Когда Виктор вернулся домой в тот вечер, Марина сразу поняла — случилось что-то плохое. Он стоял в прихожей, не снимая куртку, и его лицо было таким бледным, словно он только что увидел привидение.
— Мама звонила, — выдохнул он наконец. — Ей нужны деньги. Триста тысяч. Срочно.
Марина замерла с половником в руке над кастрюлей. Борщ булькал на плите, наполняя кухню густым ароматом, но аппетит у неё мгновенно пропал.
— На что? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— На операцию сестре. Тёте Людмиле. Говорит, без этой операции она… ну, в общем, очень плохо всё.
Марина выключила плиту. Медленно поставила половник на подставку. Вытерла руки о кухонное полотенце и только после этого повернулась к мужу.
— Виктор, твоя мама три года назад тоже просила деньги на операцию тёте Людмиле. Двести тысяч. Мы отдали. Потом выяснилось, что никакой операции не было. Она купила себе новую мебель в гостиную.
— Это было другое! — воскликнул Виктор. — Тогда она просто хотела обновить квартиру, но постеснялась попросить прямо. А сейчас действительно серьёзная проблема!
Марина посмотрела на мужа долгим взглядом. За восемь лет брака она научилась читать его, как открытую книгу. И сейчас она видела не уверенность, а надежду. Отчаянную, цепляющуюся за соломинку надежду на то, что на этот раз всё будет по-другому.
— Откуда ты знаешь, что это правда? — спросила она тихо.
— Она моя мать! — вспыхнул Виктор. — Неужели ты думаешь, что она обманывает?
Марина не ответила. Она просто продолжала смотреть на него, и под этим взглядом его праведный гнев начал угасать, уступая место неуверенности.
— Марин, ну пойми… Если я не помогу, а с тётей Людой действительно что-то случится, я себе никогда не прощу. Это же семья.
— Семья, — повторила Марина. — Хорошо. Давай тогда вспомним, сколько раз нам помогала эта семья. Когда у тебя сократили зарплату, твоя мама прислала денег?
— У неё самой тогда было туго…
— Когда я лежала в больнице после аварии, она приехала навестить меня хоть раз?
— Ей тяжело ездить, у неё ноги болят…
— Когда мы просили занять денег на первый взнос по ипотеке, она нашла хоть копейку?
Виктор молчал, глядя в пол. Марина подошла к нему вплотную.
— Зато когда ей нужны деньги, она всегда находит способ до нас дозвониться. И всегда срочно. И всегда на что-то жизненно важное. А потом оказывается, что деньги ушли на что угодно, только не на то, о чём она говорила.
— Не преувеличивай…
— Я не преувеличиваю! — голос Марины наконец дрогнул. — Я считаю. За восемь лет мы отдали твоей матери почти миллион. Миллион, Виктор! Из-за этого мы до сих пор в съёмной квартире. Из-за этого у нас нет детей, потому что я боюсь рожать, не имея собственного жилья. Из-за этого я работаю на двух работах, приползая домой без сил!
Виктор вздрогнул, как от пощёчины. Он не ожидал такого напора. Обычно Марина была мягкой, уступчивой. Но сейчас в её глазах горел огонь, который он видел впервые.
— Я не дам ей эти деньги, — сказала Марина твёрдо. — Ни копейки. Пусть обращается в банк, к своим подругам, куда угодно. Но только не к нам. Я больше не позволю ей выпивать нашу кровь по капле.
Она развернулась и вышла из кухни, оставив мужа стоять в прихожей. Виктор слышал, как в спальне захлопнулась дверь. Он достал телефон. Пятнадцать пропущенных от матери. Последнее сообщение было написано крупными буквами: «ВИТЯ, ЛЮДЕ ПЛОХО! ЕСЛИ НЕ ПОМОЖЕШЬ, НЕ ЗНАЮ, ЧТО БУДЕТ!»
Он зажмурился. В голове билось только одно: а вдруг на этот раз правда? А вдруг тётя Люда действительно умирает, а он откажет в помощи?
Следующие три дня в квартире висела тяжёлая атмосфера. Марина разговаривала с мужем только по делу. Виктор ходил тенью, постоянно глядя в телефон, где мать продолжала писать всё более отчаянные сообщения. Он пытался объяснить ей, что денег нет, но она не слушала. Она требовала, умоляла, обвиняла его в чёрствости.
В субботу утром Виктор проснулся раньше жены. Он долго лежал, глядя в потолок, а потом тихо встал и прошёл в гостиную. Там, в старом письменном столе, который достался им от бабушки Марины, хранились их накопления. Наличные деньги, которые они откладывали на первоначальный взнос по ипотеке. Триста двадцать тысяч. Почти год экономии на всём.
