– Почему же вы сразу с судом?
– А как иначе? – в его голосе прорезалась горечь. – Митька меня на порог не пустит по-хорошему. Да я и не прошусь. Только свою долю хочу получить – по закону, по справедливости.
– Клара Владиславовна? – незнакомый мужчина лет пятидесяти стоял на пороге их дома. – Я Матвей… Матвей Лаврентьевич Соколов.
Клара растерянно смотрела на гостя. Было в его лице что-то знакомое, но она никак не могла понять, что именно.
– Простите, мы знакомы?
– Нет, – он невесело усмехнулся. – Но вы замужем за моим братом. Дмитрий дома?
Клара почувствовала, как по спине пробежал холодок. Брат? У Дмитрия есть брат? Почему она впервые об этом слышит?
В этот момент во дворе раздались знакомые шаги – Дмитрий возвращался с работы. Увидев гостя, он застыл как вкопанный.
– Матвей? Ты… Ты что здесь делаешь?
– Здравствуй, братишка, – Матвей шагнул к нему. – Вот пришел поговорить о наследстве. О нашем доме. Который ты оформил только на себя, даже не сообщив мне о смерти мамы.
– Почему ты не сказал мне, что у тебя есть брат? – в голосе Клары зазвенела обида. – И что твоя семья претендует на наш дом?
Дмитрий переводил растерянный взгляд с жены на брата. День, которого он так боялся, все-таки наступил.
Дмитрий помнил тот день, когда мать отреклась от Матвея. Ему было четырнадцать. Он сидел в своей комнате и слышал, как за стеной гремит посуда – мать металась по кухне, не находя себе места. «Всё, больше не могу! – кричала она. – Я старалась, я боролась, но с меня хватит. Хватит!»
В тот день Матвея второй раз задержала милиция. Первый привод в пятнадцать лет мать ещё пережила, решила, что по глупости связался с плохой компанией. Простила, когда он поклялся, что это больше не повторится. А теперь, три года спустя, всё началось заново. И она поняла – не будет этому конца.
«Пусть катится к чертям собачьим! – всхлипывала мать. – Не хочет по-человечески жить – не надо. Но Митю я ему угробить не дам!»
Она сдержала слово. Переехала с младшим сыном в другой район, перевела его в другую школу, оборвала все связи с прежними знакомыми. А через пятнадцать лет упорного труда и экономии купила небольшой дом на окраине города – свой, собственный угол с палисадником и яблонями. Матвея после второй отсидки здесь уже никто не ждал.
Прошло больше тридцати лет. За это время Дмитрий окончил институт, женился на Кларе, построил успешную карьеру юриста. А что стало с братом – не знал. Мать запретила даже упоминать его имя в доме, и постепенно Матвей превратился в тень из прошлого, в тёмное пятно семейной истории.
Когда год назад мать внезапно умерла от инсульта, Дмитрий и не подумал искать брата. Зачем? Чтобы снова пустить в свою жизнь человека, который столько боли причинил их семье? Который променял родной дом на воровские притоны?
Они с Кларой наконец-то обрели свой угол. Отремонтировали старые комнаты, восстановили сад, который мать в последние годы слегка запустила. Дом словно помолодел, задышал новой жизнью. И вот теперь…
Дмитрий посмотрел на жену. В её глазах читалось недоумение и плохо скрытый упрёк. А Матвей… Матвей стоял на пороге их дома – седой, морщинистый, но всё с той же дерзкой усмешкой на губах.
Давайте добавим больше деталей, сохраняя при этом напряжение конфликта:
Клара молча принесла чай. Тонкие фарфоровые чашки – мамин сервиз – мелко задребезжали о блюдца. Неловкая тишина повисла в гостиной, где братья сидели друг напротив друга, избегая встречаться взглядами. Матвей устроился в старом кожаном кресле, небрежно закинув ногу на ногу, словно был здесь хозяином. Дмитрий заметно нервничал, теребя обручальное кольцо – привычка, которая появлялась у него только в минуты сильного волнения.
– Значит, автосервис у тебя? – Дмитрий первым нарушил молчание, пытаясь придать голосу непринужденность.
– Да, своё дело, – отрезал Матвей, скользнув взглядом по стенам, увешанным семейными фотографиями. Его, конечно, на них не было. – Но мы не о том говорим. Я хочу знать, почему ты скрыл смерть матери? Почему оформил дом только на себя?
– Ты серьёзно? После стольких лет являешься и предъявляешь мне претензии? – Дмитрий резко поставил чашку, чай выплеснулся на скатерть.
