— Ну что сложного, Марин? Просто переведи деньги моей маме, и всё, — Олег раздраженно махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. Он стоял посреди кухни, уже одетый для работы, и смотрел на жену с плохо скрываемым укором.
Марина медленно поставила чашку с недопитым кофе на стол. Утренний свет падал на её лицо, подчёркивая усталость, которую она чувствовала. Она подняла на мужа спокойные, ясные глаза.
— Олег, речь идёт о почти двух миллионах. Это все деньги, что остались от продажи бабушкиной квартиры. Я не могу просто так их кому-то перевести, даже твоей маме.
— Она не «кто-то», она моя мать! — в его голосе зазвенел металл. — И ей нужна помощь. Какая тебе разница, будут они лежать на твоём счету или у неё? Ты же всё равно их не тратишь. Ты мне не доверяешь? В этом дело?
Этот вопрос, брошенный как обвинение, повис в воздухе. Доверие. Слово, которое он так легко использовал, стало разменной монетой в их разговоре. Марина вздохнула. Они были женаты пять лет, и ей казалось, что они построили что-то прочное, основанное на взаимопонимании. Но последние недели всё рассыпалось на глазах.
— Дело не в доверии, а в здравом смысле. Давай оформим договор займа. Или пусть Тамара Павловна напишет расписку. Это нормальная практика.
— Расписку? С родной матери? — Олег рассмеялся, но смех вышел злым и коротким. — Ты в своём уме, Марина? Чтобы я с мамы расписки тряс? Она жизнь на меня положила, а я ей из-за каких-то бумажек должен в глаза смотреть? Ты предлагаешь мне её унизить?
Он смотрел на неё так, будто она предложила нечто чудовищное. Тамара Павловна, его мать, была для него святой. Женщина нелёгкой судьбы, одна вырастившая сына, всегда жертвующая собой ради него. Этот образ, который она сама тщательно поддерживала годами, казался незыблемым. Марина знала другую Тамару Павловну — женщину с цепким взглядом, мягкой речью и стальной волей, которая никогда ничего не делала просто так.
— Я никого не хочу унижать. Я хочу защитить наши общие интересы. И мои личные сбережения, — твёрдо сказала Марина. — На что именно ей нужны деньги? Ты мне так и не объяснил толком. «Очень надо» — это не объяснение.
— На лечение! — выпалил Олег, и было видно, что эта версия родилась только что. — У неё… проблемы. Серьёзные. Она не хочет тебя расстраивать деталями. Просто хочет поехать в хорошую клинику. Частную. В Германии.
Внутри у Марины всё похолодело. Германия. Клиника. Звучало солидно и очень дорого. Но почему об этом она узнаёт только сейчас, в такой форме? Тамара Павловна никогда не жаловалась на здоровье, наоборот, гордилась своей энергичностью и тем, что в свои шестьдесят пять «даст фору молодым».
— Если у неё серьёзные проблемы, почему мы не знаем? Почему она не обращалась к врачам здесь? Где диагноз, направление, счёт из этой клиники?
— Потому что она скромный человек! — почти кричал Олег. — Не хочет никого грузить! Марина, я тебя не узнаю. Ты стала такой чёрствой, расчётливой. Всё тебе бумажки подавай, доказательства. Где та девушка, на которой я женился?
Он схватил портфель и, не прощаясь, вышел из квартиры, громко хлопнув дверью. Марина осталась одна в тишине. Кофе остыл. «Чёрствая и расчётливая». Эти слова больно резанули. Она всегда гордилась своей рациональностью, умением трезво смотреть на вещи. Именно это качество помогло ей, девочке из простой семьи, получить хорошее образование и найти достойную работу в финансовой сфере. Она не витала в облаках и знала цену каждой копейке. А теперь её главное достоинство выставляли главным недостатком…
Вечером Олег не вернулся. Написал короткое сообщение: «Побуду у мамы. Ей нужна поддержка». Марина не ответила. Она сидела в гостиной и пыталась собрать мысли в кучу. Её муж ушёл к маме, потому что жена-мегера отказалась отдать его матери свои кровные деньги без всяких гарантий.
