. Сразу поехал к квартире дочери. Нашёл дом, поднялся на нужный этаж. коврик у двери, ключи под ковриком, как и сказала Аня. Он открыл дверь, вошёл. Квартира тихая, пустая, на кухне на столе лежит справка от врача. Виктор Петрович взял её, прочитал. Строгий постельный режим. Любые физические нагрузки опасны для жизни матери и ребёнка. Дата 26 декабря. Он сложил справку, положил обратно.
Прошёл по квартире. В спальне — мокрая постель, там, где у дочери отошли воды. В холодильнике куча продуктов. На столе список от свекрови, сменю на три страницы. Виктор Петрович сел на диван в гостиной и стал ждать. В роддоме у Анны начались настоящие схватки. Каждые 10 минут, потом каждые 7, потом каждые 5. Боль накатывала волнами, всё сильнее, всё больнее. Она дышала, как учили на курсах, сжимала кулаки, терпела. «Молодец», — говорила акушерка, заглядывая время от времени. «Держишься хорошо, раскрытие идёт, ещё немного». «Сколько ещё?» — спросила Анна между схватками. «Часа три-четыре, к обеду должны родить».
— К обеду? Как раз когда Максим вернётся домой. Как раз когда увидит, что она не накрыла стол, не приготовила банкет, что её вообще нет дома. Анна закрыла глаза и улыбнулась сквозь боль. «Пусть увидит». В два часа дня Максим с матерью загрузили в машину контейнеры с частично готовой едой. Салаты, нарезки, часть горячего. «Поехали». сказала Тамара Ивановна. «Дома доделаем остальное, сервируем стол. Гости в шесть. Успеем». Они сели в машину, Пётр Семёнович за руль. Тамара Ивановна рядом, Максим на заднем сиденье. По дороге свекровь звонила родственникам, подтверждала время, уточняла, кто что везёт из напитков. В половине третьего они подъехали к дому, поднялись на лифте.
Максим достал ключи, открыл дверь, зашёл первым. И замер. В гостиной, на диване сидел Виктор Петрович. Руки сложены на коленях, спина прямая, взгляд тяжёлый. Он посмотрел на зятя и не сказал ни слова. Просто посмотрел. Максим побледнел. «Виктор Петрович?» «Вы откуда?» «Здравствуй, Максим». Голос отца был ровным, спокойным, ледяным. «Заходи. Тамара Ивановна, Пётр Семёнович, здравствуйте. Проходите тоже. Нам нужно поговорить». Тамара Ивановна вошла следом, увидела отца Анны, удивилась. «Виктор Петрович?»
Какая встреча? А где Аня? — Аня в роддоме, — сказал Виктор Петрович, не отрывая взгляда от Максима. — Рожает. Одна. Потому что её муж сказал, что ему плевать на то, что у неё отошли воды. Сказал, чтобы она накрыла стол на 30 человек и чтобы квартира блестела. Повисла мёртвая тишина. Максим стоял в прихожей, побледнев. Тамара Ивановна открыла рот, закрыла, снова открыла. Пётр Семёнович опустил пакеты на пол. «Что вы сказали?» — тихо спросила свекровь. «Аня в роддоме?» «В роддоме», — повторил Виктор Петрович. Воды отошли в шесть утра. Она позвонила мужу, попросила помощи,
А он ей ответил. Отец достал телефон, нажал кнопку. Из динамика раздался голос Максима, записанный Анной на диктофон. «Мне плевать, что у тебя отошли воды. Чтобы я пришёл, и стол на 30 человек был накрыт, а квартира блестела». Запись закончилась. Виктор Петрович выключил телефон и посмотрел на зятя. Максим стоял белый, как стена. «Это… это не то. Я не так имел в виду», — залепетал он. «Не так?» — Виктор Петрович встал, медленно, не спеша, высокий, подтянутый, военная выправка. Он подошёл к зятю вплотную. «Объясни мне, как надо было понять фразу «мне плевать, что у тебя отошли воды».