Виктор открыл ящик. Конверт лежал на самом дне, под стопкой старых документов. Его руки дрожали, когда он доставал его. Он знал, что делает что-то ужасное. Но голос матери в его голове был громче голоса совести.
Он взял двести тысяч. Оставил остальное, чтобы не так бросалось в глаза. Может быть, Марина не заметит сразу. Может быть, у него будет время вернуть деньги, как-то объяснить, выкрутиться.
Он позвонил матери.
— Мама, я могу дать только двести. Это всё, что у нас есть. Когда тебе их привезти?
В трубке повисла пауза, а потом мать ответила голосом, полным облегчения:
— Витенька, спасибо тебе, сынок! Приезжай сегодня вечером, я буду дома.
Он поехал к ней после обеда, сказав Марине, что нужно съездить к другу. Мать встретила его на пороге, расцеловала в обе щеки. В квартире пахло свежей выпечкой.
— Вот, держи, — он протянул ей конверт.
Мать взяла деньги, даже не пересчитав, и сунула в карман халата.
— Спасибо, сынок. Ты настоящий мужчина, не то что некоторые, кто только и умеет, что диктовать мужу, как жить.
Виктор поморщился.
— Мам, не надо про Марину…
— А что Марина? — мать наливала чай в чашки. — Я же вижу, как она тебя держит. Даже собственной матери помочь не даёт! Знаешь, в наше время жёны уважали свекровей. А сейчас все какие-то гордые, норовят семьи разрушить.
— Мама, хватит, — устало сказал Виктор. — Как тётя Люда? Когда операция?
— А? — мать на секунду замялась. — Да послезавтра, вроде. Врачи говорят, что всё должно пройти хорошо. Главное, что деньги теперь есть.
Виктор пил чай, слушал материны разговоры о соседях и знакомых, и чувствовал, как внутри него растёт тяжёлый ком. Он предал жену. Взял деньги без её ведома. И ради чего? Ради того, чтобы в который раз поддаться на материны манипуляции.
Когда он вернулся домой, Марина сидела на кухне с ноутбуком. Она проверяла их семейный бюджет. Он сразу понял это по выражению её лица.
— Виктор, — сказала она тихо, не отрываясь от экрана. — В конверте не хватает двухсот тысяч.
Его сердце ухнуло вниз. Он хотел соврать, придумать что-то, но под её взглядом все слова рассыпались.
— Я… отдал маме, — выдавил он.
Марина закрыла ноутбук. Медленно, очень медленно. Потом встала и подошла к нему.
— Ты украл наши общие деньги, — произнесла она каждое слово отдельно, чётко. — Ты залез в стол и взял то, что мы копили вместе целый год. Ты сделал это тайком, зная, что я против.
— Марине, пойми, там тётя Люда умирает! Ей операция нужна!
— Операция, — Марина усмехнулась горько. — И ты веришь в это?
— Мать не станет врать о таком!
— Твоя мать врёт обо всём! — крикнула Марина, и он впервые услышал, как она повышает голос. — Она врёт постоянно! Она манипулирует тобой! Она использует твою вину и твою слабость! И ты каждый раз ведёшься!
— Не говори так о моей матери!
— Я буду говорить правду! Она токсичный человек, который высасывает из нас все соки! И ты ей в этом помогаешь!
Они стояли друг напротив друга, тяжело дыша. Виктор впервые увидел в глазах жены не просто гнев, а что-то большее. Разочарование. Глубокое, выжигающее разочарование в нём.
— Я устала, Виктор, — сказала она тише. — Я устала быть третьей в нашем браке. Я устала конкурировать с твоей матерью за право распоряжаться нашей жизнью. Я устала работать как проклятая, чтобы она спускала наши деньги на свои прихоти.
— Это не прихоти, это операция…
— Позвони тёте Люде, — перебила его Марина. — Прямо сейчас. Позвони и спроси, как она себя чувствует.
Виктор растерялся.
— Зачем? Ей и так плохо, не буду её беспокоить…
— Позвони, — повторила Марина железным тоном. — Немедленно.
Он достал телефон. Нашёл номер тёти Люды. Его пальцы дрожали, когда он нажимал на кнопку вызова.
— Алло, Витя! — бодрый голос тёти прозвучал в трубке. — Какими судьбами?
— Тётя Люд, привет… Как ты себя чувствуешь?
— Да отлично! Вчера на даче полдня грядки полола, правда, спину немного прихватило, но это мелочи. А что случилось?
У Виктора похолодели руки.
— То есть ты… операция тебе не нужна?
— Какая операция? Витя, ты о чём?
Он медленно опустил телефон. Марина стояла, скрестив руки на груди, и её взгляд говорил: «Я же тебе говорила».
— Она обманула, — прошептал Виктор. — Опять.
— Да, — сухо подтвердила Марина. — Обманула. Как всегда. И ты, как всегда, повёлся.