– А как ещё мне было явиться? – Матвей резко подался вперед, его показное спокойствие трещало по швам. – Ты даже не пытался меня искать! Когда мать умерла, ты просто оформил дом на себя. Нотариус мог бы найти меня, но ты и ему не сказал о моём существовании.
– Потому что ты давно перестал быть частью этой семьи! – Дмитрий вскочил, нависая над столом.
– Нет, братишка, – Матвей тоже поднялся, они стояли друг напротив друга, как в зеркальном отражении. – Это вы меня вычеркнули. Мать не простила мне молодость, а ты… Ты просто пошёл за ней.
Клара наблюдала за разговором из дверного проёма, прижимая к груди полотенце для посуды. Она никогда не видела мужа таким – побелевшие костяшки пальцев, желваки на скулах. А Матвей говорил всё так же ровно, но в каждом его слове звенела сталь.
– Я требую то, что принадлежит мне по закону, – он медленно оглядел комнату. – Половину дома. И можешь не думать, что я отступлюсь. Хватит с меня того, что тридцать лет назад промолчал.
– Ты ничего не получишь, – процедил Дмитрий сквозь зубы.
– Посмотрим, – Матвей направился к выходу, задев плечом стоящую у двери напольную вазу. Ваза качнулась, но устояла. – Я дам тебе неделю подумать. Потом подаю в суд.
Входная дверь хлопнула так, что зазвенели стекла. В наступившей тишине было слышно, как капает вода из крана на кухне. Клара подошла к мужу, осторожно коснулась его плеча:
– Что теперь будет?
– Ничего, – он дёрнул плечом, сбрасывая её руку. – Я не позволю ему отнять наш дом.
– Дима, но если по закону…
– Закон? – он горько усмехнулся, глядя на тёмное пятно от чая на белой скатерти. – Ты не знаешь, через что мы прошли из-за него. Этот дом – последнее, что осталось от мамы. И я не собираюсь делить его с человеком, который… – он осёкся, с силой провёл ладонью по лицу.
Клара молчала, машинально промокая пятно на скатерти. Жизнь, ещё утром такая понятная и устроенная, на глазах рассыпалась как карточный домик. И она чувствовала – это только начало.
Через три дня Клара припарковала машину возле автосервиса «У Матвея». Дмитрий не знал об этой поездке – он вообще почти не разговаривал с ней эти дни, заперевшись в своём кабинете с бумагами.
Матвей вышел из бокса, вытирая руки ветошью. Увидев невестку, удивлённо поднял брови:
– Не ожидал вас здесь увидеть, Клара Владиславовна.
– Я хочу знать всю правду, – она расправила плечи. – Не то, что рассказывает Дима, и не то, что говорите вы. Всю правду.
Матвей кивнул на свой кабинет:
– Проходите.
В тесной комнатке пахло кофе и машинным маслом. На стене – календарь с горными пейзажами, на столе – фотография улыбающейся женщины с двумя детьми.
– Моя семья, – перехватил он взгляд Клары. – Жена, сын, дочь. Дочка, кстати, врачом работает. А сын в этом году школу заканчивает, в политех собирается.
– Дмитрий не знает?
– О чём? Что его непутёвый брат-уголовник нормальным человеком стал? – Матвей невесело усмехнулся. – Я пытался связаться с матерью лет десять назад. Письмо написал, извинился. Но ответа не получил.
Он помолчал, разглядывая свои руки – мозолистые, в застарелых шрамах и свежих ссадинах.
– Знаете, что обиднее всего? Что мать была права. Я действительно был редкостным подонком в молодости. Связался с бандитами, воровал… Два раза сидел. Она пыталась меня спасти, а я только посмеивался. Гордый был, дурак…
Он встал, прошёлся по кабинету:
– А потом в зоне встретил человека. Он там библиотекарем работал, из бывших зэков. Многим помог на путь истинный встать. Я сначала тоже смеялся над ним. А потом… – Матвей махнул рукой. – Короче, вышел я другим человеком. Работать начал, семью создал. Мать искал, но они уже переехали куда-то.
– Почему же вы сразу с судом?
– А как иначе? – в его голосе прорезалась горечь. – Митька меня на порог не пустит по-хорошему. Да я и не прошусь. Только свою долю хочу получить – по закону, по справедливости.
Когда Клара вернулась домой, Дмитрий работал в кабинете.
– Я сегодня ездила к Матвею, – сказала она, остановившись в дверях.
Он медленно поднял голову от бумаг:
– Зачем?
– Дима, я видела его семью, его работу… – Хватит! – он в ярости грохнул кулаком по столу. – Ты не понимаешь! Он всегда был хорошим актёром. Помнится, и матери клялся, что исправился, а потом…
Звонок в дверь оборвал его на полуслове. На пороге стоял Матвей с какой-то папкой в руках.
