Валентина стояла перед зеркалом в прихожей, поправляя причёску, когда за спиной прозвучал голос мужа:
— Валя, мне нужно с тобой поговорить.
В голосе Михаила звучало что-то такое, что заставило её обернуться. Тридцать два года брака научили различать интонации супруга лучше музыкального слуха.
— Что случилось? — Она отложила расчёску, изучая его лицо. — Ты какой-то странный с самого утра.
— Садись, — кивнул он на диван.
— Миша, ты меня пугаешь. Что стряслось? Дети? Работа?
Он тяжело опустился в кресло напротив, избегая её взгляда.
— Валентина, я хочу развода.
Слова повисли в воздухе как осколки разбившейся вазы. Валентина моргнула, не сразу понимая, что услышала.
— Что ты сказал?
— Я больше не могу так жить. Нам нужно расстаться.
— Но… — она судорожно сглотнула. — Миша, до Нового года три дня! Мы приглашали детей, внуков. Я уже готовлю салаты…
— Именно поэтому я и говорю сейчас. Не могу больше изображать счастливого семьянина.
Валентина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Неужели всё это время она жила в иллюзии? Неужели тот мужчина, с которым она делила постель более трёх десятков лет, был ей чужим?
— Ты что, встретил другую? — вырвалось у неё, хотя она боялась услышать ответ.
Михаил помолчал слишком долго.
— Дело не в этом, — наконец проговорил он.
— Значит, встретил, — прошептала Валентина, и в груди что-то болезненно сжалось. — Сколько ей лет? Моложе меня?
— Валя, не надо…
— Сколько?! — крикнула она, и голос сорвался на визг.
— Тридцать четыре.
Удар был такой силы, словно её физически ударили под дых. Валентина согнулась пополам, обхватив живот руками.
— Господи… На двадцать четыре года моложе, — прошептала она. — И что же, она тебе обещает вечную молодость? Или просто хороша в постели?
— Прекрати! — Михаил вскочил с места. — Я не собираюсь это обсуждать.
— А я не собираюсь просто молчать! — Валентина поднялась, шатаясь. — Ты сейчас ломаешь нашу семью ради юной дурочки, которая ведёт себя как кошка в течке, и требуешь, чтобы я отнеслась к этому с пониманием?
— Валентина, контролируй себя.
— Контролируй себя? — она засмеялась истерически. — Тридцать два года я себя контролировала! Тридцать два года я была удобной, понимающей, не скандалила, не требовала лишнего! А теперь ты приходишь и говоришь: всё, Валя, ты мне больше не нужна, я нашёл новую игрушку!
Михаил молчал, глядя в сторону.
— Скажи мне честно, — голос её стал тише, но в нём звучала сталь. — Когда это началось?
— Полгода назад.
— Полгода… — она покачала головой. — И всё это время ты целовал меня на ночь, говорил «люблю», планировал с детьми Новый год… Как же ты меня презираешь, Михаил Сергеевич.
— Я тебя не презираю…
— Презираешь! — взорвалась она. — Иначе не смог бы так долго врать! Иначе выбрал бы другое время для разговора!
Валентина рухнула обратно на диван, силы внезапно покинули её.
— Уходи, — тихо сказала она.
— Валя…
— Уходи к своей молодой любовнице. Только забери свои вещи сегодня же. Не хочу их видеть.
Михаил постоял в нерешительности, потом направился к двери.
— Я позвоню детям, объясню…
— Не смей! — взвилась Валентина. — Сама им всё объясню!
Дверь закрылась за ним с тихим щелчком. Валентина сидела в наступившей тишине и не понимала, что делать с обрушившейся на неё катастрофой.
Тридцать первое декабря Валентина встретила в слезах.
Оливье лежал недоеденным в холодильнике, селёдка под шубой покрылась плёнкой, а нарядная ёлка стояла в гостиной словно насмешка над разрушенной жизнью.
