У Алёны не было никаких причин подавать на развод, но именно об этом она постоянно думала последние полгода. Лёша был хорошим, можно даже сказать идеальным мужем и точно таким же начальником – все семь лет их брака она работала в его отделе и упрекнуть его было абсолютно не в чем. Так почему же ей так душно в их чудесной светлой квартире, почему на работе то и дело ей приходится бежать в туалет, скрывая от всех панические атаки?
— Ты просто зажралась, – говорила ей сестра Люда, у которой в жизни все было не так идеально: муж у нее был страшно ревнивый, из-за чего приходилось увольняться с каждой работы через полгода, потому что он везде находил несуществующих поклонников своей красавицы жены, но даже после этого их скандалы не прекращались. К тому же Люда никак не могла забеременеть, а Алёна сделала уже два аборта втайне от своего мужа, потому что не хотела никаких детей ни от него, ни от кого-либо другого.
— Я просто его не люблю, – признавалась она больше не сестре, а самой себе, потому что не любить такого хорошего человека стыдно.
Но сказать об этом самому Лёше было невозможно – как она ему объяснит, что эти семь лет были ошибкой?
Это случилось во вторник двенадцатого сентября. Муж сам отправил ее на эту выставку – их фирма занималась медицинским оборудованием и каждый год принимала в ней участие. Сам он не поехал, дел слишком много. Поэтому Алёна наслаждалась внезапным одиночеством: бродила по залитым светом залам, рассматривала проходящих мимо мужчин – это давно вошло у нее в привычку. Там она и увидела Диму.
Его нельзя было назвать красавцем – среднего роста, коренастый, волосы уже начали редеть. Но что-то было в его осанке, взгляде, манере держаться, так что Алёна даже отвернулась: смотреть на него — словно подглядывать в окно бани, такое у нее было чувство. Как и всегда, когда ей кто-то сильно нравился, она поспешила уйти подальше, у нее даже голова закружилась и сердце забыло свой ритм.
Найдя укромный уголок, Алёна прикрыла глаза и облокотилась на стену – перед глазами все плыло, видимо, давление подскочило.
— Вам плохо?
Услышав приятный бархатный голос, она открыла глаза и увидела его. Он стоял совсем близко, и глаза у него были добрые и внимательные.
— Все в порядке, – ответила она, судорожно пытаясь придумать, как бы от него сбежать.
Но сбежать не получилось. Дима (а именно так он ей представится, и если можно, то лучше на ты) отвел ее в кафе, где заказал горячий чай и эклер с шоколадной начинкой. Кольцо на его руке и кольцо на ее руке не оставляли никаких сомнений в том, что продолжения у этого дня не будет, но все равно – это был самый чудесный день за последние пять лет ее жизни.
У Димы была жена и маленькая дочка, он даже показал Алёне фотографию. Жена была обычной, а вот дочка – просто прелестной.
— Папины глаза, – сказала Алёна и тут же смутилась, потому что эти его глаза просвечивали ее насквозь.
Девочка была долгожданной – четыре ЭКО, после последнего решили сделать перерыв, и вот случилось чудо, само получилось.
— Я, конечно, о сыне всегда мечтал, но она такая умненькая, такая боевая – ты бы ее видела!
Алёна не дала ему номер своего телефона, хотя Дима настаивал.
— Зачем? – спросила она, не сумев сдержать грусти. – Это ни к чему хорошему не приведет.
Но вечером, вернувшись домой, она сказала мужу:
— Прости, но я ухожу от тебя.
— У тебя кто-то есть? – тихо спросил он.
Алёна помотала головой.
— Дело не в тебе, дело во мне, – попыталась объяснить она. – Я просто хочу какую-то другую жизнь.
— И какую? Какую, скажи, я все для тебя сделаю!
Алёна вздохнула.
— Я сама не знаю. Прошу тебя, отпусти меня, позволь мне найти то, что я ищу.
В этот момент что-то горячее и липкое упало на ее грудь. А Лёша испуганно побежал на кухню за льдом и ватными дисками. Только когда он приложил пакет, обернутый в полотенце, к ее переносице, Алёна поняла, что у нее из носа идет кровь.
Она переехала к сестре, потому что ничего своего у нее не было – квартира была его, машина была его, фирма была его, даже пресловутые занавески и те выбирал он, как и все в их идеальной жизни.
