Звонок в дверь. Евгения вытерла руки о полотенце, глянула в глазок. Свекровь. Константин. И ещё какая-то женщина с девочкой. ЧТО? Кто это?
Открыла дверь, на лице сразу застыла вежливая улыбка.
— Здравствуй, Женечка.
— Здравствуйте, Лидия Марковна. Проходите.
Свекровь вошла первой, за ней Константин. Он почему-то смотрел в пол, будто там что-то потерял. Женщина с девочкой переступили порог последними — обе робкие, тихие.
— Снимайте обувь, — Евгения закрыла дверь. — Проходите на кухню, чай поставлю.
— Не надо чая, — отмахнулась Лидия Марковна. — Давай в зал пройдём, поговорить надо.
Евгения нахмурилась. Поговорить? О чём? Всем вместе?
Соня играла на ковре в гостиной, выстроила из кубиков целый город. Увидела бабушку, кинулась обниматься.
— Баба Лида! А мне папа вчера мишку купил!
— Молодец, Сонечка. Иди-ка, поиграй пока у себя в комнате, ладно? Взрослым поговорить нужно.
Соня насупилась, но послушалась. Собрала кубики в коробку, потопала в детскую.
Все расселись. Евгения — на диване, Константин рядом, но как-то далеко, на самом краю. Свекровь устроилась в кресле напротив, женщина с девочкой примостились на стульях у стены.
— Это Оксана, — сказала Лидия Марковна, кивнув на гостью. — Троюродная сестра Кости. Помнишь, я рассказывала про тётку мою, Анну Степановну? Ну, которая в деревне живёт?
Евгения не помнила. Кивнула для приличия.
— Так вот. Оксана — её дочка. А это Настя, внучка, значит. У Оксаны беда случилась — муж бросил, жить негде совсем. Приехали в Москву, ищут работу, квартиру снять. Но пока ничего не нашли.
Евгения молчала, ждала продолжения. Внутри уже всё сжалось — она понимала, к чему клонит свекровь.
— Женечка, я тебя прошу. Ты же добрая, отзывчивая. Пусти их на время. Ну месяца на три. Оксана работу найдёт, деньги заработает, съедет. А пока у вас тут зал пустует, диван раскладной есть. Они вам мешать не будут, честное слово.
— Лидия Марковна… — начала Евгения.
— Анна Степановна мне когда-то очень помогла, — перебила свекровь. — Я ей жизнью обязана, можно сказать. Не могу отказать. А к себе не возьму — у меня однушка, места нет совсем. Ты же понимаешь. Ребенок маленький…
Евгения посмотрела на Константина. Тот уставился в свой телефон, листал что-то, делал вид, что не слышит разговора.
— Костя, — позвала Евгения. — Ты что думаешь?
Он поднял голову, пожал плечами.
— Ну… мама просит. Родственники же. Надо помогать.
— Но это наша квартира. Наша с тобой.
— Ну и что? Тебе что, жалко, что ли?
Евгения сглотнула. Жалко? Нет, не жалко. Просто не хочется пускать чужих людей в свой дом. Но как отказать? Свекровь смотрит так, будто Евгения сейчас откажет умирающему в стакане воды.
— Хорошо, — выдохнула она. — Три месяца. Не больше.
Лидия Марковна расплылась в улыбке.
— Вот золотой ты человек! Я знала, что ты не откажешь!
Оксана благодарно кивнула, что-то прошептала — то ли спасибо, то ли простите. Девочка Настя сидела тихо, глаза большие, испуганные.
Оксана с Настей въехали на следующий же день. Привезли на такси два здоровенных чемодана, три сумки, коробку с детскими игрушками. Константин помогал таскать вещи, Евгения стояла в сторонке, смотрела.
— Располагайтесь, — сказала она. — Постельное бельё в шкафу, полотенца тоже. Если что нужно — говорите.
— Спасибо большое, — Оксана виноватым тоном. — Мы правда ненадолго. Я уже резюме разослала, собеседования назначены.
— Хорошо.
Евгения ушла к себе в спальню, закрыла дверь. Села на кровать, обхватила голову руками. Что она наделала? Зачем согласилась? Чужие люди в её доме. Чужая женщина с чужим ребёнком.