— Мама, ну что ты! — Дочка Лена обнимала её за плечи. — Он не стоит твоих слёз!
— Легко говорить, — всхлипывала Валентина. — Тридцать два года жизни… Я что теперь, с нуля начинать в пятьдесят восемь лет?
Сын Игорь молчал, нервно курил на балконе. Внуки с непониманием смотрели на плачущую бабушку.
Январь прошёл в тумане. Валентина механически ходила на работу в библиотеку, готовила себе одну порцию супа, смотрела телевизор до поздней ночи, чтобы не думать. Подруги названивали, приходили с тортиками и словами поддержки.
— Валечка, ты же красивая женщина! — говорила соседка Галина Ивановна. — В наше время пятьдесят восемь — это не возраст! Найдёшь себе достойного мужчину!
— Да какого мужчину, Галь? — Валентина устало махала рукой. — Кому я нужна? Старая, с багажом прошлого, с болячками…
— Не говори так! Ты же не старая карга, а женщина в расцвете сил!
Но Валентина не верила. Зеркало показывало ей морщинки у глаз, седину у корней волос, обвисшую кожу на шее. Как она могла конкурировать с тридцатичетырёхлетней?
К концу января что-то в ней переломилось. Может, надоело жалеть себя, а может, злость взяла верх над отчаянием.
— Знаешь что, — сказала она отражению в зеркале, — довольно! Он выбрал не тебя — его право. Но ты-то при чём? Ты что, только для него жила?
Валентина записалась в спортзал. Не для того чтобы вернуть мужа — для себя. Купила новую помаду, сделала модную стрижку. Подруги ахали:
— Валя, ты как будто помолодела лет на десять!
— Чувствую себя новым человеком, — призналась она, и это была правда.
Февраль принёс неожиданные открытия. Валентина, впервые за много лет оставшись одна, поняла, что не помнит собственных желаний. Что она любит, кроме семьи? О чём мечтала в молодости?
Она достала из шкафа пыльный мольберт. В институте увлекалась живописью, но потом замуж, дети, быт… Первые мазки краски по холсту вернули забытое ощущение полёта.
— Мам, это ты нарисовала? — удивился Игорь, зайдя с продуктами. — Здорово получается!
— Да так, балуюсь, — смущённо ответила Валентина, но внутри расцвела гордость.
Дни перестали тянуться мучительно. Утром — работа, вечером — спортзал или живопись. Выходные — музеи, театры с подругами. Валентина вдруг обнаружила, что жизнь полна красоты, которую она не замечала годами.
А потом, в конце февраля, когда она возвращалась домой после очередной тренировки, у подъезда её ждал Михаил.
Он выглядел ужасно — осунувшийся, небритый, в мятой куртке. Валентина остановилась, чувствуя, как сердце предательски забилось чаще.
— Валя, мне нужно с тобой поговорить.
— Мне кажется, мы уже всё обсудили, — холодно ответила она.
— Нет, не всё. Я был идиотом. Полным кретином. Валя, прости меня!
И тут произошло нечто невообразимое — Михаил опустился перед ней на колени прямо на грязный асфальт.
— Я понял, что потерял! Я не могу без тебя жить! Эта… Светка… Она пустышка! Я думал, она мне вернёт молодость, а получилось наоборот — я почувствовал себя дряхлым стариком рядом с ней!
Валентина смотрела на коленопреклонённого мужа и чувствовала странную смесь торжества и жалости.
— Вставай, — тихо сказала она. — Люди смотрят.
— Не встану, пока не простишь! Валя, родная, я готов всё исправить! Мы же можем начать заново!
ЧАСТЬ 3
— Встань, Михаил, — повторила Валентина строже. — Поговорим дома.
Она прошла мимо него к подъезду, не оборачиваясь. Михаил поднялся и поплёлся следом, как провинившийся школьник.