Сестра сначала поругала Алёну, а потом призналась:
— Мне всегда он не нравился. Все эти его тарелки по росту, рубашки идеальных оттенков, чаевые, выверенные до рубля… Даже хорошо, что ты с ним разводишься.
А за три дня до самого развода Алёна нашла под мышкой шишку и жутко испугалась. Ничего не сказав ни сестре, ни почти уже бывшему мужу, она пошла в поликлинику, и в тот же день, когда она получила свидетельство о разводе, на руки ей выдали и направление на биопсию…
Странно, но Алёне не было страшно. Она же хотела какой-то другой жизни – ну вот, пожалуйста. А если она окажется куда короче, чем она рассчитывала, с этим ничего не поделать.
— Ждите врача, – велела ей медсестра, определившая ее в палату к трем другим женщинам. – Он все расскажет – что, когда и как.
Когда врач зашел в палату, держа в руках кипу каких-то листочков, и увидел Алёну, эти листочки белыми бабочками полетели по палате, и одна из женщин, чья кровать была ближе к окну, прикрыла его, выгнав прохладный октябрьский ветер прочь.
— Я так и знал, что ты моя пациентка, – с грустью проговорил он. – Никогда не ошибаюсь, к сожалению – вижу с первого взгляда.
Это был он. Это была судьба, противиться которой было бессмысленно.
Дима пообещал, что все у нее будет хорошо, и свое обещание он сдержал. Даже если бы она не встретила его тогда на выставке, все равно бы влюбилась – как можно не полюбить человека, который спас тебе жизнь? Который приходит к тебе каждый день, даже когда нет дежурства, не обращая внимания на перешептывания медсестер и пациенток за спиной? Который спрашивает: «Чего ты хочешь?», а не привозит тебе гранатовый сок, который ты терпеть не можешь.
— Ты должна вылечиться, – каждый день говорила ей по телефону сестра. – У меня для тебя такая новость… Я жду ребенка! Представляешь? Столько ждали, и вот – я уверена, что это знак, что все будет хорошо. А, значит, так и будет.
Но Люда не знала, что хорошо уже не никогда не будет – как может быть хорошо, если Алёна влюбилась в женатого мужчину?
После выписки они встречались реже – каждый день не получалось, но так часто, как только могли. Алёне было стыдно за эти встречи, и до поры до времени она скрывала их от сестры, что было несложно – та вся была погружена в беременность, выбирая роддом, коляску, имя, и с последним были наибольшие затруднения, так как ни одно мужское имя ей не нравилось. К тому же Алёна устроилась на работу – Лёша предлагал ей остаться на прежнем месте, обещал, что минимизирует их общение, но Алёна все равно уволилась.
На новой работе ей нравилось. Начальник был молодой и веселый, дела вел беспорядочно, но с выдумкой, подключая Алёну с ее богатым к тому моменту опытом к принятию решений. А она так не привыкла принимать какие-то решения, ей все было в новинку, и поэтому Алёна часто задерживалась на работе допоздна. Дима ревновал ее к начальнику, и это Алёне нравилось – не все же ей подушку слезами орошать по ночам, когда он спит со своей женой, а она в будущей детской своего племянника.
Алёна предлагала сестре съехать, но та сама попросила ее задержаться, помочь с ребенком первое время – больше у них никого не было, только двоюродные тетки где-то на востоке страны, но с ними они не общались. И Алёна согласилась, хотя не представляла, чем она сможет помочь с ребенком.
В день, когда на свет появился ее племянник Гоша, так его решили назвать, у Алены стал тянуть низ живота. Она испугалась – мало ли, после операции и химии у нее часто что-то болело, кололо и тянуло, но не так.
К Диме она не пошла – не хотела пугать. Пошла к обычному терапевту, а тот направил к гинекологу, и уже через пять минут Алёна услышала:
— Пять недель. Направление на аборт выпишу?
— Зачем? – испугалась Алёна.
— Ты после химии рожать, что ли, вздумала? Совсем сдурела?
Из того кабинета Алёнка бежала как ошпаренная. Нет, детей она никогда не хотела. Но убить ребенка Димы она не могла.
Четыре месяца она успешно скрывала свою беременность и от Димы, и от сестры, и от начальника, который в последнее время весьма недвусмысленно приглашал ее то в театр, то в ресторан, демонстрирую свободный безымянный палец и свободное большое сердце, которое очень хотело кого-то любить.
Первой обо всем узнала сестра – случайно нашла ее анализы. Они долго плакали, обнявшись на диване, а испуганный муж Люды, который с рождением сына совсем забыл про свою ревность, качал мальчика в сторонке.
