Когда Марина открыла дверь квартиры и увидела на пороге нотариуса с папкой документов, сердце упало куда-то вниз.
Она стояла в домашних тапочках, с мокрыми после душа волосами, и смотрела на незнакомую женщину в строгом костюме. За спиной нотариуса маячила знакомая фигура — Тамара Викторовна, её свекровь, с торжествующим блеском в глазах.
— Добрый день. Я нотариус Ковалёва Елена Петровна. Вы Марина Сергеевна Белова?
— Да, я… А в чём дело?
Нотариус протянула ей папку.
— Мне поручено вручить вам документы о перерегистрации права собственности на данную квартиру. Согласно завещанию покойной Белой Зинаиды Фёдоровны, бабушки вашего супруга, данная жилплощадь переходит во владение Тамары Викторовны Беловой.
Слова будто ударили Марину по голове тяжёлым предметом. Она стояла, сжимая папку, и не могла выдавить ни звука.
— Но… как… Эта квартира же…
— Квартира никогда не была вашей, милочка, — свекровь протиснулась в прихожую, оттеснив нотариуса. — Она принадлежала моей покойной свекрови. А теперь по закону переходит мне.
— Но мы здесь живём пять лет! Олег говорил…
— Олег — мой сын. И он прекрасно знал, кому принадлежит жильё. Просто не хотел тебя расстраивать раньше времени.
Марина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Значит, он знал. Все эти пять лет супружеской жизни Олег знал, что они живут не в своей квартире, что в любой момент его мать может прийти и выставить их отсюда.
Нотариус прокашлялась.
— Я выполнила свою обязанность. Ознакомьтесь с документами. У вас есть десять дней на освобождение жилплощади. Хорошего дня.
Она развернулась и вышла, оставив Марину наедине со свекровью в узком коридоре.
Тамара Викторовна стояла с довольной улыбкой, разглядывая обои, мебель, будто оценивала новоприобретённое имущество.
— Ну что, невестка, теперь поговорим начистоту. Я всегда считала, что ты недостойна моего Олега. Простая девчонка из общежития, без родни, без денег. Думала, зацепилась за него ради квартиры?
— Я любила Олега…
— Любила, — передразнила свекровь. — Любовь любовью, а жить где-то надо. Так вот, милая, теперь это моя квартира. И я решаю, кто здесь будет жить.
Марина сжала кулаки. Внутри всё кипело, но она сдерживалась.
— Хорошо. Мы съедем. Снимем что-нибудь.
— Вот тут не надо этих гордых штучек, — свекровь прищурилась. — Я не выгоняю вас на улицу. Я предлагаю честную сделку.
— Какую сделку?
— Оставайтесь жить здесь. Бесплатно. Но при одном условии.
Марина настороженно смотрела на неё.
— Я переезжаю сюда. В вашу спальню. А вы с Олегом будете жить в маленькой комнате. И ещё — ты будешь вести всё хозяйство. Готовить, убирать, стирать. За меня и за Олега. Считай, отрабатываешь проживание.
— Вы шутите?
— Я никогда не шутила серьёзнее. Либо соглашаешься, либо съезжайте на все четыре стороны. Посмотрим, как мой сынок с тобой без крыши над головой проживёт. Квартиру снять? На какие деньги? На твою зарплату продавца? Или на его нищенскую получку менеджера?
Марина хотела послать её куда подальше. Хотела хлопнуть дверью перед её торжествующим лицом. Но она вспомнила, что в банке висит кредит. Что до зарплаты ещё неделя. Что съёмная однушка в их районе стоит тридцать тысяч в месяц.
— Мне нужно поговорить с Олегом.
— Поговори, поговори, — свекровь довольно кивнула. — Я подожду твоего ответа до завтра. А пока оставлю тебе ключи от квартиры. Свои ключи. Хозяйские.
Она положила на тумбочку связку ключей и вышла, оставив за собой запах дорогих духов и горечи.
Вечером Олег пришёл с работы уставший. Марина сидела на кухне с документами перед собой.
— Ты знал, — сказала она без приветствия.
Он замер в дверях, взгляд упал на бумаги.
— Маринка…
— Ты знал, что квартира не наша. Что твоя мать может в любой момент нас выгнать.
Он тяжело вздохнул и сел напротив.
— Знал. Но я думал, мама не станет… Я надеялся, что она передаст квартиру мне по наследству когда-нибудь.
— Ты думал? Надеялся? Пять лет, Олег! Пять лет ты молчал!
— Я не хотел тебя расстраивать. Думал, всё как-нибудь образуется.
— Образовалось. Твоя мама предложила нам остаться жить здесь. При условии, что она переедет сюда, займёт нашу спальню, а я буду на неё работать как прислуга.
