Света всегда считала, что она жила в хорошей семье и очень счастлива. Ее отец развелся с ее матерью, когда Свете было семь лет, но она не восприняла это как трагедию. В классе у половины девочек вообще никогда не было отцов. Хоть Света училась в первом классе, но эту тему они уже обсуждали. Да и в садике она слышала достаточно часто:
— А от нас папа ушел.
— А у меня новый папа.
— А мои разводятся — так кричат…
Светины родители не кричали, не ругались, не дрались. Развод произошел тихо и мирно.
Папа просто однажды сказал Свете:
— Света, я буду жить в другом доме, к вам буду иногда заходить в гости.
Папа действительно иногда заходил в гости. Света ходила с ним в лес на лыжах, на какие-то детские праздники. А потом появился новый мамин муж, дядя Вова, и отец как-то незаметно исчез.
С дядей Вовой у Светы сложились вполне приличные отношения. Отцом его никто называть не велел, ни он сам, ни мама. Сама она, конечно, тоже не считала его отцом, но и чужим человеком его тоже не воспринимала. Он ей казался кем-то вроде дяди, наподобие двоюродного маминого брата.
Рождение младшей сестры Лизы Света тоже восприняла спокойно. Она никогда не понимала всех этих разговоров о том, что старшие дети ревнуют к младшим, что якобы старшие не любят младших. То есть, разумеется, в восемь лет она об этом не задумывалась, и только в подростковом возрасте почему-то непрерывно во всяких умных книжках и интернет-статьях читала драматические истории о том, как страшно переживают старшие дети от того, что мама больше заботится о младшенькой.
Впрочем, мама о Лизе особенно не заботилась.
Когда Лизе исполнилось три года, мать вышла из декретного отпуска, и значительная часть забот о младшей сестре свалилась на Свету. Это Света восприняла тоже как вполне естественное. Мама, в конце концов, работает, а она, Света, только учится.
Но постепенно постоянные придирки стали ее раздражать:
— Света, почему Лиза промочила ноги?
— Света, почему Лиза не убрала кубики?
— Света, прочему Лиза не выучила уроки?
И, наконец, вот это:
— Света, почему у Лизы тройка по математике?
И тут Света взбунтовалась:
— Мама, может быть, лучше спросить об этом у Лизы?
— Ты старшая, ты должна смотерть за младшей.
— За мной почему-то никто не смотрел, — отпарировала Света.
— Ты уже вполне взрослая, учишься в десятом классе, — ответила мама, — и вполне можешь сама контролировать свою успеваемость.
Но Свету уже было не остановить:
— Когда я училась во втором классе, как сейчас Лиза, я вполне успешно контролировала свою успеваемость. Ты со мной над домашними заданиями не сидела и мои тетрадки не проверяла. Лиза вполне может сама с этим справляться.
— И почему ты так не любишь сестру? — горестно спрашивала мама.
— Да причем тут это, просто она вполне может сама решать свои проблемы.
— Как восьмилетний ребенок может решать какие-то проблемы? — ужаснулась мама. — О чем ты вообще говоришь!
Такие разговоры возобновлялись постоянно, и они всегда протекали по одной и той же схеме.
— Света, почему у Лизы такая мятая школьная форма?
— Потому что она ее не погладила.
— А почему ты за этим не проследила?
— А почему я за этим должна следить?
— Неужели так трудно посмотреть, как одет ребенок? В конце концов, она твоя сестра.
— Неужели сестре так трудно самой заметить, что платье такое, будто его корова жевала?
— О боже, ну почему мои дети так не любят друг друга? — И мама ударялась в слезы.
Ей-Богу, было проще проследить, чтобы у Лизы было отглаженное платье и даже погладить его самой, чем выносить эти истерики.
Дядя Вова в эти разговоры вмешивался редко, но если уж вмешивался, то выдавал откровенные перлы:
— Почему ты съела последнюю конфету из коробки?
— Потому что она была последняя. Больше там уже не было.
— Неужели нельзя было оставить конфетку младшей сестре?
— Лиза перед этим съела три штуки.