Телефонный звонок вырвал её из раздумий. На экране высветилось «Тамара Павловна». Марина глубоко вздохнула и приняла вызов.
— Мариночка, деточка, здравствуй, — голос свекрови сочился мёдом и тревогой. — Олежек у меня. Такой расстроенный, просто места себе не находит. Я так за вас переживаю. Что у вас случилось, родная?
Марина прикрыла глаза. Вот оно. Классический приём: сыграть роль миротворца, невинной овечки, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор.
— Здравствуйте, Тамара Павловна. У нас с Олегом разногласия по финансовому вопросу.
— Ой, деньги, деньги… Пыль, — сокрушённо вздохнула свекровь. — Неужели какие-то бумажки могут быть важнее семьи? Я ведь, Мариночка, не для себя прошу. Всё для вас же, для будущего. Здоровье поправлю, смогу вам с детишками помогать…
Упоминание о детях, которых у них пока не было, было ударом ниже пояса. Марина почувствовала, как к горлу подкатывает раздражение.
— Тамара Павловна, Олег сказал, что вам нужно на лечение в Германии. Это правда? Что с вами?
На том конце провода на секунду воцарилась тишина. Видимо, версии не были до конца согласованы.
— Ах, он тебе рассказал… — голос свекрови задрожал. — Не хотела я тебя пугать, деточка. Да, есть одна проблема… Женская. Деликатная. Не по телефону говорить. Но врачи там творят чудеса. Дают надежду.
Всё это было так туманно и неубедительно, что у Марины не осталось сомнений — её водят за нос. Но доказать это было невозможно. Любая попытка уличить свекровь во лжи будет выглядеть как придирка к больной женщине.
— Я понимаю. Но счёт из клиники или хотя бы контакты вы могли бы предоставить? Я сама с ними свяжусь, всё оплачу. Так будет проще.
— Мариночка, ты не понимаешь. Там всё непросто. Нужны наличные. Там… особые условия. Через знакомых. Так дешевле получается. Намного, — быстро затараторила Тамара Павловна. — Не усложняй, деточка. Олежек и так на взводе. Он ведь так тебя любит, так переживает, что ты ему не веришь.
Марина молчала, чувствуя, как её загоняют в угол. Любой её аргумент разбивался о стену из «любви», «доверия» и «семейных ценностей».
— Я подумаю, — холодно ответила она и завершила звонок.
На следующий день она позвонила своей единственной близкой подруге Свете. Света, резкая и прагматичная владелица небольшого ивент-агентства, выслушала её и вынесла вердикт:
— Так, подруга, тебя разводят. Причём топорно и нагло. Какая Германия? Какие наличные? Это что, девяностые? Твоя свекровь — актриса погорелого театра, а муж твой, прости, ведётся на эту дешёвую драму. Ни копейки! Слышишь? Ни копейки без документов.
— Но что мне делать? Он не разговаривает со мной. Он считает меня монстром, — с отчаянием в голосе сказала Марина.
— Пусть считает. Перебесится и вернётся. А ты пока включай своего внутреннего Шерлока. Ты же у нас финансист, аналитик. Проанализируй ситуацию. С чего вдруг твоей пышущей здоровьем свекрови понадобилась такая сумма? Ищи, кому выгодно…
Совет Светы попал в цель. Хватит сидеть и страдать. Нужно действовать. Марина начала с малого — с социальных сетей. Тамара Павловна была активной пользовательницей «Одноклассников». Её страница была образцово-показательной: фотографии с дачи, рецепты, поздравления с православными праздниками и десятки «классов» под картинками с котятами и мудрыми цитатами.
Пролистав ленту за последние месяцы, Марина не нашла ничего подозрительного. Но её внимание привлекли комментарии под одной из фотографий. Среди обычных «Тамарочка, как ты хорошо выглядишь!» выделялись восторженные дифирамбы от некой Галины Волковой. «Тётя Тома, вы наша спасительница!», «Скоро всё получится, мы в вас верим!»
Галина Волкова. Марина смутно припомнила это имя. Племянница Тамары Павловны, дочь её покойной сестры. Олег пару раз упоминал о ней. Девушка лет двадцати пяти, живёт в их родном провинциальном городке, работает то продавцом, то парикмахером, вечно жалуется на жизнь.
