– Леночка, ты же понимаешь, мы – семья. А Зоечке, кровиночке нашей, прописка нужна до зарезу. Временная! Чисто для галочки, в поликлинику устроиться.
Лена молча смотрела, как свекровь, Тамара Ивановна, разливает по её же чашкам дешёвый чай «Принцесса Нури». Чай она принесла с собой, как бы в гостинец, но Лена знала – это чтобы не пить хозяйский. Экономия.
– Мама права, Лен, – подал голос муж, Слава. – Это ж формальность. Что тебе, жалко?
Лена вздохнула. Жалко ей было не «галочку». Жалко было тот хрупкий мир, который она выстраивала в этой «двушке», доставшейся ей от бабушки. Квартира была её, и только её. И этот факт, казалось, жёг Тамаре Ивановне пятки.
Свекровь сидела на старом венском стуле, который скрипел под её внушительным весом. Она смотрела на Лену маслянистыми, выжидающими глазами.
– Ну, на год. Максимум, – сдалась Лена, ненавидя себя за эту слабость.
– Вот и умница! – просияла Тамара Ивановна, откусывая сразу половину печенья. – Семья должна держаться вместе!
Зоя, двоюродная сестра Славы, въехала через неделю. Она оказалась тихой, но какой-то неприятно внимательной. Ходила по квартире, трогала бабушкины статуэтки, цокала языком на потёртый паркет.
– Уютненько у вас, – говорила она, а в глазах читалось: «Бедненько».
Лена старалась не обращать внимания. Работа-дом, готовка-уборка. Слава всё чаще задерживался у матери – они что-то шушукались, обсуждали, а при появлении Лены замолкали.
– Опять вы со своими секретами, – пыталась шутить Лена.
– Да что ты, Лен, – отмахивался Слава. – Просто о здоровье мамином говорим.
Напряжение росло. Воздух в квартире стал густым, как кисель. Лена чувствовала себя лишней в собственном доме. Зоя уже вела себя не как гостья, а как совладелица: оставляла грязную посуду в раковине, громко разговаривала по телефону в коридоре по ночам.
Развязка наступила внезапно, как это всегда бывает.
Лена искала в ящиках стола старые квитанции за свет. Рука наткнулась на плотный конверт, засунутый под стопку газет. Это были бумаги Славы, он всегда всё прятал.
Её сердце пропустило удар.
Внутри лежал не один документ. Там была аккуратная папка. Открыв её, Лена похолодела.
Первым шёл чистый бланк договора дарения. Вторым – черновик искового заявления о «признании права пользования» квартирой. А вишенкой на торте была ксерокопия Зоиного паспорта и справка о её «временной» регистрации.
Но не это было страшным. Страшным был третий документ: листок, исписанный убористым почерком Тамары Ивановны.
«План: 1. Прописка (сделано). 2. Иск от Зои (чтоб Лена занервничала). 3. Давление через Славу (развод и раздел «совместно нажитого»). 4. Если Лена упрётся – дарение доли Славе (бланк есть). Слава потом «подарит» долю матери. Главное – зацепиться».
У Лены закружилась голова. «Раздел совместно нажитого»? Но квартира-то её, добрачная!
Она перечитала план. Ах, вот оно что. Они собирались доказывать, что в квартире делался «неотделимый» ремонт за общие деньги, а значит, Слава тоже имеет право. А Зоя с её иском была просто тараном, чтобы пробить брешь в обороне.
Слёзы брызнули из глаз. Слёзы обиды, злости, предательства. Она посмотрела на скрипучий стул, где сидела «мама». На диван, где спал «муж».
Нет. Плакать она не будет.
Она аккуратно сложила бумаги обратно в конверт и спрятала его. Вечером она была непривычно тихой, даже ласковой.
– Что-то ты, Леночка, сама не своя? – подозрительно прищурилась Тамара Ивановна, зашедшая «проверить, как Зоечка».
– Давление, наверное, Тамара Ивановна. Устала, – Лена потёрла виски. – Знаете, я тут подумала… Может, нам и правда ремонт затеять? Хоть косметический. А то бабушкина квартира, всё старенькое.
Глаза свекрови блеснули. Клюнуло.
– И то верно, – кивнула она. – Слава говорил, у него премия намечается. Вложитесь, обновите гнёздышко.
Следующие две недели Лена играла в «идеальную невестку». Она обсуждала цвет обоев, сама ездила по строительным рынкам, брала чеки. А параллельно…
Она позвонила своей тётке в Воронеж, единственной живой родственнице, с которой почти не общалась. Тётка была женщиной боевой.
– Тёть Валь, тут такое дело… – и Лена всё рассказала.
– Ах ты ж! – рявкнула тётка в трубку. – Аферисты! Значит, так, племяшка. Собирай манатки и срочно приезжай ко мне. Прямо завтра.
