Павел шмыгнул носом, глаза у него бегали.
— Алл… ну пойми, Катьке надо было. У неё там проект… Она вернёт с процентами! Через неделю, говорит, в шоколаде будем!
Алла смотрела на красную бумажку и его трясущиеся руки.
— Ты отдал Кате деньги? — спросила она. — Сестре своей, которая ни дня не работала? На проект? Какой проект, Паша? Пирамида из навоза?
— Не ори! — взвизгнул Павел, пытаясь придать голосу уверенности. — Это… Эти… или как их там, она шарит! Сказала, верняк, вложишь двадцать, получишь сто. Мы же для семьи стараемся! Я хотел тебе сапоги купить!
— Сапоги… — Алла горько усмехнулась. — Ты мне не сапоги купил, Паша. Ты мне петлю на шею купил. Нам жрать нечего, идиот! Спинки куриные видишь? Это наш ужин на три дня.
Павел втянул голову в плечи.
— Ну че ты начинаешь… Мать позвонила, сказала помоги сестре, у неё шанс жизни. Я же мужик, должен помогать.
— Ты не мужик, Паша. Ты кошелек на ножках для своей мамаши и сестрицы. А для нас ты балласт, жри свой суп. Воду хлебай, мясо сыну оставь.
Вечер прошел в тишине.
Мишка, семилетний сын, быстро поел и убежал в комнату делать уроки. Он чувствовал, что мать на взводе, и старался не отсвечивать.
Алла мыла посуду ледяной водой (горячую отключили еще неделю назад на профилактику, которая затянулась), руки ломило.
Она вытерла руки о фартук и взяла телефон.
Набрала номер золовки.
Гудки шли долго, наконец трубку взяли.
— Алло? — голос Кати был веселый, на фоне бухала музыка. — Кто это?
— Это Алла, жена твоего спонсора.
— Ой, Аллочка! — Катя захихикала. — Чего звонишь? Поздравить хочешь? Мы тут с Пашкой сделку обмыли, ну, то есть я за него выпила!
— Катя, верни деньги, нам ипотеку платить нечем и жрать нечего.
— Ой, опять ты ноешь! — голос золовки стал капризным. — Вечно у тебя всё плохо, не будь жабой Аллка! Деньги любят легкость я их уже вложила. Жди, богачка! Скоро на «Мерседесе» ездить будешь!
— Катя, если завтра денег не будет, я приеду и вырву тебе волосы.
— Фу, как грубо! — фыркнула Катя. — Деревня ты, Аллка. Не звони мне, я занята.
Гудки.
Алла швырнула телефон на диван.
— Ну чё она сказала?
— Сказала, что ты лох, Паша и что денег нет.
— Да ладно тебе… Вернет она, Катька честная, просто ей не везет.
— Ей везет Паша у неё есть такой дурак, как ты. А нам не везет, нам завтра банк звонить будет.
— Жди, богачка, скоро на «Мерседесе» будешь ездить! — смеялась золовка в трубку. Я посмотрела на мужа, который украл у нас последние деньги, и поняла: мне придется самой решать эту проблему
Утро началось не с кофе, а с смс от банка: «Уважаемый клиент! Напоминаем о плановом платеже…».
Алла посмотрела на баланс карты: 350 рублей.
На проезд до работы и обратно и булку хлеба купить.
Она пошла к соседке, бабе Вале.
Баба Валя открыла дверь, держа на руках толстого рыжего кота.
— Валенька, займи пять тысяч до зарплаты, очень надо.
Баба Валя поджала губы.
— Аллочка, милая, да где ж я возьму? Самим кушать нечего, пенсия только десятого. Внук вчера приходил, все подчистил. Нету дочка, сходи в ломбард, может, колечко заложишь?
Алла посмотрела на свое обручальное кольцо. Тоненькое, потертое. За него дадут от силы тысячи полторы, это не спасет.
— Спасибо, баб Валь.
На работе (Алла работала фасовщицей на складе аптеки) день тянулся бесконечно.
Она клеила этикетки на коробки: «витамины для красоты и молодости», цена – 2500 рублей за пачку.
В голову лезли дурные мысли: «а если сунуть одну в карман? Охрана спит. Продать на «Авито» за полцены… Нет, поймают уволят, тогда точно конец».
Обед она пропустила, нечего было есть, пила воду из кулера, чтобы заглушить урчание в животе.
Вечером вернулась домой.
В подъезде было темно – лампочку выкрутили.
Вставила ключ, дверь открылась.
В квартире было темно и тихо, света не было.
— Паша? — позвала она.
Тишина, только храп из комнаты.
Алла щёлкнула выключателем, ничего.
