Бомжиха

— Мама, отчего это у Натальи Ивановны во всех окнах свет горит? Марина приехала?

Я поставила сумки на пол и обняла свою дорогую мамочку. Две недели всего не виделись, но я всегда скучаю по ней. Уговаривать маму переехать в город я уже устала, а так между нами теперь ни много ни мало, а целых сто десять километров, поэтому чаще видеться не получается.

— Нет, Катюша. Марины давно не было. Это Ивановна чудит. Утверждает, что в ее доме домовой завелся, а на самом деле, мне кажется, скучает она в одиночестве, вот и включает везде электричество, будто дом полон народу.

Мама обняла меня в ответ и надолго задержала в своих объятиях. Мама безусловно тоже скучает, хотя и не зажигает свет во всех помещениях нашего старого дома.

У Натальи Ивановны дом точь-в-точь как у нас, там полно помещений, которые сейчас вовсе не используются. Да, таких строений в нашей деревне полно. Различные клетушки, ограды и погреба. Обязательно помещение под теплый хлев и сеновал. Немного поодаль стоит банька и небольшой сарайчик, где наши с Маринкой дедушки, что были лучшими друзьями, возились с какими-то железками. Вход в эти самые дедушкины владения был категорически запрещен, так что я подозреваю, помимо железок, деды наши там баловались запрещенным тогда самогоноварением. Дед Маринки так уж точно. Частенько, возвращаясь из своего сарая, он еле-еле волочил ноги. А моя бабушка, когда на деда за что-либо гневалась, то грозилась как раз лишить его сарая. Она так и кричала: «И сарайку твою подожгу, так и знай!».

В беззаботные времена нашего детства мы с Мариной были лучшими подругами. Учились в одном классе, в школе, где наши с ней матери работали учителями. Наталья Ивановна преподавала русский язык и литературу, а моя мама математику. Никаких поблажек нам с Маринкой наши мамы не делали. По мне, так даже напротив, спрашивали гораздо больше, чем с остальных. Не зря же я до сих пор настолько сильна в математике, что мой муж даже, подтрунивая надо мной, в шутку зовет «Ковалевской».

Маринка сразу после школы вышла замуж и уехала в Москву. Четыре года назад умер отец Марины и Наталья Ивановна осталась совсем одна. Несколько месяцев назад Марина развелась со своим московским мужем. Мы надеялись, что она вернется, или уговорит Наталью Ивановну переехать к ней, но Маринка снова всех удивила. Она повторно вышла замуж и укатила на этот раз в Испанию.

Сегодня я приехала в гости к маме погостить почти целую неделю. Через семь дней мы с моим мужем Ваней полетим на отдых. А так как мой отпуск начался немного раньше, чем у мужа, то я решила провести это время в деревне.

На следующий день после моего приезда рано утром в окно нашего дома постучали.

— Я его видела! — буквально прокричала Наталья Ивановна.

— Кого? — мама распахнула дверь и впустила раннюю гостью.

— Домового! Он в сарай зашел и дверь за собой прикрыл.

— И?

— И я к вам!

— Наташа, ты в своем уме? А если это вор какой, или бомж?

— Слишком маленького роста! И толстый! На взрослого мужика не похож, а детей с таким телосложением у нас в деревне, вроде бы как нет! — парировала Наталья Ивановна.

— Тем более нужно было проверить!

Мама поставила на плиту чайник, а я, со смехом откинула одеяло. Какой уж теперь сон, когда такие дела творятся!

— Вот ты и проверь, раз такая шустрая! — обратилась Наталья Ивановна к моей маме, — а я боюсь туда заходить!

— Кого боишься, домового? Наташа, ты же бывший педагог!

— Домовому без разницы кто я, — Наталья Ивановна, насупившись, налила в кружку чай.

— Давайте после завтрака вместе и проверим, — предложила я, заглядывая в кухню.

— Здравствуй, Катюша! — поприветствовала меня Наталья Ивановна, — Расцвела-то как! И как тебя твой муж одну в деревню отпускает?

— У вас в деревне, Наталья Ивановна, конкурентов моему мужу нет, одни домовые!

Мы все вместе рассмеялись, а после завтрака, действительно отправились инспектировать сарай Наталья Ивановны.

Я смело распахнула дверь и первой вошла в сарай. Здесь фактически ничего не изменилось со времен моего детства, вот только хозяина сарая, дедушки Марины давно нет на этом свете.

Солнечные лучи осветили небольшое помещение. Внутри никого не было.

— И где твой домовой? — улыбнулась моя мама, посмотрев на Наталью Ивановну.

— Точно говорю вам, я его видела!

— Ты, Ивановна, если так нас в гости хотела позвать, или к нам заглянуть, так нечего стесняться и выдумывать всякую тарабарщину. Приходи в любое время, мы тебе рады.