Я думал, что это несерьёзно, что рода нескоро, — бормотал Максим, пятясь к стене. «Ты думал, — ровно повторил тесть, — твоя беременная жена на девятом месяце, с которой врачи запретили любые нагрузки, звонит тебе в шесть утра и говорит, что у неё начались роды. А ты думаешь, что это несерьёзно? И посылаешь её накрывать стол на тридцать человек?» «Виктор Петрович, давайте я объясню, — начала Тамара Ивановна, — Но тесть повернулся к ней, и она замолчала от его взгляда. «Вы, Тамара Ивановна, тоже будете объяснять. Потом. А сейчас я говорю с вашим сыном». Он снова посмотрел на Максима. «Моя дочь девять месяцев вынашивала твоего ребёнка. У неё было высокое давление, отёки, угроза гистоза. Врач выписывала справки о строгом постельном режиме. Ты эти справки видел?»
Максим кивнул, не поднимая глаз. «Видел. И что ты с ними сделал?» «Я положил на стол. Ты на них плюнул», — жестко сказал Виктор Петрович. «Так же, как плюнул на здоровье жены. Так же, как плюнул на своего ребенка. Потому что твоей маме важнее был праздник». «Это не так», — вскинулась Тамара Ивановна. «Я не знала, что у нее настолько серьезно. Она не говорила». «Не говорила?» Виктор Петрович взял со стола справку от врача. Вот, читайте. Строгий постельный режим. Любые физические нагрузки могут спровоцировать преждевременные роды и угрозу жизни матери и ребёнка. Дата. 26 декабря. Пять дней назад. «Вы это видели?» «Нет», — тихо сказала свекровь. «Она мне не показывала».
«А вы спрашивали?» Тесть прищурился. «Когда звонили и диктовали меню на 30 человек, вы спросили, как она себя чувствует? Может ли она вообще встать с кровати?» Тамара Ивановна молчала. «Вот то-то же!» Виктор Петрович положил справку обратно на стол. «Вам было важно, чтобы стол был накрыт, чтобы гости увидели, какая замечательная семья, чтобы все позавидовали». А то, что ваша невестка может умереть или потерять ребёнка, это не важно. Главное — салат оливье и селёдка под шубой. «Хватит!» — Максим наконец нашёл голос. «Вы не имеете права так разговаривать с моей матерью». «Не имею права?» — Виктор Петрович повернулся к нему медленно. И в этом движении было столько сдерживаемой ярости, что Максим снова прижался к стене. «Я имею право защищать свою дочь, которую ты бросил одну, рожать вашего с ней ребенка, в Новый год, потому что тебе было важнее угодить мамочке». «Я не бросал. Я думал, ты не думал!» Впервые Виктор Петрович повысил голос. «Ты вообще не думал!» Ты выполнял указания своей матери как послушный мальчик. Тебе 29 лет. У тебя жена, ребёнок на подходе, а ты до сих пор не можешь сказать маме «нет». Максим молчал, уставившись в пол. Тамара Ивановна села на диван, закрыла лицо руками. Пётр Семёнович стоял у двери и тоже молчал. «Где она?» – тихо спросил Максим.
«В каком роддоме?» «А тебе зачем?» – жестко спросил тесть. «Поедешь туда – будешь. Оправдываться? Просить прощения?» «Думаешь, после того, что ты ей сказал, она захочет тебя видеть?» «Я хочу быть рядом, когда она рожает». «Должен был хотеть шесть часов назад», – рявкнул Виктор Петрович. «Когда она звонила тебе в слезах, когда воды отошли». когда ей было страшно. «А ты что сделал?» «Уехал к мамочке готовить салаты». Максим сполз по стене, сел на пол прихожей, закрыл лицо руками. Плечи затряслись. Он плакал. «Что я наделал?» — шептал он. «Господи, что я наделал?» «Вот теперь начинаешь понимать», — холодно сказал тесть.
