— Чего она хочет? Денег? За что? Её часть наследства? — Степан даже брови поднял от удивления, не ожидал от сестры жены такого. — В следующий раз дай мне трубку, я скажу… я всё скажу, подожди, — он подошёл к окну и даже присвистнул от удивления, поглаживая свою седую бороду.
— О, ещё один наследничек топает.
— Степан. Не свисти.
— Что Степан? Когда мать болела, ни одного тут не было. А как в наследство вступать, дорогу вспомнил.
— Кто же от денег откажется? — произнесла грустно Анна.
— Ну знаешь, — Степан Матвеевич вышел на крыльцо, поправил на брюках ремень и спустился к калитке. Открывать дверь он не спешил, подошёл к забору из штакетника и встал перед яблоней, набиравшей цвет.
— О, Степан. Встречай гостей.
Брат жены, Николай, был самым младшим ребёнком в семье. Жил с родителями до своего тридцатилетия, а потом уехал в город на заработки и больше его родители не видели.
Степан демонстративно посмотрел налево, потом направо.
— Что-то не вижу никого. Мы, кажется, с Аней никого не приглашали, а незваный гость…
— Знаю, знаю, не успел позвонить. Проездом. Разговор есть.
Степан посмотрел на постаревшего, обрюзгшего родственника жены, и вздохнул, чуть щурясь.
— Заходи.
— Привет, Анюта, как жизнь молодая, — Николай, не стесняясь, прошёл в ботинках до стола, стоящего у окна, как раз напротив двери и сел на табуретку.
— Здравствуй, Коля, какими судьбами? — сестра отошла к комоду и скрестила руки на груди.
— Да вот, проездом, решил заглянуть в…
Степан, вошёл позже, кашлянул в кулак и, кивнув на ботинки, перебил гостя:
— Сапоги скинь, здесь уборщиц нет.
— Чего ты, Стёпа, не с той ноги встал?
— А если и с той, то что? Хватит языком чесать, рассказывай, зачем пришёл, нам некогда.
— Выгоняешь что ли? Так это и мой дом.
— Твой? — Степан даже подавился от удивления и закашлял.
— Да, здесь я родился и вырос.
— От твоего дома, за десять лет, что я здесь живу, только брёвна и остались.
— Хорохоришься много, Стёпа, а я как наследник одну треть от этого дома и участка имею, отказываться от неё не планирую.
— Ясно. Значит, как на дрова или уголь скинуться, ты не наследник, а как…, — подала голос Анна.
— Так и вы тут жили, получается, я вам топливо должен был брать?
— Не о том ты, Анюта, погоди, — махнул муж и сделал два шага к Николаю.
— Крышу перекрывал, просили приехать, не деньгами, а руками помочь. Не приехал, занят. Забор поправить? Тоже не ответил даже. А баня завалилась? Я её всю разобрал и новую поставил. Хоть бы спросил …, а матери на лекарство нужны деньги, знал же, что лежачая столько лет. А на памятник? — Степан махнул рукой.
— Раз мать лежачая была, зачем ей баня? Ты для себя и ставил.
— У-у-у, — Степан замахнулся, — был бы мой брат, я бы тебя! Я твою мать на руках в баню носил и обратно. Для себя.
— Прямо хороший, посмотри! — Николай вскочил. Он был почти на голову выше и крепче худенького Степана. — Треть моя! Я от неё не откажусь, повторяю. Дома тут по тысяч семьсот продают. Наш не меньше стоит, выходит, что тысяч двести пятьдесят мои. Так что, если хочешь здесь жить, то деньги мне, будь добр, отстегни.
Николай посмотрел на сестру, зло и косо. Несдержанно рванул к двери и оставил её открытой.
— Эх, аж затрясло.
— Стёпа, ну зачем ты так? Посидели, поговорили бы.
— Он наговорился уже. Ему ты с разговорами не нужна, ему шелест купюр подавай.
— Маша сказала, что у него младший сын поступать собрался, вот и нужны деньги.
— Видишь, как деньги нужны, даже приехал. Сто километров крюк сделал. Не спросил, где могилки отца с матерью. Только одна треть и интересует.
— Всё Стёпа! Давление подскочит, чаю будешь?
— Буду, с этими…
— С крендельками? — засуетилась жена на кухне.
— Да.
Когда более десяти лет назад не стало отца Анны, её мать не выдержала такого потрясения, случился инсульт, а через неделю второй, после которого мать просто слегла. Старшая сестра сразу же сказалась больной и не способной ухаживать за матерью, а сын попросил его не тревожить такими вопросами и если нужно, запросить от соцзащиты для матери сиделку, бесплатную. У Николая в то время пошёл в гору бизнес по ремонту автомобилей, и ему эти вопросы решать не хотелось.