В квартире повисла тягостная тишина. Валентина сняла куртку, поправила волосы перед зеркалом — тем самым зеркалом, в котором месяц назад видела только увядшую женщину. Сейчас отражение показывало совсем другого человека.
— Хочешь чай? — спросила она будничным тоном.
— Валя, ну что ты как чужая… — Михаил сидел на краешке дивана, словно боялся занять много места.
— А какой я должна быть? — она поставила чайник и обернулась. — Радостной? Счастливой, что ты вернулся?
— Я понимаю, ты злишься…
— Злюсь? — Валентина рассмеялась, но смех получился горьким. — Миша, злость прошла. Знаешь, что пришло ей на смену?
Он молчал, глядя на неё снизу вверх.
— Равнодушие, — произнесла она, и от этого слова в комнате стало холоднее. — Месяц назад я готова была умереть от боли. А сейчас смотрю на тебя и думаю: кто этот человек? И что он делает в моей квартире?
— Валя, не говори так… Мы же прожили вместе полжизни!
— Именно. Полжизни. — Она села напротив него, выпрямив спину. — И что у меня от этого осталось? Квартира, которую мы покупали вместе, но которую я одна превратила в дом. Дети, которых я рожала, выращивала, воспитывала, пока ты делал карьеру. Морщины от бессонных ночей у детских кроватей. И сознание того, что всё это время я была для тебя удобной мебелью.
— Это не так…
— Так, Михаил! — голос её стал жёстче. — Иначе ты не променял бы меня на первую подвернувшуюся девицу! А знаешь, что самое обидное?
Чайник закипел, но Валентина не обратила внимания на свист.
— Самое обидное, что я готова была так и прожить до конца. Быть твоей тенью. Думать, что моя жизнь — это только отражение твоей. А ты даже этого не оценил.
Михаил выглядел так, словно его ударили.
— Но я же пришёл! Я понял ошибку! Валя, дай мне шанс всё исправить!
— Какой шанс? — она встала, выключила чайник. — Шанс снова стать твоей удобной женой? Которую можно будет бросить, когда найдётся следующая тридцатичетырёхлетняя?
— Нет, всё будет по-другому! Я изменился!
— За месяц? — скептически усмехнулась Валентина. — Люди не меняются так быстро, Миша. А знаешь, кто действительно изменился?
Она подошла к мольберту, на котором стояла её новая картина — яркий пейзаж с солнцем.
— Я. Впервые за тридцать с лишним лет я вспомнила, кто такая Валентина Степановна Кочергина. Не жена Михаила, не мать Лены и Игоря, а просто Валентина. И знаешь что? Мне она нравится.
— Я тебя не понимаю… — растерянно пробормотал Михаил.
— Вот именно. Ты меня никогда не понимал. Для тебя я была функцией: приготовить, постирать, поддержать, не мешать. А теперь ты испугался, что функцию придётся выполнять самому, и решил вернуться к привычному.
— Валя, ну почему ты так… Я же люблю тебя!
— Любишь? — она повернулась к нему, и в глазах её была такая боль, что он поёжился. — Любящие не поступают так, как поступил ты. Любящие не разрушают семью перед Новым годом. Любящие не уходят к молодым любовницам, а потом возвращаются, когда им становится неудобно.
— Я был временно не в себе! Кризис среднего возраста, наверное…
— В шестьдесят лет? — фыркнула Валентина. — Что ж, у тебя очень затяжной средний возраст.
Михаил сник окончательно.
— Так что же теперь? Всё кончено?
Валентина долго молчала, глядя в окно на зимний вечер.
— Не знаю, — наконец сказала она. — Честно не знаю.
— Что значит «не знаю»? — встрепенулся Михаил, увидев в её словах надежду.
— Это значит, что я больше не принимаю поспешных решений, — спокойно ответила Валентина. — Месяц назад ты разрушил мою жизнь одной фразой. Сейчас ты хочешь её восстановить ещё одной фразой. Но так больше не будет.