— Если он родится больным? – спрашивала Алёна. – Это я буду виновата.
— Он будет здоровым, – уверяла ее сестра.
— А если я умру? Если будет рецидив и…
— Ты не умрешь, – строго перебила ее Люда.
— А если, все-таки, да?
— Тогда я воспитаю его, как своего. Да, Ген?
Гена испуганно кивнул, хотя, судя по всему, даже не понял, о чем его спрашивают.
Алёна расплакалась еще больше.
— Спасибо, милая, ты всегда была самой лучшей сестрой на свете.
Потом узнал и начальник – невозможно было вечно ходить в балахонах, а живот уже начал выписать, к тому же он решил назначить ее руководителем нового проекта, а это уже было нечестно.
— Я жду ребенка, – призналась она.
— Да я понял.
— И что?
— По-моему, новая должность и более высокий оклад тебе не помешают. А я, если что, жду, мои приглашения все еще в силе.
На должность и оклад Алена согласилась – не вечно же жить у сестры? А вот на свидание не пошла, хотя с Димой она рассталась.
Это был самый сложный их разговор. Они оба плакали, уговаривали, обещали, прощались… Про ребенка она ему не сказала. Он готов был уйти от жены и дочки, но Алёне не нужны были такие жертвы – на чужом несчастье, как известно, счастья не построишь. Поэтому они просто расстались, разрубили топором связывающий их канат.
У Алёны тоже родился мальчик. И она назвала его, конечно, Димой. Он об этом так и не узнал. Мальчик же был абсолютно здоровый и удивительно похожий на своего отца, так что по-своему Алёна была счастлива. Она регулярно ходила сдавать анализы, как никогда, внимательно следила за своим здоровьем – хоть сестра и обещала, но хотелось самой вырастить мальчика, тем более началась пандемия, которая и здоровых людей не щадила.
Не пощадила она и ее сестру. Все произошло так внезапно, что Алёна не могла в это поверить – еще две недели назад они вместе гуляли со своими мальчиками, еще три дня назад она говорила с ней по телефону, и вот сейчас Гена говорит, что Люды больше нет. Он ошибается, наверное, он не так понял – Люда не могла умереть! Алёна звонила на номер сестры, не веря электронному голосу о недоступности абонента, ругалась по телефону с врачами, которые говорили «сожалею» и «очень жаль», не брала трубку, когда звонил Гена. Но, в конце концов, она сдалась – нужно было хоронить, помогать Гене с Гошей, ведь хоть она и не обещала сестре, но теперь это ей придется растить его как своего…
Диму она встретила случайно через два года – гуляла с мальчиками в парке, с трудом поспевая за ними, потому что те вечно норовили разбежаться в разные стороны.
Дима держал за руку девочку с белыми бантами и розовым портфельчиком за спиной. Увидев Алёну, он остановился, неуверенно осмотрел мальчишек.
— Твои? – удивился он.
— Не совсем, – ответила Алёна. – Племянники.
— Хорошие, – произнес он, не отводя от Алёны взгляда, а она молилась – только бы сын не назвал ее сейчас мамой!
— Да, – согласилась она. – Хорошие.
— Как ты? Как здоровье?
— Отлично.
— Я рад.
Девочка потянула его за пиджак.
— Ладно, мы пошли. Вот, школьница у меня теперь.
Алёна улыбнулась ему – легко, словно говоря: я все понимаю и ни в чем тебя не виню.
— Пока! – помахала она рукой девочке.
Димка, услышав знакомое слово, подбежал к ней, обхватил за ногу и тоже принялся махать рукой.
— Пока! – сказал он своей сестре, а Алена подумала – узнает ли он когда-нибудь о ее существовании? Может, она и расскажет ему, но потом, когда тот станет взрослым и сможет ее понять и простить.
Зазвонил телефон. Она посмотрела на экран – начальник.
— Ну что, ты из декрета собираешься выходить? Я держу твой кабинет за тобой. И не только кабинет, – добавил он.
Алёна вздохнула. Нет, она не будет допускать ошибку и снова выходить замуж только потому, что встретился хороший человек, который к тому же ее любит. Но она даст ему шанс, ведь ее большое сердце тоже свободно – она поняла это сейчас, глядя на удаляющуюся фигуру Димы.
— Хорошо, – сказала она. – Я подумаю. А пока могу сходить с тобой в кино…