— То есть ты считаешь каждую конфету, съеденную младшей сестрой?
Свету это, в конце концов, окончательно достало, и в последнем классе школы она все чаще стала ночевать у бабушки, маминой мамы. У бабушки была двухкомнатная квартира в том же районе Москвы, и Света все чаще и чаще то приходила к бабушке в гости, то оставалась ночевать у нее.
У бабушки, конечно, были свои причуды и капризы, но в них была своя логика. Если уж бабушка настаивала, что пол надо мыть только вручную, безо всяких швабр и лентяек, то это было незыблемое правило, которое не менялось.
В этом было даже что-то успокоительное: мыть шваброй — неправильно, а мыть тряпкой, согнувшись в три погибели — правильно. И это было всегда так. Независимо от дня недели, бабушкиного настроения, настроения Светы.
На втором курсе института Света окончательно переселилась к бабушке.
Бабушка практически не ограничивала ее свободу, домашние обязанности у Светы были четко определены, и она наконец-то могла отвечать только за саму себя, а не за кого-то другого.
Мама ужасно обиделась. Она говорила, что дочь ее ненавидит, что она специально демонстрирует матери только негатив, что она предала сестру. В итоге Света избрала тактику активного соглашения:
— Да, мама, я плохая дочь.
— Да, я не слежу за сестрой. Находясь в трех километрах от нее, это трудно делать.
— Да, я не проследила, почему Лиза сегодня поздно вернулась из школы. Я в этот момент находилась на турбазе в ста километрах от Москвы.
— Да я не ночевала сегодня дома, потому что я уже три месяца как живу у бабушки.
Иногда Свете и правда казалось, что она плохая дочь, но иного выхода она просто не видела.
Бабушка умерла совершенно неожиданно, когда Света училась на четвертом курсе. Плановая операция, все говорили, что ничего страшного — через неделю выпишут домой. Но что-то пошло не так, началось кровотечение. На следующий день Свете позвонили из больницы и сообщили о том, что бабушка скончалась.
Перед тем как лечь в больницу, бабушка написала завещание в пользу Светы. Вернулась как-то домой за три недели до госпитализации и сообщила как бы даже в шутку:
— Я сегодня была у нотариуса. Квартиру завещала тебе. Сама понимаешь, полостная операция — лучше подстраховаться. А то наше государство вмиг себе все оттяпает.
Почему-то именно этот поступок бабушки окончательно убедил Свету, что операция пройдет успешно и ничего не случится. Судьба любит такие подлянки. Если отнесешься к операции легкомысленно — то тут и случится гадость, а если пойдешь на нее со страхом, даже составив завещание, то тут, конечно, все обойдется. Но на этот раз судьба сыграла не по правилам.
Таким образом, Света стала хозяйкой двухкомнатной квартиры в центре Москвы. Маме она обо всем сообщила и сказала, что зайдет забрать оставшиеся вещи и, разумеется, выпишется из квартиры. На свою долю от приватизации претендовать не будет. По мнению Светы это было вполне справедливо. Она получила собственную двухкомнатную квартиру, соответственно родительская двушка достанется маме и сестре.
Дядя Вова в приватизации участия не принимал. И тут Светлану ждала полная неожиданность.
– Оформи половину квартиры, которую тебе подарила бабушка, на свою сестру! Вы же родные, надо делиться, – командным голосом велела мать
Света за эти четыре года отвыкла от маминой манеры вести дела и ответила достаточно спокойно:
— Лизе остается половина твоей квартиры.
— Ну, это само собой, — сказала мама. — Но ведь бабушка была вашей общей бабушкой, следовательно, половина принадлежит Лизе.
— Мама, существует закон. Существует завещание. Я являюсь единственной наследницей, — проговорила Света.
— Причем тут закон? — искренне удивилась мама. — Вы же родные сестры.
— Значит так, мама, — вздохнув, решительно сказала Света. — Вещи свои я забираю. В твоей квартире я прописана, третью ее часть я могу получить, но я на нее не претендую, так что в собственности она будет только у тебя и у Лизы, потому что по завещанию я получила бабушкину квартиру. На этом обсуждение квартирного вопроса мы закрываем.