— Ну, тебя! Зачем мне сочинять про домового?! Я его до этого только слышала, а сегодня своими глазами увидела!

Пока они спорили, я осмотрелась, и заметила, что на верстаке, заваленном различным мелким инструментом, лежит половинка батона, а рядом стоит бутылочка из-под питьевого йогурта.

— Посмотрите, ваш «домовой», по всей видимости, здесь завтракал.

И мама и Наталья Ивановна тут же вошли в сарай и уставились на следы пребывания утреннего гостя.

— Участковому нужно сообщить, — сказала мама. — Возможно, в твоем сарае прячется преступник, и пока ты тут всякой ерундой маешься, он замышляет кого-то ограбить, или того хуже.

— Чего хуже? — Наталья Ивановна спала с лица.

— Представь, если бы не ты его заметила, а он тебя? Беглый преступник и убить может!

— Кого?

— Да, тебя, глупая! Перестань уже в сказки играть и подумай головой.

— Ну, не знаю, — задумалась Наталья Ивановна, — слишком маленького роста этот преступник, и формы у него округлые.

— А, может быть, это не преступник, а преступница? — предположила я. — Похож, Наталья Ивановна, ваш домовой, на женщину?

— На женщину? Вполне возможно. А что, эта женщина в моем сарае забыла?

— Вполне может быть, ей негде жить, вот она тут и нашла себе временное пристанище.

— Бомжиха, что ли?

Я пожала плечами.

— Йогурт на завтрак явно не алкаш какой-нибудь употреблял.

Мы с мамой все же уговорили Наталью Ивановну позвать участкового, но его приход ничего не дал. Беглых преступников, а тем более преступниц в нашей местности за последнее время в розыск не объявляли. Бомжи у нас в деревне тоже отродясь не наблюдались. Чего им здесь делать? Это же не город.

Наталья Ивановна напрочь отказалась остаться ночевать у нас. Сказала, что раз она домового не испугалась, то уж с какой-то бомжихой и сама справится.

Утром я проснулась от полушепота, полукрика, что доносился через открытое окно. Конечно же, спорили вновь моя мама и Наталья Ивановна. Я улыбнулась, предвкушая очередной интересный день в их компании, но тут же услышала такие слова:

— А, если она сама кому-нибудь расскажет? Пойдет по деревне расспрашивать, где еще может находиться ее дочь?

— Умоляю, Наташа, потише! Вдруг, Катя услышит!

Мне стало ужасно любопытно, что там у них такого произошло, чего мне нельзя знать. Но подслушивать нехорошо, поэтому я, напротив, отошла от окна подальше.

Весь день мама была сама не своя. Я видела, что она, о чем-то печалится, но не решалась спросить прямо, боясь смутить ее еще больше. После обеда я хотела сходить в магазин, но мама повела себя очень странно. Она спросила меня, когда я планирую поехать домой?

— Мамочка, но я же говорила, что пробуду с тобой почти неделю. Иван все равно пока работает.

— Это днем Иван работает, а вечерами скучает без тебя. Да и зачем тебе торчать столько времени в деревне? Лучше сходи в городе в салон красоты и по магазинам пройдись, перед предстоящей поездкой.

— Успею, мам и по магазинам, и в салон, — усмехнулась я. — Ты как будто меня выпроваживаешь?

— Нет! Что ты. Просто за Ивана переживаю, как он там один.

— Нормально, Иван один. Взрослый мужчина, домовых не боится. Кстати, как там дела у Натальи Ивановны, не объявлялась ее незваная гостья?

Мама замолчала. Врать она никогда не умела, потому что была противницей лжи. — Мама, что-то случилось?

— Ничего не случилось. Пойду сама в магазин схожу, мне к тому же нужно на почту заскочить.

Мама ушла, а я, вымыв посуду, вышла во двор. На старом тополе, растущем возле забора, еще мой дед установил качели и они до сих пор были здесь, лишь только немного потускнели от времени. Я присела на них и стала тихонько раскачиваться. Дедушка был мне вместо отца, он проводил со мной много времени. Даже научил меня кататься на велосипеде и плавать. Отца своего я никогда не знала, он умер еще до моего рождения.

— Извините, можно вас спросить? — послышался голос и я обернулась. Возле забора стояла женщина. Невысокая и кругленькая, очень похожая на ту, что описывала Наталья Ивановна.

— Да, конечно, слушаю вас.

Я спрыгнула на землю и подошла к ней.

— Я ищу дом бывшей учительницы, Галины Аркадьевны.

— Это моя мама, — растерянно улыбнулась я.

Интересно, что за дело у этого «домового» к моей матери? Возможно, ее визит как-то связан с тем, что и мама и Наталья Ивановна обе работали в школе? Не успела я предложить женщине войти, как у калитки показалась мама.