Родители Степана давно умерли, их благоустроенная квартира в городе, поскольку Степа был единственным ребёнком, отошла ему и была подарена старшей дочери на свадьбу.
А когда с матерью случилось горе, Анне даже уговаривать мужа не пришлось, тем более старшая сестра и младший брат отвернулись от больной. Сначала просто жили, ухаживали посменно за больной женщиной, а потом, как вышли на пенсию, и вовсе переехали в деревню, а квартиру оставили сыну.
Вдвоём ухаживать за матерью оказалось легче. Оба они стали привыкать к земле, к жизни в деревне. С годами выработался определённый ритм и привычки. Степан со временем сделал ремонт дома: обшил его сайдингом, перекрыл провалившуюся крышу, перестелил пол, поменял рамы в окнах. Всё сам. Брали с Анной кредит и делали, делали. Сестра с братом от участия в ремонте деньгами или помощью отказались. Вот и вышло, что делали всё сами Степан с женой.
На похороны матери два месяца назад приехала только Мария, старшая сестра. Она как ни в чём не бывало положила на стол пять тысяч и сообщила, что больше денег нет — это половина её пенсии, второй частью она оплатила коммунальные платежи. Николай вообще не приехал, сообщив, что сейчас на отдыхе за рубежом, но прислал почти тридцать тысяч, остальное, видимо, удержали за перевод.
Степан допил чай, отодвинул кружку от себя, и, посмотрев на жену, сидящую напротив, сказал:
— Так! Собирай документы, все документы, Аня, заказывай справки, и как всё будет готово, вызывай сестру с братом, будем дом делить.
— Как?
— А так, Аня. Иначе это будет тянуться вечно. Если уж продадим дом, нам есть куда вернуться, сын против не будет.
Степан в свободное время садился за письменный стол, что-то записывал в тетрадь, вкладывал в неё чеки, какие-то листы. Анна лишние вопросы не задавала. Заказала справки, какие необходимы для продажи дома, и сделала копии чеков, как попросил муж.
Наконец, Степан положил большую папку на стол и радостно сообщил жене:
— Можешь звать брата с сестрой, будем делить дом. Не приедут, ничего не получат, так и передай.
Встреча была назначена на воскресенье. Договорились, что все приедут не позже обеда. Анна с раннего утра поставила тесто, напекла пирогов, приготовила на второе котлет с рожками, намыла зелени с огорода.
Мария приехала раньше брата. Вела себя скромно, всё больше молчала, ей хотелось быстрее закончить разговор и уехать домой. Анна суетилась, пыталась рассказать сестре как можно больше, но та безучастно смотрела в окно, ожидая младшего брата.
Когда Николай вошёл в дом. Семён хлопнул себя по коленкам, встал с табуретки и сказал, что сначала все поедем на кладбище, на могилы родителей. Без этого разговор не начнётся.
Мария кивнула и пошла на улицу, Николай что-то хотел возразить, но закрыл рот, оставил сумку у порога и тоже вышел.
Анна открыла дверку оградки и вошла внутрь.
— Вот как хорошо получилось. Тут мама, тут папа, рядышком. Памятник матери позже закажем, такой же, хорошо выйдет, правда Маша?
Старшая сестра села на скамейку, установленную внутри, и прикрыла рот рукой, Николай закурил.
Дома Анна сразу накрыла на стол и пригласила всех на обед. Разговор не ладился, гремели ложки с вилками, все молча жевали.
После обеда, когда Анна убрала всё со стола, Маша свободно вздохнула. Поняла, что скоро всё закончится.
Степан принёс свою заветную папку и достал три аккуратно заполненных листа.
— Так, наследнички. От ваших родителей вам достался участок, площадью двадцать соток земли и дом, расположенный на нём, и хоз. постройки.
Николай кивнул, соглашался.
— Вот. Вот об этом бумага. Копии каждому сделаны, чеки прилагаются. Каждому из вас, получается, достаётся одна треть.
Теперь и Мария оживилась и заёрзала на стуле.
— Не тяни, Степан, мы так до вечера будем рассуждать, — начал поторапливать растягивающего слова мужчину Николай.
— Вот справка о том, что сейчас дом стоит шестьсот девять тысяч. Получается, если мы за эту сумму его продадим, то каждому из вас полагается по 203 тысячи рублей.
— Да и дороже дом можно продать, — тут же высказался брат Анны.