Марина перешла на страницу Галины. Профиль был открыт. И то, что она там увидела, заставило её сердце забиться чаще. Среди селфи с надутыми губами и фотографий котиков был свежий репост из группы «Готовый бизнес | Купи мечту». А под ним комментарий самой Галины: «Девочки, держите за меня кулачки! Совсем скоро моя мечта станет реальностью! Открываю свой салончик красоты!!!»
Салончик красоты. Марина почувствовала, как картинка начинает складываться. Она быстро нашла ту группу. В ней продавались готовые бизнесы. Она отмотала ленту на пару недель назад и нашла его. «Продаётся уютный салон-парикмахерская в центре N-ска. Полностью оборудован. Наработанная клиентская база. Цена — 1 850 000 рублей. Срочно!».
Цена почти идеально совпадала с суммой, которую у неё просили.
Вот оно. Вот тебе и клиника в Германии. Вот и деликатная женская проблема. Тамара Павловна решила осчастливить любимую племянницу за счёт нелюбимой невестки. А её собственный сын был лишь инструментом, слепым орудием в её руках.
В груди смешались гнев и горькое разочарование. Её обманывали самые близкие люди. Муж, который должен был быть её опорой, и его мать, которая так картинно называла её «деточкой».
Но этого было мало. Нужны были неопровержимые доказательства. Комментарии в соцсетях Олег мог счесть совпадением.
И тогда Марина решилась на шаг, который раньше показался бы ей немыслимым. В ящике стола Олега она знала, где лежит его старый кнопочный телефон, который он использовал для звонков матери и старым друзьям, чтобы «не светить основной номер». Олег был уверен, что Марина об этом телефоне не знает. Она включила его. В списке вызовов — десятки звонков от «Мама» и «Галя-племяшка». Марина открыла сообщения.
Их было немного, но их содержание говорило само за себя.
Галя: «Тёть Том, ну что там? Олег поговорил с ней? Время уходит, продавец ждать не будет».
Тамара Павловна: «Говорит. Эта твоя мегера упёрлась. Расписку ей подавай. Умная слишком. Но ничего, я надавлю на жалость. Скажу, что при смерти. Олег — мальчик добрый, он её доломает».
Галя: «Ой, спасибо вам, тёть Том! Вы святая женщина! Не то что некоторые…»
Марина сделала несколько фотографий экрана на свой телефон. Руки её дрожали, но не от страха, а от ледяной ярости. «Мальчик добрый, он её доломает». Вот кем она была в их глазах. Препятствием, которое нужно доломать…
Вечером Олег вернулся домой. Вид у него был поникший и виноватый. Он молча прошёл на кухню, налил себе воды. Марина ждала его в гостиной.
— Я поговорил с мамой, — начал он, не глядя на неё. — Она согласна на расписку. Сказала, если тебе так спокойнее… Она очень расстроена, что ты так о ней думаешь, но готова пойти на это ради нашего мира в семье.
Он ждал, что Марина обрадуется, бросится ему на шею, что конфликт будет исчерпан. Но Марина смотрела на него долгим, тяжёлым взглядом.
— Какая же она у тебя всё-таки актриса, — тихо сказала она. — Просто поразительно.
— Марин, не начинай, — устало попросил он.
— Нет, теперь начну я, — она встала. В её голосе не было ни слёз, ни истерики, только холодный, звенящий металл. — Я знаю, на что на самом деле нужны деньги. Не на лечение в Германии.
Олег нахмурился. — О чём ты?
— Я о салоне красоты для твоей двоюродной сестры Гали. В городе N-ске. За один миллион восемьсот пятьдесят тысяч рублей.
Лицо Олега вытянулось. Он смотрел на жену с недоумением и зарождающимся страхом.
— Что за бред ты несёшь? Какая Галя? Какой салон?