Она прошла к щитку в коридоре, там висела бумажка: «Отключено за неуплату. Долг 4800 руб. Мосэнерго».
Паша забыл заплатить, она давала ему деньги месяц назад, пять тысяч. Он сказал, что заплатил, асам… пропил? Или тоже Кате отдал?
Она сидела в темноте, на грязном коврике в прихожей.
Из комнаты вышел Мишка.
— Мам, ты пришла? Я уроки не могу доделать, темно и есть хочется.
Алла посмотрела на сына.
— Сейчас, сынок, сейчас что-нибудь придумаем.
Встала, прошла в спальню.
Павел спал на диване, в одежде. Рядом на полу валялась пустая бутылка водки. От него разило перегаром так, что резало глаза.
Он храпел, присвистывая, раскинув руки, как хозяин жизни. Ему было тепло под одеялом и было плевать на ипотеку, на свет, на голодного сына.
Алла смотрела на него и вдруг почувствовала пустоту.
Внутри оборвалось терпение и надежда на то, что всё наладится.
Не наладится.
Завтра банк начислит пени, через три придут описывать квартиру, идти ей некуда. Мамы нет, отца тоже. Они станут бомжами из-за того, что этот… решил поиграть в доброго брата.
Ей захотелось взять тяжелую чугунную сковородку с кухни и опустить ему на голову. Чтобы заткнулся и перестал храпеть.
Но сил не было даже на это.
Алла села на край дивана и тихо, беззвучно завыла, кусая кулак, чтобы не напугать Мишку.
— Я же мужик, я должен помогать сестре! — вопил он вчера, отдавая наши последние деньги. А сегодня он спал, пока нам отключали свет. Я посмотрела на ключи в прихожей и поняла: выход есть
Утром Алла встала с рассветом.
Глаза у неё были сухие, красные, злые.
Павел еще спал, пуская слюни на подушку.
Алла подошла к тумбочке в прихожей.
Там лежали ключи.
Ключи от Лады Весты, Пашиной ласточки, которую он купил в кредит три года назад, он мыл её каждые выходные, покупал вонючки и чехлы, даже когда дома не было хлеба.
Алла взяла ключи.
Она не пошла к машине, взяла телефон.
Нашла визитку, которую неделю назад кинули в почтовый ящик.
«Выкуп авто, любое состояние, деньги сразу. Проблемные, битые, без документов, Ашот».
Она набрала номер.
— Алло? Ашот?
— Да, слушаю, красавица. Продать что-то хочешь?
— Да Лада Веста, 2021 год. Белая, состояние идеальное.
— О, хорошая машина, документы есть?
— ПТС у мужа, он спит, СТС есть, ключи есть, мне срочно надо. На запчасти заберешь? Или так, под разбор?
— Без ПТС дешево будет, сестра. Риски, понимаешь.
— Сколько?
— Ну… сто тысяч дам, если прямо сейчас.
Сто тысяч, машина стоила миллион. Но миллион это долго, это Авито, показы, торги. А сто тысяч – это ипотека на три месяца, свет и еда.
— Сто пятнадцать и ты приезжаешь прямо сейчас, эвакуатор твой.
— Договорились, адрес кидай.
Через двадцать минут во двор въехал ржавый эвакуатор с надписью «Услуги 24».
Алла вышла в пальто, накинутом поверх халата.
Ашот, коренастый армянин в кожаной кепке, обошел машину, поцокал языком.
— Слюшай, новая совсем! Жалко на разбор, может муж проснется, документы отдаст? Я бы триста дал.
— Не проснётся, — отрезала Алла. — Грузи Ашот, мне деньги нужны сейчас. Детей кормить нечем.
Ашот посмотрел на её серые щеки и дрожащие руки.
Молча достал из кармана пачку денег перетянутую резинкой.
— Ладно, твои дела, держи сто пятнадцать.
Алла взяла деньги, пересчитала. Грязные, мятые купюры пахли бензином и шаурмой. Но для неё они пахли жизнью.
— Спасибо.
Ашот махнул рукой водителю эвакуатора, лебедка зажужжала.
Звук лебедки: противный, ноющий скрежет разбудил Павла.
Он открыл глаза, не понимая, что происходит, голова трещала.
Подошел к окну.
И застыл.
Его ласточка, его белая красавица, медленно ползла на платформу эвакуатора. Рядом стояла Алла и прятала что-то за пазуху.
Павел моргнул, подумал: снится, ущипнул себя больно.
— Не-е-ет! — заорал он так, что стекла задрожали.
Он вылетел из квартиры как был, в трусах и майке-алкоголичке, босиком. Скатился по лестнице.