Константин зашёл через полчаса.
— Ты чего такая кислая?
— Просто устала.
— Женька, ну потерпи немного. Они же скоро съедут.
— Ага. Скоро.
Он пожал плечами, ушёл обратно в зал — помогать Оксане раскладывать вещи.
Первая неделя прошла более-менее. Евгения старалась не обращать внимания на гостей. Утром уходила на работу, вечером возвращалась. Оксана с Настей большую часть времени сидели в зале, не высовывались.
Но потом началось.
Евгения пришла с работы, хотела приготовить ужин. Зашла на кухню — все конфорки заняты. На одной кипит кастрюля с какой-то кашей, на второй — сковородка с тушёным мясом, на третьей — ещё одна кастрюля, поменьше.
Оксана стояла у плиты, помешивала.
— Оксана, простите, можно одну конфорку освободить? Мне ужин сварить надо.
— Ой, Женечка, у меня тут на завтра готовится. Настеньке кашка, мне супчик. Может, попозже? Минут через сорок освобожу.
— Через сорок? Мне сейчас надо. Соня голодная пришла.
— Ну… не знаю. У меня всё кипит уже. Я скоро
Евгения стояла, смотрела на занятую плиту. Хотелось схватить эти кастрюли и выкинуть к едр…ёной фени. Но сдержалась.
— Ладно. Я в магазин схожу, что-нибудь готовое куплю.
— Ой, извините, Женечка. Я не специально.
Евгения вышла из кухни, натянула куртку. Соня сидела в детской, делала уроки.
— Мам, а когда ужин?
— Скоро, солнышко. Я сейчас в магазин сбегаю.
— А почему не готовишь?
— Потому что на кухне тётя Оксана.
Соня нахмурилась, но ничего не сказала.
Евгения спустилась в магазин, купила готовые котлеты, салат в пластиковом контейнере. Вернулась домой, разогрела всё в микроволновке. Села с дочкой за стол на кухне. Оксана как раз доготавливала свой ужин, собирала посуду.
— Приятного аппетита, — сказала она и ушла в зал.
Соня ковыряла вилкой котлету.
— Мам, а когда мы будем снова одни?
— Скоро, Сонечка.
— Когда скоро?
— Когда тётя Оксана съедет.
— А когда она съедет?
— Скоро.
Это слово — скоро — повторялось как заклинание. Скоро, скоро, скоро. Только вот «скоро» всё не наступало.
Прошло три недели. Потом месяц.
Евгения каждый вечер приходила домой в свою квартиру и чувствовала себя гостьей. На кухне постоянно что-то варилось, жарилось. Вся посуда занята. В ванной на верёвках сохло чужое бельё. В зале играла Настя — кричала, бегала, ломала игрушки.
Однажды Соня прибежала в слезах.
— Мам! Настя мою куклу сломала! Ту, что папа подарил!
Евгения пошла в зал. Настя сидела на полу, рядом валялась кукла с оторванной рукой.
— Настя, нельзя брать чужие игрушки, — сказала Евгения.
Девочка посмотрела на неё, надула губы, заплакала. Из кухни выбежала Оксана.
— Что случилось?
— Настя взяла Сонину куклу и сломала.
— Ну она же ребёнок, не понимает ещё. Дети должны делиться игрушками.
— Но это кукла Сони. Её папа подарил.
— Женечка, ну что ты придираешься? У сони полно других игрушек, оан уже через час и не вспомнит. Настя не специально же.
Евгения сжала кулаки. Придираюсь? Серьёзно?
— Оксана, я не придираюсь. Я просто прошу следить за дочкой.
Оксана обиженно фыркнула, взяла Настю на руки. Соня стояла с куклой, рыдала.
— Мамочка, почему Настя всё ломает? Когда она уедет?
— Скоро, солнышко. Совсем скоро.
Вечером Константин устроил разборки.
— Ты чего к Оксане придралась?
— Я не придиралась. Её дочь сломала Сонину игрушку.
— Подумаешь, игрушка! Купим новую!
— Костя, это не о деньгах. Это о том, что Настя берёт чужое без спроса и ломает. А Оксана её не воспитывает.
