Когда Ирина впервые увидела квартиру, она влюбилась в неё с первого взгляда. Большие окна, паркет цвета мёда, кухня со свежим ремонтом. Это было их с Максимом первое совместное жильё, купленное в равных долях. Они внесли первый взнос одновременно, перечислив деньги со своих карт в один день. Тогда это казалось символичным. Теперь же, стоя посреди этой самой гостиной и глядя на мужа, Ирина понимала, что символы имеют свойство тускнеть.
Максим стоял у окна, разглядывая улицу, и его спина была напряжённой, как струна. Он не оборачивался уже минут пять, хотя прекрасно знал, что она ждёт ответа. Просто молчал, собираясь с мыслями или с духом — непонятно. Наконец он повернулся, и его лицо было таким виноватым, что Ирина сразу поняла: сейчас будет что-то скверное.
— Мама хочет переехать к нам, — выдохнул он. — Совсем. Насовсем.
Эти слова повисли в воздухе, тяжёлые и липкие. Ирина медленно опустилась на диван. Она не кричала, не взрывалась, просто смотрела на мужа и пыталась переварить информацию. Свекровь. Здесь. Постоянно.
— Максим, но мы же обсуждали, — начала она осторожно, как будто разговаривала с человеком, стоящим на краю крыши. — Когда покупали квартиру, мы говорили, что это наше пространство. Только наше.
Он отвёл взгляд.
— Я знаю. Но обстоятельства изменились. У мамы соседи шумные, она не высыпается, у неё давление поднимается. Врач сказал, что ей нужен покой. Да и вообще, она одна живёт, ей тяжело.
Ирина слушала эти доводы и чувствовала, как внутри что-то сжимается. Она знала свекровь достаточно хорошо, чтобы понимать: шумные соседи — это лишь предлог. Валентина Михайловна никогда не упускала случая намекнуть, что молодым не стоит жить отдельно, что семья должна быть вместе, что она, мол, старается не мешать, но как-то грустно одной в своей двушке.
— А что насчёт твоей сестры? — спросила Ирина. — У Светы квартира побольше.
— У Светы двое детей, ей некогда. А у нас места достаточно. Третья комната пустует.
Третья комната. Та самая, которую они планировали превратить в детскую. Когда-нибудь. Когда будут готовы. Теперь там собиралась поселиться свекровь.
— Максим, я не готова к этому.
Он шагнул к ней, присел рядом, взял за руку.
— Ир, ну пожалуйста. Это моя мама. Я не могу оставить её одну, когда ей плохо. Ты же понимаешь.
Понимать она понимала. Но соглашаться не хотела. Потому что знала: стоит Валентине Михайловне переехать, и эта квартира перестанет быть их домом. Она превратится в бесконечное поле боя, где каждая мелочь станет поводом для конфликта.
Но Максим смотрел на неё такими умоляющими глазами, и Ирина не выдержала. Она кивнула. Медленно, нехотя, но кивнула.
Через неделю свекровь въехала. С тремя чемоданами, двумя огромными сумками и коробками, содержимое которых так и осталось загадкой. Валентина Михайловна прошла по квартире хозяйским взглядом, оценивающе кивнула и сразу начала давать указания, куда что поставить. Максим суетился, таскал вещи, а Ирина стояла в стороне и молча наблюдала, как в её дом входит чужая жизнь.
Первые дни прошли относительно спокойно. Свекровь обживалась, раскладывала свои вещи, готовила борщ по особому рецепту. Максим радовался, что мама рядом. Ирина молчала и старалась не думать о том, что вечерами теперь нельзя просто выйти на кухню в домашней пижаме и выпить чай в тишине.
А потом начались мелочи. Валентина Михайловна любила вставать рано и сразу включала телевизор в гостиной. Громко. Ирина работала удалённо, и этот фоновый шум мешал сосредоточиться. Она несколько раз вежливо просила сделать потише, но свекровь обижалась, говорила, что у неё слух уже не тот, и ей нужно громче, чтобы слышать.
Потом появились замечания по поводу готовки. Ирина любила экспериментировать с рецептами, пробовать что-то новое. Валентина Михайловна морщила нос и говорила, что нормальная еда — это картошка с мясом, а не эти заморские штучки. Максим смеялся, пытался сгладить углы, но Ирина видела, что он всегда ест то, что приготовила мама, а её блюда оставляет нетронутыми.
А ещё свекровь начала убираться. Казалось бы, что тут плохого? Но она убиралась по-своему, перекладывая вещи Ирины, выбрасывая то, что считала ненужным. Однажды Ирина не нашла свою любимую кружку — оказалось, свекровь сочла её надколотой и выкинула. Без спроса.
— Ну что ты раздуваешь из мухи слона, — сказал Максим, когда Ирина попыталась с ним поговорить. — Это же просто кружка. Купим новую.
Но дело было не в кружке. Дело было в том, что в собственном доме Ирина перестала чувствовать себя хозяйкой. Каждый день приносил новые мелкие уколы. Замечания по поводу одежды — мол, на работу нужно одеваться строже. Вопросы о том, почему Ирина задерживается допоздна — мол, дом без хозяйки пустеет. Советы, как правильно стирать, гладить, мыть посуду.
А потом случилось то, что переполнило чашу терпения. Ирина пришла домой после особенно тяжёлого рабочего дня. Она хотела только одного — принять душ и лечь спать. Но Валентина Михайловна ждала её на кухне. С серьёзным лицом и чашкой чая.
