Егоровна давно жила одна. Родители её умерли, оставив дочке дом на берегу Волги в живописной деревне. Трудилась Зина в колхозе смолоду. Образования не получила, была дояркой. Замуж тоже не вышла – не было после войны женихов в достатке. Похоронив отца и мать друг за другом за два года, Егоровна очень тосковала по ним. Долго привыкала к одинокой жизни, всё не могла готовить на себя одну. Сварит щей кастрюлю, поест, да и несёт соседей угощать…
В молитвах Егоровна просила себе добрых людей по жизни, всегда мечтала о семье, но не сбылось. Была у неё двоюродная сестра по отцу в подмосковном городке, только виделись редко очень. К праздникам получала Егоровна от сестрицы поздравительные открытки, реже – письма. Радовалась до слёз. Писала ответ корявым почерком, старательно выводя буквы. Руки от физической работы были грубыми, непослушными, словно деревянными, болели.
Но вот однажды прислали в их колхоз девушку-практикантку педагогического училища в детский сад. Поселили Нину на квартиру к Егоровне. Председатель колхоза обещал девушке соседний пустующий дом отремонтировать и дать, если она останется работать.
А пока Егоровна радовалась, что будет ей веселее жить. Такую красавицу Бог послал. Женщина приободрилась, отвела Нине самую уютную и светлую комнату. Девушка планировала поработать на практике, присмотреться, как и что. Потом ей предстояла защита диплома, экзамены и начало трудовой жизни.
— Торопиться-то мне всё равно некуда, — говорила Нина Егоровне. – Я ведь детдомовская. Комната есть у меня в райцентре, но я ведь там одна.
— Вот и я тут одна. Ни родни, никого. Не торопись, Ниночка, поживи у нас. Люди тут хорошие, работы много. Хоть в детсаду, хоть в клубе, хоть на ферме или льнозаводе. Подумай, вдруг понравится. А жить можешь у меня сколько хочешь, я рада буду. Вижу, что характер у тебя покладистый, добрая ты.
Нина улыбалась и уходила на работу. А Егоровна пекла пироги или блины, поджидая свою квартирантку. Так прошёл месяц. Однажды пришло письмо от двоюродной сестры. Она писала, что похоронила своего мужа и хочет приехать к Зинаиде Егоровне на недельку, чтобы отвлечься от беды, а заодно повидаться.
Егоровна благодарила Бога у икон и печалилась о сестрином горе и в то же время радовалась предстоящей встрече – не виделись несколько лет.
Когда через неделю к дому подъехала машина, Егоровна вышла встречать свою сестру, торопясь и охая. Обе женщины обнялись и заплакали. Из машины вышел молодой человек и тоже подошёл к Егоровне.
— Никак Саша? Это ты? Такой взрослый, не узнать. Последний раз я тебя видела ещё мальчишкой… Таня, какой же он теперь мужик!
Егоровна обняла сына сестры. Теперь уже женщины улыбались сквозь слёзы, глядя на Сашу – парня спортивного телосложения, высокого и русоволосого.
— Вылитый отец, — вытирая слёзы сказала Зинаида Егоровна, обнимая Александра. – Как время летит! Да что мы стоим, давайте вещи и пошли в дом.
Гости, подхватив чемодан и сумки, пошли к дому, где на крылечке стояла Нина. Она поздоровалась и взяла сумку из рук Татьяны Николаевны.
В комнате уже был накрыт ужин. Нина и Саша познакомились. А сестры не могли наглядеться друг на друга, наговориться.
— Погостите вы у меня подольше, — уговаривала сестру Егоровна. – Сто лет не видались. У нас так хорошо. В лес походим вместе, на Волгу.
— Я-то погощу, спасибо. Да вот Сашку уговорить не могу, у него всё дела в городе какие-то…
— Да нет особых дел, вобщем-то, — покраснел Саша, — останусь, конечно, если не помешаю и всем места хватит.
— У меня всем места хватит. Вон домище какой. На веранде тебя поселю отдельно. Там – красота.
Зинаида Егоровна помолодела за последние дни. Она раньше вставала, стараясь угостить родных вкусным завтраком, напевала потихоньку у печи, поговаривала с Татьяной Николаевной о своей жизни, о жизни в городе.
Саша помогал тётушке по хозяйству как мог. Он починил калитку и забор, покрыл новым шифером сарай. Но каждый вечер парень с нетерпением ждал с работы Нину. Он влюбился. С первого взгляда.
Нина чувствовала это, но боялась поверить, что такой красавец оказывает ей знаки внимания. Она сначала относила это к его воспитанности, вежливости и просто потому, что они оказались волею судьбы в этом доме — под крылом у Егоровны.
Сестры проводили почти всё время вместе, ходили в лес, работали в огороде, наносили визиты соседям, помнящим их отцов. А Нина и Саша ходили вечерами на Волгу, рыбачили, купались, бродили по лугам.
Прошло несколько дней. Саше необходимо было возвращаться в город, его отпуск заканчивался. Мать его уговорили остаться до конца лета. А Саша должен был за ней вернуться.
Нине было грустно. Она не могла представить себе, что с Сашей, таким весёлым, остроумным, внимательным, они вот так расстанутся.