— Не твоё дело, как она воспитывает!
— Моё! Потому что они в моей квартире живут!
Константин скривился, отвернулся.
— Достала ты уже. Потерпеть не можешь месяц.
— Месяц?! Уже пять недель прошло! Когда они съедут?!
— Когда работу найдёт!
— Она её вообще ищет?!
— Ищет! Не твоё дело это! Тебе же мать сказала — три месяца! Чего теперь дни считаешь!
Он ушёл в спальню, хлопнул дверью.
Евгения осталась на кухне. Смотрела в окно на тёмный двор. Внутри всё горело. Что происходит? Почему Константин так защищает Оксану? Почему ему плевать на Соню, на неё?
И тут её осенило. А что если… что если он изменяет?
Потом посмотрела на Константина внимательнее. Последние недели он изменился. Стал сухим, холодным. По вечерам утыкался в телефон, улыбался чему-то. Спать ложился поздно, говорил — работа. В постели отворачивался, не прикасался к ней.
— Костя, с кем ты переписываешься? — спросила она как-то вечером.
— С коллегой.
— В одиннадцать вечера?
— Рабочий вопрос срочный.
— Покажи.
— Что?
— Телефон покажи.
Он вздёрнул брови.
— Ты серьёзно? Ревнуешь?
— Покажи.
— Не покажу. Это моё личное.
Он встал, ушёл в зал. К Оксане.
Евгения сидела на кровати, смотрела в стену. Что-то было не так. Что-то очень не так.
На следующий день Евгения забыла с утра Сонину сменку — надо было везти на танцы после садика. В обед вспомнила, чертыхнулась. Придётся заскочить домой.
Вышла с работы пораньше, села в метро. Ехала и думала — может, зря параноит? Может, правда ничего нет, просто Константин устал, работа, проблемы?
Но что-то внутри подсказывало — не просто так всё это.
Подъехала к дому. Поднялась на лифте, достала ключи.
В прихожей тихо. Евгения разулась, прошла по коридору. Сменка Сонина должна быть в шкафу в детской.
Проходя мимо спальни, замерла. Дверь приоткрыта. Оттуда доносился тихий смех.
Евгения остановилась. Сердце застучало громче.
Заглянула в щель.
И замерла.
На кровати лежали Константин и Оксана. Обнявшись. Он что-то ей шептал, она смеялась, прижималась к нему ближе. Он гладил её по волосам, целовал в лоб.
Евгения не дышала. Стояла, вцепившись в дверной косяк, и смотрела.
Константин повернул голову — и увидел жену в дверях.
Лицо мгновенно изменилось — побелело, глаза расширились.
— Женя?!
Он сорвался с кровати, судорожно натягивая футболку. Оксана вскочила следом, схватила с кресла халат.
— Это что здесь происходит? — Голос Евгении звучал странно. Чужим. Далёким.
— Женя, это не то…
— Не то? — Она шагнула в комнату. — Вы лежите в моей пос..тели, обнимаетесь, а это не то?
— Мы просто… так получилось…
— ТАК ПОЛУЧИЛОСЬ?! — Евгения почувствовала, как что-то внутри взрывается. — В МОЕЙ ПОСТЕЛИ?! В МОЕЙ КВАРТИРЕ?!
— Женя, успокойся…
— НЕ СМЕЙ ГОВОРИТЬ МНЕ УСПОКОИТЬСЯ!
Оксана встала, дрожащими руками натягивала халат.
— Женечка, прости, я не хотела…
— Кто ты вообще?! — Евгения повернулась к ней. — Кто ты такая на самом деле?!
Оксана молчала, отводила глаза.
— КТО ТЫ?!
— Она мать моей дочери, — тихо сказал Константин.
Евгения обернулась к мужу.
— Что ты сказал?
— Даши. Моей старшей дочери. Оксана — её мать. Мы были вместе. Давно. У нас родилась Даша. Но мы не расписывались.
Мир поплыл перед глазами.
— Ты мне врал, — прошептала Евгения. — Всё это время врал.
— Я не врал. Я просто не сказал.
— Ты говорил, что не был женат!
— Я и не был. Мы жили гражданским браком.
— И ты… ты привёл её сюда?! К нам в дом?!