Но уже поздно. Виктор Петрович. Тамара Ивановна встала. Лицо её было бледным, глаза красными. «Скажите, пожалуйста, где Аня? Я поеду к ней. Попрошу прощения. Это моя вина. Я настояла на празднике. Я не думала». «Вы никогда не думали о ней», — перебил её тесть. За пять лет брака вы ни разу не приняли её как члена семьи. Вечно попрекали образованием, происхождением, говорили, что Максим мог найти лучше. Она проглатывала все эти обиды, молчала, терпела. Потому что любила вашего сына. А вы растили из него маменькиного сынка, который не способен защитить свою жену.
Тамара Ивановна опустилась обратно на диван. Впервые за много лет у её глазах стояли слёзы. В дверь позвонили. Пётр Семёнович открыл. На пороге стояли гости. Брат Максима Дмитрий с женой Ольгой и двумя детьми. Все в праздничных нарядах с подарками. «С наступающим!» — весело сказал Дмитрий, но, увидев лица собравшихся, замолк. что случилось?» «Праздника не будет», — сказал Виктор Петрович. «Аня в роддоме. Рожает одна. Потому что её муж решил, что стол на 30 человек важнее, чем здоровье жены и ребёнка». «Что?» Ольга уставилась на Максима, который сидел на полу. «Максим, это правда?» «Я не думал», — прохрипел тот.
«Аня в роддоме?» Ольга сунула мужу детей. «Держи, я к ней еду. Она не должна быть одна». «Я с тобой», — быстро сказал Виктор Петрович. «Покажу, где она. А вы…» Он обвёл взглядом Максима и его родителей. «Можете сидеть здесь и думать о том, что натворили». Они ушли. Дмитрий остался стоять в прихожей с двумя детьми на руках и смотреть на брата. «Ты совсем того? У неё воды отошли, а ты на праздник собрался?» «Заткнись», — глухо сказал Максим. «Сам заткнись», — рявкнул Дмитрий. «Я помню, как Оля рожала. Я чуть с ума не сошёл от страха за неё, а ты… Ты просто чмо, Максим, чмо законченное!» Он развернулся и ушёл. Хлопнула дверь. В квартире остались трое.
Максим на полу, Тамара Ивановна на диване, Пётр Семёнович у окна. Молчали. За окном падал снег, город готовился к празднику, а в их доме словно случилось горе. В роддоме у Анны начались потуги. Врач сказала, «Ещё немного, соберитесь с силами». Боль была невыносимой, но Анна терпела, дышала, как учили, выполняла команды. «Тужься!» — кричала акушерка. «Давай, ещё раз! Хорошо, молодец! Ещё!» Анна тужилась изо всех сил. Чувствовала, как ребёнок движется. Выходит, ещё чуть-чуть, совсем чуть-чуть. «Головка!» — крикнула акушерка. «Ещё раз! Последний! Сильно!» Анна собрала все силы и потужилась. И вдруг громкий крик.
Писклявый, возмущённый крик новорождённого. «Мальчик!» — объявила врач. «Поздравляю! Четыре килограмма сто граммов! Богатырь!» Ребёнка положили Анне на грудь. Тёплый, мокрый, орущий во всё горло. Она обняла его, прижала к себе и заплакала. От счастья, от облегчения, от боли, от всего. сразу здравствуй сынок прошептала она здравствуй мой хороший мы справились вдвоем справились малыша унесли обмыли взвесили запеленали анну перевели в послеродовую палату она лежала на кровати изможденная счастливая и смотрела на сына который спал в кроватке рядом.