Она развернулась и пошла в спальню. Виктор слышал, как она достала из шкафа сумку, как начала складывать в неё вещи.
— Ты куда? — он ворвался в комнату.
— К подруге. Мне нужно подумать.
— Марин, прости меня, пожалуйста! Я сейчас же позвоню маме, верну деньги!
— Дело не в деньгах, — она застегнула сумку. — Дело в том, что ты выбрал её. Снова. В который раз ты выбрал её, а не меня. А я больше не хочу быть второй.
— Я люблю тебя!
— Я знаю, — в её голосе прозвучала такая усталость, что у Виктора сжалось сердце. — Но этого недостаточно. Любовь без уважения, без доверия, без умения защитить свою семью — это не любовь. Это привычка.
Она вышла из квартиры. Виктор остался стоять посреди спальни, чувствуя, как рушится всё, что он строил восемь лет. Он схватил телефон и набрал номер матери. Она ответила не сразу.
— Мама, зачем ты меня обманула? — его голос дрожал от ярости и отчаяния. — Я только что говорил с тётей Людой. Ей никакая операция не нужна!
В трубке повисла пауза.
— Витенька, ну… я немного приукрасила. Операция ей не сейчас нужна, а в перспективе может понадобиться. Я просто подстраховалась заранее.
— Подстраховалась? — он не верил своим ушам. — Ты украла у нас двести тысяч, разрушила мой брак, и это называется «подстраховалась»?
— Не драматизируй! — голос матери стал резким. — Марина твоя просто жадная. Вернётся, никуда не денется. А деньги мне действительно нужны были, просто не на операцию. Мне нужно было кое-что купить. Для дома.
— Верни деньги, — процедил Виктор сквозь зубы. — Сегодня же.
— Не могу, — спокойно ответила мать. — Я уже потратила часть. Купила новый телевизор, он мне давно нужен был. Старый совсем развалился.
— Мама!
— Не ори на мать! Я тебя родила, вырастила! Я имею право попросить у сына помощи! И если твоя жена этого не понимает, то проблемы в ней, а не во мне!
Виктор отключил звонок. Его трясло. Он понял, что Марина была права во всём. Абсолютно во всём.
Он позвонил жене.
— Марин, я… я понял. Ты права. Мама действительно обманула. Она купила телевизор на наши деньги.
В трубке было тихо. Потом Марина сказала:
— Виктор, я приеду завтра. Нам нужно серьёзно поговорить.
Она пришла на следующий день вечером. Села напротив него за кухонным столом. Между ними лежал конверт с деньгами.
— Это что? — спросила Марина.
— Я продал свою машину, — сказал Виктор. — Вернул двести тысяч, которые взял. Я понимаю, что это не покрывает всё, что мы потеряли за эти годы, но это начало.
Марина молча смотрела на конверт.
— И я сказал маме, что больше не дам ей ни копейки, — продолжил он. — Никогда. Ни под каким предлогом. Я объяснил ей, что она переходила черту слишком много раз, и теперь эта черта превратилась в стену. Я выбираю тебя, Марин. Выбираю нас. Выбираю нашу семью, которую мы ещё можем построить, если ты дашь мне шанс.
Марина вытерла выступившие слёзы.
— Она что ответила?
— Сказала, что я предатель и что я пожалею. Потом добавила, что я женился на стерве, которая настроила меня против родной матери.
— И что ты ей сказал?
— Я сказал, что женился на лучшей женщине в мире. И что если она ещё раз назовёт тебя оскорбительным словом, я вообще перестану с ней общаться.
Марина взяла конверт. Открыла его, пересчитала деньги.
— Ты действительно продал машину?
— Да. Мне она не так нужна, как наша семья. Я могу ездить на общественном транспорте. Зато мы вернули наши накопления.
Она посмотрела на него долгим взглядом. Потом медленно кивнула.
— Хорошо. Я вернусь домой. Но с одним условием: если ты хоть раз ещё пойдёшь у неё на поводу, если ты хоть раз ещё возьмёшь наши общие деньги без моего согласия — я уйду. Навсегда. Без разговоров и без вторых шансов.
— Договорились, — Виктор протянул ей руку, и они пожали друг другу руки, словно подписывали важный контракт. Что, в сущности, и было правдой.
Марина вернулась. Жизнь постепенно вошла в нормальное русло. Мать Виктора звонила ещё несколько раз, каждый раз придумывая новые истории о срочной нужде в деньгах. Но Виктор держался твёрдо. Он научился говорить «нет». Каждый отказ давался ему тяжело, но с каждым разом становилось легче.
Через полгода мать перестала звонить. Ещё через два месяца они внесли первоначальный взнос по ипотеке. Ещё через год у них родилась дочь. Виктор назвал её Мариной — в честь жены, женщины, которая научила его отличать настоящую семью от токсичных связей, прикрывающихся этим святым словом.
