Возвращение из роддома
В квартире двадцатишестилетней Оли стоял лёгкий аромат детского крема и новых вещей. Родня суетилась: кто раскладывал продукты, кто расставлял коробки с подарками, кто поправлял гирлянду над дверью. Всё вокруг говорило о том, что сегодня здесь ждут особенного гостя — молодую маму и её крошечную дочку.
Старшая сестра, Вера, застыла у входа, наблюдая за тем, как родственники со стороны мужа Оли тащат в комнату громоздкие коробки. В одной — дорогие брендовые наборы одежды, в другой — игрушки, а в коридоре уже стояла коробка, величиной с половину комода.
— Вот, держи, — небрежно крикнул свёкор и хлопнул сына по плечу. — Мы внучке кроватку хорошую приобрели. Деревянную, прочную. Не то что всякое бюджетное.
— И погремушки золотые, — неприятно захихикала свекровь. — Ну почти золотые. Внукам ведь лучшее надо.
Вера смутилась и потупила взгляд. Она чувствовала на себе косые, оценивающие взгляды гостей. Каждый раз происходило одно и то же — родня мужа Оли устраивала парад щедрости, а их собственная семья смотрелась на этом фоне бедно.
— А мы, — с подчёркнуто гордой улыбкой сказала сестра мужа, — привезли девчачьи наборы. В коробочках. Всё фирменное. Не рынок же какой-нибудь.
— Прекрасно, — улыбнулась Оля, усталая, но довольная вниманием.
Вера уже собиралась подойти к сестре, но услышала ехидный голос одного из родственников:
— А тётя родная, интересно, что племяннице подарила?
Все взгляды разом повернулись к ней. У Веры в груди неприятно кольнуло. Она открыла было рот, но Оля опередила:
— Вы же с Антоном купите нам коляску? Да? — Оля посмотрела прямо сестре в глаза, словно требуя подтверждения.
— Эм… да… — выдавила Вера, чувствуя, как щеки её предательски вспыхнули.
Она знала, что планировала совсем другое: милое платьице, которое они выбрали с мужем ещё неделю назад. Но теперь, в окружении чужой родни, наблюдавших за ней словно за провинившейся школьницей, сказать «нет» было невозможно.
Вера молча отошла в сторону и села на край дивана. Смех, разговоры и хвастливые истории гостей гудели в ушах. Она понимала: этот вечер только начинается, а ей уже хотелось уйти.
Финансовая пропасть
Когда они с Антоном наконец вышли из квартиры Оли и оказались на лестничной площадке, муж громко выдохнул, будто скинул с плеч лишний груз.
— Ну и цирк, — пробормотал он, нажимая кнопку лифта. — Я смотрел на эти коробки и думал: неужели это всё правда?
Вера молчала, прижимая к себе сумку. Её трясло от стыда и обиды.
— Ты почему согласилась? — вдруг резко спросил Антон. — Коляска стоит как половина моей зарплаты. Мы что, должны все деньги туда всадить?
— А ты почему молчал? — не выдержала Вера, повернувшись к нему. — Я одна там в обороне стояла! Хоть слово сказал бы!
Лифт приехал, двери скрипнули. Они зашли внутрь.
— Я… я думал, ты скажешь, что у нас нет таких денег, — пробормотал Антон.
— А я думала, что ты скажешь! — вспыхнула Вера. — Они смотрели на меня, как на нищенку, понимаешь? Как будто я обязана соревноваться с их подарками.
— Но мы же не обязаны! — Антон развёл руками. — Мы не миллионеры, и они об этом знают. Зачем соглашаться?
— Потому что Оля на меня так посмотрела… — Вера опустила голову. — Будто если я скажу «нет», она перед всей своей сворой меня утопчет.
Они вышли из лифта и прошли к машине.
— У нас денег почти нет, Вера, — мягче сказал Антон, открывая дверцу. — Тебя сократили, мне зарплату урезали… Мы и так еле тянем.
Вера села в салон и закрыла глаза.
— Я знаю, — прошептала она. — Но что мне было делать? Если бы я отказалась, она бы всем рассказала, что мы жадные.
Антон включил зажигание.
— Ладно. Раз уж пообещали — купим, — сказал он тяжело. — Но я всё равно считаю, что это наглость. И что твоя сестра перешла все границы.
Вера смотрела в окно и чувствовала, как по щеке скатывается слеза. Она думала о том, какой разговор их ждёт вечером, сколько денег потребуется, и стоит ли вообще жертвовать своим покоем ради того, чтобы не выглядеть хуже перед чужими людьми.
Но решение уже было принято. Завтра они поедут за коляской.
Требование чека
На следующий день Вера и Антон отправились в «Детский мир». Погода была серая, мелкий снег прилеплялся к пальто, будто пытался удержать их от неприятной покупки. Они долго ходили между рядами: яркие коробки, мишура, игрушки — всё казалось слишком дорогим, слишком чужим их кошельку.
— Смотри, — Антон указал на коляску средней цены. — Эта вроде ничего.