— Дороже не будет, на соседней улице кое-как за полмиллиона продали дом, а там и беседка новая, и вода в доме, — возразила Анна.
— Тут тоже баня новая, — заикнулся Николай, но себя осадил, вспомнил, что Степан эту баню сам ставил.
— Да. Баня. Баню построил я, на свои деньги. Поэтому её убираем из подсчёта, она вышла в…, округлим до 99 тысяч, пусть в меньшую сторону. Вот документ тоже имеется, копии есть. И Степан разложил в три кучи три листа. Выходит по 33 тысячи на каждого. Я бы мог из ваших денег её вычесть, но буду всё делить на троих, так уж точно честно.
— Дальше. Оградку, памятник видели? Ага. Вот бумаги, тоже на троих разделил, по минимуму взял, по семьдесят с каждого, нам вышло дороже и второй памятник тоже, мне кажется, за год в цене вырастит, но ладно. Так вот.
— Я не понял, Стёпа, ты все траты сейчас нам перечислять будешь? — возмутился Николай.
— Буду. Вас же трое, значит и не только наследство, но и траты на троих будем делить. Здесь за все справки чеки, за перекрытие крыши, я за всё собрал…
— А крыша тут причём? — неожиданно спросила Маша.
— Крыша протекать начала. Мать всё равно бы её перекрыла. Наняла бы, это бы вышло дороже, чем я трудился. Тут всё моими руками сделано, за работу я с вас ни копейки не беру.
И принялся Степан считать, да бумаги на три стопки раскладывать, одну, с оригиналами у себя держал.
— Вот и выходит, дорогие наследнички, что каждый из вас мне, как лицу стороннему, ещё по тринадцать тысяч должен остался.
— Как должны? — Мария даже вскочила со стула.
— А так. Мы с Аней кредит брали, чтобы памятник поставить, тогда к тебе, Николай, обратились, просили, чтобы ты нам ссуду дал, отказал и не вложился ни копейкой. Да и ты, Маша, сказала, что денег нет.
— Так у меня тогда дело только-только начиналось, свободных денег не было. А сейчас совсем всё плохо с фирмой.
— У всех с деньгами плохо. На похороны отца мы не просили, были сбережения, да и на похороны матери, кто из вас, что дал, то и хорошо. С её пенсии откладывали, да лекарства покупали.
— Кстати, вы пенсией матери распоряжались, значит, и её надо было делить на троих, — развела руками Мария.
Степан, видимо, подозревал, что такой вопрос возникнет, и тоже всё по полочкам разложил.
— А тут я всё отдельно отложил, сколько мы каждый месяц тратили на вашу маму, что покупали. Всё время из пенсии выскакивали, так что, если хотите, посчитаю, запишу в долг.
Старшая сестра замолчала, взгляд опустила. Николай перебирал бумаги. И не поспоришь, траты огромные были и Анна с мужем всё это тянули. Стыдно ни брату, ни старшей сестре не было. Сейчас они сидели и думали, как не оплачивать и этот образовавшийся долг.
— У меня денег нет, — Мария встала и принялась собирать свои вещи, вспомнила, где оставила сумку.
— На ужин не останешься, Маш?
— Нет, спасибо, засиделась.
— Подождите. Нам же оформить всё нужно, нотариально. В наследство вступить.
— А чего тут вступать? Вам надо, вы и вступайте, — недовольно высказался Николай.
— За нотариуса тоже оплатить придётся и пошлину… опять расходы. Пишите хотя бы так. Вот образец, — и Степан пододвинул два чистых листа к краю стола.
Маша ушла первая, попрощалась сухо. За ней и Николай ушёл, видимо, ехали обратно порознь.
Анна после их ухода принялась мыть тарелки, звенеть кружками, а потом села и разрыдалась в передник.
— Ну ты чего, Анюта?
— Как же они так. Может зря ты с ними…
— А ты как поделить хотела?
— Хотела.
— Так продавай, дели. Дели десять лет своей жизни. Себя бы пожалела. Эх, ты! Они тебя ни разу с днём рождения не поздравили, к матери не приезжали, а тебе их жалко, — Степан махнул рукой в сторону жены и вышел во двор. — Нам ещё официально нужно всё оформить, посмотришь, как они тянуть всё будут.
Ему, единственному ребёнку в своей семье, было не понять, что так стремилась делить жена. Детство прошло. Это не пряники с конфетами — это настоящая, взрослая жизнь, показавшая, кто чего стоит и кого нужно уважать.
Если это наследство, то его нужно делить так, чтобы все получили по заслугам, по делам вознаграждены.