Она налила себе чай, Михаилу не предложила.
— Если ты действительно хочешь что-то исправить, то должен понять: старой Валентины больше нет. Есть новая. И с ней нужно будет выстраивать отношения заново.
— Я готов! — поспешно воскликнул он. — На всё готов!
— Посмотрим, — скептически усмехнулась она. — Для начала ответь честно: почему вернулся? И не говори про любовь.
Михаил помолчал, явно борясь с собой.
— Мне было… одиноко, — наконец признался он. — Светлана оказалась совсем другой, не такой, какой казалась. Она… она думает только о деньгах и развлечениях. У неё нет глубины. А дома… дома пусто без тебя.
— Понятно, — кивнула Валентина. — То есть ты вернулся не потому что осознал мою ценность, а потому что другая разочаровала. Льстишь, Миша.
— Нет, не так! — он вскочил с дивана. — Я понял, что потерял! Понял, какая ты на самом деле!
— Какая же я?
— Ты… — он запнулся. — Ты добрая, понимающая…
— Стоп, — перебила его Валентина. — Это описание домработницы, а не женщины. Попробуй ещё раз.
Михаил растерянно молчал, и Валентина поняла: он действительно её не знает. Тридцать два года рядом, а он не может назвать ни одного её качества, кроме удобства в быту.
— Вот видишь, — грустно улыбнулась она. — А я теперь знаю, что я творческая личность. Что у меня хороший вкус и чувство юмора. Что я сильная женщина, способная пережить предательство и не сломаться. Что я интересный собеседник — мои новые знакомые из студии живописи это подтверждают.
— Студия живописи?
— Да. И ещё фитнес, и театральный кружок при Доме культуры. Удивлён? А я вот не удивлена, что ты об этом не знаешь. Ты же не интересовался, как я живу после твоего ухода.
Михаил выглядел так, словно только что обнаружил, что Земля квадратная.
— Валя, я не узнаю тебя…
— Вот именно. Меня и не было для тебя как личности. Был удобный придаток к твоей жизни. А теперь я есть. И решать буду только я.
Она встала, подошла к окну.
— Если ты действительно хочешь попытаться построить что-то новое, то вот мои условия. Во-первых, никаких разговоров о том, чтобы я переехала к тебе или ты ко мне. Я не готова жить под одной крышей с человеком, который однажды уже выбросил меня из своей жизни.
— Но как же…
— Не перебивай. Во-вторых, никаких обещаний вечной любви и клятв верности. Доверие нужно заслужить заново, и это может занять очень много времени. Возможно, больше, чем у нас есть.
Михаил кивнул, не решаясь возражать.
— В-третьих, моя жизнь больше не будет вращаться вокруг тебя. У меня есть свои интересы, планы, мечты. И если ты хочешь быть со мной, то должен принять, что я — не та женщина, которую ты оставил.
— А если я не смогу? — тихо спросил он.
— Тогда лучше сразу уйти и больше не возвращаться, — жёстко ответила Валентина. — Потому что второго такого удара я могу не пережить.
Михаил долго сидел в молчании, переваривая услышанное.
— Значит, шанс есть? — наконец спросил он.
— Шанс есть всегда, — ответила Валентина, но в голосе её не было прежней мягкости. — Вопрос в том, готов ли ты им воспользоваться. И готов ли узнать женщину, с которой прожил полжизни, но которую никогда не видел.
Через полгода они осторожно начали встречаться. Ходили в театры, гуляли по паркам, разговаривали — впервые за много лет по-настоящему разговаривали. Михаил с удивлением открывал в жене умную, тонкую, интересную женщину. А Валентина училась снова доверять, не забывая при этом любить и уважать себя.
Возможно, у них получится. А возможно — нет. Но теперь это будет её выбор, её решение. И в этом была её победа.
Друзья, ставьте лайки и подписывайтесь на мой канал- впереди много интересного!