После этой беседы отношения практически прекратились. Мама несколько раз звонила и интересовалась, когда Лиза сможет подойти и прописаться в бабушкиной квартире. Света отвечала: «Никогда» — и клала трубку. Дядя Вова поступил проще и попытался заявить, что Лиза подаст в суд, на что Света спокойно ответила: «Ради бога, в любой момент».
Прошло семь лет. С семьей Света практически не общалась. Маме она звонила три раза в год — в день ее рождения, на Новый год и Восьмое марта — и поздравляла с соответствующим праздником.
Света вышла замуж, у нее появилось двое детей: Настя и Александр. Когда Саше было три года, с мужем она разошлась. Все естественно — сейчас большинство семей расходятся. К счастью, бабушкину «двушку» они к тому времени уже превратили в «трешку».
С мужем Света заключила джентльменское соглашение: он выписывается из квартиры и подписывает полный отказ от прав на нее, но зато не платит алименты. Такая ситуация в какой-то степени решала все проблемы. Дети пока жили в одной комнате, Света — в другой, а зал и вовсе превратился в учебный класс, где Света зарабатывала репетиторством.
За репетиторство платили вполне солидные деньги.
В общем, жизнь если и не удалась, то была вполне приличной. На отпуск хватало, пусть и не в Италии. Дети были одеты не хуже других. Сама Света не работала на трех ставках, хотя работа репетитора — тоже не сахар.
Лиза вышла на Свету совершенно неожиданно. Заглянув как-то на свою страничку в социальной сети «ВКонтакте» (Света завела ее исключительно для рекламы своих услуг), она обнаружила там послание от сестры: «Светик, привет. Мы сто лет не виделись. Мы все-таки сестры. Давай как-то общаться».
Подумав, Света пригласила Лизу в гости. В конце концов, они действительно сестры. Им еще предстоит делить родительскую квартиру, от которой Света на словах как бы отказалась. Да и глупо вспоминать спустя пятнадцать лет детские обиды. Лиза ведь не виновата, что матери втемяшилось, будто Света должна водить младшую сестру всю жизнь за ручку.
Лиза пришла грустная в какой-то старенькой задрипанной куртке, без маникюра, с копной нестриженных волос на голове. Выяснилось, что у нее все не слишком удачно. Она вышла замуж, квартира в ипотеке, муж практически не приносит денег домой, зарплата в его институте смехотворная, ребенок постоянно болеет, сама Лиза работает педикюршей.
Работа адская, все время воняет лаком, растворителем. Пыль от ногтей летит. Сейчас надо выплачивать очередной взнос на ипотеку. В общем, Лизе позарез были нужны деньги.
Света демонстративно открыла свой кошелек и показала лежащие в нем три стольника.
— Ну, может, от бабушки что-нибудь осталось? — ныла Лиза. — Может, драгоценности какие-то? Я бы их заложила, а через пару месяцев тебе вернула.
Света вздохнула и достала из бюро золотое обручальное кольцо
Прошел месяц, два, три, Лиза не звонила, на сообщения не отвечала. Наконец, на исходе третьего месяца Свете пришло сообщение: «И ты поверила? У меня все в шоколаде, это была моя маленькая месть».
Света вздохнула. Сестра все-таки как была, так и осталась не шибко умной. Цена золотого кольца в ломбарде в самом лучшем случае составляла тысяч пять. Проблему ипотечного взноса это кольцо никак решить не могло. Само это кольцо Света нашла под шкафом, когда переезжала из старой квартиры. Бог знает, чье оно было и как туда закатилось, потому что обручальные кольца бабушки и дедушки всегда лежали в отдельной коробочке.
Может быть, это было кольцо бабушкиной тетки, а может, его потеряли еще предыдущие жильцы. Вручая кольцо сестре, Света была уверена, что оно сыграет роль перстня Поликрата. Кольцо сыграло свою роль. От судьбы Света откупилась