— Садись, Ириночка, нам нужно поговорить.
Ирина села. У неё не было сил спорить.
— Я тут подумала, — начала свекровь, помешивая чай. — Вы с Максимом давно женаты, а детей всё нет. Может, тебе к врачу сходить? Проверить всё, как положено. А то время идёт, часики тикают.
Ирина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Это было последней каплей. Не крупной, не заметной со стороны, но именно той, что наполняет сосуд до краёв.
— Валентина Михайловна, это не ваше дело.
Свекровь удивлённо вскинула брови.
— Как не моё? Я мать Максима. Я хочу внуков. Имею право интересоваться.
— Нет, не имеете.
В этот момент в квартиру вошёл Максим. Он сразу почувствовал напряжение, остановился в дверях.
— Что случилось?
Валентина Михайловна первой обратилась к нему, и в её голосе появились обиженные нотки.
— Максимка, я всего лишь поинтересовалась у Ирины насчёт детей, а она мне нагрубила. Я же не со зла, я переживаю.
Максим посмотрел на жену. Ирина видела, как он мечется между ними, как пытается выбрать, на чью сторону встать. И она поняла, что он выберет не её. Потому что он всегда выбирал мать.
— Ир, ну зачем ты так? Мама правда переживает.
Эти слова были как пощёчина. Ирина встала из-за стола. Она посмотрела на мужа долгим, тяжёлым взглядом.
— Максим, твоя мать решает, что мне носить, что есть, как убираться, и теперь ещё лезет в наши личные вопросы. А ты её защищаешь. Всегда.
Он растерялся.
— Я не защищаю. Просто ты слишком остро реагируешь. Мама хотела как лучше.
— Хотела как лучше? Она превратила мою жизнь в ад!
Валентина Михайловна вскочила, и её лицо исказилось.
— Вот как! Значит, я для тебя ад! Я, которая всю жизнь сына поднимала, всю себя ему отдала! А ты приперлась, квартиру получила и нос воротишь! Неблагодарная!
Ирина почувствовала, как внутри закипает ярость. Настоящая, жгучая ярость, которую она так долго сдерживала.
— Я не получала квартиру! Я вложила в неё столько же денег, сколько Максим! Это моя квартира ровно наполовину! И я не обязана терпеть здесь того, кто отравляет мне жизнь!
— Ах ты!.. — свекровь задохнулась от возмущения. — Максим, ты слышишь, как она со мной разговаривает? Ты позволишь ей так с твоей матерью?
И тут Максим сделал свой выбор. Окончательный и бесповоротный. Он подошёл к матери, положил руку ей на плечо.
— Ир, успокойся. Ты устала, говоришь сгоряча. Давай завтра обсудим.
Ирина смотрела на них обоих. На свекровь, которая прижалась к сыну, изображая испуганную жертву. На мужа, который гладил мать по спине и кидал на жену укоризненные взгляды. И в этот момент она всё поняла. Она поняла, что Максим никогда не выберет её. Что для него мать всегда будет важнее. Что их брак — это не союз двух равных людей, а треугольник, в котором она всегда будет третьей лишней.
Ирина развернулась и пошла в спальню. Она закрыла дверь, достала телефон и набрала номер своей подруги-юриста.
— Лена, мне нужна консультация. По разделу имущества при разводе.
Следующие два месяца были тяжёлыми. Ирина наняла юриста, подала на развод и потребовала раздела квартиры. Максим был в шоке. Он не ожидал, что всё зайдёт так далеко. Валентина Михайловна билась в истерике, обвиняя невестку во всех грехах.
Но Ирина стояла на своём. Она собрала все документы, доказывающие, что внесла половину суммы за квартиру. Она была спокойна, собрана и абсолютно уверена в своей правоте.
В суде всё прошло быстро. Квартира была разделена пополам. Максиму и его матери пришлось выплатить Ирине её долю. Денег у них не было, поэтому они взяли кредит. Валентине Михайловне пришлось вернуться в свою старую квартиру, потому что содержать большую квартиру и выплачивать кредит было не по карману.
Ирина получила деньги и купила себе небольшую, но уютную однушку. Она сделала там ремонт по своему вкусу, расставила вещи так, как хотела, и впервые за долгое время почувствовала, что дышит полной грудью.
Максим несколько раз пытался позвонить, писал сообщения. Просил прощения, говорил, что всё исправит, что отправит мать обратно. Но Ирина понимала: дело не в свекрови. Дело в том, что Максим не смог защитить их отношения, не смог поставить границы. И это уже не исправить.
Прошёл год. Ирина устроилась на новую работу, познакомилась с интересными людьми, начала ходить на йогу. Она научилась жить одна и поняла, что одиночество намного лучше, чем жизнь в постоянном напряжении.
Однажды она случайно встретила Максима в торговом центре. Он выглядел уставшим, постаревшим. Они коротко поздоровались, обменялись парой фраз. Он сказал, что мама снова переехала к нему, что они кое-как сводят концы с концами, выплачивая кредит.
Ирина кивнула и попрощалась. Ей не было его жаль. Не было ни злости, ни обиды. Была только благодарность судьбе за то, что она вовремя дала ей сил уйти.
Она вышла на улицу, где светило яркое весеннее солнце. Впереди был выходной, встреча с подругами, а вечером — премьера спектакля, на который она давно хотела попасть.
Ирина улыбнулась. Её жизнь наконец-то принадлежала только ей. И это было лучшее, что с ней случалось.