— Что вам нужно? — побледнев, произнесла она. — Что вы тут вынюхиваете?

— Вы Галина Аркадьевна, бывший преподаватель?

— Какая вам разница? Я не собираюсь общаться с вами! Уходите! — мама толкнула калитку и вошла внутрь. — Катя, иди в дом, пожалуйста! — обратилась она ко мне, но я не решилась оставить ее одну наедине с этой странной женщиной, визит, которой так расстроил мою маму.

— Вы не беспокойтесь, мне ничего не нужно, только увидеть ее хотя бы один раз, а потом я уеду и вы больше никогда меня не увидите. Умоляю вас, не лишайте меня этой радости, это последнее, что у меня осталось!

После этих слов незнакомки, мама окончательно сникла и тихим голосом сказала:

— Проходите.

Затем мы все втроем прошли в дом. Мама тяжело опустилась на стул и попросила, обратившись к нашей гостье.

— Дайте только вначале я сама все ей объясню.

Женщина кивнула и так и осталась стоять у порога.

— Катя, ты знаешь твой отец погиб незадолго до твоего рождения. Мы с ним с самого дня нашей свадьбы мечтали о дочери, но так и не успели родить ребенка. Когда Михаила не стало, я решила удочерить девочку. Мне помогли взять ребенка, от которого только что отказалась мать. Так у меня появилась ты, Катя. Эта женщина утверждает, что она твоя родная мать, но я хочу, чтобы ты знала, для меня ты моя дочь и ничья больше!

Несколько секунд я стояла и смотрела перед собой. Смысл сказанного не доходил до моего сознания, так будто бы мама говорила не о нас с ней, а о ком-то совершенно постороннем. А потом я поняла, что маме сейчас очень больно и каждая секунда моего молчания ранит ее еще сильнее. Я бросилась к ней и, присев, обхватила ее колени.

— Мама, перестань, не думай об этом! Какая разница, что там было много лет назад? Я с тобой! И всегда буду рядом! Не расстраивайся, пожалуйста!

Я все говорила и говорила слова утешения, совершенно забыв о присутствии той женщины, пока от дверей не послышались всхлипы.

Мы с мамой оглянулись и увидели, что гостья, привалившись к стене, плачет. Нам обоим тут же стало стыдно. Кто бы она ни была и что бы не сделала, она явно нуждалась в поддержке. Мы, не сговариваясь, проводили женщину на кухню и усадили ее за стол. Я налила ей воды и на всякий случай включила чайник.

— Я знаю, что не должна была приезжать сюда, — произнесла женщина, залпом осушив стакан. — но мне это было необходимо, понимаете?

— Но, почему сейчас? — моя мама уже почти успокоилась, но я все равно встала рядом с ней и взяла ее за руку.

Гостья опустила голову.

— Мне недолго осталось, я хотела увидеть ее напоследок и попросить прощения, — последние слова женщина сказала почти шепотом и нерешительно подняла на меня глаза. Взгляд ее был затуманенный и от него что-то кольнуло в моей груди. Мне стало ужасно жаль ее и я спросила:

— Простите, как вас зовут?

— Анна, — ответила она и попыталась улыбнуться.

— Анна, а почему вы решили, что я ваша дочь?

Она тяжело вздохнула.

— Я знала, что моего ребенка забрала к себе учительница из этого села. Сама я в последние годы обитаю в столице и моя знакомая случайно разговорилась с одной девушкой. Они вместе делали прически в салоне красоты, и та была очень общительна. Сказала, что родом из этого села, а ее мать в прошлом учитель. Я с трудом разыскала адрес той девушки, но мне сообщили, что она недавно переехала. Тогда я приехала сюда в надежде, что Марина когда-нибудь объявится здесь. Глупо было прятаться в ожидании чуда, но утопающий всегда хватается и за соломинку. Вчера ваша знакомая поймала меня на входе в ее сарай и заставила во всем признаться. Когда я поняла, что ошиблась, то начала искать другую дочку бывшего учителя.

Ее рассказ звучал несколько нелепо и во мне все еще теплилась надежда, что все это окажется неправдой. Пусть моя мама призналась в том, что когда-то удочерила меня, но я не желала видеть другую мою мать. Моя жизнь всегда была наполнена материнской любовью, и нежности моей мамы мне было вполне достаточно, для того чтобы ощущать полноту жизни. Я бы не хотела ничего менять и лучше бы я и дальше оставалась в неведении.

И все же я решилась спросить нашу гостью:

— Почему вы оставили своего ребенка?

Анна вцепилась в пустой стакан, костяшки пальцев ее побелели.