В дверь постучали. Вошли Виктор Петрович и Ольга. Отец подошёл, посмотрел на внука, провёл пальцем по крошечной щёчке. «Красавец! Настоящий мужик!» «Четыре килограмма, говоришь?» «Четыре сто», — улыбнулась Анна. «Богатырь!» «Как ты, доченька?» «Устала, но счастлива». Ольга села на край кровати, обняла Анну. Я так за тебя переживала. Одной рожать — это же так страшно. Не так страшно, как продолжать жить с человеком, которому плевать на тебя, — тихо сказала Анна. Повисла пауза. — Виктор Петрович всё рассказал, — сказала Ольга. — Аня, мне так стыдно. Мы все знали, что Тамара Ивановна давит на тебя, но думали, ты справляешься. Не думали, что настолько всё плохо. Я сама не думала.
призналась Анна, до сегодняшнего утра, до момента, когда он сказал, что ему плевать. «Максим сейчас дома», — сказал Виктор Петрович. Рыдает на полу. Осознал, что натворил. «Поздно», — спокойно сказала Анна. «Я не хочу его видеть. Ни сегодня, ни завтра. Может, никогда». «Доченька, пап, я серьёзно». Я не прощу человека, который в самый критический момент послал меня накрывать стол вместо того, чтобы отвезти в больницу, который заботится о мнении матери больше, чем о здоровье жены и ребёнка. Я не хочу, чтобы мой сын рос рядом с таким отцом. Виктор Петрович молчал, потом кивнул. «Ты права. Ты всегда можешь приехать ко мне.
У меня двушка, места хватит с внуком управимся. Спасибо пап. Ольга сидела слушала и плакала. Потом встала. Я поеду Дмитрий с детьми ждет но я приеду завтра навещу вас привезу вещей если нужно. Спасибо. Оля они ушли она осталась одна с сыном села на кровать взяла его на руки Он открыл глазки, посмотрел на неё. Такой маленький, беззащитный. «Мы справимся», — прошептала она. «Вдвоём. Без того, кому на нас плевать». А в это время в квартире Максим наконец поднялся с пола. Умылся холодной водой, посмотрел на себя в зеркало. Опухшие глаза, красное лицо. Он выглядел так, будто постарел на 10 лет за один день.
Вышел в гостиную, мать сидела на диване, отец у окна. На столе лежала справка от врача. Максим взял её, перечитал. Каждое слово било, как удар. Строгий постельный режим, угроза жизни матери и ребёнка. «Я видел эту справку», — сказал он тихо. «Пять дней назад», — Аня показывала. Я швырнул её на стол и сказал, что врачи перестраховываются. Тамара Ивановна подняла голову. «Костя, не надо, мам», — перебил он. «Не надо меня оправдывать. Виктор Петрович прав. Я вёл себя как законченное…» Он запнулся, как человек, который не заслуживает ни жены, ни ребёнка. Он сел за стол, положил голову на руки. «Что мне теперь делать?» Пётр Семёнович впервые за весь вечер заговорил.
«Ничего ты не сделаешь. Она права, что не хочет тебя видеть. На её месте я бы тоже не простил». Максим поднял голову, посмотрел на отца. Тот стоял у окна и смотрел на снег за стеклом. «Ты всегда делал, что мама скажет», — продолжил Пётр Семёнович. «Я тоже. Всю жизнь». Молчал, соглашался, не спорил. Думал так правильно. А на самом деле просто слабаком был. и тебя таким же вырастил. Петя!» — воскликнула Тамара Ивановна. «Это правда, Тома», — отец повернулся к ней. «Мы оба виноваты. Я, что не научил сына защищать свою семью, ты, что требовала от невестки невозможного, а в итоге потеряли ее и внука потеряли». Тамара Ивановна заплакала. Петр Семенович подошел, обнял ее.
Поздно плакать. Надо было раньше думать. Максим сидел за столом и понимал. Они правы. Все правы. Он действительно вел себя как последний человек. И теперь расплата. Он достал телефон, написал Анне, прости меня, пожалуйста. Я был идиотом. Ты и ребенок — самое важное в моей жизни. Я все понял. Дай мне шанс всё исправить. Отправил, ответа не было. Через 10 минут написал ещё раз. Как ты? Как малыш? Пожалуйста, ответь хоть что-нибудь. Молчание. Он звонил. Раз, два, пять, десять. Она не брала трубку. В 11 вечера позвонил Виктор Петрович. Не звони ей больше. Не пиши. Дай ей прийти в себя.