– Зачем? – не поняла Лена.
– «Зачем»! Затем, что мы им представление устроим. У меня как раз соседка квартиру продаёт. Шикарную. Ты её «покупать» будешь.
Лена ничего не сказала ни мужу, ни свекрови. Она просто взяла отпуск за свой счёт «по болезни» и уехала.
Когда она вернулась через неделю, она светилась.
– Лен, ты где была? – накинулся Слава. Мать и Зоя сидели в кухне, явно в курсе его претензий.
– В Воронеже, – Лена небрежно бросила сумку. – Тётя Валя… она, кажется, мне свою квартиру отписывает. Ну, ту, что у неё лишняя. Трёхкомнатную, в центре.
В кухне воцарилась звенящая тишина. Было слышно, как капает вода в раковине.
– Какую квартиру? – первой опомнилась Тамара Ивановна, её голос сел.
– Обычную. Она её сдавала, а теперь решила мне подарить. Одно условие, – Лена посмотрела прямо на свекровь. – Чтобы у меня никаких «хвостов» не было. Ни судов, ни долгов, ни… прописанных посторонних. Она у меня строгая. Сказала: «Если у тебя в твоей «двушке» бардак и проходной двор, зачем тебе ещё квартира?».
Тамара Ивановна побагровела. Она переглянулась со Славой. Трёхкомнатная! В центре! Это вам не доля в хрущёвке!
– Так… Зоечка же временно, – залебезил Слава.
– Вот именно! – гаркнула вдруг Тамара Ивановна, поворачиваясь к Зое. – Ты чего расселась? Собирай вещи! Слышала? У Лены проблемы из-за тебя!
– В смысле? – опешила Зоя. – Вы же сами говорили…
– Мало ли кто что говорил! – зашипела на неё свекровь. – Это квартира Лены! А у нас с ней теперь… большие планы! Завтра же, с утра, идёшь и выписываешься!
Зоя, поняв, что её только что предали и выкинули из игры, взвизгнула:
– Ах, большие планы у вас? А этот ваш «план» тоже часть?! – и она ткнула пальцем в сторону стола, где Лена когда-то нашла бумаги.
Слава замер.
– Ты о чём? – спросил он у Зои.
– О том, как вы меня использовать хотели! Как твою жену дурили! – Зоя, в ярости от предательства, выложила всё. И про «дарение», и про «иск», и про то, как Тамара Ивановна обещала ей «отщипнуть» кусок, если всё получится.
Слава смотрел то на красную от злости Зою, то на побелевшую мать, то на… абсолютно спокойную Лену.
Лена просто стояла, прислонившись к дверному косяку.
– Так вот оно что, – прошептал Слава, глядя на мать. – Вот оно… «здоровье»…
– Славочка, сынок, она всё врёт! – взвыла Тамара Ивановна.
– Я ничего не вру! – кричала Зоя. – А ты, Лена, дура, если им веришь!
Лена усмехнулась.
– Зоя, не волнуйся. Выписываться тебе всё равно придётся. Иначе я подам в суд. За мошенничество. Группой лиц по предварительному сговору. – Она помахала тем самым конвертом, который теперь держала в руках. – У меня тут… интересный «план» ваш записан. Почерком Тамары Ивановны.
Это был нокаут.
Зоя выписалась на следующий день. Тамара Ивановна пыталась что-то говорить Славе, но он был как в ступоре.
Вечером Лена собрала его вещи. Два спортивных костюма, тапочки и зубная щётка.
– Что это? – тихо спросил он.
– Вещи твои. Мама ждёт. У вас же «большие планы».
– Лена… но как же… квартира тёти?
Лена посмотрела на него долгим, холодным взглядом.
– Какая тётя, Слава? Какая квартира? Ты о чём?
Она выставила сумку в коридор и закрыла за ним дверь. Повернула ключ в замке два раза.
…
Прошло полгода. Лена сделала в квартире ремонт. Недорогой, но для себя. Выбросила старый скрипучий стул.
Говорили, Слава так и живёт с матерью в её крошечной «однушке». Они почти не разговаривали, только рычали друг на друга из-за пульта от телевизора. Тамара Ивановна в одночасье постарела, осунулась и больше не ходила в гости с дешёвым чаем. Зоя уехала и знать их не хотела.
Лена долистала ленту новостей в телефоне и улыбнулась. Бумеранг – вещь упрямая. Иногда летит долго, но всегда возвращается точно в лоб тому, кто его запустил.
Спасибо, что дочитали эту историю. Такие жизненные драмы, к сожалению, не редкость. Если вам было интересно, и вы сопереживали героине – не забудьте поставить лайк и подписаться на канал. Ваша поддержка очень вдохновляет!