Саша тоже был серьёзен. Он не улыбался, как прежде, казалось, был задумчив, даже рассеян.
Его проводили до остановки автобуса. Нина подала ему свою руку на прощание и кивнув, не глядя в глаза, отвернулась. Девушка не хотела, чтобы Саша видел её отчаяние.
Саша задержал её руку в своей и пообещал, что они обязательно ещё увидятся.
Прошёл месяц. Саша написал Нине два нежных письма, вспоминая их знакомство и прогулки. Писал, что много работает, устаёт, а ещё затеял ремонт, пока матери нет дома.
Нина отвечала ему в письмах, что скучает по их весёлому времяпровождению, что в деревне её радует только работа и тёплая компания Егоровны и его матери.
Саша обещал приехать за матерью и остаться на несколько дней, которые он заработал, трудясь по субботам. Нина ждала Сашу, но в назначенный срок он не приехал, сославшись на то, что его срочно отправили в командировку вместо заболевшего сотрудника.
Нина расстроилась так, что не могла это скрыть от Егоровны и Татьяны Николаевны.
— Влюбилась, поди, девка-то, — шептались женщины, сидя на крылечке вечером.
— А он? Он-то? Сам не свой уезжал, — подтверждала мать Саши. – Что-то из этого будет?
Татьяна Николаевна уехала на автобусе до станции, обещая писать все новости и обняв на прощание и Егоровну, и Нину.
Оставшись одни, Егоровна и Нина загрустили. Нина уже не знала, что и думать об их с Сашей отношениях. Она ругала себя за наивность и доверчивость. Вдруг парень просто хотел развлечься и весело провёл время в деревне, а она влюбилась? Он же ничего не обещал, просто гуляли вместе, жили под одной крышей – и всего-то… А она уже размечталась. Фантазёрка.
Егоровна, видя, как девушка стоит у окна в ожидании почты, подходила и обнимала её, гладя по голове.
— Лучше не жди ничего. Я вот всю жизнь прождала. Молилась о семье и счастье. А не вышло. И ничего. Вот живу и радуюсь. Радуюсь людям. Тебе. Сестре, хоть и ездит раз в несколько лет… Эх, что там. Всё образуется. Молодо-зелено. Может, это и не твоя судьба.
Нина кивала, благодарила Егоровну, и они садились пить чай.
Вскоре к ним заглянул председатель.
— Ну, что, молодые кадры? Остаётесь у нас хоть на годик-другой поработать? Мне же знать надо. Я тогда избу соседнюю прикажу отремонтировать. Печь к зиме перебрать, дров привезти. Так как?
Нина согласно кивнула. Она не могла и представить себе, что уедет отсюда навсегда.
И дело закипело. С каждым днём девушка становилась всё радостнее. Она съездила с город, сдала экзамены и защитила диплом. А потом вернулась и устроилась на постоянную работу. По возвращении её ждали Сашины письма. В них он писал, что командировка скоро заканчивается, и он намерен приехать с матерью снова к тётке в гости. Писал, что скучает. И больше ни слова.
Ремонт в доме для Нины подходил к концу. Она с радостью наводила порядок: развешивала новые шторы, стелила скатерти, мыла полы. Егоровна принесла ей половики и постельное.
— Теперь мы с тобой самые близкие соседки, — радовалась женщина. – Хоть отпускать мне тебя и не хочется совсем.
Они наводили порядок на кухне, когда вдруг увидели в окно подходящего к крыльцу Сашу. Он постучал в боковое окно и крикнул:
— Есть кто дома? У Егоровны – никого. А тут?
Нина выбежала на крыльцо. Когда Зинаида Егоровна вышла вслед за ней, то молодые уже кружились в обнимку во дворе. Егоровна облегчённо вздохнула, приложив ладонь к груди. На крыльце её дома сидела с сумками Татьяна Николаевна.
— Ведь и меня притащил. Не хотела ехать. Дома после ремонта столько уборки! – сразу заговорила она, как только обнялась с сестрой. – Надоели мы тебе уже, поди.
— Вижу, вижу, зачем вы теперь пожаловали, — шепнула ей на ухо Егоровна. – Да ещё и не позвонили, когда приедете.
— Да это всё он. Хотел так — нагрянуть. – Засмеялась Татьяна Николаевна. – Вот такие у нас дела. Понимаешь?
Женщины, подмигнув друг другу пошли в дом, а Нина и Саша сели на ступеньки крыльца, не разжимая рук. Оба были растроганы встречей. У них не осталось сомнения в своих чувствах. Они сидели рядом, плечо к плечу и боялись нарушить молчание.
В дом их не звали. Их ждали на кухне пожилые сёстры, разливая чай, улыбаясь и говоря тихо, затаённо, будто боясь нарушить то таинство, которое сейчас происходило на крылечке их родного дома…
А Саша и Нина целовались. Они понимали уже, что не расстанутся больше, что любят, что счастье, которое они нашли здесь, нужно держать крепко, не выпуская из рук, прижимая его к самому сердцу, чтобы было вот так тепло и радостно как сейчас на крылечке этого дома – всегда…