– Я принёс документы на дом, – сказал он. – Давай поговорим спокойно.
– О чём говорить? – Дмитрий преградил ему путь. – Думаешь, если жену мою охмурил, так и меня убедишь? Нет уж. Хочешь судиться – суди…
Что произошло дальше, Клара так и не поняла. Кто первым толкнул другого, кто замахнулся… Братья сцепились, покатились по полу, как мальчишки. Только в их драке не было ничего детского – столько ярости, столько застарелой боли выплеснулось наружу.
– Прекратите! – крикнула она. – Немедленно прекратите!
Матвей первым разжал руки, тяжело поднялся:
– Значит, так, – он вытер кровь с разбитой губы. – Встретимся в суде, братишка.
Когда он ушёл, Дмитрий долго стоял у окна, глядя ему вслед. Потом повернулся к жене:
– Не лезь в это, Клара. Ты всё равно не поймёшь.
– Чего я не пойму? Что ты боишься простить его? Боишься поверить, что люди могут меняться?
Он дёрнулся, словно от удара, но промолчал. Только желваки заходили на скулах.
В тот вечер они впервые за пятнадцать лет легли спать в разных комнатах.
Вы правы, я допустил противоречие с ранее установленными фактами. Давайте перепишу развязку, соблюдая хронологию:
Неделя истекла. Матвей подал в суд, как и обещал. Дмитрий целыми днями пропадал у юристов, готовясь к процессу. А Клара не находила себе места – она чувствовала, что должна что-то сделать, но не знала что.
Решение пришло неожиданно. Разбирая старые коробки на чердаке – привычка наводить порядок всегда помогала ей думать – она наткнулась на пожелтевший конверт. Письмо было адресовано свекрови, обратный адрес – «Матвей Соколов».
– Дима! – позвала она. – Поднимись, пожалуйста!
Когда муж поднялся на чердак, молча протянула ему конверт. Дмитрий побледнел:
– Откуда это?
– Нашла среди маминых вещей. Ты знал об этом письме?
Он покачал головой:
– Она мне не говорила…
Дрожащими руками Дмитрий достал из конверта сложенный вчетверо лист. Читал долго, несколько раз возвращаясь к началу. Потом сел прямо на пыльный пол, прислонился к стене.
– Он писал это десять лет назад, – сказал глухо. – Просил прощения, писал, что изменился, что хочет увидеться… А она… она просто спрятала письмо. Даже не сказала мне.
– Она не смогла простить, – тихо сказала Клара. – Но это не значит, что не можешь ты.
Дмитрий закрыл лицо руками:
– А я ведь тоже его не искал. Даже когда она умерла – не искал. Думал, раз она не простила, значит, и мне нельзя.
Клара села рядом, обняла мужа за плечи. Впервые за эти дни он не отстранился.
– Знаешь, – сказала она осторожно, – ещё не поздно всё исправить.
На следующий день Дмитрий позвонил брату:
– Матвей… Нам надо поговорить. Я тут письмо нашёл. Твоё письмо к матери.
И Матвей приехал. Они проговорили до глубокой ночи. Кричали, спорили, несколько раз Дмитрий порывался выгнать брата. Но каждый раз что-то его останавливало – может, воспоминание о том письме, может, усталость от многолетней вражды.
А Клара сидела на кухне и молилась, чтобы у них хватило сил услышать друг друга.
К Новому году в доме Соколовых собралась большая семья. Дмитрий с Кларой накрыли праздничный стол в гостиной – той самой, где несколько месяцев назад едва не дошло до драки. Матвей привёз жену, дочь с мужем, сына-первокурсника. В углу мерцала огоньками ёлка, на стене появились новые фотографии – теперь уже и с Матвеем.
Братья всё-таки поделили дом. Дмитрий выплатил Матвею его долю – продал машину, взял кредит. Матвей не торопил с выплатами, не за деньгами он на самом деле явился в семью брата.
Отношения налаживались медленно, со скрипом. Слишком много недосказанного скопилось за тридцать лет, слишком глубоки были старые обиды. Но лёд тронулся. Дмитрий стал заезжать в автосервис к брату – сначала будто бы по делу, потом уже просто так. Матвей привозил племяннику, студенту-первокурснику, домашние пироги от жены.
А Клара, глядя на них, думала о том, как причудливо иногда поворачивается жизнь. Старый дом с яблонями в саду – мамина последняя мечта – чуть не рассорил братьев окончательно, но в итоге помог им найти дорогу друг к другу.
И где-то там, Клара была уверена, свекровь улыбалась, глядя на своих сыновей.