Олег потёр лицо руками.
— Это… это временно. Мы подкопим денег, снимем своё жильё.
— Временно? Она уже ключи свои принесла! Она хозяйка, Олег! А мы — гости, от которых она может избавиться когда захочет!
— Марина, успокойся. Давай подумаем.
— Я уже подумала. Либо мы съезжаем прямо сейчас, либо я соглашаюсь на её условия. Третьего не дано.
Олег молчал. Он смотрел в пол, и Марина поняла — он не готов съехать. Он боится остаться без этой квартиры, без маминой подстраховки.
— Давай на месяц согласимся, — наконец выдавил он. — Потом что-нибудь придумаем.
— На месяц?
— Ну да. Я поищу варианты съёмного жилья, может, кредит возьмём…
Марина смотрела на него и видела не мужа, не опору, а слабого человека, который всю жизнь прятался за мамину юбку.
— Хорошо, — глухо сказала она. — Месяц так месяц.
На следующий день Тамара Викторовна въехала в квартиру с тремя огромными чемоданами. Она расположилась в спальне как королева, развесила свои платья в шкаф, расставила на полках флакончики с кремами.
— Ну вот, теперь я дома, — довольно протянула она, осматривая комнату. — Марина, сходи за продуктами. Вот список. И чтобы к семи ужин был готов.
Она протянула листок, исписанный мелким почерком. Марина молча взяла его и вышла.
Первые дни были испытанием. Марина просыпалась в шесть утра, готовила завтрак, потом бежала на работу. Вечером возвращалась и снова становилась к плите. Свекровь требовала разнообразия — то борщ, то солянку, то жаркое, то котлеты.
— Это не котлеты, а резина какая-то, — морщилась Тамара Викторовна, ковыряя вилкой в тарелке. — Олег, ты как ел это всё эти годы?
Олег молчал, уткнувшись в телефон.
— Мама, нормальные котлеты, — буркнул он, не поднимая глаз.
— Нормальные? Я тебе в детстве такие делала — пальчики оближешь! Вот это были котлеты!
Марина стояла у плиты и чувствовала, как внутри неё растёт ком злости. Она работала весь день, потом два часа стояла на кухне, а эта женщина сидела перед телевизором и критиковала каждое блюдо.
— Если не нравится, готовьте сами, — не выдержала она однажды.
Свекровь оторвалась от экрана и посмотрела на неё с удивлением.
— Ты забыла условие нашей договорённости, милая? Ты отрабатываешь проживание. Это часть сделки.
— Никакой сделки не было! Вы нас шантажируете!
— Шантажирую? Я — хозяйка этой квартиры. Если тебе не нравится, дверь вон там.
Марина посмотрела на Олега, ожидая, что он вступится. Но он продолжал молчать, сгорбившись над тарелкой.
Через две недели терпение Марины начало заканчиваться. Свекровь вела себя всё наглее. Она придиралась к каждой мелочи — к тому, как повешены полотенца, как сложена одежда, как вымыт пол.
— У тебя руки из того места растут, — бросила она однажды, разглядывая помытые окна. — Разводы повсюду!
— Помойте сами, раз такая чистюля, — огрызнулась Марина.
— Не смей мне грубить! Я позволила тебе жить в моей квартире!
— Это не ваша квартира! Это была квартира бабушки Олега, и она хотела, чтобы здесь жил он, а не вы!
— Откуда ты знаешь, чего она хотела? Она оставила завещание на моё имя!
— Потому что вы её заставили!
Тамара Викторовна побагровела.
— Ах ты…
Она замахнулась, но Марина отпрыгнула.
— Не смейте меня трогать!
— Олег! — взвизгнула свекровь. — Ты слышишь, как она разговаривает со мной?!
Олег вышел из маленькой комнаты, бледный и растерянный.
— Марина, прекрати. Мама, успокойся.
— Я не успокоюсь! Эта… эта особа оскорбляет меня в моём собственном доме!
— Олег, скажи ей наконец правду! — Марина развернулась к мужу. — Скажи, что твоя бабушка хотела оставить квартиру тебе! Что твоя мать переписала завещание на себя, когда бабушка уже ничего не понимала!
Повисла тяжёлая тишина. Олег стоял, опустив голову.
— Скажи! — потребовала Марина.
— Это… это не важно сейчас, — пробормотал он.
— Как это не важно?!
— Документы оформлены правильно. Нотариус всё проверил.
Марина смотрела на него и не верила своим ушам.
— То есть ты знал, что твоя мать обманула больную старушку, и молчал?
— Я не обманывала, — ледяным тоном произнесла свекровь. — Зинаида Фёдоровна была в здравом уме, когда подписывала бумаги. И вообще, это семейное дело. Тебя оно не касается.