Выбежал во двор.
— Стой! — визжал он, хватаясь за борт эвакуатора. — Ты чё творишь?! Это угон! Милиция!
Ашот спокойно посмотрел на него сверху вниз.
— Эй, мужик, отойди. Хозяйка продала, всё честно.
Павел повернулся к Алле.
— Ты… Ты продала мою машину?! Ты чё, сдурела?! Это моя машина, я на неё копил!
Алла стояла спокойно, сунув руки в карманы, ей было не холодно, гнев грел лучше шубы.
— Была твоя Паша, стала ипотечная. Ты же вложился в «будущее семьи»? В афёру Катину? Вот и я вложилась в наше настоящее.
— Тварь! — Павел кинулся на неё с кулаками. — Отдай деньги, верни машину!
Алла выдернула руку из кармана, в руке был газовый баллончик.
Пшик.
Жёлтая струя ударила Павлу прямо в лицо.
Он взвыл, схватился за глаза и упал на колени прямо в грязную ноябрьскую жижу.
— А-а-а! Глаза! Ты меня ослепила!
— Остынь, Паша, — сказала Алла. — Ашот, уезжай.
Эвакуатор тронулся, увозя «Весту». Павел остался сидеть в луже, размазывая сопли и грязь по лицу.
— Что ты наделала… — выл он. — Как я теперь… Я же мужик без колес…
— Долг отдала, Паша. Иди к Кате, пусть она тебя на своей возит. Или мать попроси, она же у тебя богатая, пенсию получает, купит тебе самокат.
— Ты ведьма! — шипел он, сидя в луже после встречи с моим баллончиком. Я лишь усмехнулась: ведьма или нет, но сегодня мой сын будет сыт, а муж получит урок, который запомнит навсегда
Алла вернулась домой, Мишка смотрел на неё испуганными глазами.
— Мам, папа там кричал…
— Папа просто расстроился, сынок, у него игрушку забрали, одевайся, пойдем в магазин. Купим курицу и торт.
— Торт? — глаза сына загорелись. — У кого-то день рождения?
— У нас, Мишка. У нас сегодня день освобождения от идиотизма.
Они сходили в банк, Алла внесла платеж за ипотеку, оплатила свет (со штрафом).
Зашли в «Магнит». Купили целую курицу, килограмм картошки, торт «Птичье молоко».
Когда они вернулись, Павел сидел на кухне: грязный, мокрый, глаза красные от перца и слез.
Увидев Аллу, он дернулся, но промолчал, испугался. Он увидел в её глазах то, что пугает любого «диванного царя» – абсолютное равнодушие к его судьбе.
У Аллы зазвонил телефон.
Катя.
— Ты чё, больная?! — орала золовка в трубку. — Пашка звонил, рыдал! Ты у него машину украла! Я на тебя заявление напишу, верни машину, воровка!
— Вернёшь пятьдесят тысяч — скажу, на какой разборке искать, — спокойно ответила Алла.
— У меня нет! Я вложила! Ты должна понять!
— Ну тогда и Паша должен понять, пешком ходить полезно.
Алла нажала «отбой» и заблокировала номер.
Вечером свет дали.
Алла запекла курицу, картошка шкварчала на противне, пахло чесноком и уютом.
Мишка ел торт, пачкаясь кремом, и был счастлив.
От еды тепло разлилось по желудку, но в душе остался лед.
Павел сидел в углу, на табуретке, ему никто не предлагал ни курицы, ни торта. Перед ним стояла тарелка с супом из куриных спинок (вчерашним).
Он молчал.
Он ненавидел её всем своим мелким, трусливым нутром. За то, что она оказалась сильнее, унизила и лишила любимой игрушки.
Алла знала это.
Она смотрела на квитанцию об оплате ипотеки.
Квартира её, сын сыт, а мужик…
Мужик, который у детей хлеб отбирает ради хотелок сестры, должен ходить пешком, по грязи, в дырявых носках.
«Простит ли он? — думала Алла. — Нет. Отомстит? Возможно».
— Ты ведьма, Алла.
— Я жена, Паша, точнее была женой.
Она ушла в комнату, плотно закрыв дверь.
Счастлива ли она? Нет.
Но у неё есть крыша над головой.
А у Паши есть суп из спинок и богатый жизненный опыт, пусть жует.
Ну а теперь ваша очередь.
Девочки, признавайтесь, у кого руки чесались сделать так же? Кто продавал мужнины «игрушки» (удочки, приставки, колеса), чтобы заткнуть дыры в семейном бюджете, которые он же и пробил? Или вы терпели и варили суп из топора, пока он спонсировал родню?