Как она, как ребёнок? Они в порядке. Мальчик 4 килограмма 100 граммов. Здоровый, крикливый. На тебя похож внешне. Жаль, что только внешне. Виктор Петрович, я хочу всё исправить. Не знаю, получится ли, но если хочешь попробовать, начни с того, что станешь мужчиной, который защищает свою семью, а не мамины интересы. А пока оставь Аню в покое. Когда она захочет с тобой говорить, сама позвонит. Гудки. Максим сидел в пустой квартире. Родители уехали час назад. Дом был полон продуктов, которые так никто и не стал готовить. На столе стояли контейнеры с салатами, принесённые от родителей. Праздник не состоялся. Он включил телевизор. Новогодние поздравления, салюты, смех.
Радость. У всей страны праздник, а у него катастрофа. Без пяти двенадцать он налил себе бокал шампанского. Один. Устал. Встал у окна. За стеклом взорвались салюты, раздавались крики «С Новым годом!». Максим выпил и подумал. Это самый худший Новый год в его жизни. И самый заслуженный. Утро 1 января Анна встретила в роддоме. Её перевели в обычную палату, принесли завтрак. Сын спал в кроватке рядом. Он был такой маленький, такой беспомощный. Медсестра зашла, улыбнулась. «Как наш богатырь? Спит?» «Спит, только покормила». «Молодец. Кстати, внизу ваш муж. Пришёл с букетом, с подарками. Просит пустить».
«Разрешить?» Анна помолчала, потом покачала головой. «Нет, скажите, что я не хочу его видеть». Медсестра кивнула и ушла. Анна слышала, как через несколько минут внизу поднялся крик. Максим умолял пустить его к жене. Охрана выпроваживала. Потом стихла. На телефоне было 20 пропущенных звонков и 30 сообщений, все от Максима. Анна открыла одно, прочитала. «Прости меня, я не могу без тебя. Ты и сын моя жизнь, дай мне шанс». Она удалила сообщение, потом все остальные, заблокировала номер. Пришла СМС-ка от Ольги. «Как вы?» Максим весь день разрывает телефон, требует адрес роддома. Не сказали. «Держись, солнышко». Анна ответила. «Спасибо, мы в порядке».
2 января приехал Виктор Петрович. Принёс пакет с вещами. Тёплый комбинезон для малыша, шапочку, одеяльце, вещи для Анны. «Завтра выписывают?» — спросил он. «Да, если всё хорошо будет». «Поедешь ко мне?» Анна помолчала. «Поеду. На месяц хотя бы. Мне нужно подумать, как дальше жить». «Правильно. Я подготовил комнату, купил детскую кроватку, всё будет хорошо, доченька». Она обняла отца, заплакала. «Спасибо, пап. Без тебя я бы не справилась». «Справилась бы, ты, сильная». Просто не знала этого. 3 января Анну выписали. Виктор Петрович ждал у входа с машиной.
Они уложили малыша в автолюльку, которую отец специально купил. Сели в машину. «Поехали домой», — сказал Виктор Петрович. «Домой», — повторила Анна. Они выехали из города. Анна смотрела в окно. Позади оставалась её квартира, её жизнь, её брак. Впереди была неизвестность. Но рядом был отец и сын, и этого было достаточно. У подъезда их дома стоял Максим. Увидел машину, бросился к ней. «Аня, стой, пожалуйста!» Виктор Петрович остановился, опустил стекло. «Отойди от машины. Я хочу поговорить с женой. У тебя нет жены. Есть мать твоего ребёнка, которая не хочет тебя видеть».