— Когда-то у меня было все. Прекрасная семья, муж и дочь. Мы ждали второго ребенка и из-за беременности, от того, что я почувствовала себя не очень хорошо, муж и дочь поехали тогда одни. Муж повез дочку в загородный лагерь, мы забирали Надю домой на выходные, она очень скучала по нам. До лагеря они не доехали, на трассе в них въехал грузовик, у водителя остановилось сердце прямо за рулем и они все погибли. Я не помню то время, я даже не помню, как я родила ребенка, лишь редкие вспышки сознания, подтверждали этот факт. Я помню только, что не желала даже видеть этого ребенка, считая вторую дочь причиной смерти первой. Или причиной того, что я не ушла вместе с ними. А я хотела именно этого, больше меня тогда ничего не интересовало. Я подписала отказ от ребенка, а выйдя из роддома, бросилась с моста. Меня спасли и поместили в психиатрическую клинику, но выйдя оттуда, я повторила попытку. В той больнице я провела почти год, но каким-то чудом сумела выжить. Потом я уехала из города. Бродяжничала, жила где придется. Не знаю, почему смерть никак не хотела забрать меня тогда, у нее было много поводов для этого. Ничего меня не брало, ни голод, ни холод, ни болезни. В один из моментов просветления я оказалась возле ворот церкви, просила милостыню.

Тогда я и познакомилась с матушкой Ксенией. Она сумела пробудить во мне нечто неведомое до этого, я, наконец, поняла, что есть и другие силы, которые не желают моей погибели. Я стала бороться сама с собой, начала работать там же при монастыре. Пять лет назад по протекции матушки Ксении я перебралась в Москву. Там и работаю в Покровском монастыре. Теперь моя жизнь полна покоя, самое то, чтобы покинуть этот мир. Недавно у меня обнаружили рак, четвертая стадия, жить осталось совсем недолго. Если бы моя знакомая не встретила тогда Марину, я бы не решилась на это путешествие, но как будто кто-то изнутри управлял мной, — Анна ненадолго замолчала, а потом добавила, — когда я еще была в психиатрической клинике, к одной из медсестер приходила ее подруга. Она работала в родильном отделении и, узнав меня, сообщила, что мою дочь забрала одна учительница и название села сказала, где та жила. Мне тогда было не до этого. Я даже много лет думала, что все это плод моего воспаленного воображения и, вполне может быть, такого поселка вовсе не существует. Но, когда моя знакомая рассказала о Марине, я попыталась сопоставить факты. Мне к тому же помогли кое-что разузнать о том, что девочку, действительно, удочерили в той области, откуда я была родом.

После исповеди Анны, когда она замолчала, моя мама встала и налила всем нам чая. Поставив на стол печенье, мама сказала:

— Не сомневайтесь, Катя ваша дочь. Хотя правила запрещают выдавать информацию о родственниках ребенка, но люди слишком любят говорить. Мне о вас все рассказали. И о том, что ваша семья незадолго до родов погибла, и о том, что вы, не смогли справиться со своим горем. Дальнейшую вашу судьбу я не знала, но первое время очень опасалась того, что вы объявитесь здесь и захотите вернуть свою дочь.

Я еще долго сидела, не проронив ни звука. Этот разговор перевернул мою жизнь, но я больше не жалела об этом. Никто не виноват в том, что случилось с нами со всеми. Человек — существо слишком ранимое и потеря близких, особенно детей, может сломать его окончательно. Человек тогда не владеет собой, и обвинять его в чем-то глупо.

Я так и сказала тогда Анне, что совершенно не виню ее ни в чем. Напротив, благодаря ей, я и моя мама есть друг у друга. После моих слов, Анна как будто просветлела. Черты лица ее разгладились и я заметила, что она довольно красива. Красива какой-то неземной красотой, идущей из самой глубины ее души, оно и правильно, Анна уже не принадлежала этому миру. Там за порогом ее ожидала ее семья, та, без которой она так и не научилась жить.

В том году мы с Иваном отменили нашу поездку к морю. Вместо этого мы повезли Анну в Москву и пробыли с ней там до самой ее кончины. Анна ушла рано утром, когда лучи солнца едва осветили ее скромное жилище. Небольшая комнатка, куда мы среди ночи приехали из гостиницы, вызванные знакомой Анны, будто наполнилась не только солнечным светом. Рядом с нами сверкали миллиарды маленьких светящихся и переливающихся точек. Ощущение было такое, будто я вижу путь по которому Анна шла к своим любимым.

Мы перевезли тело Анны обратно в наш город и похоронили ее рядом с могилами моего отца и маленькой сестренки. Я часто прихожу сюда, чтобы поговорить с ними, рассказываю обо всем, что со мной происходит. А, главное о том, что побывав в монастыре, где работала Анна, мы с Иваном, наконец, смогли стать родителями. Все в жизни неслучайно, но, если верить в хорошее, то любое событие приведет только к счастью. Это единственный верный путь! Верить в хорошее!