Марина молча протянула ему свой телефон. Открыла фотографии переписки его матери и племянницы. Олег взял телефон. По мере того, как он читал, его лицо менялось. Недоумение сменилось шоком, а затем — тёмной краской стыда и унижения. Он несколько раз перечитал сообщения, словно не мог поверить своим глазам. «Мальчик добрый, он её доломает». Эта фраза, написанная рукой его матери, ударила по нему сильнее пощёчины.
Он опустил телефон и сел на диван. Он молчал долго, глядя в одну точку. Марина не мешала ему. Она дала ему время осознать всю глубину обмана, в который его втянула собственная мать.
— Она… она мне сказала… — наконец хрипло проговорил он. — Клялась, что речь о жизни и смерти. Что только я могу её спасти. А я… я тебе такое наговорил… Марина, прости.
— Дело не в том, что ты наговорил, Олег, — спокойно ответила она. — Дело в том, что ты ни на секунду не усомнился в её словах и ни на секунду не поверил мне. Ты был готов разрушить наш брак, нашу семью, растоптать моё доверие ради её лжи. Она дёрнула за ниточку, и ты, как марионетка, побежал исполнять.
— Я не знал! Я верил ей! Она же моя мать! — в его голове это было единственным оправданием.
— А я твоя жена. И я просила не о многом. Лишь о разумном подходе. Но ты предпочёл устроить эмоциональный шантаж. «Ты мне не доверяешь?». А как я могла доверять, если ты сам не знал всей правды и просто транслировал чужую ложь?
В этот момент в квартире раздался телефонный звонок. Телефон Олега. На экране светилось «Мама». Он вздрогнул и сбросил вызов. Но телефон зазвонил снова. И снова.
Марина взяла его телефон. — Давай закончим это.
Она приняла вызов и включила громкую связь.
— Олежек, сыночек, ну что? Ты поговорил с ней? Она переведёт деньги? Продавец уже нервничает, — раздался в тишине комнаты нетерпеливый голос Тамары Павловны.
Олег сидел, опустив голову, и не мог выдавить ни слова. Молчание затягивалось.
— Олег? Ты меня слышишь? Что молчишь? — в голосе свекрови появились тревожные нотки. — Эта твоя… Марина рядом? Дай ей трубку, я сама с ней поговорю!
— Я слушаю вас, Тамара Павловна, — ледяным тоном произнесла Марина.
На том конце провода повисла звенящая тишина. А потом голос свекрови изменился. Мягкость и тревога исчезли, уступив место неприкрытой враждебности.
— Ах, ты всё-таки здесь… Ну что, довольна? Семью рушишь? Сына против матери настраиваешь? Добилась своего?
— Я лишь защитила то, что принадлежит мне. И открыла вашему сыну глаза на правду.
— Какую правду? — взвизгнула Тамара Павловна. — Правду в том, что я хотела помочь бедной девочке, сироте? А ты, с твоими миллионами, удавиться за копейку готова! Бессердечная, жадная кукла! Я всегда знала, что ты не пара моему сыну!
Олег поднял голову. В его глазах стояли слёзы — слёзы стыда и боли. Он медленно взял у Марины телефон.
— Мама… хватит, — тихо, но твёрдо сказал он. — Хватит. Не звони мне больше.
И он завершил вызов. Впервые в жизни он прервал разговор с матерью.
В комнате снова воцарилась тишина. Но это была уже другая тишина. Не тишина уюта, а тишина пепелища. Мост между ними был сожжён. И мост Олега с матерью тоже превратился в пепел.
Он посмотрел на Марину. В его взгляде была мольба, надежда, что ещё можно что-то исправить.
Но Марина смотрела на него как на чужого. Ложь разрушила не только её веру в свекровь. Она разрушила её веру в мужа. Она поняла, что никогда больше не сможет на него положиться. Он всегда будет тем «добрым мальчиком», которым так легко манипулировать. Сегодня это была его мать. А завтра кто-то другой?
— Я, наверное, поживу у Светы, — тихо сказала она, поднимаясь. — Нам обоим нужно подумать. Порознь.
Она не стала собирать вещи. Просто взяла сумочку и вышла из квартиры. Из их общей квартиры, которая вдруг стала для неё чужой. Она не знала, вернётся ли сюда. Но знала точно, что как прежде уже не будет. Никогда.