— Цвет нормальный, — Вера потрогала ручку. — И выглядит крепкой…
Они ходили так больше часа, сравнивали и мучительно выбирали. Вера чувствовала каждый рубль, который болезненно вычитался из бюджета.
— Берём эту, — наконец решил Антон. — Раз уж всё равно влезли в это.
Продавец оформил покупку, выдал чек и гарантию. Антон сунул чек Вере:
— Спрячь получше. Мало ли что.
Слова оказались пророческими.
Вечером они привезли коляску Оле. Антон поднимал её на четвёртый этаж без лифта — и чем выше поднимался, тем сильнее у него бурчало недовольство.
Оля открыла дверь, даже не улыбнувшись. Вера ожидала радости, благодарности, хоть какого-то тёплого слова. Но Оля лишь холодно взглянула на коляску и сказала:
— Оставляйте в коридоре.
— Ну… вот, — робко начала Вера. — Надеюсь, вам понравится. Мы выбирали…
— Посмотрим, — перебила Оля. — Потом разберусь.
Она молча втащила коляску в квартиру. Ни «спасибо», ни даже короткого кивка.
Антон и Вера стояли на лестничной площадке, ошеломлённые. Смесь унижения и оскорблённости сдавила грудь.
— Это… нормально, по-твоему? — прошипел Антон. — Мы только что отдали тридцать тысяч, а она даже не поблагодарила!
— Пойдём, — тихо сказала Вера. — Просто пойдём.
Они ушли молча, каждый переваривая свой собственный осадок.
Прошла неделя. И вот — звонок от Оли.
— Отдай чек, мы хотим сдать ваш подарок назад, — без приветствия сказала она.
— Что? — Вера даже выронила ложку.
— Коляска неудобная. И расцветка мне не нравится, — Оля говорила так, будто это Вера обязана исправить ситуацию.
— Но… — Вера заикнулась. — Мы же выбирали…
— Ты выбирала, а я мучаюсь теперь, — раздражённо оборвала Оля. — Давай чек.
К вечеру Вера передала чек через мать — встречаться с Олей она не хотела. Сердце неприятно ныло: воспоминание о том, что когда родился её сын, ей дарили лишь ползунки и пару сотен рублей, снова всплыло в памяти.
Сестра тогда не считала нужным тратиться.
А теперь требовала чек, словно Вера — обслуживающий персонал.
Отказ магазина
Поздним вечером телефон Веры снова зазвонил. На экране — Оля. Вера на секунду задумалась, стоит ли вообще отвечать. Но вздохнула и нажала «принять».
— Ну? — осторожно спросила она.
— Коляску вашу в магазин не приняли, — заявила Оля трагическим тоном. — Сказали, что она потеряла товарный вид.
— Как так? — Вера нахмурилась. — Мы же купили её позавчера…
— Вот так! — Оля будто обвинила Веру в преступлении. — Вы купили её некачественную. Теперь придётся продавать.
— Продавать? — Вера едва сдерживала sarcasм. — Это же подарок, Оля.
— Мне неудобно! — взорвалась сестра. — Я же мать! Мне нужна нормальная коляска! А эта… эта тяжёлая, цвет не тот, механизм ужасный.
Вера села на стул, прижав телефон к уху.
— Хорошо, — тихо ответила она. — Делайте, что считаете нужным.
— Конечно, будем продавать, — уже спокойнее сказала Оля. — Придётся, конечно, сильно скинуть цену. И ещё добавлять. Но что теперь?
Повисла пауза.
— Вы добавить не хотите? — наконец спросила Оля, совершенно серьёзно. — Всё-таки это вы купили такую неказистую.
— Нет, — голос Веры стал сухим и холодным. — Мы уже подарили. Дальше — ваше решение.
— Угу! Конечно! — фыркнула Оля. — Ясно всё с вами. Помощи никогда от вас нет. Сами всё делайте — как всегда!
И она резко бросила трубку.
Вера долго смотрела на экран телефона. Сначала она ощущала злость, потом — обиду, и наконец — странное облегчение. Как будто что-то в ней окончательно лопнуло, и она перестала оправдываться перед теми, кто не ценит ни её труд, ни её деньги, ни её отношение.
Но через час телефон завер vibrировал снова. Та же Оля.
— Да? — Вера уже ожидала всего.
— Я хотела сказать… — голос сестры стал неожиданно ровным, будто она читала заученный текст. — Когда будете идти на крестины, позвоните заранее. Чтобы согласовать подарок. Нам не нужен хлам, от которого потом нельзя избавиться. Можете фотографии заранее высылать.
Вера закрыла глаза.
— Конечно, — спокойно ответила она. — Без проблем.
Но внутри уже сформировалось решение: на крестины она не пойдёт. Она не даст себя унизить снова — ни Оле, ни её «щедрой» родне.
Новые требования
После второго звонка Вера ещё долго сидела на кухне, не в силах подняться. На столе остывал чай, на плите тихо булькала кастрюля, но она ничего не замечала. Вера мысленно прокручивала разговор с сестрой — каждое слово кололо, словно маленькая заноза. «Хлам», «неказистая», «помощи от вас ждать неоткуда». И главное — это бесконечное «согласуйте заранее», будто она ребёнок, которому нужно получить разрешение на каждое движение.