— Не касается? Я — жена вашего сына!
— Пока ещё жена, — усмехнулась Тамара Викторовна. — Но это дело поправимое.
Марина почувствовала, как у неё подкашиваются ноги. Она посмотрела на Олега, но он отвернулся.
В ту ночь Марина не сомкнула глаз. Она лежала на узкой кровати в маленькой комнате рядом с храпящим мужем и думала. Думала о том, как она попала в эту ловушку. Как согласилась на унизительные условия. Как позволила этой женщине превратить её в служанку.
К утру она приняла решение.
Когда рассвело, Марина встала, тихо оделась и вышла на кухню. Достала из шкафа все кастрюли, сковородки, тарелки — всё, что купила на свои деньги за эти пять лет. Сложила в большие пакеты.
Потом прошла в спальню. Свекровь ещё спала, раскинувшись на кровати. Марина открыла шкаф и достала свои вещи. Платья, кофты, джинсы — всё своё.
— Ты чего шумишь? — сонно пробурчала Тамара Викторовна, открывая глаза.
— Собираюсь, — коротко ответила Марина.
— Куда это?
— Отсюда. Навсегда.
Свекровь села на кровати.
— Как это навсегда?
— Именно так. Я ухожу. От вас и от вашего сына.
— А Олег?
— Пусть остаётся с вами. Вы так мечтали жить с ним под одной крышей — живите.
Тамара Викторовна вскочила и преградила ей путь к двери.
— Стой! Ты не можешь просто так уйти!
— Могу. Это же ваша квартира, вы хозяйка. Вот и хозяйничайте.
— А как же Олег? Он без тебя не справится!
— Это ваш сын. Вот и справляйтесь с ним вместе.
Марина обошла её и вышла в коридор. Олег стоял в дверях маленькой комнаты, заспанный и растерянный.
— Марина, ты куда?
— Ухожу. От тебя и от твоей матери.
— Как это ухожу? Мы же договорились…
— Договорились? — она горько усмехнулась. — Ты позволил своей матери превратить меня в прислугу! Ты даже не заступился, когда она оскорбляла меня!
— Я… я просто не хотел конфликта…
— Не хотел конфликта, — повторила она. — Всю свою жизнь ты прячешься за маминой спиной. Тебе тридцать лет, Олег! Тридцать! А ты до сих пор не можешь противостоять своей матери!
— Марина, подожди, давай поговорим…
— Говорить не о чем.
Она взяла сумки и направилась к выходу.
— Марина! — окликнула её свекровь. — А кто будет готовить? Убирать?
Марина обернулась. Посмотрела на эту женщину, которая два месяца отравляла ей жизнь.
— Готовьте сами. Или ваш драгоценный сыночек научится наконец держать в руках сковородку.
— Но мы же договаривались!
— Никаких договорённостей не было. Был шантаж. Но он закончился. Прямо сейчас.
Она открыла дверь и вышла на лестничную клетку. Олег выскочил следом.
— Марина, не уходи! Куда ты пойдёшь?
— Не твоя забота.
— Но ты моя жена!
Она остановилась и медленно повернулась к нему.
— Твоя жена? Когда ты последний раз вёл себя как муж? Когда защищал меня? Когда поддерживал? Ты предал меня, Олег. Ты знал про квартиру и молчал. Ты знал, что твоя мать обманула бабушку, и молчал. Ты позволил ей унижать меня, и снова молчал. У тебя нет права называть меня женой.
— Мы можем всё исправить…
— Нет, — покачала она головой. — Уже ничего не исправить. Ты сделал свой выбор пять лет назад, когда промолчал про квартиру. И ты сделал его снова, когда позволил своей матери въехать сюда. Живи с ней счастливо.
Она спустилась по лестнице, не оглядываясь.
На улице было холодно и ветрено. Марина остановилась, достала телефон и набрала номер подруги.
— Ирка? Это я. Можно мне к тебе на пару дней? Да. Ушла. Насовсем.
Через три месяца Марина сидела в маленькой съёмной студии и пила кофе. За окном шёл дождь. Телефон звонил уже третий раз за утро. Олег. Она сбросила звонок.
После ухода она подала на развод. Процесс шёл тяжело — Олег не соглашался, умолял вернуться. Но Марина была непреклонна.
Она устроилась на новую работу с более высокой зарплатой. Сняла маленькую, но свою квартиру. Начала ходить на фитнес. Завела новых друзей.
И впервые за много лет почувствовала себя свободной.
Телефон снова зазвонил. На этот раз звонила неизвестная абонентка. Марина нажала ответить.
— Алло?
— Марина? Это Тамара Викторовна.