Отойди, пока я не вызвал полицию». «Аня!» — Максим заглянул в окно. Увидел её бледное лицо, отстранённый взгляд. «Аня, прости меня, пожалуйста. Я люблю тебя, люблю нашего сына». «Ты любишь только себя и свою мать», — тихо сказала Анна. «Отойди. Мне больно на тебя смотреть». Максим стоял под снегом, и слёзы текли по его лицу. «Что мне делать? Скажи, что мне делать, чтобы ты простила?» «Ничего», — ответила Анна. «Поздно». «Поздно. Ты сделал свой выбор 31 декабря, когда сказал, что тебе плевать на меня и на нашего ребёнка. Теперь живи с этим выбором».
Виктор Петрович поднял стекло и тронулся с места. Максим остался стоять на снегу. Один. Смотреть вслед уезжающей машине. Через месяц Анна подала на развод. Максим не сопротивлялся. Подписал все бумаги, согласился на алименты, на любые условия. Просил только одного — видеться с сыном. Анна согласилась раз в месяц в присутствии Виктора Петровича. Максим приезжал, сидел час, держал малыша на руках, плакал и уезжал. Тамара Ивановна пыталась звонить, писать, просить прощения. Анна не отвечала. Простить свекровь она не могла и не хотела. Развод оформили через три месяца. Анна получила свидетельство, посмотрела на него и почувствовала облегчение. Всё. Закончилось. Она свободна. Малыш рос крепким, здоровым, весёлым. Виктор Петрович растворился в внуке, возился с ним днями и ночами. Анна устроилась на удалённую работу бухгалтером, работала из дома, совмещая с уходом за ребёнком. Через полгода Максим приехал на очередную встречу с сыном. Анна открыла дверь, и он протянул ей конверт. «Это документы на квартиру. Я переписал её на тебя и на сына. Ипотеку буду платить я. Это меньшее, что я могу сделать». Анна взяла конверт, открыла. Действительно договор дарения. «Спасибо», — сказала она. «Но это не меняет ничего. Знаю, я не жду, что ты простишь».
«Я просто хочу хоть как-то загладить свою вину». Он прошел в комнату, взял сына на руки. Малыш улыбнулся ему, потянул ручки к лицу. Максим заплакал. «Прости меня, сынок. Прости, что я такой плохой отец». Анна стояла в дверях и смотрела. Ей не было его жалко. Совсем. Он сам выбрал свой путь. тогда утром 31 декабря, когда сказал, что ему плевать. Максим пробыл час и уехал. Анна закрыла за ним дверь и подумала, это последний раз, когда она чувствует что-то по отношению к нему. Дальше будет только равнодушие. Прошел год, сыну исполнилось 12 месяцев.
Анна пекла торт, звала гостей, отца, Ольгу с Дмитрием и детьми. Максима не звала. Он приехал сам под конец праздника. Принёс огромного плюшевого медведя. «Можно я останусь?» — спросил он тихо. «Хотя бы на полчаса». Анна хотела отказать, но Дмитрий положил руку на её плечо. «Пусть останется. Он изменился. Правда». Ходит к психологу, работает над собой. Даже матери начал говорить «нет». Анна посмотрела на Максима. Он действительно выглядел по-другому, не таким мягким, не таким покорным. В глазах появилось что-то новое. Может, сила, может, осознание. Хорошо, — согласилась она. Полчаса. Он остался.
Сидел тихо, играл с сыном не приставал к Анне, не просил прощения, просто был рядом. Когда уходил, сказал «Спасибо, это было важно для меня, увидеть его счастливым». «Он счастлив», — ответила Анна, — «потому что рядом люди, которым он не плевать». Максим кивнул, опустил голову и ушёл. Анна закрыла дверь, взяла сына на руки, поцеловала в макушку. «Всё у нас хорошо, правда? Мы справились». Малыш засмеялся и обнял её за шею маленькими ручками. «Да, они справились. Вдвоём. Без того, кто когда-то сказал, что ему плевать». И это было самым правильным решением в жизни Анны. Уехать от человека, для которого стол на 30 человек, был важнее её жизни и жизни их.