Антон вошёл на кухню, увидел её состояние и нахмурился:
— Она опять что-то выдала?
Вера кивнула, не поднимая глаз.
— Говорит, на крестины, когда пойдём, надо заранее согласовывать подарок. Фотографии высылать, чтобы им подходило…
— Фотографии? — Антон присвистнул. — Ну всё. Это уже театр абсурда. Может, ещё прайс-лист прислать? Или смету расходов?
Вера улыбнулась, но улыбка вышла горькой.
— Я даже не знаю, что ей ответить. Кажется, чем больше мы стараемся, тем хуже.
Антон присел рядом, взял её за руку.
— Знаешь, Вера… Ты слишком стараешься быть хорошей сестрой. Но сестры так не поступают. Нормальные люди ценят внимание, а не цену подарка.
— Я просто… — Вера сглотнула. — Я привыкла, что Оля всегда требует, а я всегда уступаю. Наверное, потому что она младшая.
— Младшая, не младшая — это не повод себя так вести, — возразил Антон. — И точно не повод тратить последние деньги на то, что никто не оценит.
Вера тяжело вздохнула. Внутри у неё всё переворачивалось. Она понимала, что правда на стороне Антона — и всё же чувствовала себя виноватой, словно должна была сделать больше.
— Я решила… — наконец сказала она. — Что на крестины я не пойду.
Антон не удивился.
— Я поддерживаю. Зачем идти туда, где тебя заранее готовы высмеять? Где ты — всегда «мало принесла», «не то подарила», «не угодила»? Хватит. Тебя нельзя использовать бесконечно.
Вера смотрела в кружку, где чай остыл до холодной пленки.
— Но она же сестра…
— И что? — Антон пожал плечами. — Родственник — это не индульгенция на плохое поведение. Если человек из раза в раз делает больно, нужно ставить границы.
Вера сжала ладони.
— Я просто… не хочу снова переживать этот позор. Мне хватило коляски.
— Значит, решение принято, — твёрдо сказал Антон. — И не вздумай себя винить.
Он встал и обнял её за плечи. Вера впервые за несколько дней почувствовала, что дышит свободно.
Телефон снова мигнул уведомлением — сообщение от матери: «Ты чек передала? Оля звонила, сказала, что в магазине не приняли. Она расстроена. Лучше позвони ей».
Вера даже не открыла сообщение. Она больше никому ничего не была должна.
Последнее решение
Утро следующего дня началось звонком от матери. Вера нехотя ответила — понимала, о чём разговор.
— Верочка, ну что вы с Олей не поделили? — мягко спросила мать. — Она жалуется, что вы холодно разговариваете.
— Мам, это не мы. Это она, — устало ответила Вера. — Она обиделась, что магазин не принял коляску. И требует теперь деньги добавить.
— Деньги добавить?! — мать даже повысила голос. — Да вы что, в своём уме?
— Она сказала, что коляска «неказистая», — Вера грустно улыбнулась. — И ещё, что я должна «угождать».
Мать замолчала на пару секунд.
— Знаешь… — наконец сказала она. — Я в молодости тоже часто уступала. Всегда казалось, что нужно быть хорошей, чтобы не обидеть. Но это всегда заканчивалось тем, что меня использовали. Не повторяй моих ошибок, Вера.
Эти слова неожиданно согрели сердце. Вера впервые почувствовала, что её понимают.
День прошёл спокойно, без звонков от Оли. Вера работала по дому, готовила, занималась обычными делами — и впервые за долгое время не чувствовала тревоги.
Но вечером Оля всё же написала:
«Не забудь: на крестины согласуй подарок заранее. И не вздумай приносить ерунду. Нам это не нужно».
Вера уставилась на экран. Пальцы сами печатали, но она быстро стерла сообщение. Ответа не будет. Потому что она — не пойдёт.
Она положила телефон и почувствовала удивительное облегчение. Будто невидимая петля, которую она годами носила на шее, вдруг ослабла.
Антон вошёл в комнату.
— Ты ей ответила?
— Нет, — спокойно сказала Вера. — И не буду. Я решила: на крестины не пойду. Пусть обсуждают сколько хотят.
— Правильное решение, — Антон улыбнулся. — Пускай они в своём параде подарков сами и варятся.
Вера подошла к окну. На улице тихо падал снег — большой, пушистый, будто специально созданный для спокойного вечера. Она прикоснулась к стеклу и вдруг поняла, что впервые за долгое время чувствует себя свободной.
Не обязанной.
Не виноватой.
Не должной.
Она больше не позволит себя унижать. И не позволит сестре командовать её жизнью.
— Ты знаешь, — сказала она тихо, — мне кажется, что всё это… даже хорошо. Потому что наконец стало ясно, кто есть кто.
Антон обнял её за плечи.
— Главное, что ты это поняла.
Вера улыбнулась, ощущая, как внутри расправляются крылья. Она не пошла на крестины. И это стало первым шагом к тому, чтобы перестать жить ради чужих ожиданий.