Она чуть не бросила трубку, но любопытство взяло верх.
— Слушаю.
— Мне нужно с тобой поговорить. Приезжай.
— Мне не о чем с вами говорить.
— У меня есть предложение. Ты же хотела квартиру? Я готова её отдать.
Марина насторожилась.
— Отдать? С каких это пор вы стали такой щедрой?
— Приезжай, всё объясню.
Через час Марина стояла у знакомой двери. Открыл Олег. Он похудел, осунулся, под глазами залегли тёмные круги.
— Привет, — тихо сказал он.
— Привет. Где твоя мать?
— На кухне.
Марина прошла внутрь. Квартира выглядела запущенной — везде пыль, грязная посуда в раковине, немытые полы.
Тамара Викторовна сидела за столом с чашкой чая. Она тоже изменилась — постарела, осунулась.
— Садись, — кивнула она на стул.
Марина села.
— Я вас слушаю.
Свекровь тяжело вздохнула.
— Я хочу вернуть тебе квартиру. Точнее, переоформить её на Олега. А вы с ним решайте сами.
— Почему вы вдруг передумали?
— Потому что поняла… — она замолчала, подбирая слова. — Поняла, что ошибалась. Я думала, что делаю как лучше для сына. Думала, что ты недостойна его. Но оказалось, что это я всё испортила. Олег совсем пропал без тебя. Не ест, не спит, на работу ходит как зомби. И я… я виновата в этом.
Марина молчала, переваривая услышанное.
— Вы хотите, чтобы я вернулась?
— Я хочу, чтобы мой сын был счастлив. А счастлив он был с тобой.
Марина посмотрела на Олега. Он стоял в дверях, бледный и несчастный.
— Олег, — позвала она. — Ты хоть раз за эти три месяца задумался, почему я ушла?
Он кивнул.
— Я понял. Я был трусом. Я не защитил тебя. Прости меня.
— Прости меня, — повторила она. — Как легко говорить эти слова. А дела где?
— Я съехал от мамы, — выпалил он. — Снял комнату. Маленькую, но свою.
Марина удивлённо посмотрела на свекровь. Та кивнула.
— Он ушёл неделю назад. Сказал, что должен научиться жить самостоятельно. Как мужчина.
— И как тебе? — спросила Марина.
— Тяжело, — честно признался Олег. — Готовить не умею, убираться тоже. Но я учусь. Потому что хочу доказать тебе, что я могу. Что я не маменькин сынок.
Марина смотрела на него и видела, что он говорит правду. В его глазах больше не было той безвольности. Он изменился.
— Квартира будет переоформлена на Олега через неделю, — продолжила свекровь. — Я уже подала документы. А я вернусь в свою квартиру. Ту, которую продала, когда решила сюда въехать. Соседи согласились продать её мне обратно.
— Вы продали свою квартиру? — ахнула Марина.
— Да. Я так хотела жить рядом с сыном, что продала всё. А теперь приходится выкупать обратно. За большие деньги. Но это мой выбор. Моя ошибка.
Марина молчала. Она смотрела на эту женщину, которая причинила ей столько боли, и видела перед собой уже не грозную свекровь, а несчастную мать, осознавшую свои ошибки.
— Марина, — Олег опустился перед ней на колени. — Я знаю, я не заслуживаю твоего прощения. Но дай мне шанс. Один шанс всё исправить. Я изменился. Я стал сильнее. Я больше никогда не позволю никому тебя обижать. Даже своей матери.
Она посмотрела на него. На его искренние глаза, на его худое лицо, на его дрожащие руки.
— Встань, — тихо сказала она.
Он поднялся.
— Я не вернусь к тебе прямо сейчас, — медленно произнесла она. — Мне нужно время. Но я готова дать тебе шанс. Один шанс доказать, что ты действительно изменился.
Его лицо осветилось надеждой.
— Спасибо. Спасибо, Маринка.
Она повернулась к свекрови.
— А вы… Тамара Викторовна. Я не могу сказать, что прощаю вас. Но ценю то, что вы признали свои ошибки.
Свекровь кивнула, вытирая выступившие слёзы.
— Я буду искупать свою вину всю оставшуюся жизнь. И если ты дашь Олегу шанс… я буду благодарна.
Марина встала.
— Мне пора. Олег, позвони мне через неделю. Поговорим.
Она вышла из квартиры, и на этот раз её шаги были лёгкими. Она не знала, что будет дальше. Вернутся ли они с Олегом вместе или разойдутся навсегда. Но она знала главное — она больше не та слабая девушка, которая соглашалась на унижение ради крыши над головой.
Она научилась защищать себя. Научилась говорить «нет». Научилась уходить, когда её не ценят.
И это была её главная победа.