Константин молчал. Оксана подошла к нему, положила руку на плечо.
— Костя, скажи ей правду. Всю.
— Какую правду? — Евгения смотрела на них. — Какую ещё правду?!
Константин провёл рукой по лицу.
— Мама была против нашей свадьбы. Хотела, чтобы я был с Оксаной. С матерью Даши. Но я встретил тебя. У тебя квартира, прописка московская. Мама сказала — женись, получишь долю, потом разведёшься. И вернёшься к своей семье.
Евгения смотрела на него. Не понимала. Не могла понять.
— Ты женился на мне… из-за квартиры?
— Женя…
— ТЫ ЖЕНИЛСЯ НА МНЕ ИЗ-ЗА КВАРТИРЫ?!
— Не только! Ты мне нравилась!
— НРАВИЛАСЬ?!
Евгения схватила со стола первое, что попалось под руку — книгу. Швырнула в Константина. Промахнулась.
— УБИРАЙСЯ! УБИРАЙТЕСЬ ОБА! СЕЙЧАС ЖЕ!
— Женя, дай объяснить…
— НЕТ! ВАЛИ ОТСЮДА! ИЗ МОЕГО ДОМА! ИЗ МОЕЙ КВАРТИРЫ!
Константин попытался подойти. Евгения толкнула его в грудь.
— НЕ ПРИКАСАЙСЯ КО МНЕ! Вещи собрал и вон! И эту тоже забрал!
— Женя…
— ВАЛИ, Я СКАЗАЛА!
Она выбежала из спальни, захлопнула дверь детской. Рухнула на пол. Зарыдала. Всё тело тряслось, не могла остановиться.
За дверью раздавались голоса. Шаги. Шуршание вещей. Потом хлопнула входная дверь.
Тишина.
Евгения сидела на полу в комнате дочери и плакала.
Телефон завибрировал. Она вытерла глаза, посмотрела на экран. СМС от Лидии Марковны.
«Женечка, я рада, что всё наконец вскрылось. Тяжело было с тобой общаться, через силу терпела. Костя должен быть со своей настоящей семьёй — с Оксаной и дочерьми. Надеюсь, ты поймёшь и не будешь мешать.»
Евгения читала сообщение раз, другой, третий. Значит, свекровь знала. С самого начала. Всё подстроила.
Она удалила СМС. Заблокировала Лидию Марковну. Заблокировала Константина.
Встала, умылась холодной водой. Посмотрела на себя в зеркало — глаза красные, опухшие, лицо измятое.
Надо забрать Соню из садика. Приготовить ужин. Делать вид, что всё нормально.
Ради дочери. Только ради неё.
Развод оформили быстро. Константин не возражал ни против чего. Квартира осталась Евгении, Соня с ней. Алименты назначили минимальные.
Он ни разу не попросил увидеться с дочерью. Соня спрашивала первое время:
— Мам, а папа придёт?
— Нет, солнышко.
— Совсем не придёт?
— Совсем.
— Почему?
Евгения гладила дочку по голове.
— Потому что он ушёл к другой семье.
— А я ему не нужна?
— Ты нужна мне. Правда?
— Правда, мам.
Прошёл год. Евгения привыкла жить одна. Работала, растила дочь, встречалась с подругами. Записалась на йогу, начала читать книги, на которые раньше не хватало времени.
Однажды на улице столкнулась со свекровью. Та катила коляску, в коляске младенец.
Их взгляды встретились. Лидия Марковна отвернулась, поспешила прочь.
Евгения смотрела ей вслед. Значит, у Оксаны ещё один ребёнок родился. Константин теперь отец троих. Даша, Настя и новенький.
Настоящая семья. Как хотела свекровь.
Евгения усмехнулась. Пусть. Их дело.
Вечером Соня спросила:
— Мам, а у нас когда-нибудь будет новый папа?
Евгения задумалась.
— Может быть. Когда-нибудь.
— Ты хочешь?
— Хочу.
Евгения обняла дочь.
— Будет. Обязательно будет. Просто подождём немного.
Она верила в это. Не сильно, не фанатично. Но верила. Что когда-нибудь встретит человека, который не будет врать. Который останется не ради квартиры.
